Что прошло... 13. Он забыл свою шляпу и зонт

В ночь на четырнадцатое февраля мела вьюга, ветер завывал, задувая мелкий колючий снег в прорехи старых оконных рам. В квартире все давно спали, даже Нелька потушила уже свою  настольную лампу.

Входную дверь на первом этаже сотряс внезапный грохот. Так стучат, когда кто-то умер.

Захлопали двери, поднялась возня, суета.  Нелька выскочила в коридор – хотела одеться и бежать со всеми вместе на Ту Проломку, но мама сказала  спокойно и серьёзно:

- Тебе там не надо. Побудешь одна… Мы скоро… Спи.

Дед болел  давно. Последние месяцы таял от рака. Тогда-то мать и забрала Нельку с Той Проломки.  Нелька, правда, ни о чём таком не догадывалась. Даже когда забегала к деду с бабушкой на минутку и видела её красные глаза. Один раз Лиза как-то  внезапно  вылетела из комнаты. Нелька  - за ней, застала на кухне. Бабушка всхлипывала, как маленькая девочка, вытирая нос и глаза промокшей насквозь скомканной тряпочкой.

Какая-то смутная тревога закралась тогда в Нелькину душу, но допустить, что деда скоро не станет…  Как это?!

Одно мучительное воспоминание будет терзать её долгие годы.

Это было  незадолго до её переезда. Носились с дворовой ребятнёй в салочки, прыгали через верёвочку, играли в вышибалы, прятушки, казаки-разбойники, двенадцать палочек…  Была та пора ранней весны, когда земля, освободившись от последнего снега, дышала полной грудью, набухали почки и солнце уже не торопилось скрываться за крышами.  Дворы наполнились гомоном детворы, вылупившейся из надоевших за зиму тяжелых шубок, шапок и валенок.  Неудержимо тянуло на улицу , и даже голод становился тёткой.

Бабушка  вышла из подъезда и сказала, что ей надо отлучиться ненадолго.
- Деда я покормила,  а как станет темнеть – поднимись, включи свет в комнате, а то ему тяжело в темноте лежать.

Нелька вспомнила об этом, когда было уже довольно темно. Перелетела через два лестничных пролёта, распахнула дверь, щёлкнула  выключателем – и скорее назад, во двор…  А ему ведь, наверное, что-то нужно было. Поговорить, спросить о чём-нибудь. Попить.  Скучно ведь лежать вот так целыми днями. Ей бы посидеть с ним, поболтать…

Дед всегда любил разговаривать с Нелькой. Учил английскому. Ещё до школы. Рассказывал много интересного –  о планетах, о разных странах и городах. Хотя сам почти никуда не ездил. В командировки только – в Ленинград, в Уфу.  В Таллинн один раз… Куда ещё?  На все её бесконечные «как» и «почему»  отвечал подолгу, с удовольствием, на ходу вспоминая и придумывая кучу увлекательных историй. Говорил, что она способная…

- Вот представь себе прямую линию. Она никогда не кончается. Можно тянуть её и в ту  и другую сторону. Хоть на километр, хоть  на  сколько хочешь. На сколько сил хватит.  Бесконечно. А теперь представь на этой линии точку. Маленькую такую точечку…  Это человеческая жизнь…

Нет, она не могла взять в толк, как это такая огромная ЖИЗНЬ, с её огромными днями, вёснами, зимами… летом, до краёв наполненным солнцем, с  завораживающими закатами на Оке… жёлтыми кувшинками и голубыми стрекозами в затоне, с осенними листопадами, когда можно часами бродить по аллеям в парке и шуршать, шуршать  опавшими  разноцветными листьями – не надоест… да мало ли  ещё с чем…   И что, вся эта ЖИЗНЬ – всего лишь точечка на прямой ВЕЧНОСТИ-БЕСКОНЕЧНОСТИ.  Она не поверила деду. И всё-таки ей стало не по себе.

И как это – «никогда не кончается»? Нелька  морщила лоб, тянула  мысленно эту прямую туда –сюда. Вверх – прямая исчезала где-то в космосе.  Вниз – она протыкала землю, выходила с другой стороны планеты… и опять терялась в космосе. Нелька мучилась от невозможности  представить себе всё это. Ломило виски. Она бросала эту затею, но потом опять возвращалась к ней. Нет, ну как это всё-таки происходит? Хотелось в конце концов опереться на что-то, успокоиться…

И тут её охватило необъяснимое блаженство, тёплый покой. Словно кто-то большой и сильный взял её на руки, погладил по голове и прошептал на  ухо:

- Успокойся! Всё хорошо. Не думай об этом.  Всему своё время.

И это ощущение возникало у неё с тех пор всякий раз, когда становилось совсем уж невмоготу.

***
И вот теперь ДЕД со всей своей жизнью стал точкой.
***
В ту ночь Нелька впервые осталась одна. Одна, ночью, в большой квартире. Она включила свет во всех комнатах, в коридоре, на  кухне. Тишина  давила на уши. Попробовала читать – Тимур  и вся его команда показались какими-то дурачками несмышлёными.  Буквы скакали и не складывались в слова, слова не выстраивались во фразы. Начался озноб – Нелька прижалась спиной к печке – она ещё не остыла – чтобы унять дрожь.  Вроде  полегче. Легла в постель, закрыла глаза – нет, ещё хуже. Стала шагать по коридору: от умывальника до печки и обратно.

Как странно: вода капает и капает из крана.  Деда больше нет, а вода всё равно капает… И снег идёт… И ветки колышутся…


***
Дед любил похулиганить. Обожал дразнить бабушку:

Бабка Лиза! Бабка Лиза!
Без дальнейшего каприза
Подавай на стол обед –
Хочет кушать милый дед!

Или:

Внучечка,  внучечка,
Как ты хороша!
 Ты как игрушечка,
А бабка – кочерга.
А в баньку сходила –
Стала весела.

Лиза делала вид, что обиделась:

- Смейся, смейся! Вот умру – будешь локоточки кусать, да поздно.
- Да я раньше умру!
- Нет,  я!
- Я первый!
- Я!
- Нет, я!
- Да что с дураком спорить-то! Всё равно я первая!
- Вот увидишь – сначала я.
- Да как же я увижу, если я уже умру?1

Бабушка переживёт деда ровно на сорок лет.

***
Ночь – такая большая…
Ночь – тягучая, как смола, внезапно кончилась.
Лодя, мама и Анюта вернулись. С ними пришёл и Лёрик.  Принесли сумки с продуктами.  Водку. Тяжёлый ящик с минералкой.

- Что это, мам, зачем?

- Ну как зачем? На поминки. Сюда все придут, у нас места больше.

В её голосе Нельке послышалась какая-то торжественная нотка – как перед праздником. Показалось… конечно, показалось.

Хоронили через два дня. Вьюга унялась. Иногда  сквозь прорехи в облаках  нерешительно проглядывало солнце. Чёрная вереница незнакомых людей с общим выражением торжественной скорби на лицах медленно шествовала за гробом по заснеженной аллее Немецкого кладбища. Нелька никогда здесь раньше не была, только знала, что именно на этом кладбище должна быть похоронена Лафертовская  маковница.  Крепко держась за бабушкину руку, она исподволь разглядывала надписи на надгробиях в надежде найти могилу  ведьмы. Развалины склепов, покосившиеся кресты, очень старые памятники с эпитафиями на немецком и французском, иногда – на русском… Бонами Аматус  1876-1923… Розенблюм Розалия Францевна  1864-1903… Кюрхенгарден Генрих Карлович…   Елагин Нил Ильич… купец первой гильдии… ничего себе… молодой совсем…  Ведьмы не было...  Выдумки всё это. 

С овальных медальонов на Нельку смотрели живые лица с одухотворёнными глазами. Они показались Нельке гораздо более живыми , чем лица, которые она видела каждый день на улице, в метро, в школе. Портреты  на памятниках провожали её печальными взглядами, как будто хотели что-то сказать.

И вот что же, все они теперь тоже точки? Точки, точки, запятые…


В обратный путь вереница двинулась гораздо бодрее. По мере приближения к выходу, к автобусу делилась на группки по два, три человека.  Переговаривались всё оживлённее.

Квартира сразу наполнилась чужими запахами, табачным дымом, голосами, сдержанным смехом. Долго по очереди мыли руки. Потом так же долго рассаживались на досках за импровизированным столом, составленным из всех столов и столиков, имевшихся в доме и позаимствованных у соседей.

Оказалось, что у Нельки куча дядь, тёть, двоюродных и троюродных братьев и сестёр. Был даже племянник и две племянницы. Все старше её. Выяснение родственных связей очень скоро вытеснило то, из-за чего, собственно, все и собрались. Лица раскраснелись, голоса звучали всё смелее и громче… Утихали только, когда кто-то вставал и произносил положенные по ритуалу слова.

На распухшее отрешённое бабушкино лицо  Нелька смотреть боялась. В какой-то момент решилась-таки взглянуть в её сторону – Лизы за столом не было. Нелька пробралась в коридор – бабушка  сгорбившись сидела в уголке у окна и смотрела не то в окно, не то  ещё куда-то… Нелька бросилась к ней, обняла, прижалась, уткнулась носом в мягкую грудь, и  они зарыдали в голос – будто прорвалось что-то внутри у  обеих. Плакали сладко, с каким-то жгучим удовольствием и не могли  остановиться.  К ним вышел растерянный Лёрик и тоже заплакал.

До самого переезда с Проломки бабушка хранила на вешалке у входной двери дедов зонт и шляпу. Бережно смахивала  с них пыль и водворяла на место. А Нелька не спрашивала – зачем.

 Он ушёл и забыл свою шляпу и зонт. Вспомнит – вернётся.



# Иллюстрация - Александр Сенников "Натюрморт со шляпой"


        Продолжение следует