Семинар

               
        Шел районный семинар организаторов внеклассной и внешкольной работы. В уютном зале, где присутствовали все те, кому в своей практической работе приходилось решать самые различные проблемы воспитания, стоял шум. Но когда на трибуне появилась высокая, дородная женщина с красивым, благородным, но несколько холодным лицом, с коротко остриженными, прямыми с проседью волосами, зал постепенно притих.
- Лекцию о психологии трудных подростков любезно согласилась прочитать нам лектор общества «Знание», кандидат педагогических наук, Светлана Николаевна Кочергина, - объявила зав. отделом культуры.
        Лекция началась,  в течение 10 минут лектор говорила всем известные вещи о трудностях воспитания, проблемах, стоящих перед воспитателями всех рангов, и зал постепенно стал раскованнее,  то тут, то там шелестели страницы книг, тетрадей, блокнотов. Сидящая в восьмом  ряду со своими коллегами инспектор по делам несовершеннолетних Надежда Павловна Оболенцева с тяжелым вздохом достала широкие листы бумаги и с тем же тяжелым вздохом начала составлять, как ей казалось, никому не нужный список неблагополучных семей, который необходимо было срочнейшим образом представить в исполком. Кочергина лишь на мгновение привлекла ее внимание обильной жестикуляцией и какой-то своеобразной артикуляцией, но услышав первые фразы ее выступления, Оболенцева шумно завозилась в кресле и, одновременно слушая лектора, продолжала писать фамилии тех людей, с которыми ей постоянно  приходилось работать. Однако через некоторое время она отложила бумаги в сторону и начала напряженно вслушиваться в речь Кочергиной. Все ее тело как бы придвинулось ближе к сцене, в глазах появился живой интерес, и она нетерпеливо отмахивалась от своей соседки, пытавшейся шепотом сетовать на свою судьбу.
      - Дорогие товарищи, - голос Кочергиной зазвучал страстно и убежденно, - как мы можем влиять на личность воспитанника, если она для нас тайна за семью печатями, если личность никто не изучает?  Необходимо,  прежде всего,  глубоко и всесторонне изучать личность, и уже потом, исходя из конкретных свойств  данной  личности, искать пути и методы воздействия на нее. Другими словами, нельзя лечить больного, не установив правильного диагноза, нельзя лечить болезнь, не распознав причин ее возникновения, нельзя воздействовать на кого-либо, не зная, что он из себя представляет.
      И хотя до сих пор лектор не сказала ничего нового, Оболенцева, нагнувшись к своей соседке прошептала:
- Ей-Богу, Марина, живой человек на трибуне, давно такого не встречала, как говорит, сколько силы и страсти.
     А Кочергина, воспламеняясь все более и более, как будто бы наступала на зал, который притих под этим натиском обвинений, которые бросала в зал лектор.
- Мне часто приходится встречаться с учителями ваших школ, и их отношение к данной проблеме вызывает у меня чувство недоумения и настороженности.   «Что вы все проблемы перед нами ставите, мы их сами знаем, - сказали мне на педсовете в одной из ваших школ, - вы нам дайте конкретное руководство к действию, скажите, что нам конкретно делать,» - но заинтересованности в лицах педагогов я не заметила, практически все они занимались своими делами, кто-то проверял тетради, кто-то дневники, кто-то писал план воспитательной работы.
       В этом месте Оболенцева неожиданно для себя смутилась и поспешно убрала все бумаги в портфель, как будто бы уличенная в таком же преступном равнодушии. А лектор между тем, протянув руки к залу, взывала:
- Давайте подумаем над тем, что же такое в основном конфликты между учителями и учениками, из которых потом рождается отчужденность, взаимное непонимание, которое впоследствии и рождает невозможность для учителя оказывать нравственно-психологическое воздействие на личность ученика, и в дальнейшем может переродиться в конфликт между личностью и обществом, то есть  преступление. Все эти конфликты не что иное, как желание учителя самоутвердиться в глазах своих воспитанников, а  не  желание понять истинную сущность мотивов их поведения. «Я учитель, у меня авторитет взрослого, умного, педагогически образованного человека, я так сказал, и так будет», - вот что такое эти конфликты. И нечасто встречается такое. Одна из учительниц рассказывала, что во время организованной ею автобусной экскурсии, когда все ребята уже заняли свои места в автобусе, один из учащихся упрямо стоял около автобуса, не желая войти в него, никоим образом не реагируя на ее требования не задерживать ход экскурсии. И вот она, эта скромная учительница, каким-то шестым чувством вдруг поняла, что этот ее упрямый Саша хочет, чтобы она подошла к нему и взяла его за руку. И она сделала это. И мальчик, за минуту до этого упрямый, даже несколько озлобленный, откликнулся на ее ласку, занял свое место в автобусе и во все время проведения экскурсии смотрел на нее глазами , полными любви и благодарности. Вот вам пример настоящего психологического анализа мотивов поведения подростка, которому в семье и,  видимо, в школе не хватает внимания и ласки. В то время  как у другого учителя, потребовавшего выполнения приказания, этот случай разразился бы в конфликт со всеми вытекающими отсюда последствиями.
   - Как это верно, - думала Оболенцева и, незаметно оглядывая зал, видела оживление, раздумье, одобрение.
- Марина, - вновь зашептала она, -  это что-то новое, ты когда-нибудь слышала такое с трибуны?
- Нет, первый раз слышу, - охотно откликнулась Марина, - первый раз слышу, как учителей ругают, а то все больше молодежь да милицию за то, что плохо меры принимают.
- Да не то, что ругают, - поморщилась Оболенцева, - ведь она в самую точку бьет, ведь это именно так.
     И Оболенцевой было уже непонятно, как она могла сразу не распознать в Кочергиной живого, страстно убежденного человека, по-настоящему болеющего за свое дело.
      На какое-то время ее отвлекли лица, занимавшие в президиуме почетные места, были они не то что бы равнодушными, но так разительно отличались от Кочергиной, что Оболенцевой невольно подумалось, как же дальше пойдет семинар? Ведь нельзя же в самом деле после такого яростного выступления, снова вяло и безучастно шевеля губами, повторять набившие оскомину истины, заглядывая в заранее написанные тексты речей. Ей казалось это невозможным, казалось, что сейчас начнется живое и такое же яростное обсуждение наболевших вопросов.
      Однако после выступления Кочергиной все осталось по-прежнему. По-прежнему выходили на трибуну люди, заглядывая в бумажки долго и уныло говорили о своих достижениях, и из их выступлений нельзя было понять, как они добиваются этих  своих достижений.
     Оболенцева с удовольствием заметила, что Кочергина не ушла с семинара, как это всегда делали приглашенные лекторы, а сидя в первом ряду внимательно наблюдала за ходом семинара. В душе Оболенцевой разлилось горячее чувство симпатии к этой не старой, но полуседой женщине, и когда объявили перерыв, Оболенцева рванула к Кочергиной.
- Светлана Николаевна, - разрешите высказать вам благодарность за ваше горячее выступление.
Оболенцевой хотелось о многом поговорить с ней, а Кочергина уже расспрашивала, где она работает и еще о чем-то совсем не значащем.
- Живой человек на трибуне, такое не часто встретишь, - вновь вернулась Оболенцева к интересовавшей ее теме, и вдруг, поняв бестактность своего заявления, смутилась.
- Скажите,  а проблема перевоспитания подростков не в школе, а в милиции вас тоже волнует?
- Нет, - просто ответила Кочергина, - я иду к личности ученика через личность учителя. Я работаю в институте повышения квалификации педагогов в системе профтехобразования,  и тема моей диссертации - именно личность учителя.
Оболенцеву поразило неизменившаяся манера говорить Кочергиной, она, стоя лицом к лицу к Оболенцевой, продолжала картинно ораторствовать, как будто бы глядясь в зеркало и наблюдая за производимым ею эффектом. Это были те же жесты, те же взгляды, та же артикуляция, которые были так убедительны на трибуне и которые казались такими неуместными в простой человеческой беседе.
- А что вы скажете об уровне проведения семинара?  В ответе Оболенцева была уверена, но в это момент Кочергина,  на ходу выговаривая: «Да, да, уровень… конечно…», двинулась к входу в раздевалку и, попрощавшись, смешалась с толпой учителей.
    Оболенцева в недоумении отошла в сторону, но неожиданная мысль вдруг рассмешила ее.
- Да она попросту сбежала от меня, господи, как это смешно и глупо.
    Но не было не смешно, не глупо.
- Это всего-навсего картинка «живого человека», некий образ, созданный лектором, дабы удобнее вещать с трибуны, я опять ошиблась, призналась себе Оболенцева.
Медленно поднимаясь в столовую, она слышала обрывки разговоров идущих мимо нее людей:
- Сколько раз я говорила своим, что, прежде всего,  надо разобраться в конкретной жизненной ситуации, а потом уже, если надо, костер гнева раздувать.
- Да легче всего говорить и труднее всего делать! - слышалось с другой стороны.
А Оболенцева, снова и снова перебирая каждое выступление, услышанное ею сегодня, думала, что все эти люди и огромная армия других, не присутствовавших здесь, делали ежедневно живое, конкретное дело, хотя многие из них и не умели говорить так красиво и зажигающе.