День матери

«Какая  жизнь, такие и рассказы»

Настя, узнав от младшей сестры, что заболела мать, позвонила старшей, у которой та жила уже лет десять.
    - Да, заболела, - ответила Нина, - Прямо не узнать её, спит целыми днями. Что-то вообще слабая, никакая, по–моему, угасает.
    - Может и так. Начало конца? - спросила Настя. – Что же делать, Нина, ехать к вам? Мы уже купили билеты и путёвки в санаторий.


    - Поезжайте в санаторий, - сказала сестра. - Может быть, она ещё поправится.
Сестра стала рассказывать дальше. Похоже, что у матери случился инсульт. Она лежала с закрытыми глазами, невнятно, еле говорила, весь день спала, чего вчера  с ней не было. Дочь пыталась её посадить – мать заваливалась на подушки, левая рука висела, как плеть.
Вызванный фельдшер пришёл только на третий день - зачем торопиться к бабушке, которой почти девяносто?


В первый день не пришла, сославшись на усталость, мол, только пришла с вызова; во второй  - долго шёл приём, пациентов много. А ведь при инсульте самое главное – время. Чем раньше начнут лечить больного, тем лучше результат, появляется надежда на выздоровление.


    - Колоть не будем,- сказала медичка в третий день. - Зачем ей делать больно?
Назначила таблетки, сказав, что их нужно размять, развести водой, прежде чем давать. О капельницах не было и речи.
Вот и всё лечение инсульта в далёком от краевого центра приамурском селе.


На следующей неделе матери стало лучше. Речь стала более ясной, она понимала, о чём её спрашивала Нина, отвечала вполне осознанно.
    - Ты понимаешь, чувствуешь, что ешь? - спрашивала у неё дочь.
    - Да, кашу, - отвечала мать.


Но после  первой недели болезни на её теле появились пролежни, а это - плохо.
    - Может, они появились так быстро потому, что в последнее время она всё больше лежала? - спрашивала в аптеке Нина, покупая мази и прочие средства.

Потом, очевидно, случился ещё один инсульт - отказала правая рука. Фельдшера Нина уже не вызывала.


Мать умерла в воскресенье, двадцать четвёртого ноября, в праздник - День матери. Случилось это неожиданно. Накануне на здоровье она не жаловалась, давление при измерении было нормальным.
    - Как у космонавта, сто двадцать на восемьдесят, - говорила ей Нина, снимая манжетку с исхудавшей руки.


В  двенадцать часов ночи, перед тем, как лечь спать, Нина напоила мать  молоком с ложечки.
Электроэнергию уже отключили - на дизельной станции экономили топливо. Давали её населению с шести утра до двенадцати ночи. Местные жители уже приспособились к такому графику, придумывая себе другие источники освещения.

 
Зять Нины подключил китайскую светодиодную ленту к аккумулятору. Пока в сети была энергия - аккумулятор заряжался, при её отключении  - яркости ленты хватало, чтобы осветить большую кухню.


Муж Нины месяц назад уехал в лес. Он работает помощником егеря на левом берегу, там же у него охотничий участок. Амур ещё не замёрз, кругом промоины. Егор приедет, скорее всего, в конце декабря, когда крепкие морозы наконец-то скуют мощную, широкую в низовьях реку. Хорошо, что сын с семьёй живёт в этом же селе. Работает начальником пожарной части - забот хватает, но после работы помогает матери: снег расчистит после метели, которые здесь частенько, воду перетаскает из уличной бочки домой, дров наколет.


Нина резко проснулась в шесть утра, словно её кто-то ударил. В квартире уже прохладно, за ночь тепло улетучилось, пол холодный.
Нащупав ногами тапочки, она встала. Включила электрический фонарь, пошла к матери.


Подходя к комнате, она всегда слышала её дыхание. Теперь его не было. Нина почему-то сразу поняла, что мать умерла и уже была готова к тому, что сейчас увидит.


Мать лежала на спине с закрытыми глазами, рот широко открыт. Последний вдох. Тело ещё тёплое. Умерла во сне, как и отец? По старому обычаю Нина открыла пластиковое окно - выпустить на свободу душу усопшей.


Трясущимися руками она стала подвязывать нижнюю челюсть матери платком. Не получалось. Но дочь знала, что надо это сделать - после окоченения тела уже не получится. Тогда она свернула простынь и подложила её под подбородок матери.
Позвонила сватам, чтобы сообщили сыну о смерти бабушки - он живёт от них неподалёку. У самой уже не было сил. Села в кухне на табурет и расплакалась…


Мать проболела всего две недели. Говорят, что женщины умирают после дня рождения; мужчины, мол, наоборот, не доживают до него. Но мать опровергла это утверждение, не дожила.
Много лет назад она дала себе установку:
    - Я буду жить до девяноста лет.
И дети так привыкли, что мать есть и будет всегда.


 А ведь собирались отмечать юбилей, осталось каких-то двадцать дней до него. В прошлом году старшая сестра так и сказала младшим:
    - Чтобы все приехали на юбилей! Отказ не принимается!


Теперь дети приехали на похороны: три сестры и старший брат.
Настя с мужем, не долечившись, выехали из санатория. Хорошо, что находились в это время в Кульдуре. Билетов на поезд не было, никаких. Из своего Чегдомына они не выбрались бы, не успели на похороны.


Поэтому ехали, пересаживаясь из одного такси в другое: два часа с Серёгой до Биробиджана, потом с молодым узбеком, ещё три с половиной - до Хабаровска.
 
Самая младшая дочь, их сестра, живёт в Италии. Летом прошлого года она приезжала проведать мать, а в этом году сёстры ездили к ней, в Венецию.
Сейчас она звонила в агентства, узнавала насчёт билетов на самолёты, пытаясь улететь в Москву, Хабаровск, но сёстры отговаривали её.

 
    - Такой длинный путь, по-любому, не успеешь. Мороз  уже минус тридцать, а у тебя нет подходящей одежды, обуви. Приедешь в Хабаровск, нас там уже не будет. Да и задержки рейсов могут случиться. Придётся  ждать тебя, выносить мать на холодную веранду, как это обычно делается в таких случаях.
И Лина согласилась с ними.
    - Ладно, хороните без меня. Не хочу, чтобы маму замораживали.


Заказав места в микроавтобусе в Ульчский район, в полдень все вместе выехали из краевого центра. Ещё час кружили по городу, по делам водителя. В тринадцать, слава Богу, уже были за городом. Путь им предстоял не близкий, более восьмисот километров. Через Хабаровский заехали в Нанайский район, в Лидогу, за братом.


Доехали, можно сказать, неплохо. Пассажиры ожидали худшего.  Но дорога зимой оказалась более или менее ровной. Местами от вмешательства грейдера она была похожа на стиральную доску. Японский микроавтобус старой модели, на удивление, шёл очень быстро.


По пути водитель останавливался в крупных посёлках: Маяке, Циммермановке, Де-Кастри и по требованию. Заходили в кафе, столовую - пили чай, кофе из термоса, коньяк "для сугреву". Есть совсем не хотелось.


От села Циммермановка до посёлка Решающий - их малой родины, домчались за двадцать минут. Промелькнул аншлаг на въезде в посёлок и вот уже второй, на выезде. Темно, ничего не видно – только снег по обе стороны дороги. Свет фар автобуса выхватывал из темноты сугробы, заснеженные огромные ели.

Через несколько часов проехали село Богородское, районный центр, затем посёлок Анненские Воды с его бальнеологической лечебницей (минеральной водой и грязями). В четыре утра были в селе Сусанино. Кто назвал так это село на Амуре? Иван Сусанин не заводил сюда поляков - это точно.
Здесь белого снега ещё больше. Длинная, первая улица от Амура. Нигде нет фонарей, освещения - тёмные окна под заснеженными крышами домов. Даже собаки не лают. Оно и понятно -  такая рань.


    - Вроде этот дом,- указала Настя на добротную усадьбу с обшитым сайдингом домом, гаражом, баней.
Водитель проехав ещё немного вперёд, развернулся и остановился рядом с домом. В темноте навстречу им вышел племянник, высокий, крепкий, в пушистой меховой шапке. Проводил их в дом, отстранив ногой крупную незлую собаку. Сёстры и брат поздоровались и обнялись с Ниной.



Всю дорогу Настя старалась не плакать, но увидев мать в гробу, при свете зажженной свечи, не сдержалась. Она разглядывала родное лицо. Смерть изменила его черты. В нём, как показалось ей, появилось что-то кавказское, нос стал тоньше, острее, губы поджаты, морщин на щеках нет. По-прежнему, чёрные брови и пушистые ресницы.


    - Красивая  наша мать, даже в гробу не страшная, - размышляла Настя, боявшаяся раньше покойников. - Просто давно я её не видела. Думала - скоро увидимся.

Нина рассказала сёстрам, что обмывали покойницу Галка Сведова и жена внука, тоже Настя. Расстелили на полу полиэтилен, положили на него усопшую. Мочили тряпки в тазу с горячей мыльной водой и обтирали её несколько раз, меняя воду на чистую. Потом сухими полотенцами вытирали, одевали, обували.


    - Запоминай, Настя, что и как делается, мы помрём - кто нас будет обмывать? Морга здесь нет и старых бабушек совсем не осталось, - говорила снохе Нина. - Мы теперь здесь самые старые.
Настю всегда интересовал этот момент - как обмывают покойников? Оказывается, в сельских домашних условиях без удобств - вот так. В городских моргах, наверное, иначе? При помощи душа?


Все похоронные заботы легли на плечи внука, он же привёз из ритуальной конторы райцентра всё необходимое. Место для могилы выбрали у дороги, так как около родственников Егора его не оказалось. Копал её один человек, за два дня выкопал - узкую, чуть шире гроба.

 
Бухгалтер с бывшей работы Нины вызвалась приготовить поминальный обед, а сват - испечь блины.
    - Как-то перестали у нас люди ходить к покойникам, сидеть около них: днём или ночью, тем самым выражая сочувствие, соболезнование близким. Очерствели, что ли? Никому нет дела до чужого горя.


Бабушек в селе нет. Наша мама всех пережила, - говорила сёстрам Нина. – Ну, ладно, её люди не знали, она не местная. Но мои-то сослуживцы, женщины, с которыми много лет проработали вместе, даже не пришли. Удивительно!
    - Нина, я тебя никогда не брошу, - говорила шустрая Валя, повариха, переворачивая на сковороде котлеты, помешивая поварёшкой в кастрюлях.


В два часа - вынос тела. На дороге, перед домом, односельчане всё же собрались. За микрогрузовиком с гробом, с откинутым задним бортом и кузовом, застеленным ковром, похоронная процессия потянулась по центральной улице села, которая так и называется Центральной. Потом повернула налево и вверх, к кладбищу.

Всё прошло быстро. Дети попрощались с матерью, в последний раз поцеловав её в лоб. Потом бросили землю в могилку. Настя оглянулась на внуков, детей сестры. Те даже не подошли к гробу..


Сёстры помоложе, покрепче, на брата же больно смотреть – он плакал, выглядел совсем разбитым, уставшим.  Наверное, длинная дорога далась ему не просто с его титановыми коленками. Сёстры сами не спали, но брата по приезду уложили и ему удалось немного поспать. Он первенец - любимец матери. Она много лет ждала его в гости, так и не дождалась. Всё дела, да заботы. А мать оказалась не вечной.


    - Почему-то на кладбище всегда мёрзнут ноги, - думала Настя, глядя, как рабочие забрасывают могилку мокрыми от пожога и мёрзлыми комьями земли. – Да и не мудрено, такой мороз.
Он стал пробираться уже под пуховик и шаль под ним. Спина похолодела.


Закрыв свежее захоронение еловыми ветками, сельчане украсили его искусственными цветами, венками. Чужие потянулись к машинам, а дети ещё раз попрощались с матерью, постояв у нарядной могилы.


Поминальный стол больше напоминал свадебный - обилие закусок, салатов, мясных блюд, икра чёрная, икра красная. По обычаю сначала отведали кутьи: варёного сладкого риса с изюмом. Выпили водки, кто-то - вина. Поев горячего, согрелись. Разговоры за столом стали оживлённей, веселей.

*
Ещё при жизни матери Настя испытывала чувство вины перед родителями. Теперь оно стало ещё сильнее.
    - Чего-то мы не додали им, не порадовали. Они не ездили отдыхать, никогда не были на море, на курортах. Ездили иногда к родным в Киселёвку и Комсомольск-на-Амуре. Все силы отдали, чтобы вырастить, выучить детей.

 
Односельчане покупали «Москвичей», их сосед купил «Волгу», а они отправляли деньги в город: в институты, в техникумы. По два раза в месяц, с аванса и получки.


Мать аккуратно хранила квитанции денежных переводов в чёрном ридикюле с документами. Когда взрослые дети, ради интереса, сложили суммы в них, выяснилось, что денег, по тем стабильным ценам, хватило бы на два автомобиля.

 
Сын жил рядом с отцом-матерью, в одном посёлке.  А дочери выходили замуж, устраивали свою жизнь, рожали детей. Ездили к родителям в гости - показать внучек, внуков. Переживали трудные времена вместе со страной: перестройку, развал Советского Союза, дефолт.


    - Возможность «додать» появилась теперь, когда сами проживаем шестой десяток. Но отец умер от инсульта двадцать пять лет назад, и мать состарилась, физически не могла уже ездить. Ноги отказывали всё сильнее, силы уходили. Но до последних дней ей всё хотелось куда-то ехать, - думала Настя.

- Страстью к путешествиям страдала и её мать, Аграфена Собенникова. Под старость лет баба Груня стала ездить по детям: то у одного поживёт, то у другого. Умерла у дочки Нади - сидела за столом, да так и уткнулась в него лбом. Лёгкая смерть.


Мать мечтала о благоустроенной квартире.
    - Неужели я своим трудом не заслужила жизни в тепле, с горячей водой? - спрашивала она. – С одиннадцати лет работала в войну в колхозе.


Дочки разузнали, что ей, как вдове ветерана войны, не вышедшей больше замуж, полагается благоустроенное жильё. Городским дают квартиры, иногородним – денежную субсидию. Обратились в краевое министерство, но чиновники «тянули резину», отвечали: «Нет средств на эти цели».


Пришлось написать письмо губернатору, и бюрократическая машина заработала, деньги нашлись. Хотелось бы верить, что помог именно он. Добавили денежек из своих сбережений и купили хорошую однокомнатную квартиру, после капитального ремонта, где всё - новое.

Но жить в ней мать не захотела, запросилась на Амур, к Нине. Похоже, что уже боялась жить одна. Сёстры так и решили - у кого будет жить мать, тому и квартира достанется.

*
Прошло чуть больше месяца со дня её смерти. Пятнадцатого декабря вспомнили, да и не забывали, что сегодня был бы день рождения матери.
    - Ещё не осознаёшь потерю, - думала Настя, находясь уже дома. - Кажется, что мать просто отсутствует. Мы ведь привыкли жить вдалеке друг от друга. Знали, что живёт она у сестры, что ей там хорошо.

 
В книгах пишут: пока живы родители - ты защищён, чувствуешь себя ребёнком,  - размышляла она, убирая со стола, намывая посуду. -  Когда же родители умирают, ты осиротел. И подходишь ближе к последней черте. Наступает твоя очередь умирать. Всё - защиты нет. Ты - следующий.
Слёзы капают ей на руки, вода из крана смывает их.


Она смотрит по телевизору чемпионат России по фигурному катанию. Короткая программа среди женщин: красавица Алёна Косторная - классическая музыка, растопившая эмоции Насти; девочка из Оренбурга - Валерия Шульская,  руки - птицы. Какие красивые наши девочки! Как катаются!

 
Новости. Умерла Галина Волчек, руководитель московского театра «Современник». Пришёл первый поезд «Таврия» из Москвы в Симферополь по Крымскому мосту. Историческое событие.


Вдруг приходит мысль – матери нет на этой земле! Всё есть: поезд, театр, фигурное катание, а матери нет! Никогда не будет больше…

Декабрь 2019 - февраль 2020