Как дед внука с кладбища принёс 4я часть 3й день

 Утро настало с таким трудом, что казалось Солнце само не горит желанием освящать мою жизнь дальше этого дня. Однако все усилия бабки Людмилы были вознаграждены улучшением моего состояния. Два часа я тихо продержался плотно укрытый тулупом рядом с дедом на печи.
Потом ко мне пришёл жар. Ещё половину дня дедушка и бабушка продолжали ходить вокруг меня и поить отварами и делать обтирания. Деда не удивляло что бабке Людмиле после бессонной ночи хватало сил на беготню по хозяйству, приготовление пищи и присмотр за скотиной на хоздворе. Все были при деле.
- Дедушка, - мой тихий голос ближе к вечеру взорвал притихшую избу.
Все трое прибежали, побросав чашки чая посмотреть моё состояние.
- Снимай Кондрат, - попросила бабушка, и меня положили на пухово-соломенный матрас в кровать.
Вид, налицо конечно был не очень, но с жаром удалось справиться. Я захотел кушать, и мне принесли куриного бульона с кучей оживляющих трав в приправе.
После бульона я уснул до утра 4-го дня.
Всё это время бабушка и дедушка не отходили от меня ни на шаг, да так и уснули в кресле и на полатях. Бабка Людмила продолжала готовить травы и отвары с собой в дорогу. Ей предстояло поехать к нам в деревню ещё к одной больной. Только там случай был тоже не из лёгких. Местная медицина отказалась от её лечения. Инфекция поразила большинство слизистых и она лежала на обезболивающих. Пенициллин не помогал. Только чуть сглаживал.
Поздно вечером дедушка был разбужен от дрёмы моим разговором во сне на старом языке. Дед ещё помнил звуки этого языка, но не мог дать перевод значения слов. Когда я начал водить левой рукой он подставил мне жёсткий школьный альбом и карандаш. Как только он увидел знаки, он определил их как руны, а значит и язык был славянским праязыком всех языков континента. Моё неутомимое написание знаков на альбоме длилось несколько минут. Я исписал пять листов и успокоился. Рука расслабилась, и карандаш с альбомом полетели на пол. Дедушка поднял альбом, полюбовался на знаки "рун", "черты" и "резы", с трудом вспоминая их значение, спрятал в сумку и пошёл за бабой Людмилой собирать подготовленные баночки с отварами и мешочки с сушёной зеленью трав. Уже скоро должен быть наступить новый день, готовый перевернуть всё, что я мог предположить.
Бабушка впопыхах собирала вещи в дорогу. Как она могла это делать так тихо знала только она. По хате разносился только лёгкий шелест её пяти национальных юбок и поскрипывание половиц чистового пола.
Дедушка вышел на разговор к чану в теплушку, где его сестра, знахарка Людмила готовила отвары, гадала на травах и занималась заговорами, когда не надо было выпекать. Людмила рассказала деду что из трав и отваров она ему положила. Что с ними делать он и сам знал. Я был не первый выпеченный при нём ребёнок. Просто раньше были другие причины. Восстановление всегда одно и то же и деду оставалось только как при восстановление выложить древние камни с рунами и резами как того требовал кон. Камни по наследству ему достались от его прадеда, что считалось редкостью в современном мире. Так долго ныне уже никто не жил.
Фразу, услышанную от внука, после того как он его принёс домой, дед никак не мог забыть.
- Ему даны ещё 4 года чтобы научить внука... Это ужасно малый срок. Придётся дать основу, остальное сам будет познавать, когда время придёт. Может поделится надродным и род поднимет, - думал дед и поняв, что ему не хватит камней, добавил уже вслух, обращаясь к Людмиле, - Дай мне 10 "живу" на обклад и резы рода. Мои поистрепались.
Дедушка пошёл выводить коня в запряг, и захватив в сенях тулуп для него, охнул и закрыл дверь. Бабушка остановилась, прислушалась, но оставив сомнения о здоровье деда начала выносить вещи собранные в дорогу.
Когда телега была загружена настал и мой черёд. Я ещё был слаб, но мог шевелиться! Открыв глаза пришлось снова их закрыть. Дедушка покрыл мне лицо хлопковой повязкой пропитанной в дубово-ромашковом отваре с красивым изображением "Резы Рода Живу". Дышалось легко и на душе стало "светло" и "ясно". Потом пахнул морозный воздух и меня окружил запах морозного сена и навоза.
- Знахарка начертала в воздухе знак живы и мы тронулись. Мороз трещал как и прежде. Солнце хоть и светило ослепляющее ярко, но совсем не грело.
- Ох уж мне б Ярило помогло! Да внука не сварило, - не всё, что дед прокряхтел себе под нос было мне понятно, а он присвистнул на коня, чтоб он шёл быстрее и стегнул вожжами по бокам.
Путь назад казался легче и ровнее. Вокруг щебетали птицы и это убаюкивало. Я пригрелся и заснул так крепко, что проснулся только на следующий день. Дед перенеся меня на полати в нашу избу вечером ещё прикладывал к моим губам тряпицы смоченные подогретым отваром сестры деда, знахарки Людмилы и немного покадил тлеющей травой вокруг меня, для успокоения моих и своих нервов. Похоже бабушка была само спокойствие, но и её поведение выдавало волнение, пришедшее с задержкой.
Сестра дедушки ушла, прихватив свою пудовую сумку со снадобьями к больной на вторую улицу нашей деревни, да там и осталась.
Бабушка Елена и дедушка Кондратий легли и спокойно уснули. Ярило дал дому сон и покой! Солнце закатилось, и в доме наступила темнота!