Заповедник душ, гл. 2, эпилог

Каждый день приносил ей крепкий и спокойный сон. А каждый вечер Кейт просыпалась отдохнувшая и посвежевшая, надевала новый необычный наряд и отправлялась в трапезную. А затем встречалась с Принцем.

И каждая ночь приносила, как и обещал Принц, новые события, новые знания и новые утехи. Кейт и Принц каталась по ночному озеру, в котором отражались луна и звезды, и плавали в нём, перемешивая небо и воду. Она побывала на аристократическом празднике-карнавале в старинном итальянском городке, на который не могла проникнуть, и потому танцевала с принцем за чертой. Позировала придворному художнику-магу, каждое движение кисти которого ощущалось ею, как касание его рук. Принимала вместе с Принцем и его ближайшими подданными в круг избранных девочку, которую изнасиловал и убил одноклассник. И даже нечаянно попала в Зеркало и заплутала в Зазеркалье *.

Но на шестую ночь, прощаясь у дверей спальни, Принц попросил её в следующий раз не ходить в трапезную, а искупаться в озере без него, позавтракать в комнате и дождаться его.

Кейт так и сделала. Одежда, что она обнаружила, её поразила больше, чем предшествующие наряды. Это был широкий чёрный плащ с капюшоном, в который Кейт могла завернуться дважды. Кейт пришлось ждать довольно долго, она беспокойно бродила по комнате и не знала, что и думать. И вот раздался тихий мелодичный звон, похожий на перезвон колокольчиков, распахнулась дверь, и Аке вошёл в сопровождении нескольких вельмож. Принц тоже был завернут в плащ пурпурного цвета, грудь его венчала тяжелая цепь, усыпанная рубинами и бриллиантами. Он с поклоном подал ей руку, и они двинулись в путь.

Сегодня лестница не смеялась от весёлых шагов беззаботных гостей и вела вниз, вниз, все время вниз. Кейт потеряла счёт ступенькам, когда они наконец-то ступили в подземелье. Выложенные мраморными плитами коридоры скрещивались, петляли, путали следы – голова у неё кружилась, камень холодил босые ноги, неровное пламя светильников трепетало по стенкам и потолку. Кейт почти ослепла от него и уже ничего не видела и ничего не понимала, и только крепче сжимала руку возлюбленного. Пока они шли, к перезвону прибавлялись все новые и новые звуки, сплетая торжественную мелодию, все новые и новые инструменты вносили свою лепту, пока оркестр не зазвучал полнозвучно, приветствуя и славя идущих.

Вот коридор уперся в двустворчатую дверь, окованную железом, музыка грянула громче и стихла. Дверь с другой стороны отворили два привратника, и Кейт очутилась в огромной, ослепительно яркой зале, полной народу. Но гости собрались не на бал. Они стояли тихо и строго в темных одеждах, словно собрались на панихиду. Зал сверкал и переливался всеми оттенками зелёного и синего, ибо выложен был плитками редчайших для Альбении минералов. Посередине зала находилось возвышение, посреди возвышения – низкое ложе, выложенное звериными шкурами. Окружал возвышение узкий овальный канал, наполненный журчащей, непрерывно струящейся водой. Похоже, это был подземный ручей – он приходил из одного отверстия уровнем выше, обегал ложе и уходил в другое отверстие, в полу.
Кейт было немного не по себе, её бил озноб, но она доверяла Принцу и не хотела его терять. Её дрожь почувствовал Аке.
 
- Ничего не бойся, - шепнул он. – Я хочу быть с тобой вечно, и скоро ты станешь моей королевой. Смотри – это всё твои будущие подданные.

Гости расступались, пропуская Принца и Кейт к возвышению, затем встали на колени. Подошедшие служители сняли с них плащи, и Кейт с Принцем остались нагими перед лицом подданных.

- Нагота означает, что мы не держим камень за пазухой и никогда не обидим ни друг друга, ни своих друзей, - продолжал говорить Принц. – Идём со мной.

По мостику через вечно бегущий поток он провел её к ложу, пал ниц и поцеловал её ноги, затем колени, потом привстал на одно колено и поцеловал бёдра и живот, затем встал и поцеловал грудь.

- Я люблю эти ноги, - говорил он, - за то, что они пришли сюда. Я люблю это лоно, которое принесёт мне наследника. Я люблю эту грудь, которая выкормит его. Я люблю тебя, моя единственная, за то, что ты услышала мой зов! - Принц Аке прильнул к её губам в долгом поцелуе, потом присел на ложе, приглашая её разделить его с ним. Он любил её, совершая обряд венчания и единения. Кейт забыла о том, где она находится и что её окружает, она видела и чувствовала его одного. Снова полилась музыка, она словно повторяла всё то, что чувствовали они оба, убыстряясь и замедляясь, то наращивала барабанный ритм, то падала до шёпота, то вскрикивала, то умоляла, то заходилась то ли от плача, то ли от хохота.

Когда наступил главный пик, и музыка, возносясь к небесам, грянула громоподобным тремоло, Кейт громко вскрикнула, её пронзило и оглушило острое блаженство пополам с болью. Ей показалось, что она умирает. Кейт выгнулась, задыхаясь и рыдая, увидела бездонные зелёные глаза Принца, огромные, как два моря, они захлестнули её своим светом…

Кейт потеряла сознание.


                ЭПИЛОГ

Окрестные горы и Заповедник прочёсывали одновременно, Заповедник – дважды, но Джозеф Костелло, грозя наказанием, заставлял солдат особой группы снова и снова осматривать каждый куст и каждый клочок земли в поисках хоть какой-то улики. Они готовы были обследовать и озеро тоже, не исключая того, что госпожа О;Греноли утонула или была утоплена. И на четвёртом обходе солдаты, напуганные так, как никогда не были напуганы прежде, таки наткнулись на неё – на том самом месте, мимо которого столько раз проходили, не находя никакой зацепки. Словно она перенеслась из другого места или свалилась с неба. Кейт сидела у старой лодочной станции, прислонившись спиной к полусгнившим доскам крыльца, с пустым, отсутствующим взглядом и счастливой улыбкой. Она никого не видела и на вопросы не отвечала. И выглядела совершенно истощенной и обессиленной, хотя прошло всего два дня с момента её исчезновения.

Кейт отвезли домой, и только там она пришла в себя. Она смотрела ясным взором, улыбалась и разговаривала, только жаловалась на сильную слабость, тошноту и отсутствие аппетита.

Она охотно рассказывала о том, как сбежала в Заповедник, объясняя это капризом и внезапной прихотью, как гуляла в лесу, обронила телефон, заблудилась и вышла к Серебряному озеру…

А дальше рассказ путался и превращался в полную чепуху: хотела искупаться, поскользнулась, упала, ударилась о камень, потеряла сознание. Не смогла вернуться – очень кружилась голова.

В другой версии она забыла телефон в вагонетке, в лесу подвернула ногу, зацепившись за корягу, и не могла идти. А иногда она лепетала что-то о том, что спасалась от бандитов и потому спустилась вниз, швырнув в них телефоном, или о том, что пыталась влезть в гору и покатилась вниз. Зачем она сочиняла это? Первого варианта для всех было бы вполне достаточно. Или же у неё на самом деле случались наплывы видений или провалы в памяти? Кто знает…

После тщательного и дотошного обследования личный врач не обнаружил в крови ни посторонних веществ, ни их следов, только анемию, дошедшую до опасных пределов, но не являющуюся для Кейт чем-то необычным и непривычным. Ещё один курс лечения, и здоровье Кейт будет в полном порядке. А вот здоровье душевное – под вопросом. «Наследственность, господа, наследственность». Кейт оказалась под домашним арестом, но не роптала, а принимала его с пониманием и достоинством.

Напротив, её настроение явно поднялось, от хандры не осталось и следа. Вместо двух прежних охранниц, уволенных с треском, рядом с Кейт теперь дежурил врач и сиделки, телосложением не отличавшиеся от прежних.

Через три недели выяснилось, что Кейт беременна.

Ещё восемь месяцев минуло: для одних, как дурной сон, для других – как тягостное, нетерпеливое ожидание. И для Джозефа – как и то, и другое вместе. Плюс муки ревности, недоверия, отчаяния и недоумения. Он не знал, как поступить. Наконец, он понял, что выход у него один: признать, что это ЕГО ребёнок и только ЕГО. Не приняв это, он поставит крест и на карьере, и на своей несчастной жене. А он её по-своему любил.

…Кейт родила дочь. Род Изабелл-Иеремии-Элинор-Катарины О;Греноли не прервался, она оставила после себя наследницу. Казалось, она совсем выздоровела, ребёнок вернул её к прежней жизни. И хотя Кейт берегли от всяческих хлопот и нагрузок, но одновременно, не ребёнка ли оберегали от Кейт? Тем не менее, она старалась не покидать малютку и контролировала всё, что делалось вокруг неё. Кейт не могла налюбоваться на своё маленькое сокровище. У девочки, наречённой Джозефиной, были густые каштановые волосы и огромные изумрудные глаза.

Но вот она начала вставать на ножки и произнесла свое первое «мама». И на Кейт снова накатилась тоска. И чем больше и самостоятельней становился ребёнок, тем больше  Кейт томило что-то неясное и не определяемое. Болезнь вернулась.

Катарина О;Греноли постепенно уходила все дальше и дальше по дороге к небытию.
Однажды Кейт вышла вечером в сад, чтобы подышать перед сном свежей прохладой ранней осени. Няньки с девочкой задержались на лужайке, а Кейт пошла вперед по аллее одна. Деревья переговаривались между собой – ни печально, ни радостно – о том, что скоро пора засыпать и набираться во сне новых сил; о том, как замечательно весело они провели время в это чудное лето, каких тёплых дождей напились – пьяных, как вино, сладких, как мёд, звонких, как музыка сфер.

Ароматы осенних цветов, терпкие, похожие на запах палых листьев, мешались с влажным запахом надвигающегося сезона дождей – Кейт чувствовала, что ждать осталось недолго, и тогда хандра её усилится и уже не пройдёт никогда. Вот маленькая альпийская горка. Её любимый альпийский колокольчик ещё вспыхивал кое-где лилово-голубыми искорками, такого же цвета, как её глаза. Небольшой фонтанчик сеял скупую морось, относимую ветром в сторону, а поверхность бассейна уже замусорилась сухими тополиными листьями, сморщенными и жалкими. Садовник с граблями в руках и его юный помощник почтительно склонились перед ней, но Кейт прошла мимо, не заметив их.

Вот ветер налетел резче, взвихрив пыль, налетел и отхлынул, оставив в воздухе мимолётное послание. Кейт застыла, напряженно вслушиваясь. Вот ещё один порыв – и Кейт услышала знакомый голос, почувствовала на щеке и плечах касание знакомых рук.

«Кейт… любимая…» - шепнул ветер, - «мы скоро встретимся, потерпи ещё немного…»
Кейт засмеялась радостно вслед улетающему ветру. Ну вот, ждать осталось недолго. Совсем недолго. Ведь умирать на самом деле не страшно.

…………

Джозеф понимал, что жена долго не протянет. Болезнь прогрессировала слишком быстро, параллельно с помутнением рассудка обострялось малокровие, и никакие инъекции и переливания крови уже не помогали.

Задумавшись, Джозеф мрачно смотрел в окно детской комнаты, на предзимний сад, усадив дочку на колени, и перебирал крошечные пальчики, а маленькая Джозефина Костелло, не отрываясь, смотрела на него чужими зелёными глазами.

....................................
* См. Бонус