Иерусалимские зарисовки. Часть II

(памяти Тамары и Марии посвящаю)
"Русо туристо"
*********
Надо сказать, что весна в том году выдалась в Иерусалиме прохладная. Иногда по вечерам температура опускалась так низко, что мне приходилось натягивать на себя все прихваченные с собой вещички, отдаленно напоминающие теплые, чтобы хоть как-то согреться. Монахини кутались в пуховые платки под которыми виднелись длинные, черные, хорошего качества ниспадающие платья - плесе. От дуновения ветра одежда развивалась, что выдавало легкость и полупрозрачность верхней ткани. В эти моменты женщины напоминали мне мягко и грациозно плывущих черных лебедей. Среди них были необыкновенно красивые лица с правильными чертами.
Но что с погодой? В этих широтах должна была вовсю стоять жара. Все не так, все не так. Казалось, что шарик сдвинулся со своей орбиты и хаотично летел в межзвездном пространстве. Одна мысль не давала покоя: только бы успеть на Родину до глобальной катастрофы, чтобы оказаться рядом со своим ребенком, с родным пепелищем. Вот когда начинаешь отчетливо понимать желание глубоких стариков, и не только их, быть похороненными на земле предков. Да, мир не такой уж и большой, и любое место на планете принадлежит всему человечеству, но чувство семьи и малой Родины особенно отчетливо ощущается именно на чужбине, где становишься истинным патриотом.
Тамарочке установили невидимое для глаз окружающих
приспособление, в котором находилось лекарство для химиотерапии. С этой штуковиной она могла не лежать в стационаре, а вести привычный образ жизни, и быть мобильной. Лекарство, по ее словам, вводилось дозированно и регулярно на протяжении определенного промежутка времени. Все это вместе с качеством самих препаратов сводило к минимуму болезненные ощущения от химиотерапии. Часто слышала ее слова извинения за то, что иногда доставляла неудобства. Хотя, не понятно кому из нас было тяжелее: мне или ей. Обе подстреленные. Разница была лишь в том, что у нее оставалась надежда на выздоровление, которая, как говорится, умирает последней, а у меня не было ни единого шанса. И я была не раненной, а уже убитой выстрелом в упор.
Через день после приезда я запланировала самостоятельную поездку в Старый город. Маршрут был относительно изучен. Попрощавшись с Тамарочкой, я уверенно села в автобус недалеко от клиники Хадасса и начала свой путь. Огромная машина легко маневрируя по узким улочкам, быстро доставила меня до пункта назначения. Мысленно запомнив место, где остановился автобус, я побрела по направлению к Старому городу. Продавцы прилегающих магазинчиков начали зазывать посмотреть свой товар. Одна из них на чистом русском языке предложила мне купить чемодан по приемлемой цене.
- Неужели у меня на лбу написано, что я русская? - подумала я.
А ведь так и есть. Что меня выдает? Может глаза, походка или одежда? Скорее всего и то, и другое вместе взятое. Русская речь кругом и это придавало мне больше уверенности.
Вскоре передо мной вырос Старый город, который я видела только ночным. Сейчас он блестел и переливался своими светло-бежевыми оттенками. На каменных стенах кое- где ниспадала непонятно как растущая трава. Меня окружили толпы туристов со всего света. Все меры хороши, когда желание не потеряться в этой суете становится первоочередным. Я наблюдала предусмотрительных японцев, передвигающихся в одинаковых майках и китайцев с шапочками красного цвета. Какой-то группе из говорливых школьников вручили по флажку на длинных палочках и это тоже было отличным шансом не потеряться.
Пройдя Яффские ворота, я очутилась внутри Старого города. Только теперь стало понятно, что закрытые двери по кроям узких улочек, врезавшиеся в мою память - это ни что иное, как торговые ряды. Восточный базар заблистал своей пестротой и разнообразием. Вглядываясь в этот микс из красок, запахов и звуков, я мысленно выбирала подарки для своей Машеньки. Я и сейчас это делаю. И так будет всегда, пока дышу. Это выше меня и моего понимания.
Стоя со слезами перед Гробом Господа, я просила дать мне силы жить с постигшим нас горем, просила позаботиться о моей девочке и подсказать путь, по которому мне предстояло пройти до конца своих дней. Сейчас я понимаю, что главное в жизни - не цель, а именно путь к этой цели и то, что каждый из нас несет в этот мир, преодолевая небывалые трудности и преграды.
Стрелки часов начали клониться к завершению дня и я поспешила к месту своего приюта. Какого было мое удивление, когда я поняла, что движение автобуса в Иерусалиме отличается от нашего. Если тебе надо поехать в обратном направлении, то достаточно перейти на другую сторону улицы и там ждать своего рейса, - думала я. Однако, моя логика в этот раз не сработала. Обратно автобус двигался совершенно по другому маршруту и другим улицам. Начались долгие блукания по незнакомой местности. Вспомнился персонаж Андрея Миронова из "Бриллиантовой руки", который заблудился в закоулках восточного города. "Руссо туристо", одним словом. Но "облико морале" надо было соблюдать и не паниковать. Телефон предательски разрядился, пришлось подойти к полицейскому и на чистом русском объяснять свою проблему. Как назло, понимающих рядом не оказалось. Он подвел меня к русскоговорящему таксисту. Однако, здесь уже не сработала моя память: из головы вылетело название района, где находилась обитель. А я-то думала, что Горненский монастырь известен каждому таксисту. Делать было нечего и я побрела куда глаза глядят. По дороге мне попался бывший наш соотечественник с Украины, который всего несколько месяцев назад переехал с женой в Израиль. Выслушав меня, он любезно предложил переночевать у них. Это совсем не входило в мои планы и тогда он помог найти таксиста, который понял куда меня предстояло отвезти. Попрощавшись со случайно встреченным соотечественником, я села в машину и через какое-то время оказалась у ворот монастыря. Вот когда пригодился словарный запас английских слов из школьной программы. Я перекинулась с таксистом- арабом дежурными выражениями благодарности и побрела в свой домик, где меня уже давно поджидала Тамарочка.