И видел я, как при рождении нам крылья отрезают

                ПРЕДИСЛОВИЕ
     Мне привиделось, что, как только спущу это недопроизведение в интернет - коронавирус пойдёт на спад. Уж не знаю, в России или по всему миру. Не спросила. Так что читайте и ждём.
     Было несколько названий: "В мире, котором я живу", "Миры ZET", "Потеряшки", "Дневник брошенки", но это название "И видел я, как при рождении нам крылья отрезают" посоветовали мне в том же видении.
      ПОСВЯЩАЕТСЯ ВСЕМ РАЗВЕДЁНКАМ, БРОШЕНКАМ и НЕДОЛЮБЛЕННЫМ...- смейтесь и...да будет счастье вам.

ОГЛАВЛЕНИЕ 

ГЛАВА  1  ...ТЕЛЕФОН …………………..…………………………………………………………    
ГЛАВА  2   … НЕВОЗВРАЩЕНЕЦ или ТАРАКАН …………..……………………   
ГЛАВА  3  ... ВЫИГРАЙ ПУТЕШЕСТВИЕ на ТОТ СВЕТ …….. ……
ГЛАВА  4   … ПОКА МАМЫ НЕТ ДОМА …………………….. …………………….…               
ГЛАВА  5    … ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ ……………………. ………………………………… 
ГЛАВА  6   … ТРАНСФОРМЕРЫ ………………..…………………………………………………    
ГЛАВА  7    … ТЫ ТОЛЬКО ПОЗВОНИ ……………………………………………………… 
ГЛАВА  8    … ОДИН ИЗ СПОСОБОВ ПРИРАБОТКА или СОСЕД …
              …. ПЕТЛИ ВРЕМЕНИ …             
ГЛАВА  9    … ДУРА … ………………….……………………………………………………………..   
ГЛАВА  10   …. ПРИКЛЮЧЕНИЕ В НЕВЕДОМОМ МИРЕ ........
             ….Лёха ………………………………………………………………………………………   
ГЛАВА  11    .. КАК СДЕЛАТЬ ВОЛШЕБНУЮ ПАЛОЧКУ……………………
ГЛАВА  12    … ИСПЫТАНИЕ ВОЛШЕБНОЙ ПАЛОЧКИ …………………………
             … НА ЧЁРНОЕ И БЕЛОЕ………………………………………………………
ПОСЛЕСЛОВИЕ ………

ГЛАВА 1
                ТЕЛЕФОН
         Всё же зря устроила скандал, - вздохнув, подумала я,— он на машине. Не вышло б беды.
Оторвавшись от косяка двери, я схватила сотовый, набрала номер, но  услышав длинные гудки, чертыхнулась и нажала кнопку отбоя.
   — Твою мать, какого он хрена, как на работу, ходит ко мне? Чёрт тупорылый. Нашёл другую, так трепи нервы ей, меня-то чего доставать. Общества моего видите ли не хватает… Вот и получил по полной, урод озабоченный, – я улыбнулась… - Может киллера нанять? Пусть отстрелит ему кой чего. Чтоб не  гоношился зазря.
Взглянув на телефон, я продолжала убеждать себя:
    — Доехал! Что с ним станется, с козлом? С него, как с гуся вода. После каждого скандала, будто Феникс из пепла возрождается.
Вдруг сотовый ожил и зазвонил, как ненормальный…
Соскучился! — нажимая «вызов», съехидничала я. И, злорадно торжествуя, тут же нажала на «отбой». Но, не устояв перед искушением, вернулась к последнему звонку. И молниеносно выпалила:
    — Пётр, ты нормально доехал?
    — Спит уже, — отозвался женский голос.
«Спит?!..  —  Внутренний голос, задыхаясь от негодования, бушевал: — я переживаю за него, а он, гад, гадила-гадзила, не отчитавшись, спать залёг. Медведь недолюбленный. Небось, пузыри так и отскакивают. Гад он и есть гад. Тогда кто звонит? Зазноба его?.. Та, что лучше меня? Какое почтение к моей персоне. Офигеть! И отчего она вдруг надумала звонить мне? Вернуть ненаглядного хочет? Наскучил? Другого приглядела? А может, получить леща захотелось? Могу устроить! Гадости до конца жизни хватит».
А эта, дурёха недоделанная, болтала   и болтала без умолку. О детях, о школе …
Бросить бы трубку? Но культура, заложенная с детства, протестовала. «А у любовницы то Петра детей нет,  — осенило вдруг меня, —  была беременна, да не случилось. Это не тот Пётр…  Видимо, какая-то особа ошиблась номером.» Я прислушалась.
     — Момент, — остановила я её, — давно хотела прервать. Поняла, что ошибочка вышла с перезвоном. Но ты  вдруг упомянула Меркулова Вову?.. Похоже, наши дети в одну школу ходят.  — Девица не вспомнила ни меня, ни моего сына… — Как я поняла: вы в гимназии на Путиловской? — снова поинтересовалась я.
     — На Путиловской, на Путиловской… В  первом классе,  — бодро ответила девица.
     — Так на Путиловской всего одна гимназия,  — удивилась я,  — и первый класс всего  один.  Мой Лёшенька, как раз,  в него и ходит.  И все мероприятия мы посещаем. Просто обязаны друг друга знать!
Девица извинилась:
     — Очень странно, но я не помню, ни тебя, ни Лёшеньку. Извини уж.
     — Я Евгения, — представилась я. – Можешь просто Еня.
     — А я — Тася, — девица хохотнула. — Зови Таськой.
Мне она нравилась. И  разговор затянулся надолго.
     — Ой, — взвизгнула вдруг Таська, — ко мне подруга должна приехать, а утром в командировку. Позвони через недельку. Не так часто встречаешь родственную душу.
Я пообещала.

Ровно через неделю я позвонила ей.
     — Обещала через неделю, а звонишь через двадцать минут, — всерьёз удивилась Таська.
На меня, будто столбняк накатил: ну и шутки у этой девицы. От обиды я уже хотела бросить трубку, как Таська радостно спросила:
     — Ты ни «против» если мы с подругой прикатим к тебе?
Я тут же простила ей издёвку  и назвала адрес.
     Немного помолчав, Таська смущённо поинтересовалась:
     — Где это? … Да ладно, - тут же успокоила она себя, - у меня джипиэс навигатор. Найду.
Мы продолжали болтать и тогда, когда Тася закрывала квартиру и, когда гнала машину.
     — Не попади в аварию,  предупредила я её.
     — Я девять лет за рулём, как можно.
     Через пятнадцать минут на пороге моей квартиры стояли две девицы. Одна длинная, тощая, будто жердь, с огромными васильковыми глазами и редкими золотистыми, распушенными по плечам волосами. Переминаясь с ноги на ногу, она смущённо улыбалась.  Вторая, совсем козява, еле доставала первой до плеча, и её каштановая мальчишеская стрижка отливала радостным блеском. Шедро улыбаясь, она,  как и я, прижимала к щеке мобильник.
     — Будем знакомиться, — стоя в дверях, сказала девушка в трубку и  осклабилась. Её мобильник перекочевал в карман. — Я – Тася. Зови Таськой. Все кличут так, видно обидеть хотят. Но мне нравится, — Таська заржала, будто охмелевшая на водопое лошадь, и протянула мне руку. — А это, — козява кивнула на подругу, —  моя подруженция Вера. С детсада вместе. Манекенщица она. Не смотри, что уродина… Дай ей раскрыться - увидишь: персик, что надо … — Я смущённо глянула на Веру. В её васильковых глазах плясали чертенята. — Моё хобби – неприятности, — продолжала радостно Таська, — а у Веры – лубутены. Не расстаётся с ними даже в постели, — Таська громко ржанула. —  Много слов от неё ни жди, за неё всегда говорю я; но, если прорвёт, не остановишь. Ко всему: она мой громоотвод, - зло на ней вымещаю.
     Вера вмешалась:
     — Ень, не обращай внимания на шпильки. С виду Таська злыдня злыдней, но по сути — добрая. Быть сволочью её работа обязывает. Она – зубодёр.
     Губы Таськи скривила усмешка. Она фыркнула и, не удостоив Веру взглядом, завершила знакомство:
     — А ты  Евгения, тире Еня. Помню, не забыла.
        Я посторонилась впуская девчонок в холл. Они легко скользнули мимо меня, заполняя квартиру неуёмным восторгом.
        Как старые подруги, мы пили на кухне кофе, дымили сигаретами и шутили:
     —  Читаю объявления,  — Таська хихикнула, — и везде одно и то же: «Ищу не курящую женщину…». Я бы искала некурящего мужика, чтобы выкурить его из его же квартиры.
     — А я иду как-то, — вступила Вера, — мужик дорогу преградил и облизывается: «Мёдам, мёдам». Видно для него слово «мадам» сплошь из мёда.— Вдруг что-то вспомнив, Вера  быстро затараторила:  —  Ень, расскажу тебе историю, которая  приключилась со мной прошлым летом…
     —  Снова эта история… —  Таська протянула нараспев: До-ста-ла она меня, эта твоя история. — На-до-е-ла она мне.
     Вера шустро возразила:
     — Еня её не слышала.
     В знак бессилия,  Таська пожала плечами и сквозь сжатые губы, разрешила:
     — Рассказывай, но в  последний раз. Я уши заткну.  —  И, выпалив: «фантазёрка», демонстративно зажала уши ладонями и тут же застыла, будто  сидячий соляной  столб.
     — Прошлым летом ездила я  отдыхать,  — начала Вера, — в фойе гостиницы, в ожидании номера я познакомилась с женщиной - заурядная домохозяйка со множеством несуразностей в одежде. Она летела к сыну помочь в воспитании ребёнка, - на этой почве мы и сошлись: она говорила, а я слушала.
Было уже довольно поздно. Наши мечты о постели давно сошли на "нет". Переполненный холл, дрожал от храпа, а мы продолжали обсуждать кормление, прогулки и будущее малышей. 
      Вдруг женщина торопливо спросил меня:
     — Вы когда-нибудь замечали,  как на стекле движущегося автобуса изображения двоятся и накладываются друг на друга? Ты уже проехал двухэтажный особняк, а он всё ещё скользит перед глазами. — И, не дожидаясь ответа, она нетерпеливо воскликнула: — И после этого ещё смеют утверждать, что машину времени невозможно создать. Если всего лишь два стекла - одно против другого, показывают настоящее и прошлое. Если мы ясно видим туманные города, скачущих на конях воинов, то, как можно отрицать создание такой машины? Если это существует в действительности, то возможно и создание зеркального состояния атмосферы. Проникнуть туда мы не сможем, — уже тише сказала она, — слишком эфемерна эта страна - страна грёз, а наблюдать…, — женщина мечтательно закатила глаза, — мы можем. — Она резко вцепилась в мой рукав и яростно прошептала: — Я тебе покажу! Сейчас покажу!
     И, не обращая внимания на сопротивление, потянула меня из фойе. Отбиваться от сумасшедшей было бесполезно. Она протащила меня через холл, вывела в ночь и, сбежав по ступеням, быстро преодолела фонарное пространство. Мы оказались между ярко освещенной территорией гостиницы  и сумраком парка. И только тут она отпустила меня. Первой моей мыслью был побег. Но нежелание возвращаться в спёртое помещение зудящего муравейника, пропитанного потом храпящих тел, останавливало меня. Я обескуражено смотрела на женщину пытавшуюся отыскать что-то на черной глянцевой поверхности какого-то устройства, напоминавшего пульт управления.
    — Да, — бурчала она себе под нос, — я была права, кнопка должна быть белой. Но это лишь второе испытание. Исправлю. 
    И тут она громко крикнула:
    — Смотри, смотри!
    Я вздрогнула. Недалеко от нас клубился непонятный сгусток тумана. Раскручиваясь по спирали и, захватывая  пространство, он разрастался. Вот уже исчезли деревья, скамьи и даже звёздное небо. В сплошном тумане сначала лишь  слегка угадывались, а затем стали чётко проступать здания, переплетения улиц, деревья,  мостик, по которому шёл, спешащий человек. Вот, он даже оглянулся, будто для того, чтобы разглядеть нас, но внезапно снова заспешил. Беззвучно шевеля губами, разговаривали люди, закидывая голову, они смеялись, отвечая на шутки, улыбались.
     Волосы на моей голове зашевелились от ужаса. Оттолкнув женщину и, рискуя споткнуться, и сломать себе шею я кинулась бежать. Мне показалось, что я видела, как выпала коробочка из её рук и видения тот час стали настолько ясными и чёткими, что походили на настоящий город. Мне даже показалось, что я услышала многоголосый разрастающийся городской гул.
      На поезд я опоздала, просидев в полуобморочном состоянии на скамье в каком-то парке.
      Новую знакомую я больше не видела. Её вещи так и остались стоять у кресла в гостиничном холле. Что случилось с ней, я не знаю. Но порой перед моим окном сгущается туман, и мне кажется, что я слышу её голос. Он зовёт меня и просит отыскать пульт.
     Вера замолчала, задумчиво уставившись, в панорамное кухонное окно на замершие звёзды. Я переваривала фантазию Веры, а Таська тихо бубнила: бу-бу-бу-бу. Но, поглядев на нас, она радостно улыбнулась, разжала уши и рассказала  анекдот.
     Нам было весело. И мы засиделись допоздна.
     — Я так и не поняла, где ты живёшь, —  Таська, будто мультяшный удивлёнец, завращала по кухне глазами и уставилась в окно, — карта на джипиэс показалась совершенно незнакомой. Что за район?
     — СХИ, — я махнула на лоджию, — совсем рядом с центром.
     — А мы на центральной улице, на «Красной».
     Я замечала у Таськи закидоны.… Но это было уже слишком:
     — На Красной?... Главная  же - Проспект Революции!
     — Кофе обпилась? — засмеялась Вера.
     — Нет, обкурилась, — в тон ей ответила я…
     — Да, ладно, девоньки, — остановила нас Таська, — не бурлите. Я не сторонница чудес, но всё это кажется странным. Очень, очень странным.
     Мы вышли на лоджию.
     — Что это? — Таська указала на «Левый берег»,  сплошь покрытый  огнями многоэтажек, и  на деревья под мои окном.
     —  Как что? Я же сказала: в СХИ живу. Замечательный район, зелёный. Ещё у нас «Дендрарий есть», — съехидничала я. — И это в моём любимом Воронеже.
     — Шутишь? – глаза у Таськи округлились и замигали, будто извиняющиеся фары.
     Я недовольно глянула на подружек:
     — Паспорт показать?
     — Не отказались бы,  — Таська с Верой, как-то странно переглянулись.
     — А мы на улице «Красной» живём, — перестав мигать, сказала Таська, — где полным полно машин, и от смога дышать нечем, - похлестче сигарет. И это всё  в нашем любимом Краснодаре. Тоже паспорт показать?
     Мы обменялись паспортами.
     — Что-то я не врублюсь? — Таська нахмурилась. — Если это не твоя шутка, так чья?
     —  Шутка богов? — рассмеялась Вера.
     Тася мрачно глянула на подругу:
     — Тебе всё хихоньки, да хаханьки. И не буравь меня своими крохотными глазками.
     Изображая обиду, Вера отвернулась. И уже из-за спины тихо выдавила:
     — Злая ты.
     — Да, — согласилась Таська, — я злая. — Она положила руки на плечи подруги и развернула к себе. — А ты добрая, при добрая, — Таська пальцем подняла подбородок Веры и, будто змея, вперилась ей в глаза. — У человеков порой такие фантазии о себе, что впору удавиться.
     Вера и не думала сопротивляться. Она даже не отстранилась от Таськиной руки. Лишь, переступая с ноги на ногу, спросила:
     — Ты это о чём?
     — Всё о том же. О злости! О твоей, милочка злости.  Пять лет назад ты развелась — сама, между прочим, суженый об этом и не мечтал — хотела насолить любимому мальчику. А он в момент переметнулся к любовнице. Да ты чуть с ума не сошла! А что вытворяла то?! Уму непостижимо! Соображать не соображала, но деньгу порядочную у любимого отсудила. – Таська опустила руку  и повернулась ко мне. — Так что, работу она ищет лишь для проформы. Скучно маленькой.
     Вера, героически съёжившись, объяснила:   
     — Всё сложилось, как  сложилось.
     Таська фыркнула. И уж было открыла рот…
     — Девочки, девочки,  может по кофейку? — постаралась я утихомирить подружек.
Девочки вмиг смолкли, посмотрели друг на друга и рассмеялись.
     — А что? Можно и по кофейку.
     Мы снова сидели на кухне.
     — Вера во всю чепуху верит, —  Таська с сарказмом глянула на подругу, — чтоб ни сказали! Экстрасенсы, привидения, колдуны. И всё такое.
     — А тебе доказательства подавай! — Вера пальцем указала на лоджию. —  Вот они…  Далеко ходить не надо!
     — А тебе, выходит, доказательства не нужны, — Таська ехидно глянула на Веру.
     — Ну почему? Нужны,  — Вера потупилась.
     Таська злорадно ухмыльнулась:
     — Тогда давай, доказывай, как это за пятнадцать минут мы из Краснодара в Воронеж добрались.
     Вера подняла глаза и вслед за подругой ухмыльнулась:
     — Вижу, ты вся ещё в сомнении: Краснодар или Воронеж? Набери «справочное…» и спроси: Граждане, товарищи, что это за подлый город?
     — Ум-ни-ца! — Таська нежно погладила Веру по голове и быстро схватила мой стационарный.
     — Ты что, сдурела? Милицию набираешь? — испугалась Вера. — Вмиг в психушке окажешься. А психушки, милая, что в Воронеже, что в Краснодаре, - без разницы. Обколят и забудешь и, где жила, да и кто такая.
     — Набирай справочное «09», — посоветовала я. —  Они выдадут: откуда звонишь.
     — Что спросить-то? — услышав «Алло», поинтересовалась Таська.
     — Спроси: откуда звонишь? — приказала Вера. — В баньке, мол, парилась и теперь не знаешь, где оказалась.
     — Извините, — затараторила Таська, — не примите за шутку. Я вполне серьёзно. Мне нужно знать: откуда я звоню, из какого города… Девушка, я не ребёнок, мне двадцать восемь. Нет, не пьяная! Девушка, ну что вам стоит? Это же справочная! ... Спасибо.
     Поджав губки, Таська уставилась на телефон.
     — Блин, а ведь и вправду … Воронеж… Мне же завтра в командировку на конференцию, — испугалась она. — В семь тридцать самолет… из Краснодара…
     — Как приехали, так и уедем, — спокойно отреагировала Вера.
     — Как это?
     Вера простодушно пожала плечиком:
     — Найди на сотовом последний звонок. Нажми на вызов, Еня ответит. Пятнадцать минут и мы дома. Сократим расходы на авиабилет. Заодно посмотрим, что выйдет?
     « … Находится вне зоны… или отключён», — вещал электронный голос.
     — Позвони ты? — с надеждой в голосе попросила меня Таська.
     Я глянула в журнал вызовов.
     — У меня твой звонок отсутствует.
     — Удалила? — Таська отупело заморгала глазами.
     — Когда б успела? Отбой нажала и в карман.
     — Посмотри в чёрном списке, — посоветовала Вера. — Завтра и мне рано вставать.
     — Блин, а тебе-то зачем. Ты у нас безработная, — удивилась Таська.
     — Приглядела одно объявленьеце: «требуется манекенщица». Авось, понадоблюсь.
     — Вот те на, — глумливо улыбаясь, притворно изумилась Таська.
     — Засидишься в норе  — выход зарастёт, — с достоинством парировала Вера.
Вдруг телефон звякнул.
     — Эсемэска пришла, — объявила Таська. — «Линия свободна».
Мы переглянулись.
     —  Звони скорей,  — прощебетала Вера.
     — Не отключайся пока едешь, —  посоветовала я. И вдруг вспомнила: — Тась, у меня после общения с тобой неделя прошла, а у тебя всего двадцать минут. Я бы хорошенько подумала, прежде, чем ехать.  Когда дома окажешься? Через неделю? Звони лучше на работу. Придумай что-нибудь: «заболела» мол или ещё что?
     Таська развела руками:
     — Ну, позвоню … А звонок через неделю придёт.
     —  Дело в телефоне, —  рассудила Вера. —  У Ени  проходит неделя. У Таськи  — двадцать минут… 
     —  Первый звонок был от меня, —   вставила я, — Таська перезвонила, — я  нажала отбой, но почти тут же перезвонила. Зараза, я ведь по последнему звонку… А снова перезвонила уже через неделю. Но Таська сказала, что через двадцать минут.
     — Дааа, — протянула  Таська, — витиеваты дорожки жизни – то ямы, то ухабы, а то сплошь безответные вопросы, — её глаза замигали снова, но уже, как неудобная аварийка.
     Вера нетерпеливо махнула рукой:
     — Может телефон, может джепиэс - разберёмся позже.
     — Раскрыл  тайны мира и повесился, — проанализировала Таська. 
     — Звони, звони, отживший элемент,  — поторопила её Вера, — вызывай наше временно;е такси, —  а то линию займут. Когда ещё освободится? Может и никогда. Не упускать же такой неординарный случай. А с параллельными мирами разберёмся позже. Или, какими там ещё, …  — глаза Веры возбуждённо горели. 
     —  Ага!! — Встряла  Таська, — И повесимся.
     —  Алло, —  услышала я в трубке.
     —  Ну, и что делать будем?  —   спросила Таська.
     —  Не знаю, —  призналась я в трубку.
     —  Надо бы у них время уточнить.
Вера хихикнула:
     —  Смешная, ты,  ещё о будущем спроси. 
     —  Если я звоню, — проходят минуты, —  констатировала Таська. —  Звонишь ты —  неделя. Возможно, всё не так плохо. И прибудем вовремя.
     —  Едем! Не о чем здесь рассуждать, —  заторопила Вера. — У них - минуты. У нас – жизнь. Заодно и проверим.
  Таська взялась за ручку двери:
     —  Целоваться не будем.
     —  Может мне с вами? — жалобно попросила я. —  Как отпускать в «неизвестно куда»?
     —  Как «в неизвестно куда»? —  удивилась Вера. — Домой!  И потом: чудеса, как любовь, случай редкостный. Так что, пусть и нам, наконец, повезёт.
     И когда они ехали в лифте, я продолжала напутствовать их:
     —  Рассказывайте, где едите…  Говорите, что видите…
     —  Ень, темно, —  вещал в трубке Верин голос. —  К тебе ехали – болтали без умолку, по сторонам не зыркали, а сейчас до дыр глаза просмотрели. Дорога, будто изнутри подсвечена. Одна лишь она и неизменна.  Дома же вдоль дороги, деревья, разветвления улиц меняются постоянно. И, … то появятся, то исчезнут, а бывает и в темень непроглядную проваливаются. Прям, мир Zет…
     —  А другие машины по дороге катят?
Некоторое время Вера молчала.
     — То ни одной, а то, будто где прорвёт…  И каких  только нет: и большие, и огроменные, и такие маленькие, прям с детскую колясочку … Если б кто такое рассказал, не поверила.  Ко всему, они, будто призраки. Но лучше промолчать – крепче спать будешь.
     —  На себя посмотрите, —  предложила я.
     —  Господи, —  вскрикнула Вера. —  Мы прозрачные.
     —  А небо?
     —  Сплошное чёрное месиво.
     —  Ень, ты время засекла? Сколько едем?
     —  Ещё пять минут. Прошлый раз ехали двадцать.
     Я услышала, как Таська вздохнула, а машина взревела – видно Таська на газ нажала.
«Пи-пи-пи», —  послышались в трубке прерывистые гудки.
А затем телефон зазвонил.
     —  Пётр? —  спросила я. —  Как доехал?
     —  Он уже спит.
И тут я всё вспомнила. Заново начинать не хотелось.
     —  Извините, —  сказала я, —  похоже, это не тот Пётр.
     Не надо было на газ нажимать, —  подумала я, —  опередила время. Ну, да ладно: я вспомнила, вспомнят и они.

ГЛАВА 2
                неВОЗВРАЩЕНЕЦ
     Запивая горький дым сигареты сладким кофе, Вера с тоской смотрела сквозь панораму стёкол на, пришедший вдруг холод, на золото и багрянец листьев, устилавших землю. Она  мечтала о лете. Мечтала о его тепле, возможности искупаться в море и залечь на горячий песок влажным, изнывающим от жары, телом. Затушив сигарету, она с горечью обозрела голые, продрогшие деревья, вздохнула и потопала с лоджии в кухню. Взгромоздилась на высокое компьютерное кресло. … Но ноутбука так и не коснулась. «Позвоню ка девчонкам», — вознамерилась она. Но продолжала сидеть и думать о так некстати нагрянувшей осени. «Две недели из дома ни-ни. А там и к зиме привыкну».  Вера зябко поёжилась, будто ощутила  прикосновение ледяного холода, проникшего в её теплую одинокую квартирку. Она страшилась любых перемен, одна из них — смена лета на осень, а дальше и на зиму. Откинувшись в кресле, Вера  закрыла глаза и уже видела себя на всеми забытом острове, где вечное солнце, голубые волны и на деревьях вдоволь бесплатной еды. Пахнуло фруктами. Вера даже почувствовала, как солнце щекочет кожу нежным загаром.
     — Эй, ты! — Вера дёрнулась всем телом на грубый незнакомый голос. Но даже теперь открывать глаза ни хотелось.
     — Чел-ове-че …, — снова этот голос.
      Вера разомкнула веки. И душа ушла в пятки. Пространство кухни, вдоль и поперёк, было изрезано тонкими белесыми нитями, образуя метровые квадраты.
     — Эй, да помоги же. Так и будешь сиднем сидеть? 
     Ёжась от страха, Вера недоумённо повела глазами. Квадраты плотно подогнаны. Но два чуть расходились, всего на какие-то сантиметры. Этого было достаточно, чтобы в щели Вера увидела глаз.
     — Я застрял. Помоги!
     Вера тупо поднялась со стула, сунула пальцы обеих рук в чернеющий срез и потянула в стороны. Прореха не поддавалась. Вера резко дёрнула. Один, другой, третий... Воздух вокруг неё затрепетал, заструился и рванул в расщелину. Веру,  точно опавший листик, подхватило. И трещина уже с человеческий рост, поглотила её.
     В глаза ударил яркий солнечный свет. Силясь удержаться на ногах, Вера шагнула, высокий каблук заиграл на камушке, крякнул и сломался.
      Упёршись, локтями в землю, Вера стояла на коленях. — «Как же больно», — застонала она, осторожно касаясь шишки на лбу.
     — Вставай. Прибыли, — услышала она всё тот же голос.
     Вера слегка повернула голову и увидела сандалии и в них чёрные скрюченные костяшки.
     — Вставай, — приказал снова голос. — Дело есть.
     Разгибаясь и кряхтя, Вера, вытянув ноги, села. И вперилась в странного чёрного человечка.   Овальное туловище, увенчанное треугольной головой. Огромные миндалевидные глаза, без бровей и ресниц, вместо человечьего рта узкая щель с мощными челюстями, и, будто радары, предлинные усы. Один в один – таракан, только огроменный. По спине Веры пробежал ходок, не от испуга, от недовольства: таракан вонял. Да так, что в голове всё смешалось. Ей захотелось домой в продрогшую стылую осень с её разноцветными листьями нет-нет, да и залетавшими на лоджию в распахнутое настежь окно. Вера глянула на усики-радары, дрожащие от ветра. И хихикнула.
     — Домой хочу, — сказала она уже серьёзно. Ощутила привкус земли и сплюнула. Губы пронзила безумная боль. Вера провела по губам, увидела кровь и запричитала: —  Во что превратилось моё лицо?  У меня же фотосъёмка. Ну, ты и гадина. — Тут  она увидела свои вытянутые ноги. Прежде белые домотканые штаны от налипшей земли стали чёрными. С правого колена на неё бессовестно таращилась огромная дыряка. А меж камнями, выгнувшись, будто на показ, застрял её каблук от дорогущих новеньких лубутен. — Точно, гадина, — повторила Вера, смахнула, навернувшуюся было, слёзу и огляделась.  Вдоль утоптанной усыпанной гравием дорожки   с  математической точностью посажены колокольчики … Чуть поодаль зеленеющие деревья. «Парк», — заключила она.
Превозмогая в губах боль, Вера спросила:
     — Что я делаю здесь? И как здесь оказалась?
     — Мне нужен открыватель щелей. И ты принесёшь его мне.
     Глаза Веры от удивления округлились:
     —  Какой ещё открыватель? Каких щелей? И причём я? 
     — Разумно заключить, что ты согласишься. В противном случае: останешься здесь… Навсегда. — Недочеловек растянул прореху, заменявшему ему рот, и … зашуршал, и заклацкал тараканьими челюстями, отчего усы, его напружинившись, задрожали:
     «Смеётся», — догадалась Вера. — Надо мной … — И возмущённо отчеканила:
     — Никому …я  и … ничего … ни должна.
     Недочеловек засмеялся снова.
     Вера вспомнила, как попала сюда. «Он же меня в параллельный мир затянул. Ну и дела. Самой не выбраться», —  и сквозь зубы процедила:
     — Что требуется от меня?
     — Ты слышала: «Открыватель щелей». — Недочеловек задумался, решая, стоит ли посвящать в подробности. Затем продолжил: — Раньше мы запросто переходили из мира в мир. Но в одном из миров какой-то олух объелся генетически модифицированной пищи.  Заразился сам. Заразил остальных. Так мы и лишились позарез нужной нам способности. Учёные ни один день «усы ломали» - всё искали альтернативу. Повезло: один высокий ум сподобился создать аппаратик, способный нас перемещать. Но, в порыве человеколюбия этот же придурок взял, да и забросил его в параллельный мир. А, зная, что не простим, удавился на собственных усах.
     — Зачем вам другие миры? — удивилась Вера.
     Клацкая хитиновыми зубами, недочеловек зачавкал мощными челюстями, да так яростно, что потекли слюни, а усы заходили ходуном.
     — Есть мы хотим. Всегда хотим. А в нашем мире еды ни осталось. Съели мы всё.
     Вера представила прожорливые полчища человекотараканов, сметающих всё на своём пути, вычищающих мир за миром. И ужаснулась.
     Но, изобразив смирение, поинтересовалась:
     — И как его искать?
     — Моё дело: щель между мирами. Твоё - найти аппарат, отдать мне. Тогда и вернёшься в свой мир.
     — А как я узнаю  этот твой открыватель?
     Человекотаракан презрительно глянул фасеточным  взглядом и нетерпеливо отмахнулся:
     — Уз…на…ешь.  Вы оба чужды всем мирам, помимо своего, потому увидеть щелеоткрыватель ни составит труда.               
     Вера, будто понимая его, согласно кивнула. Она надеялась на  «авось», который, как всегда, её вывезет. Да и работу искать не приходится, —  сама дура нашлась. Правда, зарплаты, как своих ушей, не видать».
            
      … Вера медленно брела по чистому, будто показательному городку, в мире, который определил для неё человекотаракан. Звенящая тишина. И ни души. На глаза попалась вывеска: «Фотоцентр». Сердце учащённо забилось: «Вот и работа. Уж если в своём мире не случилось. Глядишь, в этом повезёт. — Вера, морщась от отвращения, глянула на свои штаны. —  Заодно приоденусь, - среди этакой чистоты недолго и в полицию угодить».
      В зеркальной витрине фотоцентра, увешенной фотками красоток, Вера углядела своё отражение и обомлела. Шишка на лбу. Причёска, будто ураган на голове пошабашил.  Краска с ресниц растеклась по всему лицу. И вся она сверху донизу, будто пасха, разрисована земляными песчинками.  Ко всему, как в молельном экстазе, к груди прижаты лубутены. «Мадонна. Помоечная мадонна. И в этаком-то виде фотографироваться? — Вера содрогнулась. — Ну да, ладно, выдам за художественный замысел. Кто знает …? Глядишь прокатит.»
     И «да» прокатило:
      — Не, … не, не, — испуганно заверещал фотограф, — мыться не надо. Мытых у нас, хоть пруд пруди.
      Вера босиком взобралась на подиум. Фотограф включил прожектора. Он задавал Вере па, сам же поочерёдно подбегал то к одной, то к другой треноге и, меняя ракурс, усердно щёлкал затворами трёх камер.
     — Во, дела, —  очередной раз глядя в фотообъектив, удивлялся фотограф, — что за свечение вокруг тебя? Мне свезло. Страшно свезло: бешеный успех грядёт.
     Выйдя на улицу, Вера сунула в карман пижамы непривычные банкноты. «Бумажная дрянь... Ещё и артачился…  Ни на ту напал. Ни первый год тусуюсь на этом поприще. Знаю, как уломать самого ни сговорчивого. — Вера хихикнула. — Договор, как миленький, подписал. Да и гостиницу оплатил. Но хватит ли мне этих бумажек на еду и одёжку?»
      Вера огляделась. Городок, будто вымер. Лишь на противоположной стороне улицы стоял худой хлюпик и нагло пялился на неё.
     — Эй, где магазин одежды? — крикнула ему Вера.
     Мужичок отвернулся и заторопился прочь. «Глухой что ль?»
     Магазин она нашла сразу. Цены, как и купюры, ни о чём ей ни говорили.
Потому, расстроенная она обратилась к продавщице:
     — Я из другой страны и в ваших ценах ничегошеньки не  смыслю.
     После двухчасового хождения по магазину Вера приоделась и, упираясь под тяжестью пакетов, поинтересовалась: 
     — Где у вас гостиница «Кризис?»
     — Через арку, что слева. А там, по проулку через два дома.
     Вера направилась на поиски этого самого кризиса.
Но, как только она шагнула в арку,  на голову ей опустилось нечто широкое и дубовое. Охнув, Вера стала падать.
     Очнулась она в полуподвальном помещении, привязанная к стулу. Верёвка больно впивалась в тело. В зеркале, напротив, Вера увидела себя и, того самого худого плюгавенького мужика, что таращился на неё с другой стороны улицы. Его чёрный пистолет, упирался ей в висок. «Только перестала бояться, — почти безразлично подумала она. — И умирать… Обидно».
     Похититель осклабился и, показав два не полных ряда жёлтых кариозных зубов,  поинтересовался:
     — Как ты попадаешь из настоящего в прошлое или будущее?
     — С чего ты взял, что я могу это? – возмутилась Вера.
     Плюгавенький отвёл от виска Веры уже порядком поднадоевший ей ствол, встал напротив и, пристально вглядываясь в неё, доложил:
     —  Видел, как ты появилась из ниоткуда.
     Подивившись такому сообщению, Вера изрекла:
     — Если б такое могла, то не сидела б привязанной к стулу. — Худосочный взволнованно заёрзал, отошёл от Веры на шаг и, сощурив глазки, внимательно оглядел путы, связывающие девушку. Затем, успокоившись, отвернулся, подошёл к столу и, не отрывая взгляда от Веры в зеркале, вытянул из пачки сигарету и снова повернулся. — И с чего ты взял, поинтересовалась Вера, — что я шастаю по временам? Или где там?
     Худосочный чиркнул зажигалкой, затянулся и выпустил дым:
     — Неча воду лить, рассказывай давай, — поторопил Веру Худосочный.
     Тщательно подбирая слова и вкладывая в них нотки откровения, Вера быстро заговорила:
     — Не знаю, что происходит. Меня, будто куда-то засасывает. Но, не побывав там, я снова оказываюсь здесь. Мама к врачам обращалась. Меня обследовали. Но великие умы так и не поняли, что со мной. — Сочинять Вера любила. Вот и сейчас, поддавшись нахлынувшему вдохновению, она импровизировала. И по глазам хлюпика видела: он почти верит ей. — Маленькой я думала, — продолжала Вера, — что если не раскушу каждую икринку, во мне рыба будет плавать. Теперь же мне не важно, сколько тайн на свете.
     — Красиво говоришь, — худосочный скривил чёрные, искусанные в кровь, облезшие губы, и неуверенно покачал головой. — Я мог бы добиться от тебя нужного мне иначе, — он бесцеремонно уставился на её грязную ногу под задравшейся штаниной и презрительно сказал: — Зачем наносить непоправимые увечья. Жизнь сама предоставит тебе их. И ни раз.
     Худосочный бросил сигарету на цементный пол и, не глядя, придавил её. Ещё немного посомневался. Затем отодвинул зеркало. В глубине стены оказался сейф. Худосочный поколдовал  над кодом. И достал чёрную коробочку. Крышка у коробочки порвалась и боковины, будто крылья, топорщились в разные стороны. Внимательно наблюдая за реакцией Веры, мужик перекидывал коробочку с руки на руку.
     — Узнаёшь?
     «Это ни коробок, — догадалась Вера, — от ударов крышка бы свалилась». У неё появилось ощущение чего-то знакомого, почти родного. Вглядываясь, Вера заметила еле видимую ауру, окружавшую коробок.  Похоже, это и есть расширитель щелей, — обрадовалась она. Но виду не подала.
     — Понятия не имею.  Дай, посмотрю?
     — Ещё чего? — возмутился похититель. Но, подумав, всё же протянул. Но только, чтобы покрутить ею перед носом Веры.
     — Что-то знакомое. Вспомнить не могу.
     — Думай лучше, коза драная.
     — Зачем так грубо, — с обидой в голосе возмутилась Вера, — я же рада помочь. Развяжи руки. Я рассмотрю её.
     — Прям щас … Разбежался.
     — У тебя же пистолет, куда я денусь.
     Похититель пожал плечами и задумался. Было видно, как его безрассудность борется с осторожностью.
     — Ладно, — скрипя зубами, согласился худосочный. — Но только двинься, — кивком он указал на пистолет.
      Руки Вере он развязал, но не ремень, стягивающий  её грудь со спинкой стула. Вера взяла щелеоткрыватель. Он тут же изменил форму. Аура стала столь очевидной, что если бы это был огонь,то сжёг бы ей руки. Поверхность из чёрной превратилась в зеркальную. Под указательным пальцем Вера почувствовала бугорок. Похоже, кнопка, догадалась она. И всё благодаря двум взаимоподобным аурам, которых похититель, видимо, не замечал.  Как не видел и изменений, произошедших с коробочкой.
     Мужичонка стоял почти вплотную, его гнилостное дыхание доводило Веру до рвоты.
     — Отойди. От тебя воняет.
     Худосочный опешил:
     — Дрянь, — взревел он. Отбежал. Схватил со стола пистолет и направил на Веру.
     — Чего разбушевался, — Вера, наивно,  захлопала накладными ресницами. Одна из ресниц отвалилась, видно от удара по голове, и бултыхалась. — Испугался что ль … Меня? Глянь, какой ты мужик здоровенный. И … страшно красивый.
     Вера кивнула на огромное зеркало за его спиной. Похититель скосил глаза и со счастливой улыбкой  стал разворачиваться. Вера тут же направила шкатулку на зеркало. Нажала кнопку и, вцепившись в сиденье, быстро ударила похитителя ногами под колени - так сильно, как только смогла. Мужичок вскрикнул, скорее от удивления, чем от боли. И стал оседать. Но, открывшаяся расщелина, не дала ему упасть. Поток воздуха, рванувший в щель, подхватил его и потащил. Худосочный сопротивлялся. Но когда его подтянуло к щели и стало затягивать, он душераздирающе закричал:
     — Ссуч … .
     Вера снова нажала кнопку. Щель затянулась.
     — Это тебе за шишку на голове и отлипшую ресницу, — обижено сказала Вера, расстегнула ремень, аккуратно сдёрнула ресницу и положила её в карман штанов.   
     Вера сидела на валуне у дороги. У подножия валялся её пакет доверху набитый покупками.  Повернув голову в сторону городка, она  смотрела на разноцветные черепичные крыши двухэтажных домиков, золотившиеся в лучах заходящего солнца. «Ни так там и хорошо, как кажется». Теперь Вера не знала, что ей делать. Можно было уйти в свой мир с помощью щелеоткрывателя. Но «таракан» предупредил: «Как только включишь прибор, мы почувствуем и будем рядом». Вера сжалась от омерзения и неприязни.  «Я включала его. Они уже рядом. Наблюдают за мной.  Да и какой толк в этом приборе, если я не знаю, какая из щелей - мой мир.  Попаду в мир щелкунчиков? Сожрут в уплату за благочестивое дело. Да и не только меня … И мой мир подчистую сожрут, как свой сожрали. Влипла, так влипла. Остаться здесь? Фотки мои понравились. Звездой стану.  — Вера представила, как в угоду ей же созданной моде, придётся ходить растрёпанной и грязной и, вздрогнув, передёрнула от недовольства плечиками.  Подружек таких же грязных найду, подражающих мне», — брезгливо поджав губы, она вспомнила Таську и Еню. И заскучала. Других подружек ей ни хотелось.
     Вдруг резко зазвонил телефон. От испуга Вера подпрыгнула на валуне. "Родименький, соскучился." Вера вскочила и выхватила телефон из кармана.
     Звонила Еня:
     — Где тебя носит? Таська жалуется: на звонки не отвечаешь. Работу что ль нашла? — она засмеялась.
     — Нашла, нашла, — торопливо согласилась Вера, — только не по мне она. Можете за мной приехать? И поскорей, пока телефон не разрядился. Гоните, что есть мочи. 
     Телефон уже жалобно мигал, когда машина подкатила к валуну.
     Вера стояла на дороге и, боясь, что подруги проедут мимо,  усиленно махала руками.
     Таська первой выскочила из машины, подскочила к Вере и нежно обняла. А затем отодвинула от себя и, глядя ей в глаза, спросила, дрожащим от волнения голосом:
     — У тебя всё в порядке? Ехали по чёрному ничто с прозрачными силуэтами. Куда тебя занесло?
     — Поехали. По дороге расскажу.
     Таська толкнула Веру на заднее сиденье, пакет бросила ей под ноги.
     — За покупками ездила?
     Вера вспомнила ауру вокруг инородных вещей и ухмыльнулась. Машина заурчала.
     Вера вдруг ойкнула:
     — Стойте, — и, выскочив из машины, опрометью бросилась к валуну, на котором ровным прямоугольником чернел щелеоткрыватель, ставший невольным соучастником её похищения. Подняв камень, она с  силой ударила по аппаратику. А затем снова и снова, пока прибор не разлетелся на множество осколков.
— Вы видите это? — Вера оглядела округу. — Сгнобили свой мир, теперь сидите в нём, пока не придумаете, как спасти его, или   пока не вымрете… Вымрите! Вымрите! — выкрикнула она и побежала к машине.
     — Мой телефон сдох, — хлопнув дверцей, доложила Вера, — поехали по джи пи эс.

ГЛАВА  3
               
                ВЫИГРАТЬ  ПУТЕШЕСТВИЕ на ТОТ СВЕТ
     Я проснулась и стала вспоминать сон. — Ничего интересного, - набор бессвязных деталей, -  отложила ручку, — писать нечего, рассказа не случалось. — Хотя отлично знала, что сон всё же представлял хорошо прописанную историю …, но доказательств…, - я глянула на чистый лист бумаги, - не было. Впав в особое лёгкое состояние, наполовину напоминавшее дрёму или скорее отупение, я смотрела на обои,  разрисованные серо голубыми пятнами, будто тучками, и пыталась вспомнить сон, обычно похожий на киношку, только с голосом диктора, который вещал текст, со всеми описаниями и подробностями. На обоях, среди крапинок, полосок, кучевых облаков и прочей дребедени, я непроизвольно выделила лицо. Одну линию приняла за лоб, другую за странную шляпу… Нашла чуб, нос. «Ну и огромный», - подумалось мне. Прямо под носом и почти соприкасается с ним, определился рот – длинный, узкий, с язвительной усмешкой. Ниже, крошечный подбородок… Я продолжила искать остальные детали персонажа на стене… Вот длинные тощие ручонки… Одна за спиной, чуть видны растопыренные пальцы…— Ну и страшилище… И я рядом с ним сплю! Заклею это безобразие… Или картиной прикрою. Просто  поставлю на грядушку она и закроет…, — решила я, сама же мысленно продолжала дополнять обойный образ деталями… Не произвольно взяла ручку и принялась тут же на обоях обводить его. Оставалось лишь ноги найти … Я отложила ручку, отодвинула думочку в форме сердечка, которая закрывала ноги чудища, … - иначе не получалось увидеть его во весь рост, - и стала искать, завершающие линии чернильно-кляксового образа.
Вдруг чудище подмигнуло мне. Испуга не было. Похоже, засыпаю, — решила я. Закрыла глаза и услышала:
     — Ноги то, дорисуй…
     Я открыла глаза, сощурилась, чтобы лучше рассмотреть. Рука чудища прежде, чуть согнутая в локте, распрямилась. Пальцы на одну треть выступили из стены. Точно – сон, – решила я, разглядывая тонкие ручки закорючки, которые всё больше и больше вылезали из стены. Определив их длину, я решила, что до меня не дотянутся. Повернулась на другой бок. И тут вдруг  сообразила, что ни сплю. И осторожно, бочком двинулась к краю постели.
     — Ты куда? Дорисуй,  — голос напоминал шелест осенних листьев.
     Я медленно повернула голову, ожидая увидеть ручки веточки, готовые вот-вот вцепиться мне в волосы или схватить меня за нос. Вторая рука уже вылезла из стены, но не настолько, чтобы дотянуться до меня. Я, правда, предположила, что они могут вытягиваться, но ручки не превысили рисованного размера. Немного успокоившись, я стала разглядывать обойного монстра. Он ни просто ожил, он почти отделился от стены. И если ему дорисовать последнюю ногу, то шагнёт прямо ко мне на постель. Не отрывая взгляда от монстра, я снова стала продвигаться к краю…
     — Да ты боишься меня, — удивился обойный монстр. — И с чего это ты меня испугалась? Правда, нас предупреждают не высовываться, но ты же проявила меня.
    — И кто вас предупреждал? — не выдержала я.
    — Как кто? Ведущие шоу.
    — Что за шоу?
    — «Выиграй путешествие на тот свет».
    — Куда, куда? На тот свет? В Ад что ль?
    — Ну, да? Я выиграл. И я здесь.
    — И надолго? 
    — На неделю.
    — И как? Страшно?
    — Само собой, Ад ведь.
    — И чего здесь страшного?
    — Так всё вокруг, —  монстр чуть помолчал, —  и ты.
    У меня назрело два вопроса:
    — И часто у вас выигрывают? И все попадают в мою комнату?
    — Раз в неделю... А попадают? Возможно и в твой ад.
     Я представила таращившихся на меня глаза обойных монстров и подумала: надо бы обои сменить.
    — Расскажи про свой мир, — попросила я. – А я покажу тебе свой.
    -— Мир? — удивился монстр.
    — Мир, мир. Давай, рассказывай.
     И обойный монстр поведал о своём мире, где нет неба, само собой и солнца, нет деревьев, травы и деревьев; нет машин, и живут они в лачугах – по моему мнению, — есть у них что-то похожее на телевещание, какое-то замысловатое радио, у них постоянное лето, а день сменяется  туманом. Передвигаются они с помощью, каких то ходуль, но почти мгновенно, меня это очень удивило: недоразвитые, а мгновенное перемещение. Да и попасть в другой мир для них, оказывается запросто. Я поинтересовалась, как же они сюда попадают? Обойный монстр рассказал, что учёные нашли путь, пока что он единственный. — «Ясно, — подумала я, — путь в мою спальню». — И что открывается он во время тумана, –  выходит, что ночью.  Ночью почти ничего не видно, потому для них это - Ад.
     — А, что другие рассказывали?  — спросила я.
     —  О чудище, что охраняет этот Ад. Он постоянно возлежит на ложе, но однажды просыпается, это самое страшное, и, поднимая огромную руку, начинает на белом выводить имена. Те имена, что должны сгореть в Аду. Каждый пытается прочесть. Но пока никому не удалось.
     — Дураки, — сказала я с обидой, — я рассказы записываю, что мне во сне приснятся. Хочешь, покажу?
     — Нееет…, —  вздёрнулся обойный монстр, — вдруг там моё имя.
     — Я даже не знаю, как тебя зовут.
     — Потому и не знаешь, что время моё не пришло.
     — А чем вы питаетесь? – поинтересовалась отчего-то я.
     Он долго рассусоливал, наконец, я поняла: что едят цвет. Я вдруг сообразила, что если они попадут в наш мир, то сожрут цвет наших глаз, выпьют цвет нашей крови, цвет листвы и неба, цвет солнца. Что мир лишится не только цвета, но и нас любимых. С красками исчезнет и весь мир.
     — А вы чего-нибудь боитесь?
     Монстр показал на окно, где чернела ночь.
     — Страшно, — сказал он.
     Я вспомнила, что в подъезде ремонт и встала. Это был мой мир. И это была моя квартира, и только моя. Увидев меня в полный рост, монстр ойкнул и от страха вжался в стену.
     Теперь над моей постелью огромное чёрное пятно. Правда, я уже сплю в другой комнате, но время от времени густой чёрной краской снова малюю кистью по пятну.

ГЛАВА  4

           Я позвонила Таське.
          — Встретимся на выходные. Идея есть, как развлечься.
Таська обречённо вздохнула:
          — Было бы здорово. Но не могу. Меня на два дня арендовали. Ребёнок у соседки заболел. А у неё свидание. Денежное.  Старшую она смогла пристроить, а маленького сплавить некому.
          — С чужим сидеть будешь, а своего родненького маме сплавила. Ни правильно это.
          — У соседки ни мужа, ни родственников. Пусть развеется. И деньжат вытрясет из толстосума.
          — Ладно, — согласилась я, — развлечения отложим на следующие выходные.  Если  хочется помочь, помогай. Твоё право.
   
                КОГДА МАМЫ  НЕТ ДОМА

     Зажатый между колен в стойке оловянного солдатика, малыш извивался и от обиды шипел.
     — Да, не дёргайся, ты, — приструнивала Даша братика, завязывая на его светлых редких волосёнках  розовый бантик. — Хочешь ни хочешь, а принцессой будешь!
     — Нет! — категорично заявил малыш, которому не исполнилось и двух лет. — Нет! — снова повторил он, больно ущипнул Дашу за лодыжку и снова попытался выскочить из крепких объятий Дашиных колен.
     — На этот раз  не смоешься, — Даша довольно хихикнула. — Мама сказала: «Поиграйте!» И поиграем. Ты - принцесса, а я твоя мачеха.
     Артур недовольно скривился:
     — Нет!
     — Одно «нет» и знаешь, — с сарказмом сказала Даша, — и потому я тебя прощаю. Я добрая мачеха.
     — Нет! Нет! Нет!
     Даша справилась с бантиком и разжала колени. Запустив ручонки в волосы, Артур попытался сорвать бант. Но тот держался крепко, а усилия лишь причинили малышу боль. Артур оставил попытки и, сощурив глазки, зло поглядел на сестру.
     — А теперь мы оденем тебя в платьице.  Будешь самой красивой принцессой из всех принцесс.
     — Нет!
     Малыш снова попытался избавиться от бантика, стягивающего его волосёнки. Даша хихикнула и   деловито протянула  платьице.
     — Смотри, какое красивое. Я надевала его всего раз. Быстро выросла.  Это рюшечки. Прелесть, какие  роскошные. По краю бусины. На солнышке они блестят, а когда пасмурно переливаются. Правда, красиво?
     — Нет! 
     Малыш ринулся к двери. Но предусмотрительная Даша заранее закрыла её на щеколду, до которой Малыш не смог дотянуться. Он, что, есть мочи, рванул к убежищу  между окном и детской кроваткой. Но Даша знала все его уловки и преградила дорогу.
     — Не сопротивляйся, в любом случае играть будем! И только в принцессу.
     — Нет! Не хочу!
     — Ух ты: новое слово? Но и оно не поможет тебе! Как Я решила, так и будет!
     Даша попыталась ухватить братишку за руку. Но тот с размаху сел на ковёр, схватил юлу и замахнулся.
     Даша упёрла руки в боки:
     — Так и будешь кочевряжиться? Всё равно будет по-моему!
     Малыш быстро поставил юлу на пол и завёл. Юла закружилась и мелодично запела.
     — Не выйдет! — испуганно крикнула сестра. — Сегодня у тебя ничего не выйдет! Всё равно будем играть в принцессу!
     А юла всё пела и пела. Даша, не отрывая глаз, смотрела на юлу, а затем вдруг заплакала:
     — Эта юла… Она волшебная… Скажи, что  — волшебная. Я не могу глаз от неё отвести, — сквозь слёзы прошептала девочка. —  Откуда она у тебя? Мама и та подчиняется ей, — и уже зло выкрикнула: — Когда  пойду гулять  —  выброшу её на помойку, — девочка, протянула к юле руку, и тут же отдёрнула, будто ужаленная. — Точно выброшу. Обязательно выброшу!
     — Не выйдет, — чётко сказал Артур, — мама придет, и ты об этом забудешь!
     А юла пела и пела. Даша смотрела на неё заворожено и плакала  —   пока не пришла няня.

     — Ты будешь помнить меня? — спросила Тася малыша, ему только что исполнилось два года. — Малыш кивнул. Он не умел пока разговаривать. Или не хотел…
     — Поиграем в самолётики?
     Малыш отрицательно покачал головой.
     — Выбирай во что…
     Малыш сморщил носик, нахмурил бровки и недовольно уставился на няню.
     — Ну, да ладно, с мамой и папой ты не желаешь говорить, но со мной — обязан!  Я нейтральное лицо. — Тася склонилась над малышом. — Я твоей тайны не выдам.
     — Отвали! Надоели хуже горькой редьки. И сеструха и родители, — выпалил малец. — Достали уже! Что вам эти игры? Играть! Играть! Неужели ничего интереснее нет? - Артур нагло улыбнулся, дотянулся до Таси и больно ущипнул её за щёку.
     — Мы будем играть или вредничать? — спросила Тася, потирая щёку. — Игры помогут тебе приспособиться к этому миру.
     Артур снисходительно глянул на неё: 
     —  И зачем это нужно? Этот мир сплошной шпак!
     — Ну, знаешь, во всём есть резон.  А что означает шпак?
     — Попросту ноль!
     — Пусть вы, молодой человек, очень умные, но в этом мире ваш «шпак», тот же самый  ноль. Так что придётся тебе, милый, приспосабливаться.
     — Ладно, будем считать, что договорились, — малыш хитро улыбнулся.
     — Так во что играть будем? — спросила Тася.
     — Как во что? В юлу, — малыш заговорщицки улыбнулся.
     Тася смотрела, как раскручивается юла и слушала, слушала, как она поёт. Язык будто прирос к гортани, а в голове крутилось: во дерьмо, во что же я влипла?
     — Во время заткнулась! — зло сказал малыш и продекламировал:  — Война – да! Няне – нет!
     А затем он взобрался на табурет, выглянул в окно и крикнул пролетавшей мимо вороне: — Эй, лети сюда.
     Ворона села на подоконник, не спеша, почистила клюв об оконную раму и только тогда  повернула голову к малышу:
     — Снова из дома удираешь?
     — А чего здесь делать?  Они думают, что ничего интересней игрушек и мультиков нет. Скушные они.
     — А ты что хочешь?
     — Вчера мы с твоей сестрой вороной в параллельный мир летали. И я присмотрел там новую игрушку.
     Ворона с любопытством глянула на малыша:
     — И что за игрушка?
     — «Немешайка».
     — И как в неё играют? — поинтересовалась ворона.
     — Это маленькая книжица. С её помощью можно кого угодно отправить в другой мир — чтоб не мешали.
     — Доиграешься, — предупредила ворона, — вещи из другого мира опасны. Навредить могут.
     — Не учи учёного, каркала. Мне не навредят. Я умный.
     Малыш изловчился и взобрался на подоконник. Достал из кармана рубашонки игрушечного солдатика, стукнул им по ладошке, и тот час превратился в лилипута. Сунув солдатика в карман он, перебирая перья одно за другим, вскарабкался на ворону, ударил птицу пятками в бока и крикнул:
     — Но, крошка.
     Ворона нехотя развернулась и взлетела. Малыш достал из кармана колокольчик. Звякнул им. И ворона с человечком на спине вмиг пропала.  Спустя какое-то время они снова появились. Кружа и каркая, ворона попыталась сбросить человечка, но Арти принялся вырывать у неё перья. Вороне пришлось подчиниться.
     — Смотри, поплатишься, — пригрозил малыш, слезая с вороны на подоконник, — всегда помни - у меня погоняло есть.
     — Не хорошо обижать друзей, — заметила птица.
     — С каких это пор ты мне друг, — возмутился Арти. — Ты служишь мне из-за погоняла. А друзья мне ни к чему. Мне и без них хорошо. И не смей мне перечить.
     Птица склонила голову:
     — Слушаюсь и повинуюсь.
     — Проваливай!
     Каркая, ворона улетела.
     Арти перебрался в комнату и, не увеличиваясь, принялся разглядывать «Немешайку».  Няня по-прежнему смотрела на кружившийся волчок.
     — Что бы придумать с няней? — Он задумался. — Может отправить её в другой мир? Нет, это не подойдёт — мама другую приведёт. А может наслать на неё болезни? Нет, опять светит другая нянька. Что же придумать? Во, придумал: как только останемся с ней вдвоём, она будет  думать, что спать сюда пришла.
Арти открыл книжицу. Нашёл нужную страницу и сказал:
     — Спокойной ночи, няня!
     Няня осела на палас и заснула.
     Арти сунул книжицу в нагрудный кармашек. Теперь займусь своими делами.
     Малыш включил телевизор.
     — Почему мне позволяют смотреть лишь  мультики?
     Он переключал канал за каналом. Но ничего интересного так и не нашёл.
     — Странно, кроме мультиков интересного нет. Что же взрослые скрывают от меня? Ладно, папины инструменты мне тоже не позволяют брать.
     Он вытащил ящик с инструментами из кладовки  и стал рассматривать.Углядел молоток.
     — К молотку нужны гвозди,  — решил он.
     Вернулся в кладовку, отыскал гвозди, выбрал самый большой, взял молоток и, поддерживая гвоздь над полом, размахнулся. Тяжесть молотка перевесила. Развернула его. И молоток со всего маха врезался в щеку. Малыш взвыл от боли. Снова размахнулся и точнёхонько попал по руке державшей гвоздь.  От нестерпимой боли малыш выпустил молоток. Тот угодил по ноге. И Арти свалился на пол.
На глаза навернулись слёзы, палец скрючился и не хотел разгибаться. По щекам бежали слёзы. Одной рукой Арти поглаживал щёку, другой, боясь прикоснуться, кружил над пораненной ногой.   Во рту явно что-то было лишним. Вот те на, — удивился он, рассматривая зуб. Повертел его в руках и метнул за кресло.
Когда боль приутихла, Арти задумался:
     — Что же ещё от меня прячут родители?  Ах, да: не позволяют открывать холодильник.
     Ковыляя, он направился в кухню. Поставил рядом с холодильником стул. Взобрался. Поднатужился, рванул дверцу, холодильник пошатнулся, кастрюля, стоявшая на полке, покачнулась, и на  Арти выплеснулся компот, облив его с головы до пят. Следом из скособочившегося пакета, больно ударяя по макушке, посыпались яблоки. Когда они отстучали канонаду, малыш слез со стула и, дабы избавиться от противного липкого компота поплёлся в ванную за полотенцем.
     — Неудачно я дверцу открыл, — рассудил он. — Нет. Это кастрюлю специально поставили, чтобы я облился.
     Но желание раскрыть «секреты» родителей не утихло. Взгляд задержался на мамином шитьё.
     — Ножницы мне тоже запрещают. — Обрадовался Артур. И выхватил из-под шитья торчащие ручки ножниц.
     — На чём бы их испробовать, — взгляд остановился на розовой атласной шторе, прикрывавшей кухню от палящего летнего зноя. — Как раз то, что надо.
     Штора не поддавалась, но вскоре на полу уже лежал изрядный её кусок. Малыш отошёл от окна и окинул взглядом свою  работу.
     — Здорово! Но, длинновато, — решил он. Пододвинул стул, забрался на него и начал кромсать по-новой.
Теперь длина его устроила. Артур подвинул стул ко второй шторе... Издали шторы оказалась не такими красивыми, как ему думалось: кособокие, с  вырванными кусками… . Но малыша это нисколько не озаботило.
     — Спички. Мне запрещают спички. Разожгу-ка костёр. Костру нужна бумага. Арти побежал в комнату сестры, собрал в охапку учебники с тетрадками. Приволок на кухню. Бросил на пол. Сверху полетели остатки штор. Он достал из коробка спичку и чиркнул о коробок. Обжёг пальцы. Боль прожгла до локтя. Малыш выронил спичку на тетрадки, подул на пальцы, затем облизнул их и вынул следующую спичку. На пальцах уже появились белые пузыри и они страшно болели, но Арти не сдавался. Наконец, когда коробок почти опустел, огонь повиновался. От, упавшей спички, раскрытая тетрадь вспыхнула. Кухню заволокло дымом. Клочья его поползли к двери. Арти сидел на полу и любовался костром. Совсем, как пикник, - подумал малыш. - Не хватает лишь шашлыка. Он взял лежавшее на полу яблоко и попытался воткнуть в него карандаш. Карандаш не хотел втыкаться. Арти швырнул его в огонь. Туда же последовало и яблоко. Арти сидел и ждал, когда оно зажарится.
           Яро зазвонил дверной звонок. Артур бросился из кухни, наткнулся на зеркало - щека посинела и вздулась, -  оглянулся на штору, на прожжённый палас и костёр, на открытый холодильник, на кастрюлю с разлитым компотом и яблоки по всему полу. Что скажет мама? Арти кинулся к раскрытому окну, забрался на подоконник, уменьшился, позвал ворону. И, позвонив в колокольчик, оказался в новом, не знакомом ему мире.
     Прямо перед ним на огромной равнине возвышался белый замок. «Буду здесь жить, решил мальчик  — там меня не любят». И, подойдя к воротам, пинком открыл их.
     — Наш король вернулся! Вернулся наш король! — Послышались  радостные вопли.
Арти и в самом деле чувствовал себя королём, так как народ этого королевства был на голову ниже него.
     В тронном зале, куда привели Арти, было празднично. Накрытые столы, в честь объявившегося короля, радовали отменными яствами. У малыша от голода свело челюсть и тут же потекли слюнки. Он, было направился к столу, но его потянули к трону. Накинули на плечи красную мантию и водрузили на голову корону. Хор из пятнадцати голосов запел хвалебную песню. Арти сидел на троне и с завистью поглядывал, как еда на столах смачно уничтожается прожорливыми подданными.   Не выдержав, Арти вскочил и кинулся к столу. Но не успел и шагу шагнуть, как его подхватили и снова усадили на трон.
     – День для них тяжёлым будет, пусть наедятся, - сказал ему, стоявший подле него военноначальник. Сегодня, когда вы вернулись мы пойдём войной на гризелей. И наконец-то завоюем их земли.
     От страха Арти заморгал глазёнками.
     — Вы боитесь? — удивился охранник, стоявший с другой его стороны.
     — Ничего подобного, — Арти зло поджал губы, — я ничего не боюсь.
     – Тогда сейчас и выступаем.
     Военноначальник хлопнул в ладоши. Хор перестал горланить, а знать перестала есть.
     – Война, - громко объявил он. За окном протрубили фанфары.
     В окружении охраны, Арти пришлось покинуть дворец, так и не вкусив яств с бесконечного  царского стола. Во дворе, взбрыкивая от нетерпения, уже стояли взнузданными кони. Военноначальник подвёл к Арти белого в крупный чёрный горох скакуна. И указал вверх, туда, где заканчивалась или может начиналась городская ограда, утыканная остриями деревянных штырей. Поверх ограды в лучах заходящего солнца, Арти увидел извилистую цепочку гор, единым кольцом, опоясывающую его государство. По всей длине, будто ёлками, она была усеяна конницей неприятеля. Увидел он и острые копья над их головами. И в костре заката они, будто ёлочная гирлянда, ярко сверкали.
     – Это наш противник. Вы будете скакать впереди войска, - военноначальник похлопал по крупу лошадь Арти. - С Вами мы разобьём их.
     Арти уже не нравилось быть королём. Он хотел домой, … к маме. Пусть даже она накажет его. Всё равно дома лучше. И он позвал ворону. 

     Вечером я позвонила Таське.
     – Некудышняя я нянька, - оправдывалась она. Представляешь, заснула. В квартире полный разгром. На кухне костёр на полу. Как мог малыш такое учудить, ума ни приложу. Он же совсем махонький. И говорить то не умеет.... кажется.
     Смеясь, я сказала:
– Мадам, вы догадываетесь, что больше вас никогда не пригласят для пригляда за малышом? Радуйся.
     – Какой малыш? Какой пригляд? Мне теперь мастеров приглашать, полы им на кухне стелить, шторы новые покупать. И, спасибо, что не заставили обои пропахшие дымом переклеивать.

   ГЛАВА 5               
              Мы сидели на скамье в парке и, как всегда, Вера распиналась о своём неудавшемся браке:
     - Я к нему, как на крыльях летела … Думала, что он тот единственный, кто не обидит и будет только мой.  А он … с другой …
     – Стой! – предупредила Таська. - Да, «была дурой», потому и вышла замуж за придурка, - вроде, как за родственника. Но ты и сейчас ни поумнела, если держишься за него. Кто-то открывает доселе неизвестные энергии, кто-то строит космические корабли, кто-то, наконец, правит странами, а ты копаешься в своём прошлом, желая оправдать или унизить себя. Оставь всё, как есть. И прости себя, что дура. Глядишь, поумнеешь и тотчас найдёшь умного.
     Не зная, как реагировать на обидные Таськины слова,  Вера скривила губы.
             - Надоело,- вставила я. -  Нет вообще никакой любви. Посмотри на ту парочку. Живут долго и противно… Старая, очкастая, а как мужика запинячила. На втяжку перед ней. Этот никуда ни выстрелит. Будто золотая рыбка, любое желание исполнит. Таких и выбирать нужно. А ты литературного героя нашла. Ну-ка припомни, где в литературе мужик не изменял?
           Припоминая, Вера нахмурилась.
          – Вот-вот, - глядя на её разочарование, сказала я, - все мужики герои - любовники. – И тут же со смешком добавила: - Писать было бы не о чем. Запретить нужно такие книги, как запретили курево – аморально и вред для семьи. А раз вред, значит – запрет.
            Вера расплылась в улыбке, - подруги всегда найдут, чем рассмешить её.
               
                ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ
 
     Вера стояла у окна и рассматривала перстень. На лицевой стороне каллиграфическим подчерком было выведено: «Хочешь замуж — загадай желание!» «Вот оно, — подумалось ей,  — наконец моя мечта сбудется!
      Она с удовольствием оглядела себя в зеркале. Дорогой парикмахер не подвёл —  причёска и цвет волос радовали. Да и болотного цвета топик, отороченный кружевами с мелкими блёстками, очень шёл ей.
      Вера глянула  на перстень.
      — Почитателя, — потребовала она.
      Теперь Вера сидела на скамье в детском парке, там, где и нашла вчера перстень. Прямо перед ней стояло нежное существо в облике херувима, золотистые пряди волос всклокочены.  Голубые, широко раскрытые, глаза выражали восторг и восхищение.
      — Леди, — слегка запинаясь, произнёс он, — вы прекрасны, словно картина Ван Гога. Ваши глаза, … ваши губы …  А что за корона окутала ваше прелестное личико? Это  чудо, что случилось со мной? Прелестница, вы завораживаете меня! Для вас я бы …
     Излияния почитателя длились не менее десяти минут. Не выдержав феерического фонтанирования  восторженной души, Вера вскочила со скамьи и помчалась в сторону развлекательного комплекса. Где, будто море в предвестии шторма,  колыхалась толпа родителей с  детьми. «Затеряюсь»,  — решила она.
Почитатель не отставал. К тому же он, из раза в раз, забегал вперёд,  преданно заглядывал Вере в глаза, и без конца сюсюкал, облагораживая её тощие ручонки, кривые ноженьки, обвислую грудь и, нависший над толстыми губами нос, с выдающейся на нём горбиной.
     — Фу, ты, напасть какая! Да, отстанешь ты, наконец? – не выдержала Вера.
     Почитатель, будто врубился в стену.
     Ошеломлённо глянув на Веру, он с тоской произнёс:
     — Вы несказанно прекрасны! Теперь вы моё солнце. Если уйду - погибну, как погибает всё живое без светила.
     — Мать твою, — возмутилась Вера, — всю жизнь провести с этим?  Ей стало жаль себя.
     — Перстень, верни его туда, откуда взял! Видеть его не хочу!
     Почитатель исчез так же внезапно, как и появился.
     — Ладно, кого ещё пожелать, вслух подумала Вера. — Чтобы любил не так бурно, — наказала она перстню. — Пусть появится он.
     Перед ней вмиг возник юноша в потрёпанном пиджаке. Опущенные плечи, полный надежды взгляд, расстроили Веру до глубины.
     — Лапочка, тебе худо? — поинтересовалась она у парня.
     — Я влюблён! И влюблён бесповоротно, — сознался он. — Она же не замечает меня. Посоветуйте, что делать? 
     — Решай сам! — рассудила Вера.
     — Не смею! — скромник опустил глазки и поник, будто бутон под жарким летним солнцем. Вздрагивая плечиками, он едва сдерживал рыдания.
     «Этого придётся изо дня в день толкать на подвиги, — разозлилась Вера, —  будь-то мусор вынести, в магазин за продуктами сходить или детей из детсада привести».  Свою жизнь  она калечить не хотела.
     — Убери его, с глаз моих, — потребовала Вера.
     Теперь ей пришлось задуматься всерьёз: «Как сложно, оказывается, выбрать мужа? Я-то думала, кто предложит за того и прыгну. Ну, если выбор есть — пожелаю богатенького папика. Здесь всё ясно: Капри, а в свободное от отдыха время — шопы. У него же работа, работа и работа. На любовные излияния времени не останется. Деловой, в общем».
     — Давай, — приказала Вера перстню, — яви Его!
     К ней вмиг подрулил объёмный дядя, с хвостом из поджарых телохранителей. Все, как один,будто похоронная процессия, были облачены в чёрные костюмы. Расстёгнутые до пупа, белоснежные рубашки обнажали накаченные груди. 
     — Девушка, может, на Капри махнём. Там и брачный контрактик подпишем, — уверенно предложил папик.
     — А чё так сразу? — растерялась Вера. 
     — Не гоже мне тянуть с такими вопросами… Дел невпроворот… Васёк ..., — из-за широких спин телохранителей выбежал хлипкий, вертлявый подлиза.
     — Чего изволите?
     — Развод с Машкой! Да, побыстрее.
     Подлиза засуетился, выхватил из кармана сотовый, набрал номер и, отбежав в сторону и, мигом преобразившись, стал отдавал приказания:
     — Выгнать. Проследи, чтоб лишку не хватила: только  с тем, с чем и пришла! Автобусом, автобусом пусть едет. Никаких машин! Скажи: поезд ушёл — разлюбил Валерьян Палыч. Тебе не впервой! За это и зарплату получаешь! Действуй!
     «Вот, что меня ждёт!» — с горечью подумала Вера. На Капри расхотелось. — Уж лучше пожелаю простого работягу. 
     — Убери, — приказала она перстню.
     Папик растерялся. Хотел возразить. Но в этот самый миг исчез. «Интересно, а помнят они обо мне?  Ну да, ладно, это не моя проблема!»
     — Работягу, — потребовала Вера.
     Усердно катя тачку, тут же появился он, – тот самый … лучший. Трясущиеся руки, согбенная спина, красный нос поведали Вере о беспробудном пьянстве.
Бесконечное множество детей и пьянчуга муж её не устраивали.
     — И этот не тот! — сказала она перстню. И тут же возмутилась:  — Чего ты мне всё убогих подсовываешь? Мне нормального мужика надо, а не дебила.
     Вера задумалась:  — «Может, красавчика пожелать?.. Нее: красивый муж — чужой муж. Надо ж, ни один не подошёл, так и останусь старой девой! И всё этот перстень! Веры в мужиков ни на грамм не осталось!» 
     На одной из скамеек Вера заметила грустившего паренька. «А ничего! Познакомлюсь и будь, что будет!» 
     Быстро поднявшись, она стянула с пальца перстень и бросила подальше в траву. 
И… вмиг оказалась дома.
     — Вот ведь дурёха, — разозлилась Вера на себя,  — могла на Капри за бесплатно съездить …  А теперь переживай, где мужа взять.

ГЛАВА 6
         
     Я позвонила Таське.
          — Не знала, как отпуск провести, — обрадовалась она, — а тут ты. Может, экскурсию по Воронежу устроишь?» 
          Мы сидим за столом. Таська пьёт кофе, Вера зелёный чай, — здоровье поддерживает.
     — Ень, — Таська заржала, - слышала новость?  Вера курить бросила. — Она показала на аквариум: — Рыбки и те стебутся над ней. Глянь, как рты раззявили.
     Я удивлённо вскинула брови:
     — Деньги что ль закончились? …
     Таська бесцеремонно вторглась в моё удивление:
     — Могу занять. У меня в кармане пятнадцать рублей завалялись.
     — Ты мне денег предлагаешь? Или на чай даёшь? — обиделась Вера. А затем, вспомнив про Таськино ехидство, гордо доложилась:
     — Здоровье я берегу, потому и курить бросила. Да и деньги на рубленную папиросную бумагу жаль тратить - больно дорогая.
     — Правда, что ль?.. Бумага? — рассматривая сигарету, Таська покрутила её между пальцами.
     — А где в России ты видела плантации табака? — вопросила Вера. — Для того обилия сигарет, что в продаже, в стране все сельхоз угодья должны бы этим дерьмом засеяны.
     Таська прекратила досмотр сигареты и, затянувшись, пустила обильную струю дыма прямо в улыбающийся рот Веры.  Подружка закашлялась.
     — Так будешь курить?  — Таська настойчиво постучала по столу наманикюренным коготком. — А то вернусь с того света камнем... Ох и больно будет.
     — Нет. И снова «нет».
     — Плохая ты, — Таська скривила губы. — Ты, как песня: первые три строчки – экспозиция, а четвертая - смертельная развязка.
     — Это я-то плохая? — Прищурясь, Вера в упор посмотрела на Таську,  — Поверь, я знаю и похуже, — она покачала головой. — Пример нужен?..
     Таська мгновенно поняла о чём пойдёт речь и  оскорблено вскинула голову … Но, тут же поспешила согласиться:
     — «У каждого свои недостатки».
     Мы обожаем этот подзабытый фильм («В джазе, только девушки»). И всегда ржём над фразой Джека Леммона. Заржали и теперь … Правда не только над ней, но и над тем от чего Таська поспешно  открестилась, — покаяния ей были ни к чему, мы и так знали всё секреты друг дружки.
         Довольная, что слила неприятную тему, Таська хихикнула, но из-за вредного характера прощать подружку не собиралась:
         — Вер, ты думаешь, твой зелёный чай это —  чай? И ни чай вовсе.
     — И что же? — на этот раз удивилась Вера.
     — Знакомый мужик рассказал, как в Китае искал зелёный чай. Из дома прихватил старый, завалявшийся ещё с советских времён. Пошёл по китайскому рынку. Брикетик всем показывал. Искал такой же. Так китайцы кольцом его плотным окружили и умоляли продать этот засаленный, обгрызенный мышами, оглодок. Они, видите ли,  сами соскучились по настоящему чаю. Так что, подруга, капитализм пришёл. Что продадут, то и купишь. А про настоящее – забудь и никогда ни вспоминай. Не то жалеть себя станешь.
     Вера заглянула в чашку, рассматривая чаинки под разными углами. Затем опасливо сделала глоток.
     А Таська переключилась на меня:
     — Ень, а ты что молчишь? Может, спать пойдём?
     — Не спится мне в последнее время.
     — Витамина «Д» тебе не хватает, — заявила Таська.
     — Витамин совсем не причём, — не согласилась я.
     — К психологу обратись, - предложила Таська.
     — Это  там, за границей психолог, а у нас лучший психолог – подружка, - включившись в новую тему, промолвила Вера. — Так что давай, колись, что случилось.
     — Мой случай вам не под силу.
     — Не хочешь говорить – ни надо. Но всё же: Что с тобой?
      Я смутилась:
     — Боюсь, что засмеете, — помялась, и всё же раскололась:— Видения и сны, спать не дают. 
     — Сходи к гадалке, — посоветовала Вера. — Может, сны твои вещие? — Она взяла газету, что ваялась на столе и открыла нужную страницу. — Смотри, два листа гадалок, колдунов, ведьм.
     — Может к гипнотизёру? — уточнила Таська.
     — Чем он-то поможет? Загипнотизирует и выманит бабки, — отмахнулась Вера. — А заодно и квартиру ему свою подаришь. И сто раз «спасибо» скажешь. Правда, есть вариант: можем вместе пойти.
     — Чтобы и меня обчистил? — Таська хихикнула.
     — Я за гадалку,  — решительно сказала Вера. — К ней пойдём.
     — А гадалка? Она что, не обчистит? Все кто верят ей – глупцы! — заявила я.
     Вера улыбнулась и парировала:
     — Хочешь сказать, что не веришь им? Ты же читаешь лишь фэнтези, да сказки.
     — Хороший отдых – расслабляет, — парировала я.
     — Ну-ну! А рассказики, что ты клепаешь? Они ведь тоже сплошное сказочное фэнтези. И тебя вдруг гадалка напугала? Это они должны тебя бояться. У тебя то фантазии покруче будут. Ладно, не хочешь к гадалке - не ходи! — обиделась Вера. — Я тебя что под дулом револьвера тащу?
     Подруги уже спали, а я сидела перед теликом, бесцельно перещёлкивая канал за  каналом.
               
                ТРАНСФОРМЕРЫ
       
   — Вот в Китае, — заявил диктор-вещун, — там, как раз,  работают. Как пришёл к власти новый император-президент, раздал землю – страна и расцвела. Весь мир заговорил, как уровень жизни в стране повысился. Раньше в Китай, как в ссылку ехали, а сейчас зависть все страны обуревает — работы навалом, зарплаты неплохие.  А у нас, в России, работать не любят, — распинался диктор.  — Ген у нас такой, у Россиян  - ленью называется.
    — Твою мать, — возмутилась я, — если б вы  не трепались, а страну поднимали, то и уровень жизни  в России повысился. У россиян ни ген лени, а ген трепологии.
     На следующем канале обсуждались взятки  чиновников.
     «Брали и будут брать, —  безразлично подумала я, — хоть на каждом суку вешай».
     Голос диктора пропал. Затем зашуршало и откуда-то, будто из загробного мира, послышалось тихое: бу, бу, бу, бу.
     — Я разозлилась: — Достал уже! Ни фильм посмотреть, ни понять, что этот голос вещает, как ни вслушивайся – бу-бу-бу и бу-бу-бу.
     В голове, что-то щёлкнуло и меня осенило:
     — А что если через диктофон прогнать на меньшей скорости, глядишь и разберу.
     Ухватившись за идею, я кинулась за диктофоном. Дождавшись, когда бубнозвук  усилится, я записала его и принялась переключать скорости. Вот оно! Голос отчётливо выговаривал каждое слово:
     — Трансформеры вперёд! Трансформеры вперёд! 
     — Ну и ну, кодируют нас что ли? А куда нам бечь нужно?
     — Работай, работай, — внятно ответил мне голос.
     — Очередной вещун? — поинтересовалась я. — Двадцать пятый кадр? .. Тьфу, ты, — в сердцах сплюнула я, — сама с собой разговариваю! Рехнулась совсем от бессонницы.
     Телик без промедления ответил и на это:
     — Внимание! Трансформер вышел из строя. Требуется починка. Или полная ликвидация.
     — Мой телик ликвидируют? — переспросила я. — А новый выдадут: взамен?
     — Трансформер, не бузи, всё будет в порядке: тебя починят или ликвидируют.
     Я обалдела:
     — Это вы обо мне? Меня что ль ликвидируют? Какого чёрта, — наконец возмутилась я, — не трансформер я, а - человек!
     — Отбрось человеческие чувства. Трансформеру они ни к чему.
     До прибытия группы ликвидации, нужно всё полюбовно уладить, подумала я и вкрадчиво попросила.
     — Прекрати бубнить. Объясни: что происходит.
     Голос возмутился:
     — Как случается поломка, так все требуют объяснений. Чего объяснять: ты вышел из строя. И всё тут.
     — Поподробней, — попросила я. — С чего это ты принял меня за трансформер?
     — Ты и есть трансформер, посланный за информацией. Трансформация, как видно, продолжается, оттого ты и впал в депресняк. Нужна починка. А пока ляг и усни. 
     — А что потом?
     — Тебя починят. И через девять месяцев, по исчислению этой планеты, ты будешь, как новенький.
     Я ещё долго пытала голос из телика, желая уточнить подробности. А когда он перестал отвечать, мотивируя тем, что кроме меня у него хватает хлопот. Я пообещала уснуть до прихода мастера.

… — Организм, что попал, в готовую для загрузки, планету, — рассказывала я вечером следующего дня Таське, — что тот кубик Рубик: трансформируется во что угодно. Не мы, а он собирает информацию. И не мы связываемся с биополем планеты, а он, пакуя данные, связывается с хранилищем своего создателя. Просто иногда мы это замечаем. И трансформация закончится лишь  тогда, когда сбор информации завершится. Погибнет, как мы говорим, всё живое. На самом же деле кубики Рубики самоуничтожатся.
Мы шпионы, засланные казачки, в мир чуждый нашему создателю, а иногда им и созданный, объясняла я Таське.
      - Ень, тебе точно гадалка не нужна, —  решила Таська. — Тебе психиатр нужен. Прекращай писать сказочки и фантазировать — тебя и отпустит.
      Я возмутилась:
     — Тась, а может ты и есть моя группа ликвидации?
     — Ишь, как глубоко зашло!
     — Я ж тебе плёнку прокрутила. Ты слышала: Трансформеры вперёд!
     — Ну, слышала… Кто-то на этой частоте балуется. Военные иль террористы.
     — Да эту фразочку я пятый год слышу.. Как нагреется телик, тут и прорезается потусторонний голос. Всё громче и громче.  А тот голос, что говорил со мной? Его ты под каким соусом подашь?
     — Пойдём выпьем и покурим, — посоветовала Тася. — Всё и устаканется! Замуж тебе надо! Засиделась ты в девках. Вот и голоса слышишь!  Найди себе другого трансформера, заведи семью. И спать нужно… Сон это - подарок небес.
     — А если ликвидатор явится?
     — Прикинься, что ты и есть трансформер. Авось починят от заскоков, — Таська загоготала, —  и всё пойдет, как по маслу. 
     — И что же: пойду собирать информацию?
     — Да плюнь на эту информацию, ты же сама сказала: всё, что видим она и есть. А отправляем её во сне.
     — Слушай, — сказала Тася, когда мы уже выпили по стопочке, — сегодня мне приснилось, что я летала. Летала, летала и не пойму, где оказалась: Серое «ничто». Длинный ряд клеток, а в них рты, огромные такие, и кричат… Звука нет, но знаю - просят о помощи…
     — Это души, — уверенно заявила я. — Постарайся подольше жить. Видно, ни сладко там.
     — Как это ни сладко? — удивилась Таська, — в рассказах о белом коридоре ангелы летают, музыка райская… Все, кто возвращаются, заявляют, что уходить оттуда не желают… Сердце рвётся остаться…
     — Человеку ох, как ни хочется умирать, он и выдумал медицину … А ему, из-за этого, срок жизни сократили. Душ, как видно, на том свете не хватает – мало ли какие виды на них. Вот, и запустили рекламу Рая…
     — Везде дурят. Никому веры нет, — почти серьёзно возмутилась Таська, и выдала только что родившийся стих:
          И видел я, как при рождении нам крылья отрезают.   
           Мальцы кричат и кровь по скальпелю стекает.               
           Летать нам не положено, лишь взлёт ущербный               
           и шмяк башкою, при падении о землю.     
           Но мы всё тянемся, растим крыла и невдомёк убогим:               
           Вселенная, где мы живём, забыта Богом -               
           Она всего лишь нужник,  свалка для отходов,               
           что ждёт переработка нас в утильзаводе.               
Ладно,Ень,  наливай — хорошо пошла. 
     Таська выпила:
     — Если мы трансформеры, — она хихикнула, — то чего здесь плохого? Водочка, сигареты, мужички … Класс. Ну, что наливай по третьей и споём … Про трансформеры.

ГЛАВА 7
                ТЫ ТОЛЬКО ПОЗВОНИ
               
    Вот уже неделю, как Таська сидела дома. Тумбочка сплошь завалена лекарствами. Горло туго перевязано. Таська болела и чувствовала себя прескверно. 
Но сегодня ей полегчало. И, сидя в удобной позе на огромном, будто аэродром, диване, она читала. Книга была какого-то маститого писателя. Его пространные измышления  утомили её настолько, что Тася уж было собралась захлопнуть её. Но фраза героя: «Ему постоянно казалось, что кто-то стоит за спиной», заставила задуматься. 
     И мне порой так кажется, — несколько раз кивнув головой, согласилась она. —   Но я, определённо, ни разу слышала, чтобы какой то авторитетный источник, доказал существование параллельных миров. И всё же, … — Таська глянула на увесистый том и сжала губы в тонкую ниточку, — если всё же допустить, что так оно и есть. То появляется вероятность и нам за ними наблюдать …, — она представила, как  нажимает кнопку и, будто смотрит телепередачу… — Если бы я была физиком …, — лицо Таськи приобрело мечтательное выражение, —  да ещё и изобретателем, то во что бы то ни стало,  соорудила такой чудесный аппаратик. Дааа, - протянула Таська, - нужно быть беспросветно гениальным, чтобы такую чушь создать.
     Что в физике, что в математике Таська была полный профан, - хотя первым  её высшим образованием было педагогическое, отделение физмат, и к тому же с «красным» дипломом. Вузовских познаний ей едва хватало на походы по магазинам … - спасибо единому универсальному подходу и американским образовательным стандартам. Так что, для неё, что физика, что математика были, сродни замужеству: радовал лишь цвет подвенечного платья, а дальше - тяжкая мука. Но идея так вдохновила  Таську, что она тут же принялась за дело.
     С детства у неё всё и всегда было наоборот. Если решение задачки не приходило на ум  —  она, подсмотрев в конце учебника  ответ, шла от него. Вот и сейчас: она знала ответ. Потому и решила, что в этом аппарате, все должно быть шиворот-навыворот: будто смотришься в зеркало со спины.
    Подсев к компьютеру, Таська быстро нашла то, что посчитала нужным: схемы телевизоров с кинескопами - её интересовал принцип их работы, - так же она просмотрела  литературу о фотоаппаратах. Схемы показались ей не такими и сложными. Но больше всего ей понравилась книга о технике комбинированных съемок. Зеркала, отражающие экраны, собирательные линзы…
     Тася составила список. И, позвонив в службу доставки, заказала все необходимое. Еще ночь она занималась сборкой.
     Свой аппарат Тася, оттолкнувшись от названия книги «Комбинированное фото»,  назвала «Комбифот». В аппарате действительно всё было шиворот навыворот: там, где в обычной аппаратуре были зеркала  —  она поставила собирательные линзы, и наоборот: где стояли собирательные линзы  —  вкрутила зеркала. Там, где было частично прозрачное зеркало, она приспособила простое, правда, по бокам, установила увеличивающее.
Экраном ей послужила огромная, вышедшая из строя, плазма «Пионер», — выбросить ее, как-то руки ни доходили, да и тяжела зараза. Подсоединив провода «Комбифота» к замыкающему магниту, вмонтированному в коробку из увеличивающих зеркал, Тася отправила изображение сначала на разъем, поделив его на два, а уж потом на экран, само собой, не на вход, а на выход. Ведь все должно быть наоборот! Вход  она подсоединила к кристаллу Сваровского, что сняла с люстры, в спальне. Наконец, её произведение  было завершено. Оставалось  лишь   включить его...
     Позабыв про простуду, Таська сидела и любовалась своим детищем. Оно казалось ей  совершенным. Конечно, она понимала, что работать ему не суждено, как и прежним её изобретениям. Но это не важно, главное  —  идея.
     Выпив очередную таблетку и проспреив горло, Тася решила почитать. Но взгляд вновь и вновь возвращался к Комбифоту. Забавно, ей хотелось его опробовать.
«Не зря же просидела трое суток». Тася быстро надела шлем, для решения проблем в преодолении языкового барьера с тварями из любых вселенных, — изобретенный, само собой, ею. И, вздохнув, нажала «пуск».
     Господи, экран ожил! Дуракам везёт, - хихикнула она, очумело глядя, на пляшущие по экрану тени. Таська не могла взять в толк, как такое случилось? «Комбифот» даже не подключён к розетке! Да и зачем? … Он не пашет. Какой резон?  А антенна?… Какие-то пять сантиметров оголённого провода с загогулькой на конце…  Может придумала беспроводной телевизор? Размечталась! Это ж только тени, да какие-то всполохи, — действие магнита или  остатки электричества. Хотя …, скажи знатоку — засмеют. «Чуть подожди и экран погаснет», —  убеждала себя Таська. Сама же пялилась и пялилась. И ждала. Экран не гас. Таська взяла пульт… Свет, яркость, резкость… Она пыталась поймать картинку. Но видела лишь  всполохи, непонятные огоньки и пляшущие тени. Вспышка резанула глаза.
    Пред ней предстал фантастический город… Изогнувшись, будто в демонической пляске, застыли дома. Безумные шпили крыш стрелой пронзали ночное небо. Магический изгиб окон навевал на мысль, что не мы, а они смотрят в вас. Аура неправильности завораживала, вводила в упоительный, граничащий с восторгом, транс.
     "Возможно, поймала телепередачу,- решила Тася.- Ой, звук забыла." Тихо, очень тихо, но явственно она услышала шелест или шёпот. Прибавила громкость и прислушалась. Ничего не изменилось. Тася вспомнила, что изобретение шлема предполагало и прослушивание мыслей. «Не помешает!» 
     —  Ты только позвони! Позвони! —  услышала она настойчивую просьбу.
     А затем громко и настырно зазвонил телефон. Тася глянула на тумбочку, где под ворохом лекарств лежал её навороченный айфон, и пожала плечами. "Ни мой!.."
     Тучи, обнявшие пики антенн, ожили, будто ждали этого звонка. Вязкой болотной жижей они потекли с антенн на крышу, с крыши на этажи.  А затем, стремительно метнувшись, исчезли в раскрытом окне.
     Тася вмиг нажала  «отбой». Экран погас.
     Сорвав шлем, она опрометью вскочила на стул, будто кто-то мог прятаться под ним. Сиганула  на диван,  вмиг задернула штору. И, испуганно озираясь, забилась вглубь дивана
     Будто кони, под ударами бича, полетели её оголтелые мысли. Ошалелые, они пытались и не хотели найти ответа. Они боялись! Боялись того, что увидели.
               
                Другой  мир
 
     Другой мир пока ещё спал… Чёрная энергия, объяв пики антенн и шпили крыш, терпеливо ждала. Ждала своего коронного победного часа - часа поглощения. День наступал. Телефонные звонки всё чаще и чаще терзали тишь города. И с каждым поглощением чёрная энергия  мало-помалу превращалась в незыблемую основу.
     Опасаясь обжоры, пятилетняя девочка не спала. Глядя из окна на залитый лунным светом город, она гадала: - «Отчего эта злодейка так любит воду?» Девочка видела, как, отделившись от горящих, красных от напряжения ламп высотных антенн, грузно чёрные устремлялись на водопой. И над водой, то тут, то там тут же появились белые шары. Напившись, чёрная энергия светлела и, воспарив, возвращалась в свои гнездовища.
     Девочка вздрогнула, когда из соседского окна раздался настойчивый музыкальный звон. Втянув от страха голову в плечи, девочка мысленно закричала: «Отключи сотовый! Отключи!» Но никто её не слышал.
     А тёмная, подтянув своё тощее брюхо к открытому окну, зацепилась за раму, скользнула по подоконнику и медленно обволокла, прижавшего к уху сотовый. Наслаждаясь, она с упоением высасывала его слова и мысли.  Упиваясь, и, смакуя, она растягивала блаженство, медленно подбираясь к мозгу. Человек уронил трубку. Томное спокойствие накатило на него. Может он спал. А может уже и никогда не проснется!
      Миди (так звали девочку) бросилась на постель и с головой нырнула под одеяло.
      Утром настойчивые капли, барабаня по подоконнику, разбудили ее. Миди выглянула на улицу. Очиститель окон три дня, как сломался, а мастер всё не приходил. На сером слое смога, плотным слоем покрывшем стекло, из-за дождя появились грязные подтёки, постепенно дорожки расширялись. «Я слышала, —  думала Миди, —  что когда-то, дожди бывали часто, но сейчас это считается стихийным бедствием, особенно такой».
     По земле утрамбованной машинами и людьми текли буйные потоки воды. Движение замерло. В доме стояла непривычная тишина с частыми ударами капель о стекло. «Это ненадолго», с сожалением подумала девочка. Дождь её не пугал, а наоборот: ей нравился воздух после него. Чистый, прозрачный и сладковатый.
     Она ещё вглядывалась в хмурое утро, когда дверь её комнаты приоткрылась и в узкую щель заглянула бабушка.
     —  Надо бы, наконец, починить очиститель, —  сказала она.
     —  Ба, не надо. Они мелькают, как сумасшедшие, будто чёртики пляшут  перед глазами. Лучше, сядь, и расскажи про то, как было раньше. О деревьях, животных. Про дождь и снег. И покажи старые книжки. Я не выдам тебя.
     —  Лучше иди и почитай на компьютере!
     —  Ба, там не интересно! Я другие книжки хочу  - старые, про животных.
     —  Ты же знаешь, деточка, их запретили. Животные были злыми. Они кусались, птицы клевались, а пчёлы жалились.
     —  Баа, я все это из рекламы знаю … Но раз ты сама завела про это  —  скажи, а деревья, трава? Что они делали? Кусались? Жалили? Клевались? Или что ещё? Почему их тоже нет?
     —  Милая, деревья тоже наносили какой-то вред. Точно и не помню какой. Ученые проводили эксперимент, —  бабушка отвела глаза от внучки, —  и они стали вредными, —  сказала она в сторону. —  Ну, ты и сама всё знаешь! Бабушка погладила девочку по головке.
     —  Баа, не юли! Ты обещала! Ну, почитай!
     Бабушка проделала какие-то хитрые манипуляции со шкафом и достала из потайного отделения потрепанную книжку.

                Тася
             
     Только под утро Таська, наконец, уснула. Ей снились извивающиеся дома и чёрные тучи, звонящие по сотовому. А когда она проснулась - ощущение страха покинуло. Теперь случившееся, казалось ей бредом. Тася измерила температуру и, улыбаясь и хихикая над собой, съела яичницу с беконом, выпила молока. Окончательно взбодрившись, Тася стала думать, чем бы ей заняться.. Сейчас она пожалела, что не купила новый телевизор. «Посмотрела б сериал». Таська брезгливо сморщила нос, - не любила она сериалов, особенно про повседневность, она и так окружает с утра до ночи. Таська повернула голову и уставилась на Комбифот. В голове назойливо свербело: Убедиться в его работе … Убедиться в работе …
     … Картинка на экране осталась прежней. Только теперь в том мире шёл проливной дождь. И, так же, как и у неё, там царило утро. Тася с отвращением смотрела на, набухшие иссиня чёрные тучи, оседлавшие шпили крыш... Не то, чтобы она не любила дождь, просто она не забыла ту тучу, юркнувшую в окно, на зов телефона, - и хотя Тася и решила считать минувшую ночь  бредом, но.., что видела, то видела.
     При свете утра, город ей показался странным. И дело ни в причудливо застывших  домах и ни в безумных шпилях крыш… Что-то совсем иное… Таська глядела и глядела на безжизненность камня и асфальта без конца  перемеживающихся с широкими бетонными дорогами. Теперь этот город с его необузданной красотой казался пустым и бесцветным и не радовал глаз.  Он пугал отсутствием деревьев, травы и птиц, прячущихся в дождь, под козырьками навесов. Хотя бы кошки… Тася погладила Мурку, лежащую на её коленях... Обычно, сидя или лёжа,  на подоконниках кошки осматривают двор. Таська попыталась заглянуть в окна, надеясь увидеть хотя бы одно из чудесных созданий. Но дождь так и не отмыл их от пыли и грязи. Ко всему, при взгляде на стёкла, что-то начинало мелькать перед глазами. И Тася снова переключилась на город. Его, как будто разобрали. Попытались снова собрать и перепутали детали.
     Тут Тася увидела окно с не работающим окно очистителем. Попыталась  заглянуть в него и чертыхнулась: «Опять эти грязные стёкла».  И тут же отругала себя: «Ну, и недотепа». Нажала кнопку проникновения  на панели шлема. И экран плазмы заполнила комната.
     На постели, в белой ночной сорочке, сидела девчушка лет пяти. Рядом с ней, с огромной книгой на коленях  —  старушка. Она читала. Тася прислушалась. «Энциклопедия о животных». Девочка заворожено слушала. Рядом с дверью замерли шаги. Девочка дернула бабушку за рукав. И та быстро сунула книгу под одеяло.
     —  О чем шепчитесь? —  улыбаясь, спросила, вошедшая в комнату, светловолосая женщина. —  Быстро умываться и завтракать.
     —  Уже идем, мамочка, —  вскочив с постели, смиренно доложилась девочка.

            Мурка Таси, дремавшая в кресле, вдруг угрожающе зашипела, повела настороженно носом, встала на лапы и, напружинившись, сиганула. Тася обмерла: Её любимая Мурочка, неведомо как, оказалась на постели у девочки. А затем, издав боевой клич, прыганякнула на комод. При виде неведомого зверя, женщина завизжала, будто поросёнок на скотобойне.  И тут зазвонил телефон. «Не трожь», - закричала Тася. Но Мурка наклонилась и, высунув язычок, стала лизать телефонную трубку. Из золотистого зева, обволакивая кошку, потянулось нечто чёрное, вязкое, похожее на грязь. Мурку совсем уже не было видно. Как вдруг она появилась. Вокруг неё, будто пух, лежали клочки этого уже серого «нечто» и они медленно таяли. Женщина уже не кричала, а стояла, будто завороженная. Мурка же, стряхнув с себя остатки гадины, огляделась по сторонам и, протяжно мяукнув,  виг исчезла. Оказавшись на коленях у Таси, она принялась умываться. Таська вмиг вскочила. Свалившись на пол, кошка громко шмякнулась и,  с обидой, уставилась на Таську. Таська сдёрнула с себя футболку, обмотала ею свою любимицу и на вытянутых руках потащила Мурку в ванную. Там, вылив на неё флакон шампуни, принялась яростно драить. Мурка не сопротивлялась.  Тася тщательно натерла хлоркой ванную, а футболку и домашние штаны сожгла между мусорными баками. И снова вперилась в «Комбифот.  «Нет, - думала она, - в этот мир «ни ногой. Чего доброго переползут бестии к нам…» Вспомнила о кнопке переключения миров и нажала…
           Ух, ты… Она попала на бал…. Тихая музыка, длинные платья постельных тонов, золотые диадемы в волосах, радужные улыбки дам… Гордые, величавые мужчины в чёрных облегающих костюмах… Что за женщины и, что за мужчины … Таська заворожено следила за парами, медленно скользящими в танце. А вон официант с подносом. Женская рука остановила его.
     Официант склонился в поясе перед двумя леди:
     — Любимое блюдо президента.
     На овальном, нежно розовом подносе лежали,  чуть согнутые в фаланге, пальчики с длинными наманикюренными ногтями, на которых цветным лаком был изображён Белый Дом.
     — Чудо, — воскликнула дама. Величаво взяла пальчик и надкусила. Её губы заалели, будто от выпитой крови.  – Малиновое желе, — радостно сообщила она. — Рецепт можно узнать?
     Вторая леди поджала губки:
     — Его знает лишь мой муж - президент и повар Белого Дома. Это их тайна.
     Таське стал омерзителен президентский был, с его вышколенными кровососами и она нажала кнопку переключения миров.
     И тут же увидела худенького паренька. Он стоял, задумавшись, перед красной кнопкой в огромном зале смахивающем на лабораторию.. Таська ткнула в пульт на кнопку прослушивания мыслей… И поняла, что зовут его Ник.

     — И как я позволил умным стать дураками? — думал Ник.
     Дверь сотрясалась от напора ломившихся охранников. Ник помнил, как петляя по коридорам, будто по лабиринту, бежал от них. Ещё он помнил, как нажимал на кнопку. А, может, не нажимал, — засомневался он. Или просто не дожал. Ведь бывает такое. Ник нерешительно протянул руку и надавил на кнопку. И почувствовал, как сознание его помутилось и, сдвинулось. Куда? — он не мог ответить. Ник попытался вспомнить, о чём думал минуту назад. И не смог. Он ещё помнил об эксперименте, при котором одним нажатием кнопки, - вот этой, красной, - умные становились дураками, а дураки умными. Просто эксперимент - ничего личного. Но он ни помнил главного: жал ли на кнопку. "Надо жать", — решил он. Что-то внутри него яростно сопротивлялось. Но рука уже тянулась. И снова в сознании Ника что-то преломилось и сдвинулось. Стало как-то легко и свободно. Его уже не волновало, нужно ли что-то вспоминать. Ему просто нравилась эта большая, красная кнопка. Нравилось, как она входит и упруго выскакивает обратно. Всё остальное для него потеряло привлекательность и смысл. В дверь уже ни ломились. Ник снова нажал на кнопку. Появилась мысль: Я что-то хочу. Опустил глаза, оглядел одежду. Что это на мне? Быстро сбросив с себя тряпки, он справил нужду здесь же, ни отходя от огромной железной машины со светящимися огоньками. Огляделся. Там, за окном слышался шум толпы. Ник ни помнил, как оказался в этом мрачном, не знакомом ему месте. Ни помнил, где вход и, где выход. Потому, разбежавшись, он сиганул в окно. Стекло, о котором он и не подозревал, треснуло и осколки вместе с ним выпрыгнули на дорожку экспериментального научного центра. В мире светило солнце. Серые стены зданий украшала разноцветная реклама, но Ник не замечал этого. Его волновали другие… Те,  что окружили его. Обнажённые, как и он, они скакали вокруг него и громко нечленораздельно кричали:
     — Бе … не … гу …
     У Ника будто вылизало память. Всё, что он помнил это: умный-дурак, дурак-умный. Негодуя, он крикнул в толпу:
     — Ум … ду … ду …
            Принимая его в стаю, толпа развернулась и вприпрыжку помчалась к распахнутым воротам учёного центра. Туда, где по городу носились голые умные  дураки. Ник кинулся следом. В какой-то миг в его сознанье вторглась чужая мысль: "Ни умнее, ни дурее, - просто изменились приоритеты". Но эта мысль тут же растворилась в желании взобраться куда-то, покидаться чем-то, ударить бы кого.
«Вот это эксперимент, — удивилась Таська. —  И зачем им захотелось стать дураками?»

     Тася снова нажала на кнопку переключения миров и попала в мир без травы и деревьев, такой прекрасный, но пустой без животных и птиц… В окнах уже зажёгся свет. Луна ещё не вышла и Таська с трудом различала гадину, не имевшую конкретных очертаний, видела только, объятые колыхавшимся мраком, антенны. И снова Таська заглянула в комнату девочки…
     Та сидела на постели, будто  и не уходила вовсе. Таська удивилась: 
     — Неужели так быстро прошёл день? Я и не заметила…  Интересно, а смогу ли я переместиться, как Мурка? Вряд ли… Да и кнопки у меня нет такой … А как же удалось Мурке? — Тася продолжала рассуждать вслух, как вдруг услышала:
     —  Мурка это – твоя кошка? Та, что съела телефонную тварь?
     «Я же случайно нажала кнопку общения, — испугалась Таська. Она меня слышит… Что делать?» — Но поняла, что это просто маленькая девочка. И успокоилась.
     — Да, — сказала Таська, — И зовут её Мурка.
     — Подарите Мурку нам? — неуверенно попросила девочка.
     — Тася погладила дремавшую, завернутую в банное полотенце, любимицу и с сомнением покачала головой.
     — Вам нужна ни одна, а много Мурок. И само собой котов, чтобы плодились и размножались.
     — А ты можешь это устроить? …
     Таська вспомнила оравы кошек, облюбовавших подвалы и помойки её мира.
     — Ещё как!  —  радостно объявила она. — Правда, придётся потрудиться.
     Девочка облегчённо вздохнула.

     Телефон Таськи надрывался …  Качаясь от недосыпа, она, наконец, встала.
     — Это центр очистки качества зерна?
     — Нет! Это Меркурий, — съязвила Таська. — Код планеты не можете определить? Достали уже..
Таська бросила трубку и уж было собралась снова залезть под одеяло, как телефон снова ожил..
     — Атомную бомбу хотите, земляне? Извольте…
     — Тась, ты спятила. Опять всю ночь в игре просидела?
     — Верка, это ты, слава Всевышнему. А то я уж было собралась на землян бомбу сбросить.
     — Ты сама землянка. Себя бы и грохнула.
     — Ну да… Чё звонишь?.... 
     — Спросить, чем занимаешься.. И, как лечение проходит.. Может помочь чем?
     — Здорова, как конь. А ты чем занята?
     — Да свет вырубился, само собой вода тоже. Походила по комнате, посмотрела в окно. – дождь льёт, как из ведра, позанималась зарядкой, спустилась с этажа на этаж – темно… Вернулась… Легла спать. Снилось я в интернете… Кого ни спрошу, все отвечают «нет». И вдруг один говорит «да». Смотрю, огонёк ноутбука горит красным. Думаю: в том мире свет дали. Просыпаюсь, откидываю одеяло. И точно в коридоре свет горит. Включила ноут. И решила тебе позвонить. А чем ты занималась?
     — Приезжай… Поможешь котов и кошек отловить.
     — В кошатницы подалась?
     — Не болтай… Давай ко мне… Ене позвоню сама .


ГЛАВА 8
          
     Таська в отпуске. Вера в вечном отпуске. Я же свой отгуляла ещё в июле. Так что мне на работу, в университет. И не опаздывать – лекция через полчаса.
     — Девоньки, оставляю вам ключи от квартиры, гуляйте сколько влезет …  Магазины, развлекательные центры и всё такое. Да, ключ оставьте соседу, вдруг задержитесь, — я хихикнула. — Учтите, придётся заплатить ему. Пять рублей за то, что выслушает вас, — у меня скидка: с других берёт по десять, — и десять – за то, что откроет дверь. Это его приработок.
               
                СОСЕД

     В дверь позвонили. Старик, сидевший на диване, чертыхнулся, отложил свои думы на потом и заковылял к двери.
     — Чего от меня надо, — спросил он, всматриваясь в дверной глазок.
     — Энергосбытовая компания. У нас акция …
     Старик перебил его:
     — Хочешь, чтоб я тебя выслушал – плати: десять металлических рублей за пять минут моего времени.
     — Что? — не поверил голос.
     — На двери щёлка для почты, кидай в её, — ехидно ответил старик.
     За дверью повисла растерянная тишина. Старик оторвался от дверного глазка, потопал к дивану, довольно хмыкнул и сел. В дверь снова позвонили. Хихикнув, старик разразился потоком неприличных слов и крикнул:
     — Моё время денег стоит:  десять металлических рублей и баста, — повторился старичок.
     — Я заплачу, — поспешил согласиться голос и тут же поинтересовался: — А почему именно металлических?
     — Не твоё собачье дело, — с вызовом ответил старик.
О плиточный пол прихожей, громко звякнула монета. Поднимаясь, старик крякнул, потёр ноющие колени и пошёл к двери.
     — Чё надо?
     — Откройте дверь, не могу я так говорить.
     — Ты заплатил только за то, чтобы я тебя выслушал. Если хочешь и увидеть меня - снова плати.
     За дверью повисло молчание. Затем в щёлку для почты просунулся кругляк. Открытой ладонью старик подхватил его и тут же сунул в карман халата. Нагнулся за монтировкой, прислонённой к стене, и открыл дверь.
     — И чё?
     — Управляющая жилищная компания проводит установку счётчиков газа, воды и электроэнергии по социальной программе. В стоимость работ входит установка, регистрация, оформление документов. Опломбировка бесплатно. За плиту – 1800 рублей, за колонку – 3500 рублей, за электрику - 1800 рублей, на воду – 1000 рублей.
     Вдруг зазвонил телефон. Нет, это был секундомер. Старик кивнул на раскрытую ладонь, где он и лежал: 
     — Твоё время вышло, — сказал он и, недослушав парня, стукнул перед его носом дверью. Крякнул, подобрал с пола несколько десятирублёвых монет и сунул в карман.
«Пора и мне повышать цены», — решил старичок.
     Прежде чем сесть он осмотрел счётчик электроэнергии, сварганенный собственными руками, по виду ничем не отличавшийся от заводского, обернулся на ванную, где крутился – не крутился счётчик на воду, вспомнил о счётчике на газ  и только потом направился к дивану. «Молодёжь не та пошла,- усмехнулся он -  даже эту чепуху сделать не могут». Теперь его целью было кап. строительство. Он уже разработал способ отъёма своих денег у компании, предстояло лишь его опробовать.
     В дверь снова позвонили. В щель почтового ящика проскользнула пятирублёвка и брякнулась об пол.
     — Кто ещё?
     — Мы - подруги Ени, ключ вам принесли.
Пол снова отозвался, теперь на десятирублёвую монету. Скрипя коленями, старик поднялся и потопал к двери.
               
                ПЕТЛи ВРЕМЕНИ
            
     Рабочий день закончился. Мы с Ритой – секретаршей ректора сельхоз. института и моей подругой по работе – собрались отчалить… Дверь ректорской хлопнула. Я обернулась, поздороваться.
             Он смотрел на меня удивлёнными, широко вытаращенными  глазами. Пытался  что-то сказать, но губы не слушались. Стушевался, попятился к двери. И выскочил, будто ошпаренный.
Накидывая пальто, Рита весело хохотнула:
      — Ень, ты, кажись в почёте у нашего истопника: при виде тебя старикашку, будто поленом по голове огрело. Похоже, влюбился. Подвезти до дома? — Рита снова хихикнула.
      Я промолчала. Ох, уж эта мне после рабочая Ритина фразочка. Хотя ответ ей и так известен: «Ножками дойду. Прогуляюсь». 
      Выйдя из секретарской Рита остановилась. По коридору топала точная копия старичка, но значительно моложе.
      Рита заговорщически кивнула в сторону молодого, сунула свою сумку мне под мышку и нависла над молнией на куртке:
      — Обрати внимание: не женатик, красавчик, к тому же восходящая «звёздочка».
      — Справившись с молнией, Рита выдернула сумочку из моих рук и, нагло разглядывая парня, продолжила:
      — Вещают, что его ожидает великое будущее.  Прибыл к нам записать свой второй альбом. А студийцы, в честь завтрашнего праздника, наплевали на все договоры и смылись бухать, — Рита рассмеялась. 
      «Звёздочка» раздражённо бросил на пол, скомканную бумажку.
      — Ой, как неуважительно, — Рита прыснула в руку. — А я, бедняжка, пять минут маялась: как бы  по культурней записочку ему написать. На свидание напроситься.. Представляешь, бегала к студии, в дверную ручку засовывала, — она хихикнула. А он… - бяка мальчик.
      Проходя мимо нас, «восходящая звёздочка» посмотрел на меня своими бледными, будто замороженными, глазами, запуталась отчего-то в собственных ногах и, чуть было не растянулась на полу. Смущенно улыбаясь, «звёздочка» извинилась и нерешительно потопала к выходу.
Я невольно подивилась его схожестью с истопником. Оба худы, как глисты в обмороке, с вытянутыми, до синевы бледными лицами и голыми, будто коленка, головами. Только один старый, а другой пока ещё молодой. «Возможно отец и сын», —  решила я.
      — И этот туда же, — Рита нагло заржала. Отчего парень вздрогнул, вжал голову в плечи, но не сошёл с намеченного пути. — Ты сегодня в фаворе:  все мужики при виде тебя в обморок падают. Прям ревную.
      — Может, пугаются, — съязвила я.
      — Ты что, не накрасилась? — Рита удивлённо вздёрнула плечами и, будто кобра в момент плевка ядом, вперилась в меня. Но, тут же снова заржала, радуясь, удачной шутке.
      Я налегла на массивную двухстворчатую дверь, и мы вывалились из института.
      — Тебя подвести, — предложила снова Рита.
       Я, как всегда махнула рукой в сторону двадцатиэтажки, выступающей из-за поворота.
      Она закивала:
      — Знаю, знаю: засиделась … Два шага… Ножками дотопаешь... Тогда, до завтра. — Попрощавшись, она рванула вниз по пандусу к припаркованной у института машине.
       Я же, не спеша, потопала по вееру ступеней, чередой спускавшимся от фасада здания, на прощание помахав, просигналившей мне, Рите.
       Кто-то дернул меня за рукав. Лоснившуюся от грязи спецовку, он сменил на чёрный,  поношенный, костюм;  сродни тому, что на «восходящей звёздочке».
      — Извините, — жалобно проблеял истопник, и его лысина блеснула зеркальным бликом в заходящем солнце, —  мы можем поговорить?
      — Устала и тороплюсь, — недовольно пробубнила я и шагнула в сторону.
      Старик преградил дорогу: 
      — Мне очень, очень нужно.
       Готовясь к очередной лекции, я полдня провела в библиотеке. В голове мелькали длинные столбики цифр и бесконечные статьи. Они заглушали голос рассудка. И я безоговорочно поплелась за стариком в институтский дендрарий.
       Рухнув на скамью из кругляка, старик, глубоко дыша, уставился в голубой кусочек неба, пробивавшийся сквозь густую крону двухсотлетнего дуба. Отдышавшись, он довольно шустро пробарабанил пальцем по  скамье какой-то мотивчик, глянул на меня, вжал голову в плечи и тихо сказал, будто простонал:
      — Да вы садитесь. — Я села и, будто школьница сложила руки на коленях. Он отвернулся. — Я встретил её у ректорской…  Развёлся два дня назад.
      После лёгкого замешательства я резко прервала его:
      — Мне не интересны факты из вашей жизни. Мне они ни к чему  …
      Старик повернулся. В его белесых замороженных глазах, будто в лунном камне, плясал неистовый огонь. Мне стало ни по себе. И я стушевалась. Старик снова отвернулся и нудным плаксивым голосом, не вязавшимся с полыхавшим в его глазах огнём, продолжил о своей неудавшейся жизни.
      Я еле сдерживалась, чтобы не подняться и уйти – мне был неприятен этот зачуханный старый пень с его белесыми глазами и странным пугающим в них огнём.
      — Мечтал стать певцом, — гнусавил старик. —  И у меня ни плохо получалось. Но, когда пришёл записать свой второй альбом, студийные работники ушли пораньше.-
Скрипучим, плаксивым голосом он поведал, как познакомился с девушкой, как влюбился в неё. После чего о карьере певца не помышлял.
— Пелёнки, подгузники, молочные смеси  —  всё требовало денег. Жена устроила меня истопником в институт, где училась в аспирантуре и понемногу преподавала. —  Он почти с ненавистью посмотрел на, белеющий среди деревьев, фасад института.  — Уже не работает здесь. А я, так и остался. А куда мне было идти: певцом не стал, а другого ничего не знаю. — Он снова покосился в сторону института. —  Вчера мы развелись …, —  закончил он. 
      Я ни стала уточнять, отчего такое расхождение: то «вчера», то «два дня назад» и неожиданно для себя я поинтересовалась:
      — А почему вы расстались?
       Его, будто ударило током, он съёжился, ногтями пальцев, снова отстучал по скамейке мотивчик, но уже другой, распрямился и сказал: 
      — По молодости я был занят певческой карьерой и как-то не замечал своей ориентации. А когда женился, вот тут-то и проявилось, — он смущённо опустил голову.
      — У вас же дети? — удивилась я.
 Но в голове вертелось совсем другое:  «Причём здесь я?» И вдруг вспомнила похожего на него парня, комкавшего записку.
      —  А как вы познакомились?
      — Шёл по коридору, она выходила из секретарской. Увидел её. Не смог глаз оторвать. Потом поджидал за столетним дубом тем, что растёт за институтом. Мы гуляли с ней до позднего вечера. А на следующий день  расписались.
      — Ну и ну …, —  только выдохнула я.
      Мой спутник опустошённо пожал плечами.
      Я так и не спросила старичка: «причем здесь я»?
      — Извините, мне нужно спешить. Завтра лекция, я должна подготовиться.
      — Как она в тот первый день, —  грустно покачал он головой.
      — Вы о чём?
      — Она тогда, то же самое сказала… Вы так похожи с ней.
      …  Топая к кованым воротам парка, я думала: «Вот прилип… Будто делать мне больше нечего, как выслушивать его стенания…». Но что-то не давало мне покоя. Непроизвольно я стала перебирать виденное и услышанное: «У него две девочки.  Тот парень выходит ему не сын? Этот в прошлом певец и тот певец. Этот приехал записать второй альбом и тот… И записка… Это что? Розыгрыш?  Ещё он сказал, что поджидал меня за дубом,… — я прыснула от смеха,  — глупость какая.  Это всё Рита: это она меня разыграла. Петля времени только в фэнтэзи бывает. А если и впрямь … поджидает? — Я вспомнила Таську, Веру и, как мы познакомились …  Меня обдало жаром. — Во что я снова влипла?
      Высунувшись из-за институтского корпуса, я  высматривала за столетним дубом розовую рубашку. Не заметила… И, исподлобья косясь на дуб, робея ступила на тропинку. Увидела я его шагов с пяти.  Липкие пальцы тоски охватили меня, проникли вглубь и сердце отчаянно защемило: «И это моя будущая жизнь? Моя голубая мечта». Что есть мочи я рванула обратно к институту. Высокие каблуки играли на камешках, застревали в выщерблинах асфальта, но я неслась, я летела, как угорелая. За углом здания, задыхаясь от бега, я остановилась. «И чего испугалась? Не встретилась. Отлично! Не поженимся». Страх медленно стал отступать. «Закончу аспирантуру … , — я растерялась: — А дальше что? Во всяком случае, за него замуж не выйду. - Я направилась не к дому, хотя он маячил этажами слева от меня, а к парку. — Посижу,отдышусь,  —  решила я».
Любимая скамья оказалась занятой. На ней сидел какой-то лысый дядька. Я было собралась пройти мимо, но каблук в какой то миг хрястнул, видно не выдержал бега с препятствиями. И я, со всего размаха, рухнула прямо дядьке под ноги. Он глянул на меня бледными, будто замороженными глазами.
      — Давайте руку …
      Я проигнорировала протянутую руку и,  заорала, будто оглашенная:
      — Вы меня уже и у дома подстерегаете? И когда успели переодеться? —  сняла туфлю и с силой стукнула скособоченным каблуком об асфальт. Каблук издал последний кряк и отлетел под скамейку. И вдруг я поняла, что он не тот … Этот был что-то среднее между первым и вторым. Нет, пожалуй, этот и есть - второй, а старик - третий.
       Я поднялась, села на скамью и ехидно поздоровалась.
       —  А мы разве знакомы? — удивился он.
       Я опешила: «Да он чокнутый!» От этой мысли я вошла в ступор и только хлопала глазами, банально понимая, что нужно бечь. И как можно быстрее.
      — Извиняюсь, — вдруг сказал он, — я уже стал забывать, что когда-то пел на сцене. Вероятно, там вы меня и видели.
      Я снова подумала: «Точно — сумасшедший. Когда стану уходить,  он погонится за мной. Уж лучше по обстоятельствам».
      — Меня всегда этот город тянул. Потому, когда бросил петь, переехал сюда. Как-то я был здесь. Всего день один. Но знаменательный. Собирался здесь записать свой второй диск. Не вышло  —  предпраздничный день был. Поезд опоздал, меня не дождались и разошлись. В тот же день я и уехал. Не стал дожидаться понедельника. А в Москве записался с лёту. Правда, я девушку здесь встретил  —  забыть не могу. Вероятно, оттого и переехал в этот город. Всё ищу её…
      — Это ту, от которой вы за деревом прятались, — съехидничала я. И сразу поняла, что совершила глупость. Очень большую глупость.
      Он вздрогнул. И колкий пристальный взгляд, будто две раскалённые иглы, вонзился в меня. Я сидела перед ним, как лягушка перед удавом.
      Вдруг взгляд его смягчился:
      — Это вы. У вас волосы седенькие.
      «Он что? Издевается?»
      Но выражение его глаз говорило об обратном.
      Я  раскрыла сумочку и выхватила зеркало. На меня глядела сорокалетняя старуха.
      — Мать твою, — выругалась я вслух.
      Он захлопал глазами, будто младенец:
      — Что-то случилось?
      — Двадцати лет, как не бывало. И всё из-за твоей петли времени, — я зло глянула на него. — У тебя жизнь, как хочешь, а у меня: как хочешь ты.
      — О чём это Вы?
      «Если расскажу, —  подумала я, — не он, а я буду выглядеть сумасшедшей, —  закусила губу и промолчала. — Не хватало ещё в дурку угодить».               
            
            Брякнул телефон. Звонила Таська.
      — Ты, что президент, —  ругалась она, — страну из ямы вытаскиваешь? Глянь в окно - ночь на дворе. Закругляйся с работой и домой. Я мяса нажарила, а Вера чай заварила, — она хихикнула.
      — Девоньки, я влипла. Садитесь в машину и поезжайте по звонку, пока мой телефон не разрядился. …
      Ждать пришлось не долго.
      — Что за место? — Вера закрутила головой. — Вроде, как парк у твоего дома, но деревья, деревья … совсем старые.
      — Да и вечер здесь, а у нас то ночь …, — встряла Таська.
      — Ну и видок у тебя …, — Вера подошла вплотную и потянула меня за волосы,  — парик, что ль прикупила? …— наклонилась. — И макияж под старуху. — Провела по моему лбу, внимательно оглядела палец. И подивилась: — Грима нет? …
      — Спасибо, выручили, — я вскочила со скамейки. Следом за мной, будто молодой козлик, вскочил и незнакомец.
      — Телефончик …. Мне бы  ваш телефончик …
      — Извините, мне ни до вас.
Я потащила подруг из парка.
      — Телефончик, — верещал незнакомец.
      — Влипла, так влипла. — Бежим, шепнула я, — расскажу в машине.
      — Слухай, а твой то следом бежит,  — обернувшись, доложила Таська.
      Я сняла вторую туфлю, бросила в траву и прибавила скорость.
      — А, как обратно? — опешила Тася. — Ты здесь и мы здесь?
      — Пора запомнить: карта в джипиес ... Езжай по ней…   

      — Давай, рассказывай, —  приказала Вера уже в машине.
      — Чуть не застряла... Ну и дела … Чуть не влипла. Представляете: когда зазвонил телефон – я не могла понять, кто звонит… Чуть не забыла вас. … Уже забывать стала …
      — Петля времени, говоришь? — Вера задумалась … — Это уже не петля времени, это параллельный мир. И рядом с тобой … Всего пять минут езды…
      — И жизнь не твоя – чужая, — встряла Таська. — Твоего и рядом нет.
      — Я так ни думала. Была уверена, что моя. Ни о вас, ни помнила, ни о Лёшеньке. Хорошо, что он у мамы.  Если б ни Таська, застряла бы … С этим голубым уродом.
      — А кто доподлинно знает, свою ли жизнь мы проживаем? — спросила Вера.
      Мы дружно пожали плечами.

ГЛАВА  9               
                ДУРА
       У неё были потеряны связи между тем, что знала и что могла. И всё от того, что привыкла бояться. Когда к ней обращались она, будто дикая лань,  вздрагивала и теряла нить своих бесконечных рассуждений. А размышлять она любила. И размышляла по поводу и без повода: в транспорте, на работе, дома. Порой, очнувшись, Вера со странным удивлением оглядывала этот мир, будто попала в него по недоразумению. И нужно было быть совсем придурочным или иметь довольно веские аргументы, чтобы заговорить с ней.
Вот и сейчас, Вера задумчиво стояла на остановке и рассуждала: отчего это всякий раз маршрутка закрывает дверь прямо перед её носом и, вильнув, замызганным хвостом, накрывает её, с ног до головы, грязной водой из лужи? Стряхнув с одежды очередной подарок судьбы, Вера вспоминала эпизоды из своей жизни, когда везение уходило от неё, не оставив и пятачка. Занявшись своими мыслями она будто превратилась в столб, и, вперившись в невидимую точку, пропустила очередные две маршрутки.
      — Эй! — вздрогнув, Вера тут же забыла, о чём это она. — Ты, наконец, поможешь мне? Сколько звать то тебя? Заснула что ль?
Перед ней стоял мужик, потрепанный и судьбой и временем. Злое, заросшее щетиной лицо, говорило о неприязни ко всему живому. На плече висела тяжёлая сумка крутой фирмы, сразу видно не из его гардероба.
      — Помоги! — попросил её мужик, увидев, что девушка очнулась. «Другая б отвернулась и тут же ушла, — кисло подумала Вера. Но ноги сами отчего-то понесли её к мужику.
      — Мне здесь подфартило, — мужик снял  с плеча сумку и открыл. Чувствуя, что краснеет, Вера закрыла лицо руками. Но желание взглянуть ещё разик заставило её открыть глаза. Упакованные банковскими ленточками в сумке лежали кипы денег. Много, очень много. Сумка весила довольно прилично. «Другая бы повернулась и ушла, — снова подумалось Вере. Но всё же она стояла и с восторгом смотрела в открытый зев сумки.
      Вера не раз мечтала о миллионе. Нет, миллиона мало, — думала она, — как минимум …, — в конце концов она решала, что миллионов этак пятьдесят, к тому же долларов. И в мечтах она давно их потратила. Походы по магазинам. Тряпок ни счесть. Построила дом, где разместила родственников и друзей. Но, завидуя ей – друзья отвернулись. Родственники до приторности стали любезны. И сколько им ни давай, всё мало. Сбежала. В мечтах она и остров уже прикупила. Но вот беда – желания её иссякли, и, кажется, уже и жить незачем.  Всё это она вспомнила, пока смотрела на банковские упаковки. Вера очнулась от созерцания …
      — Ну что? Ты со мной? — требовательно спросил мужик.
      — Я-то здесь причём? Тебе подфартило, сам  и выкручивайся!
      Зенки мужика округлились от удивления:
      — И что, тебе совсем не интересно? … 
      — Похоже так! — снова взглянув на баул с деньгами, согласилась Вера. — Заботы замучают, куда их потратить.
      — И тебе что, на самом деле всё равно? Я ж хотел предложить их тратить вместе?
      Подошёл её автобус. «О чём это я думала, прежде чем этот придурок позвал меня? Ах да: почему мне так не везёт?»
Потеряв к ней всякий интерес, мужик шагнул к автобусу.
      — Ду—ра—а! — услышала Вера с последним скрежетом закрываемой двери.
               
ГЛАВА  10   

                ПРИКЛЮЧЕНИЕ В НЕВЕДОМОМ МИРЕ 

      Сидели, как всегда и пили, Вера чай, я с Таськой кофе.
      — Вер, работу нашла? — поинтересовалась я у подруги.
      — Нет. Ни устраиваю я никого. И надоело по фотостудиям бегать.
      — А давайте попутешествуем, — предложила Таська. У тебя Ень отпуск в самом разгаре, у меня отгулы. Ну, а ты Вер отдохнёшь от кастингов.   
Мы хором согласились.
      — За рубеж у меня ни получится, — Вера закусила губу, — а, вот, по матушке России, да на машине денег хватит.
      — Ень, тебе Вера рассказала, как один придурок предложил ей мешок денег, а она отказалась? — я отрицательно замотала головой. — Теперь точно жалеет.
       Вера  с упрёком посмотрела на подругу:
       — И совсем не жалею, —  обиделась Вера.
       Но Тася, смеясь, продолжила:
      — А на днях её ограбили. В отместку за то, что от денег отказалась.
      — Как ограбили? —  я не на шутку встревожилась.
      — Ты знаешь, как она любит заказывать в интернете всякие штучки дрючки, — я кивнула. — Нарвалась в очередной раз на мошенника и звонит в банк:
      — Меня только что ограбили — все деньги с банковской карты сняли.
      А операционистка спрашивает:
      — Какая у вас карта?
      — Золотая ...
      — Ну, да, — отвечают ей, — всё верно: в золотую «ВСЁ ВКЛЮЧЕНО».
      Я и Таська весело заржали. Засмеялась и Вера.

… Нам собраться … только подпоясаться. Наутро мы уже сидели в машине и катили  «не знамо куда».
К вечеру мы уже проехали один нюхосранск, теперь подъезжали к  следующему.
           — Я есть хочу. Да и спать, — пожаловалась, задремавшая было, Вера. — В машине зубы не почистить, к утру опухнешь и причёску сломаешь. Знаете, во сколько она мне стала? В уйму бабок. Возьмём номер на троих. Пожракаем. Выспимся. А завтра город осмотрим. 
            — Нам с тобой свезло, — Таська весело осклабилась, — выдала умную мысль. Жаль, что до следующей умной неделю придётся ждать.            
            Вера с издёвкой глянула на подругу:
            — Ошиблась: ни одну, а четыре умные мысли.
             Таська остановила машину посреди дороги и стала загибать пальцы:
             — Номер снимем, пожракаем, выспимся, город осмотрим. Точно четыре. Да ты, Вер, - ума палата.
              Вера никогда не обижалась, это была одна из причин, почему они дружили — с Таськиным то характером подругу найти не легко.
              — А вы знаете, что за городом здесь чУдные места есть. Какие-то развалины, заброшенные, —  доложила Вера.
             — И что чУдного в заброшенных развалинах? — возмутилась Таська.
             —  В том году собирались там строить город из магазинов, и нашли что-то, отчего от этой идеи отказались. В СМИ много чего говорят. Я искала об этом в интернете, напала на сайт, какого – то чудака и узнала, что плато, на котором собирались строить, пронизано  ходами, как лабиринтом. Даже археологам запрет наложен, говорят из-за подземных толчков. Не верю я в это - собирались строить, а подземных толчков не ощутили? Интересно, что там на самом деле? От чего такой ажиотаж?…
              За нами уже образовалась приличная пробка из недовольных, нервно взывающих к нашей совести, машин … Какой-то придурок уже стоял перед капотом нашей машины и остервенело крутил пальцем у виска.  «Не дождёшься, ухмыльнулась Таська и показала указательный палец.  Молодой придурок собрался бурно отреагировать, оторвался от бампера и  вприпрыжку кинулся к поднятому стеклу. В его руке откуда-то вдруг появился ломик. Таська не стала ждать неудачного свидания и положила руки на руль…
Номер в гостинице мы взяли самый дешевенький, – ни к чему нам телевизор. Поели, купленными в супермаркете продуктами, выпили пива, но шампанское, что купила Вера, дабы отметить первый день нашего пути, пить не стали. И, как по команде отключились.
  Утром к нам без стука, - видно это привилегия дешёвых номеров, - вломилась горничная. Она громко посетовала, что пора бы освободить номер для заждавшихся, таких же нищебродов, как мы. Таська уж было собралась возмутиться, но спросонок раздумала.
Вера взялась укладывать продукты в пакеты, взгляд скользнул по бутылке с шампанским. Она сунула её в сумочку, ничуть не сомневаясь, что на привале её бурно отблагодарят. Поставила снедь к двери и принялась обувать лубутены.
Таська, сардонически улыбалась, глядя на осторожно встававшую со стула Веру, которая, будто коняга, опробовала на вкус новые удила.
— Шикарно выглядишь,  — съязвила она.
Вера в стороне ни осталась:
— «Как, жизнь твоя блестяща», -  позавидовал земляной червь булыжнику, лежащему на краю выгребной ямы и поблескивающему на солнце осклизлыми боками. 
— Ты это о чём, — Таська ошарашено глядела на подругу.
— Я о том, что нужно шикарно выглядеть всегда, даже в выгребной яме.
— Нужно быть идиоткой, чтобы лезть в петлю, ради «шикарно». 
— Ни говори … Для того и наделили человечество эндо фомином, чтобы он, ни дай Бог, ни расплодился, а испытывал удовольствия от множества удовольствий. У тебя, как видно, это - петля…
— Хватит умничать, — остановила я подруг, — шваброй ещё не получали?
— Не понимаю, чем ты меня привлекла? – не унималась Таська.
— Глупость к глупости тянется, а тупость к тупости, — съязвила  Вера.
Таська довольно хмыкнула.
А я улыбнулась, – подруги друг от друга балдеют.
— Ладно, девоньки, пора нам, — повторила я снова и показала на сумки. — Идем, а то демоны ночи вылезут, не сподручно с грузм от них улепётывать,да ещё и на каблучках.

          — Захватим с собой чудака из интернета, — уже в машине предложила Вера.
             — Он обещал за небольшую плату показать нам ходы и что-то такое, отчего голова пойдёт кругом?
             — Имя у него есть? — спросила я.
             — Леха. Не знаю, имя или ник, но он мне адрес свой дал.
                ЛЕХА         
             Как так случилось, что я родился невезучим? — думал Лёха, сидя на заплесневелом  диване перед допотопным ламповым теликом. — Вон Мишке, его жене Наташке, да и Вальке, и Гоше им по чуть-чуть, но всё же везёт.  А Евсею? Ему постоянно ... И всё по-крупному. Чёрт, —  выругался Лёха. И разозлился ещё сильнее. Злость разлилась по телу всеобъемлющим ознобом. Лёха чувствовал, что ненавидит Евсея всё больше и больше.
            — Вчера вон пришла платёжка на оплату квартиры, этой ни с чем, ни сравнимой, дыры. Ну, за что здесь платить? Район никудышный, дом разваливается, вода - отрава и по ночам её отключают, а горячей - не бывает всё лето. Весной и осенью, как правило, говном из канализации заливает.  Может, меня в детстве уронили? И от этого моё невезение? Хотя нет, в детстве мне бывало и везло. Сэкономлю на школьном завтраке, куплю лотерейный билет за 30 копеек, глядишь, три рубля выиграл. А как женился, так даже трёхрублёвое везение покинуло, — как отрезало. Думал: «Разведусь - всё устаканится». Но нет: меня будто сглазили. На работе одни сволочи, — ненавижу. Жена - сучка, другого нашла и дети - паразиты его папой называют. Кругом сплошной облом. За квартиру и ту нечем оплатить. Пошёл бы воровать, но с моим-то невезением представляю… Наперёд всё представляю …  — в его видениях возникла камера. Он на коленях, а сзади здоровый детина вонзает в его очко свой ствол. — От лютой злости Лёху передёрнуло. И, будто раненый зверь, он взревел:
            — Ненавижу, всех ненавижу, сволочи. Ну, почему им всё, а мне ничего?
                Воздух в комнате затрещал электрическими разрядами. И Лёха услышал тихий смешок. Злость вмиг улетучилась. Липкий всепоглощающий страх длинными холодными пальцами сжал Лёхе горло.
            — Ещё, ещё, — потребовал голос. —  Жару, поддай жару! Злости, злости хочу! Ух, как колбасит.
 Лёха в спешке огляделся. Угол его замызганной комнатушки был размыт и заполнен чёрным «нечто». Оно ходило  ходуном, упиваясь наслаждением.
           —  Злости, злости давай. Ну, и наркота!!!! Славненько, что откинулся от передозы – этот кайф по круче будет.
Ненависть и злоба побороли страх и Лёха взвыл: 
           — Сволочь, это по твоей «милости» я лишён везения?
           — Вовсе нет. У тебя, падла,  вкус к жизни отсутствует. Но из-за этого, как раз, ты и стоил недёшево на адовом аукционе. Если сдавать тебя - прибыль рекой польётся. 
           — Вот я устрою тебе праздник… — Леха открыл шкафчик и достал пистолет.
            — Застрелюсь и накроются твои дивиденды.
       Пистолет оттягивал руку. «Куда проще, — думал Лёха — петля на шею. Но с ней возни больше».  Он приложил дуло к виску и щёлкнул затвором.
            — Не спеши покинуть этот мир, — услышал Лёха всё тот же голос. — Думаешь там, куда ты стремишься, порхать, как бабочка будешь? И там не придётся сидеть сложа ручки. Вкалывать до седьмого пота будешь. Жракать всему сущему надобно, будь то видимое иль не познанное. Мечтаешь из одного состояния в другое перескакивать? Для лентяев везде не сахар. Удовольствие получай от пребывания, будь то рай иль ад. Ишь, распустились: мышей ловить престали. Мне-то что? Свернулся — развернулся. А вам по-новому начинать. И достигнуть такого шоколада, как сейчас, ох, как не скоро получится.
            — Это я-то в шоколаде? — возмутился Лёха невидимому оппоненту.
            — Лентяй ты! Только о деньгах и мыслишки. А заработать для тебя их дядя «Ваня» должен.
           — Я всю жизнь работал! И что? Где они? — Лёха свободной от пистолета рукой постучал себя по боку, там, где предполагался карман.
          — Выходит работал так, — парировал аппонент. — Кто траву хамает, а кто кабана уплетает,
          — Я не наглючий и не прорва какая. Обманывать не умею, да и не хочу.
          — Всякий ищет свой способ. И ты свой найди.
          — Искал и нашёл, как видишь, — Лёха вновь приложил дуло к виску.
          — Предлагаю миры посмотреть. Как там живут.
          — Ты о чём?
          — Тебе же не ведомо, куда попадёшь. Вот и присмотри себе местечко.
          Лёха отвёл дуло и, наконец, поискал говорящего. Как видно, ему не совсем безразлично было его поганенькое тельце.
          — А ты кто? — поинтересовался он у тени в углу.
          — Какая тебе разница, если в мир иной собрался?  Только вот брать кота в мешке не советую.
          — Ладно, уж если слушаю тебя — могу и посмотреть.
          Сначала комната потеряла чёткость, а затем  исчезла.  Лёха стоял в центре поляны, на которой происходило побоище. Не взирая на возраст, волосатые, клыкастые сородичи дубасили друг друга и тут же, на краю поляны, утопая в кровушке, поедали побеждённых.
          — Мать твою…, — выругался Лёха и почувствовал, как увесистый кулак опустился ему на голову.
Очнулся он, от треска. Клочья его рубашки свисали с когтей победителя.  Рыча от негодования, тот пытался отодрать клочья с заляпанных кровью лап. После очередной неудавшейся попытки, а может, просто, плюнув на это дело, победитель ринулся к джинсам Лёхи.
          — А-а-а, — завопил Лёха, — быть съеденным ему не хотелось.
          — Это один из миров, куда бы ты попал, — объявил голос в его голове.
          — Не х-о-чу! В этот мир не х-о-чу!  — голосил Лёха.
          — Ладно!
Теперь Лёха летел в бескрайнем пространстве. Вокруг него, то развивались, то свивались в клубки разноцветные  нити. Спокойствие, царящее здесь, навевало покой и сладостную дрёму.
«Это по мне». Лёха уж было задремал, когда его голубой клубок проткнуло, будто раскалённой иглой и понесло на размотку.
— Мамочки, что же деется, — заорал Лёха. — И здесь покоя нет.
Чужие нити, впиваясь,  отрывали от Лёхиной голубой плоти кусок за куском. И там, где они его касались, его нить от боли становилась, то красной, то зелёной, то оранжевой. Вопли Лёхи стали глуше, а клубок совсем крошечным, когда голос сообщил ему:
— Размотаешься, тебе — каюк!
Лёха собрал силу воли в кулак и стал подтягиваться. Конец его нити оказался чуть ли ни на конце этой дерьмовой Вселенной и так переплёлся с другими нитями, что выпутываться пришлось с большим трудом. Наконец голубой хвостик вильнул и прижался к клубку. Каждый кусочек нити разрывался от боли. Дремать уже не хотелось, нужно было успевать увёртываться от себе подобных.
— Не укусишь, — сказал голос, — ни проживёшь.
— А что попроще есть у тебя?
— Лень заговорила? Попроще захотелось. Будет тебе попроще. Пищу добывать не надо сиди себе и песни пой.
Серая   непроглядность. И только где-то впереди переплетения в виде квадратов. Лёха подплыл ближе. Клетки. В них искривлённые серые рты, беззвучно кричащие то ли от дикого страха, то ли от боли.
— Хочешь туда?
— Никак нет, — поспешно ретировался Лёха. — Мне и в своём мире неплохо.
И вновь он стоял с пистолетом у виска.
— Ну, уж нет! — осторожненько отведя дуло, подумал Лёха. — Ни научишься здесь — ни проживёшь и там!..
               
Мы подошли к квартире Лёхи – нашего будущего проводника. Вера позвонила. И ни раз. Таська толкнула дверь и та распахнулась, с громким стуком ударившись о стену. В крохотной комнатушке-студии на заплесневелом диване, уставившись в угол выпученными от ужаса глазами, сидел длинный, будто жердь, парень лет тридцати.
            — Смотри, совсем дурачок, — констатировала Таська. —  Он что, ад кромешный увидел? Вер, а ты уверена, что он в своём уме?
             — Ни хуже других, — оправдала проводника Вера. — И мы берём его всего лишь на один день. Ни думаю, что за это время влипнем из-за него в историю.
             — Как знаешь … Как знаешь…,— неуверенно согласилась Таська, обходя парня с затравленным диким взглядом. — Но уверена — он ни подарок. — И вдруг она крикнула: — Эй! ..
             Парень вздрогнул.
                ПОТЕРЯШКИ
            В девять часов мы уже ехали по широкой, в колдобинах дороге за город. Леха уже ни походил на испуганного кролика. Глядя на движущиеся вдоль дороги деревья и кустарник, он говорил и говорил:
            — Это — необычное место.  Вход строго воспрещён даже археологам. Геологи опасаются, что любой толчок может нарушить равновесие. Плато и так на критической точке.
Он показал Таське где въехать в лес и, где оставить машину.
— Двигайтесь шустрее и ближе к кустам, — потребовал Лёха, — охрана не должна нас заметить. 
— Охрана? Какая ещё охрана, — удивилась я.
— Вы что, не знаете, что плато охраняется? — вслед за мной удивился проводник. — Охраняется, да ещё как. Посему, четыре минуты бега до кустарника. Всё рассчитано. Оттуда всего ничего до лабиринта. Возвращаться будем этой же тропой. Как скажу, так сразу и двинемся. — Проводник достал телефон, включил интернет. На экране высветилось плато со светящимися точками охраны.  — Готовсь, — предупредил он и осторожно выглянул из-за сосны на, казалось, бесконечную поляну. — Пшёл.   
— Куда? — поинтересовалась Вера.
Лёха оторопел:
— Вы же приехали подземные ходы смотреть, правда, оделись, будто на танцы.
Глядя на Веру, Таська пропела:
— На лабутенах, ах. И в охуительных штанах … 
— Так бежим? …, — остановил Лёха Таську, — или вернёмся? Но платить всё равно придётся. В случае отказа от оферты, оферент должен возместить своему контрагенту все убытки, возникшие в связи с несоблюдением договора.
Мы переглянулись и побежали. В кустарнике Леха дал нам передохнуть и, глядя на белые точки в телефоне, снова скомандовал:
— Вперёд!
Поросшая мелкой травой земля, была причудливо перерыта ямками и ухабами. Высокие каблуки Веры ежесекундно застревали. И её, то кидало вправо, то влево, то с силой откидывало назад. Сумка, перекинутая через плечо, больно била по ляжке, тянула к земле. Вера  остановилась, ухватила бутыль с шампанским за  горлышко  и, целясь в  ямку, бросила.
На вид обычная ямка на самом деле была уходящей вглубь перевёрнутой земляной воронкой. И пока Вера решала «снимать каблучки или нет» бутыль летела и летела, набирая скорость.  Ни прошло и минуты, как она достигла дна. И вслед за мгновенной тишиной, громоподобный  звук обвала сотряс долину, и огромная её часть  вместе с путниками погрузилась в глубину… 

— Эй, кто-нибудь жив, —  я старалась крикнуть, как можно громче. И тут же услышала тихий плач Веры.
— Да, включи же фонарик, — жалобно попросила она. 
Я приземлилась удачно, но вот сумка … Её лямка, перекинутая через плечо, а дальше через голову, больно сдавливала шею. Желая освободиться я, будто гусыня, застрявшая меж прутьев забора, дёргала головой, извивалась, изгибая шею. Наконец, я стащила сумку и попробовала подтянуть к себе.  Бесполезно. Я добралась до неё, сбросила камень и достала фонарик, - слава Всевышнему, он оказался цел.
Вера грязная и зарёванная  прижимала к груди свои фирменные каблучки.
— Скоро за починку нечем будет платить, — размазывая слёзы и сопли, вымазанными землёй руками, удручённо пожаловалась она. - И ноготь, вот, сломала.
Высвечивая фонариком, я поискала Тасю. Та лежала на спине и, подложив руки под голову,  любовалась голубеющей точкой, в уходящем ввысь, каменном колодце. 
— Лежишь и пялишься. Тебе всегда всё нипочём. А я каблук сломала, —  Вера  показала Таське туфлю.
Тася молчала.
 — Выплевала весь яд, — съязвила Вера, — и мёртвой притворилась.
Тася села и, уставясь, в свете фонаря, на  свои порванные колготки, спросила:
— Вер, обвал - твоих рук дело? Я видела, как ты уронила что-то в траву. Гранату что ль?
— Я каблук сломала. Знаешь, сколько стоят такие туфли? Я их на аукционе купила.
— Я не про аукцион спрашиваю, а про обвал.
Вера поспешно стала шарить по карманам, как всегда в таких случаях,  в поисках ножниц или пилки для ногтей…
— Теперь то, что вспоминать, — не поднимая глаз, еле слышно пробубнила она. — И потом: кто не делает ошибок?
Таська, наконец, оторвалась от лицезрения колготок и ехидно вперилась в Веру.
— Ну да, сначала наделаем дел, а всю оставшуюся жизнь исправляем. А времени остаётся ох, как мало! — и уже зло добавила: — Не знаю, чего больше у тебя: гонора или тупости?
Осмелев, Вера взглянула на подругу.
— Сам Бог не безгрешен. Создал ведь нас!  И говорят по подобию.
— Не юродствуй! И сопли утри.
            Вера снова залилась слезами и запричитала:
              —  Это из-за меня. Из-за меня всё. Что со мной ни так? Ну, за что меня жизнь наказывает? И как же здесь воняет…
 — Ну-у-у, началось самобичевание. — Тася уже глядела на подругу с сочувствием: —  Теперь то, что вспоминать. И ты верно заметила: кто не делает ошибок? Врагу порой прощаешь. Так почему не простить жизни? Сделала она тебе бяку.  Да, ладно! Иди дальше. Ведь ближе, чем она, у тебя никого нет!
— Юмористка ты, — Вера с надеждой улыбнулась. — Но, что делать то будем?
Тася  завертела головой.
— Выбираться отсюда..
Я удручённо глянула вверх, на голубеющую точку:
— Знать бы, как?
— Давайте осмотримся, а уж потом думать будем, — предложила Вера.
— Было б на что смотреть, — одни камни,  — сказала я, оглядывая пещеру.
— Скорее каменный мешок, — не согласилась Таська.
—  Лёха предложение мне сделал, — вдруг призналась Вера.
— Вот и выходи за этого придурка. Твои разговоры о мужиках и о сексе достали уже. Секс это лишь физическое удовлетворение тела. Истинное наслаждение с ним и рядом ни стояло. Или продолжай заниматься йогой.
— Йога здорово расслабляет. Но к жизни не имеет никакого отношения, — на губах Веры заиграла самодовольная улыбка, за которой чувствовалась нестерпимая жажда взрыва Таськиной плоти. И  Вера медленно подводила этот взрыв к начальной точке. — Истинное наслаждение йоги называют   «изнасилованием чувств»… — ожидая взрыва, Вера замерла.
Таська же, закинув голову и, закрыв глаза, молчала.
— Возвышается, … — не дождавшись результата, продолжила Вера.
Таська тихо шикнула на неё:
— Слышите?
Сверху шуршало и постукивало. Мы подняли головы и увидели ряд пляшущих и движущихся  огоньков пламени.
Я направила на огоньки луч фонарика.  По одному из узких выступающих из стены каменных карнизов к нам направлялось факельное шествие из маленьких, не больше 30 сантиметров, человечков. Они быстро приближались. И было их не меньше дюжины. А  из расщелин выглядывало множество других, таких же маленьких гномиков.
—  Я знаю - это демоны из преисподней, они за мной, — потерянно сказала Вера. 
— Кто скажет, что у него всё славненько, — просто идиот, — радостно шепнула ей Таська.  — К тому же: в каждом аду можно найти свой рай, а в каждом раю – свой ад.
Расстояния между человечками и нами быстро сокращалось.
         Вдруг Вера заорала во всю глотку:
              —  Забудь, прощай! Любовь глаза откроет. Но и закроет на тропе войны...
              —  Ты чё, рехнулась? Что за бред орешь?
              —  Не ору, а песню пою. И не бред вовсе. Ты прислушайся, сколько смысла: Любовь глаза откроет …
              —  Чушь, —  перебила её Тася, —  любовь, как раз, ничего не замечает, кроме себя самой.
              —  Глупая ты, —  перебила её Вера, —  любовь открывает глаза на наше несовершенство. А, когда злишься —  закрывает глаза. И тот час происходит не поправимое… Мне эта песня во сне приснилась.
             —  Нет, чтобы, что-то путёвое приснилось. Например, как выбраться из этой передряги.
        Вера ухмыльнулась, пожала плечами, но продолжила петь, правда, так тихо, что слов не было слышно.
              —  Что делать будем? —  поинтересовалась я у Таси.
              —  Тсс, —  попросила она. А затем вдруг, со всей силы, шмякнула себя по коленке. И  осторожно двумя пальцами поднесла что-то к свету фонарика. Я увидела, трепыхавшееся существо, напоминавшее комара, но величиной с добрую крысяку. —  Вот я тебя сейчас, кровопийца..., — Тася схватила осколок камня …
             Но Вера уже была рядом.
             —  Пожалей комарика, — взмолилась она, — в каждом сидит зародыш прирождённого убийцы, но это не значит, что ты должна выпустить своего.
              —  Выпущу, выпущу. Крылышки по отрываю и выпущу… Пусть знает, каково без крыльев то жить.
               —  Отдай, —  потребовала Вера.
               —  Прям щас…, —  пообещала Тася. Выбросила камень и быстренько проделала обещанную процедуру. —  Бери, животинка твоя… Но учти, жало у неё осталось. Люби сколько влезет.  На довольствие сажай - кровушки у тебя при достаточно, - а как закончится, там и любви вашей каюк.
               Вера взяла комарика за длинное худое тельце. Закручиваясь вокруг её руки, животинка извивалась, а её длинное жало, то выскакивало, норовя проткнуть нежные не знавшие грубой работы, ручки Веры, то пряталось.
                —  Ничего себе…, —   Вера захлопала накладными ресницами. —  И сколько же ему кровушки понадобится?…
                —  Вот-вот, чем больше у любимого эго, тем больше он твоей кровушки выпьет, —  съехидничала Таська.
                —  Ень, воду дай, —  потребовала Вера. Не успели подружки и рта раскрыть, как Вера вылила воду на землю и запихнула тельце комара в пустую бутыль. Тут же закрутила крышку и снова потребовала: — Иголку дай.  — Проделала несколько дырок в пластике и радостно доложилась. — Будет чем дышать…
                —  Ну, ты и дура, —  выдохнула Тася. —  Что пить то будем?
                —  А что больше нет воды? —  удивилась Вера.
                —  Нет, идиотка! Думаешь, кто-то здесь кормить и поить нас будет? Знаешь, сколько здесь крыс… Их ты тоже пожалеешь?
                —  Извините, девочки, не подумала…
                —  Зачем пришли? —  раздался вдруг низкий грубый голос.
              Мы и не заметили, как вокруг нас собралась толпа гномов, а сверху кружило дополнительное полчище маленьких человечков, смахивающих на эльфов.
              —  Мы упали. … В яму упали, —  ответила я.
              Вера всё ещё стояла, тупо глядя на бутыль с, визжащим от ужаса, комариком.
     —  Смотри, —  толкнул один гном другого, —  они поймали его. Пятеро гномов зашушукались. А затем один, указывая, на бутыль, спросил:
     —  Как вам удалось?
     —  Очень просто, —  похвасталась Таська, —   кряк и в бутыль…
     Гномы снова зашептались. А затем вперёд вышел один из них.
     —  Вы  должны отдать его нам.
     —   А вы должны дорогу нам отсюда показать, —  потребовала Таська.
     —  А вы про нас расскажите и других приведёте  …
       —  Да кто  нам поверит, — возмутилась Вера, – гномы, эльфы…  Психбольница станет нашей Родиной. А этого генетического уродца можете так забрать, — Вера протянула бутыль с комариком.
        Мы чуть ли ни с ненавистью глянули на подругу – путь на волю был отрезан её добротой.
        — А он не выберется? — поинтересовался один из гномов.
        — Нет, — заверила Вера, — пробка крепко завинчена. — И тут же добавила: - Вы кормите его лучше. Вон, тощий какой…
        Гномы переглянулись и пожали плечами.
      Таська ехидно добавила:
     — Ну да, она у нас идиотка, не обессудьте, добрая идиотка.
     Гномы снова зашептались. А затем от их группы отделился самый маленький. Похоже, он был эльфом - на его спине трепыхали крылышки.
     — Я беру вас на поруки. Но, если выкинете фортель…, — он взмахнул, неведомо откуда взявшейся, маленькой палочкой.  Стены пещеры, вмиг превратились в головы, скалящихся монстров. Они рычали и рвались из сковывающих их неведомых уз.
     — Поняли, поняли, — слившись воедино, хором запричитали мы.
    Эльф привёл нас в свои каменные хоромы, состоящие из одиннадцати комнат. Выбирайте любые, кроме: моей спальни, гостиной и лаборатории. Выбранная нами комната всё же оказалась гостиной, но гном смирился. Под неприхотливым взглядом Веры, эльф рассказал о своих изысканиях.
     — И это работает, — удивилась Вера. — А волшебную палочку создать можешь?
     В ручонках у эльфа появилась та же палочка, что и в пещере.
     — Уже есть.
     — Да, ладно, — глаза у Таськи загорелись. Она потянулась взять её, но палочка вмиг исчезла.
      — Я ж только поглядеть … , —   раздосадовала Таська.
     — А домой с её помощью можно вернуться, — поинтересовалась я.
     — Моя палочка исполняет лишь мои желания.
    — Ну и пожелай, — встряла Таська.
     — Чья песня свила палочку, того она и слушается, того и желания исполняет. — По песне она знает, какое желание мне под силу. Ваша сила чувств мне не ведома.
     Мы переглянулись и дружно спросили:
     — А как изготовить волшебную палочку?
     … Эльф помолчал. А затем сказал:
     — Есть и другой способ вернуться. Если вы застряли на каком-то этапе, но жизненный путь для вас не окончен, найдите точку возврата. —   Мы обескуражено посмотрели друг на друга. Эльф понял, что мы профанки – осквернители святой научной истины… — Ладно, подскажу: если ваш путь в трёх частях света идентичен вашему жизненному пути. А скорость, с которой движется точка возврата, равна скорости фотонов белого света + скорости фотонов ультрафиолетового излучения + скорость инфракрасных лучей… Так сколько ультрафиолетового света и инфракрасных лучей нужно вычесть, чтобы  вернуться к определённому периоду жизни?... — поинтересовался эльф.
            Мы отупело смотрели на него.
            — Нужно перевоплотиться, — смилостивился он, —   именно в той точке перевоплотиться, где нужно. И в том же возрасте. Вы же не хотите младенцами оказаться на плато? … Мы дружно замотали головами.
            Эльф посмотрел на нас, как на недоделанных.
            — Придётся самому считать.  …
            
            Мы стояли на поляне, уходящей к горизонту. Плато, как небывало. С ним исчез и лесок, под покровом которого оно находилось.
             — Ень, а почему мы не спросили эльфа, когда коньки отбросим? Он же в своей формуле применил конечную дату нашей жизни.
             Я удивлённо заморгала:
      — Зачем это знать? …  Отсрочить всё равно не сможешь, а вкус к жизни потеряешь.
      Таська заржала:
      — Может, Вере не нужно было б работу искать.
      — Только ни о работе, — взмолилась Вера.
      — А она её и не ищет, рассказики клепает, — Таська ядовито хихикнула. Еня, что-то пишет, теперь и Вера в литераторы подалась.
      — Я приз получила, — похвасталась Вера,  — за рассказ.
      — Ну, да! — согласилась Таська, — заходила я на тот сайт. Висит там объявление: «Победителя рассказа «Бедный, как церковная мышь, просим немного подождать. Приз, предназначенный для вручения, погрызли мыши».  —  Таська заржала, будто лошадь.
          Я завертела головой, оглядывая плато:
            — А где наш проводник?
            Вера указывала на ноги, торчащие из колдобины. 
            Таська и я, что есть силы, ухватились за Лёхины ступни, потянули и выволокли тощее тельце проводника на ровное место.      
           Вера кинулась к несчастному, приложила ухо к его груди и радостно доложила:
           — Дышит глубоко и ровно, будто спит.
         И тут же поинтересовалась:
           — Кто будет делать ему искусственное дыхание?          
          — Давно ни целовалась? — спросила Таська и врезала проводнику по щеке.
         Лёха дёрнулся, замычал, приоткрыл один глаз и лениво возмутился:
         — Чё дерётесь?
         — Ты, куда нас,  крокодил шкодливый, завёл? — заорала Таська. — Решил: всё с рук сойдёт? Ни сойдёт, милок! Вот сейчас и узнаешь, ЧТО заслужил.
          — Ни трожь его, — встала на Лёхину защиту Вера. — Он-то причём?
          — Защитница животных и юродивых..,  — Таська зло глянула на Веру, но трогать Лёху ни стала.
           — Так куда теперь? — спросила я подруг. — Домой?
           — Только домой, — вздохнув, согласилась Вера. —   Что-то расхотелось ещё куда ехать. Да и деньги мои в подземелье остались.
           Глядя на Веру, прижимающую к груди туфли, Таська хихикнула:
          — Зато каблучки не забыла. — Вера сильней прижала туфли, вжала голову в плечи и жалобно улыбнулась.
          — Надеюсь, не покончишь с собой? — Таська злорадно улыбнулась… — Фактически каждый сломанный тобой каблук, предполагает новые лабутены. А это - рост экономического потенциала национальной экономики страны, а, следовательно, и достижение высокого уровня жизни населения. Так что, Вера, ты нужна своей стране…
          Обе пожали плечами и рассмеялись.
         — Может ко мне? — пригласил, окончательно пришедший в себя, Лёха.
         — А что у тебя есть, где вымыться? — поинтересовалась Вера.
         — Душ есть.
Опасаясь провалиться в мягкую после обвала почву, к машине мы шли неспешным прогулочным шагом.
            
      ГЛАВА  11

                КАК СДЕЛАТЬ ВОЛШЕБНУЮ ПАЛОЧКУ
               
      Вещи в квартире Веры валялись, как попало. Еду она готовила на неделю вперёд и, скрепя сердцем. Спать и то было лень. А когда собиралась  в магазин за продуктами, её так корёжило, что страшно было смотреть. Усилием воли можно было решить все эти, казалось бы, несокрушимые  проблемы и Вера понимала это, но как раз воли,  ей и не хватало.
Думать Вере пока что не было лень. И, глядя на свою убогую жизнь, она понимала: «Так жить нельзя - лень меня доканает, надо работу искать». Но и работа теперь представлялась ей неимоверным грузом. «Нужна волшебная палочка», наконец, решила Вера. «И в магазин «сходит», и приберёт, да и остальное.. Что только пожелаю».
И она задумалась, как эту самую волшебную палочку сварганить. В интернете проштудировала о золотом сечении Пифагора; о гармонии и музыке сфер. Нашла статью, в коей доказывали, что всё, окружающее нас, живое. Учёные на полном серьёзе убеждали, что и атомы, и протоны, и нейтроны,  да и остальное, из чего состоит окружающий нас мир, тоже живое. Если это так, то нужно как-то заставить все эти составляющие составляющих подчиняться, — решила Вера. — Раз живые, на что-то точно поведутся. Человечество же подсело на разные вкусняшки: шоколад, искусство, музыку, рекламу… С животными, птицами, да и с другими живностями, например, микроорганизмами, в этом направлении лаборатории мира вовсю экспериментировали, — это она тоже вычитала. — И вполне удачно. Вы спросите: а как же камень? А ты попробуй, сдвинь его с места? Сразу почувствуешь дискомфорт. То ли живот от напряжения заболит, то ли ещё чего. А может и не твои это ощущения, а его, - камня. Учёные пишут, что так он выражает своё недовольство. Поставь его на прежнее место и сразу успокоишься.  Вот тебе и привычка камня, или наркотик, или допинг - как не назови всё одно: привыкание к месту. А если всё вкруг живое, то и у атомов должен быть какой-то свой допинг. Нужно лишь найти его. Тут Вера вспомнила слова эльфа: «У каждого своя музыка». Вера понимала: найти музыку своей души и жизни не хватит.  На ум пришло выражение: «музыка сфер». А вдруг, она и моя тоже? А, может, не нужна моя, нужна, та, что им по душе. А уж формулу изготовления волшебной палочки Вера точно помнила: «Путь воплощения волшебства в 3-х частях света, идентичен музыке души. И равен:  скорости фотонов белого света, + скорости фотонов ультрафиолетового излучения и + скорости инфракрасных лучей».
А так, как Вера давно решила, что человеческая фантазия - всего лишь миф: что все фантазии существуют в реальности, то незамедлительно приступила к делу…
«О какой такой музыке сфер идёт речь?»
       Вера снова покопалась в интернете и нашла множество статей на эту тему. Нашла и сайты с этой самой музыкой; хотя музыкой её вряд ли назовёшь – сплошное шипение. Перезаписала  на дискетку. Заказала по интернету дорогущий микроскоп. И занялась исследованиями. Прокручивая своё первое произведение атомам, она заметила, что они реагируют на неё. Правда, мимолётно. Лишь на какую-то долю секунды замедляют ход, как бы, прислушиваясь. Вера решила, что она на правильном пути. Потому выбрала эти доли секунды, и объединила их по правилу золотого сечения: 1, 6, 1, 8, и так далее. Снова дала прослушать атомам. Атомы заворожено остановились. «Это музыкальный алфавит», -  догадалась Вера… с помощью него можно желания свои выдвигать.
      Верьте или не верьте, но волшебную палочку Вера сделала. По виду она напоминает дудку. Но звуки из неё льются не слышимые человеческому уху. Оказалось, что жизнь атомов - неимоверная скукотища, потому и рады они общаться, и исполняют любое желание Веры. С изобретением волшебной дудки, жизнь Веры не изменилось, лишь изменилась добыча ею пищи - проголодавшись, она открывала невидимое с той стороны окно, и выхватывала еду из-под носа повара или какого зазевавшегося посетителя ресторана. Да.., ещё она пожелала ноутбук по собственному образцу. С его помощью она взялась изобретать телепорт, чтобы проверить, на что ещё  способна. «Хотя …, если разобраться: зачем он ей? Путешествовать можно, дунув в волшебную дудочку.  Нет, всё же телепорт нужен, — решила Вера. — Вдруг что случится со мной, тогда Таська с Еней ни смогут домой вернуться. Ведь дудочка исполняет лишь мои желания. Хотя… Ну, да, ладно …

      ГЛАВА  12

                ИСПЫТАНИЕ ВОЛШЕБНОЙ ПАЛОЧКИ
            Вера сняла наушники. В дверь отчаянно звонили, били ногами и Таськин голос громогласно вопил:
      — Да, открывай дверь. Я знаю, ты дома.
      — Я занята, — доложилась Вера через дверь.
      — Я только поздороваюсь и уйду. Три месяца тебя не видела. Может ты зомби стала.
Стукнув щеколдой, Вера чуть приоткрыла дверь.
      — Я войду, — предупредила Тася и, желая предотвратить поползновения Веры, молниеносно просунула ногу в щель, всем телом налегла на дверь и ввалилась в коридор. Чудом, избежав удара в лоб, Вера отскочила.
      — Не могла дозвониться … Где тебя носило? Обзвонила все морги, — накинулась на неё подруга.
      — Путешествовала по мирам.
      — Ну, да.. Сидишь взаперти и вправить мозги некому. Подруг чураешься. Вижу, совсем свихнулась.
Вера обиженно глянула на Таську:
      — Идиотов много, но не все же ..
      — Милая, ни скромничай, — Таська ехидно ухмыльнулась, — ты одна из них. По мирам она путешествовала.
      — Может я – гений … И создала волшебную палочку.
      — Чтобы стать гением, сначала умереть нужно, как Гойя. При жизни он лишь одну картину продал. И только после его смерти его живопись миллионы стала стоить.
      — И всё же он – гений, — Вера обиженно воззрилась на Таську.
      — Ну да? Чокнутый гений - ухо себе отрезал, жаждал в действительность вернуться. А ты гениям завидуешь … Хочешь в их ряды попасть? Чему завидовать то: воспалённый мозг, бредовые видения. Это нам завидовать надо: мир без камня  кармане.
      — «Мир без камня в кармане…» — Вера благодарно глянула на Таську, — красиво звучит. — Но тут же встала в позу обиженного: — в наше время чокнутых любят. Их пестуют. Отдать им дань уважения в очереди стоят. Им даже позволяют возвыситься, чтобы под их «гик хайл»  урвать пол мира, а если повезёт и весь мир.
      — Это потому, что чокнутыми психушки переполнены, и никто не знает, куда девать их. А на новые ни каких денег не хватит. — Таська обняла Веру. — Но ты же у нас ни больная, ты просто милая дурочка, и я люблю тебя. Рассуждалочка ты моя, фантазёрка.
Вера отстранилась: — Вот видишь: в наше время любят ни только чокнутых, но и дурочек. Промахнулась ты в выводах. — Она взяла Тасю за руку а, чтоб та не вырвалась, крепко сжала ей пальцы. И, как бы указывая на что-то, сказала:
      — В постель её и спать …
Вера стояла перед, лежащей в постели, подругой и хихикала:
      — И кто из нас свихнётся, когда проснётся. — Было желание прикорнуть рядом, но, это потом…
      — Проснись…
       Веки у Таськи дрогнули, глаза открылись. И пока она недоумевала – спит или бредит, Вера, пропуская подробности и,  нарезая круги, с ходу начала:
 Все мы туристы в этом мире… Мы восхищаемся прогибающимися под ветром деревьями, нежащейся под дождем, травкой, солнцем, птицами и животными, - такими разными и в то же время, такими же туристами, как и мы. Смотрим жизнь свою, будто рекламу:  «таким я был», а вот старушка, сгорбившись, нагнулась поднять, выклеванную птицами, корочку хлеба, -  «таким стал или стану». Да, ВСЕ мы туристы в этом мире… Так почему не приобрести расширенную визу и посмотреть, откуда нас занесло, да и миром вокруг налюбоваться.  - Вера многозначительно взглянула на кончик носа подруги, торчавшей из-под пледа, и закончила необычно длинный для неё монолог: - И потому я изобрела волшебную палочку.
      Под возбуждённый монолог подруги Таська, свернувшись калачиком, уже снова засыпала, но после признания Веры подала из-под пледа осипший со сна голос:
      — Новинка сезона … Пик моды: бутерброд с какашкой … Спешите купить … Хит сезона – мягкая, пахучая…  — и тут же, провалившись в сон, засопела
 Как вдруг её приподняло и тут же бросило на что-то твёрдое и сыпучее …
Море, песок, шезлонги, незнакомая речь … и она, укутанная в плед.
      —  Чёрт, Верка, — вскочив, заорала Таська, — ты, что ль это сделала?  Идиотка, такой сон  испоганила …
И тут до Таськи дошло:
      — Ты … ты, ты и впрямь волшебную палочку сварганила?
Вера кивнула и предложила:
      — Искупаемся? За купальник не переживай: сделаем, какой захочешь.
      — Покажи её, - попросила Таська.
      — Я внедрила её в указательный палец. — Вера дунула на палец, указала им на Тасю и пожелала: —Купальник… Да, лучший, чтоб эта вредина довольная осталась. Да будет так! 
Сорочка вмиг оказалась на песке. А Таська в купальнике ярко оранжевого цвета, разрисованном пенисами.
Разглядывая купальник, Таська заржала, будто лошадь на сенокосе.
      — Ну, ты и мстительная.
Вера хихикнула и развела руками.
      — Давай назад, — приказала Таська, — продемонстрируешь свой фокус Ене.  А купальник.., — Таська снова оглядела себя, — мне по нраву, надеюсь — не отнимешь.
        — Она подхватила с песка ночную сорочку, встряхнула, потянулась за пледом
      … И … оказалась дома.. — А плед? — душераздирающе завопила Таська. Ты знаешь, какой он дорогущий – настоящая верблюжья шерсть…
Вера дунула на палец. И на постель, отяжелевший от песка, плюхнулся плед…

      … Я ни поддержала  радость подруг.
      — А вы уверены, что путешествия по мирам не навредят этим мирам?..  Пять лет назад я въехала в новую квартиру. В спальне два окна под углом, как бы,  смотрят друг на друга. Решила я очистить их от строительной пыли. Стала открывать, что-то шмякнулось на подоконник. Решила: недоделки. Чему бы отвалится? Оказалось, что оконной рамой я снесла ласточкино гнездо. И, чтоб вы думали: с ласточкиными яичками. В ужасе была … Само собой, мыть окна ни стала. Ни прикоснулась я и к другому, где по углам, так же гнёзда свили. Но только с той поры на том окне, где гнезда отвалились, ласточки так больше и не заселились. А на другом из поколения в поколение ремонтируют, чинят, высиживают птенцов, учат их летать … Так что…  неосторожное движение и мы уже никогда не наладим связей… И не важно, будь то птица или человек …
Вера сжалась…
Таська же нагло взглянула на меня и отчеканила:
      — Если Вселенная дозволила волшебной палочке быть, значит, позволила нам и вершить. И пусть миры перестраиваются в зависимости от наших условий…

                На «чёрное» и «белое»

Голос пел и пленял. Хотелось плакать от счастья. Но, сменилась нота. И слёзы высохли. Повинуясь мелодии, захотелось пуститься в пляс.  Был бы партнёр, я бы точно сделала это. Голос снова запел. О!… Что это был за голос!!! Я хочу для него мелодией стать…
       Вдруг голос пропал …
      … Я стояла посреди выжженной земли. Слева выщербленная дорога, справа, всего в нескольких метрах от меня, покосившаяся избушка, сооружённая из полу гнилых досок и битого кирпича. Встретить здесь человека, казалось нереальным. Но всё же я постучала в покосившуюся дверь.
      — И кто ж это может быть, —  услышала я старческий голос.
Увидев меня, старушка ахнула:
      — Одежонка-то твоя износилась, — я недоверчиво глянула на свои новомодные джинсы - изодранные сверху донизу и с прорезями на ягодицах. – А бабушка продолжала: –  И взять то теперь неоткуда. Была, была у нас одёжка, … —  она покачала седой головой. –  Склады забитыми стояли. Только они-то  во всём мире и оставались … И лишь оттого, что прадед мой под землёй их, в пещерах разместил – видно дешевле обходилось. Бумага случайно отыскалась, по ней и нашла. И конца им и края не было. А когда я  обнаружила их, пролежала одёжка лет так сто. И не поверишь: совсем новёхонькой оказалась – пещера её сохранила. Теперь оставшееся человечество щеголяет в ней. Как раз твой размерчик, — старушка оглядела меня с головы до ног, —   и был. Извини, ничего не оставили, всё отдали. Сама знаешь: война все заводы и фабрики уничтожила. А нам старикам кроме, как об ушедшей молодости, жалеть не о чем.
      — Вот покормить тебя мы сможем, — сказал, появившийся в двери, во всю лысый старичок. — Правительство, в знак благодарности за тряпки, едой снабжает. Не жирно. Но нам со старухой хватает.
      Старик расставил на столе глиняные тарелки и снова отправился в кухню.
Вдруг я услышала громкий, будто удары колокола,  монотонный звук, а затем отчаянный старческий вскрик. И что-то, гулко ударившись о каменный пол, разбилось.
      — Оно просыпается…, — заглянув в комнатушку, испугано сообщил старичок.
      — Олух царя небесного, ты снова   тарелку разбил, — укорила его старушка. — Будешь сам лепить. Надоело мне твои промахи исправлять. И за глиной пойдёшь сам. И с гончарным кругом тоже будешь справляться сам.
      Разинув рот, я с недоверием смотрела в угол, где в воздухе сам собой висел молоток. Он бился в истерических конвульсиях и, ударяя по чему-то невидимому, издавал те самые колокольные звуки.
      — Не бойся, деточка,  — заметив мой взгляд, запричитала бабуля, — заклятие наложено крепкое, не разрушить. Не прорвётся нечисть. Крепкая стена воздвижена. —
      Бабуля выписала в воздухе белый знак. И, продолжая висеть в воздухе, молоток вмиг успокоился.
       — Что это с ним? — кивая на молоток, поинтересовалась я.
       — Мир не стабилен, приходится сохранять его всеми сподручными средствами. Молоток оповещает о скоплении нечисти у защитной стены.
      — У какой стены?
       — У защитной… Той, что поставили от нечисти…, чтоб не прорвались. Ты, будто с неба свалилась?  Аль забыла? Лет двести, как назад.
       — Почти так, — согласилась я, — с неба свалилась. Так что же случилось? От чего стену то воздвигли?
       Глянув на меня, бабуля удивленно моргнула, но не преминула рассказать:
       — Как всегда глупость людская несусветная случилась, как раз у тех, кто учёными себя величают. Накрутили, навертели они формул, и одним  махом порушили связь между двумя мирами: белыми помыслами и чёрными, что гнездятся в мозгу человечьем. Ох, и натворила же чернь бед, прежде чем стену от неё воздвигли. Сколько невинного люда то погибло. Ни счесть. Но вместе с этим проснулись в нас магические способности. Видно от шока лютого, от непривычки ни делать зла. Али просто из-за пустоты, что в мозгу образовалась. С приходом способностей мир наш изменился… Он ни тот, что был давеча: люди превращают себя в чудищ и называют это модой.
       — Как это?
       — Постой, покажу тебе …
       … Старенький автобус громко дребезжал  и подпрыгивал на каждом ухабе. Мне представлялось, что он вот-вот развалится.
       Смрад и зловоние пассажиров ударяли в нос.
Вонища от потёртых давно не стираных одежд, сбивала с ног. Стараясь, как можно реже дышать, я смотрела на движущиеся за окном, полу разрушенные дома, деревья и старую потрескавшуюся рекламу с, голыми девицами и пенистым, бьющим через край, пивом. 
       С моего места хорошо просматривался салон. И все сидящие и стоящие в нём.
 Молодая мамаша в чешуе, величиной с полблюдца, точь-в-точь русалка, но с ногами, длинная, будто жердь, с распущенными зелёными жидкими до неприличия  волосами, напоминавшими тюлевую занавеску, увещевала малыша, указывая в окно на редкие, разбитые в хлам машины: «Не реви, как белуга... Вон, вишь  едет «пи-пика». Ребёнок вслед за ней иногда «пи пикал». Но чаще, невзирая на уговоры русалки, орал, как оголтелый, требуя  свежего воздуха.
Сбоку от нас угнездилась сгорбленная обветшалая старуха с  единственным на весь рот, чёрным гнилым зубом. Её огромный красный нос светился, будто зажженный на ночь фонарь. Иногда старушка хитро оглядывалась вокруг и, не добрый огонёк в её глазах загорался яростнее. И в этот миг, шевеля губами, она что-то шептала - трудно сказать:  молитву или  заклинание - и длинными кривыми когтями поправляла, выбивавшиеся из-под старинной шляпки лохмы. Напарник старушки порой, просыпаясь, взбрыкивал и, поддакивая ей, начинал кивать. Его кепка, похоже, недавно побывавшая в луже, как и он, поддакивая, постепенно съезжала с его головы. Это была сказочная пара: Баба-Яга и Леший.
Чуть поодаль заплесневелый, напившийся «в доску» домовой, что-то бубнил вслед подержанной подружке, в сбившемся  на бок,  зачуханном белом парике. Её огромные пакеты,  видимо ни один год, прозимовавшие на помойке, требуя уступить дорогу, саднили пассажиров направо и налево.
 Сбоку ребенок, забросив папаше на шею  длинный зелёный хвост, будто соску, сосал что-то, напоминавшее чипсы. У окна ребёнок с чёрными рожками, разглядывал журнал и без конца теребил мамашу: «Купи мне это! И это».
– Народ, помогите Христа ради, –  опираясь одной рукой на костыль, а другой, протягивая трясущуюся кепку,  просил на задней площадке бледный, как смерть, парень.  Да он  и был сама смерть: один череп, да четыре, как костыли, кости…
Салон наполнился удушающим ароматом дуста шофёрских сигарет. Поперхнувшись, я отвернулась. Автобус проезжал главную площадь. На  ней,  загораясь, то фиолетовым, то красным, то зелёным красовались три, состряпанные из палок и покрашенные в зелёный цвет, ёлки. Там же, подсвеченный белым светом прожекторов стоял, пожалуй, единственно сохранившийся во всём городке, огромный белый дворец государственной думы, зев парадного манил обещанием Рая, но чёрные окна дворца намекали на обратное.  Я  снова обернулась на пассажиров. 
Передо мной, в образе десятилетнего ребёнка, стоял пышнотелый оборотень. Из его открытого рта жёваным куском мяса вывалился красный раздвоенный язык. Нагло улыбаясь, оборотень смотрел на меня безотрывным пылающим взглядом пропитанным ядом змеи. «Вздумал поиграть в гляделки..», - решила я.
Несколько раз я порывалась отвести взгляд и видела, как довольно шевелятся на его голове рожки и загораются в  предвкушении победы его глаза. Так ни разу и не моргнув, оборотень лениво отвернулся и громкой болтовнёй стал отвлекать шофёра от кучки разменных монет на капоте.  Но, как только, улучив момент, он потянулся к ним - машина резко тормознула, двери с шумом распахнулась, и рука водителя толкнула пацана на дорогу.  Следом полетели недокуренная шофёром сигарета и пустая банка из-под пива. Гулко ударившись об асфальт, банка отскочила под ноги, сновавшим туда-сюда прохожим. Двери закрылись …
В тупом безразличии нечисть снова продолжила путь.

            — Так что у вас за хрень здесь творится?– содрогаясь от жуткого вида действительности, спросила я у, сидящей рядом, старушки.
            — Точно с небес свалилась! Ладно, слушай. Все мы хотим беленькими  и чистенькими быть. И придумали учёные способ: как изгнать черноту из человеческих душ. Но всё оказалось ни просто. Хлеще  атомной бомбы погром чернь устроила. Сгубила  и сады и посевы. Есть стало нечего. Дома порушила. А когда и это не помогло  –  взялась за нас. Видно решила: не вернём, так уничтожим. Зло есть зло. И тут учёные не оплошали: выгнали черноту в параллельный мир. Ушла она из нашего мира. А, объединившись в том мире с себе подобными,  ещё сильнее стала. Решила свои владения вернуть, то есть нас.  Вот и стучит за стенкой, к миру призывает. Нам бы разозлиться. А злости у нас и не осталось.
               «Да, — подумала я, —  без злости и через кочку не перепрыгнешь». Оглядела окружавшую меня доброту: ни смеха, ни радости в глазах. Да и разруха, куда ни погляди.
              А вслух сказала:
 — Бабуль, вам бы любить научиться. Во имя любви, вы горы своротите… 
И тут меня, будто схватили огромные руки. Сжали и с силой дёрнули…
И снова я оказалась в своём мире. Вера ещё не опустила палец. От рывка я еле устояла на ногах и меня подташнивало.
             — Ты что, сдурела? – крикнула я и кинулась в туалет. Девчонки рванули следом. Я проблевалась, прополоскала рот и умылась… — Вот что, - накинулась я на Веру, - ты помедленнее вытаскивай из параллельки? Язву желудка можно схватить… А если не её, то мозги уж точно вывернуться наизнанку…, если, конечно, останутся после такого переброса…
— Ладно, ладно, прости! Без тренировки не обойтись…
— Так ты на мне решила потренироваться? — я озверела вконец.
– Да нет, - проблеяла Вера, - С Таськой мы на Сейшелах побывали…
— А меня так сразу в параллельный мир? Решила отделаться от меня?
— Ень, ну, прости меня дурру… Ты ж попросила в параллельный, я и отправила… И песню сфер заказала, такую, чтоб только для тебя…
При взгляде на Верину сжавшуюся фигурку, на её пронизанные сожалением глаза, я в раз остыла. И прижала Веру к груди.
– Извини, забудем, но впредь по параллельным мирам только вместе. Мало ли что ожидает там?
— Ень, — Таська хихикнула, —  ты теперь поосторожней с Верой, у неё палец волшебный. Запулит тебя, ни одна полиция не найдёт…  Я посмотрела на Веру. Она смущённо опустила глаза, посмотрела на свои растопыренные пальцы и спрятала руку в карман.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Читатели часто спрашивают у меня: «А что же дальше с подругами?», «Как сложились их жизни». Ну, что же … Дальше: Вера вышла замуж за проводника Лёху. Свадьба была весёлой. Как всегда, Вера была в лубутенах и, на полголовы выше жениха. Как всегда, сломала каблук, но смеялась и веселилась, правда уже босиком. Таська произнесла тост:
— После посещения туалета ОНА не врубается: «Отчего это вместо того, чтобы крышку унитаза опустить он поднимает её? Это же нонсенс!» Его же волнует противоположное: «ну, как так, что крышка унитаза опущена?» Из-за не стыковки интересов возникает непонимание, оттого назревают и конфликты. А казалось бы с чего? Она ведь девочка и писает сидя, а он мальчик и это же действие осуществляет стоя. Так поднимем бокалы за то, чтобы интересы мальчиков и девочек не доводили до холодного оружия. А решались мирным путём. И не сидя или стоя, а лёжа.
            Но не прошло и года, как  замужество Вере наскучило. — Вроде, как и не наркоман, — доложилась она подругам, — но в углах ему всё демон мерещится. Затрахал с ними, дебил.
На что Таська ответила ей:
            — Ты что, юродивого – то бросила. Мать не та, что родила, а та, что ключ добра в руки дала. Вот, ты, Вер, любишь шоколад. А он, когда хвалят. Ну и хвали его. А он пусть тебе шоколад носит. И мир в доме обеспечен.
           На это Вера хихикнула:
           — А если муж чужих баб трахать любит… Ему что, баб  поставлять?
           — Ну, ты и зануда, не дашь теорию в жизнь воплотить, — взорвалась Тася. — Хочешь мир в дом – поставляй баб.
           В общем, Вера втихую развелась, сообщив Лёхе об этом факте по телефону.
           Сначала она непривычно долго молчала в трубку.  Отчего, недовольно сощурив глазки,  Лёха  подумал: «Что-то меня не превозносят». Но, заподозрив неладное, зло поинтересовался:
            — Ты меня любишь?
            И Вера выложила, как обухом по голове:
            — Милый, возьми тысячу рублей и забери в загсе своё свидетельство о разводе. Своё я уже забрала. И, милый, постарайся, чтобы я больше никогда тебя не видела. Извини, я не создана для замужества.
              Лёха, считавший, что ему край, как повезло с женой, ошалел. А так как Вера загодя скинула все его вещи в его прежнюю квартирку и сменила симку на телефоне, не мог высказать своего отношения к ней, потому переживал развод самостоятельно. Активно беседуя с бесом, уж было решившим, что солидно лоханулся с  капиталовложением и теперь на полную катушку раззадоривавшим Лёху и впитывавшим его злость и ненависть, как величайший на том свете кайф.
             
      Вера же, покончив, с замужеством и, похоже, навсегда с работой, достала из тайника волшебную палочку и отправилась путешествовать, дабы полностью очиститься от замужества и не осквернять своим горем чувства подруг, не забыв при этом одеть лубутены, теперь, накрепко скрепленные, волшебством.
       Еня с Таськой,  освоив призрачную дорогу, тоже отправились путешествовать. Научившись различать дорожные знаки, они в любой момент могли свернуть для заправки машины или телефона. Так что, не оплошают. Бывало, подруги созванивались. Однажды, окружённые воздушным пузырём, они встретились на плато Аракуса на Юпитере. Сидели на глыбине со стоэтажный дом и, болтая над пропастью ногами, вспоминали поездки втроём и  делились новыми впечатлениями. Тогда-то Вера и сообщила, что влюблена в инопланетянина. Пригласила подруг на свадьбу и  призналась, что интересовалась у волшебной палочки: будет ли счастлива? Однако, зная, что разведётся, всё одно надела фату...  Она всё чаще признавалась себе, что скучает по подругам. Таська тоже скучала по взбалмошной Вере. Но, сдерживаясь от характеристик на её счёт, верила, что придёт  время, и она, наконец, выскажется  всё, что думает о ней. За неимением Веры, Таська доставала Еню. Похоже, приедается всё, но только ни дружба.
      Когда Вера сообщила, что собирается развестись, Таська, пусть и мечтала видеть Веру всегда рядом, всё же  попыталась урезонить её:
      — Мужики тоже люди, даже инопланетяне. Мы себя любим, но и они не меньше… Если уж вышла замуж, находи общий язык. Ты же говорила, что страсть, как любишь его… Что он такой гладенький, такой глазастенький, а ручонки его всю тебя одним разом обнимают..
На что Вера ответила ей:
              — Если твоё предназначение в жизни «толкнуть Ваську»,  - толкни  и уходи.
              — Из-за своей врождённой глупости, ты так тупо выражаешься…, — съязвила Таська. — И какого это Ваську я должна толкнуть?
             Пожав плечом, Вера растерянно улыбнулась. Но, глянув на самодовольную подругу, хихикнула. И Таська всласть заржала…

                КОНЕЦ