Вспоминая... Часть3

   А теперь мне хочется рассказать о… Даже не знаю, как сказать?
О том , как я уже умирала, но не умерла. Тем более, что одна
такая недосмерть пришлась на институтский период.
 Первый эпизод произошёл, когда мне было два года.
Мама отправилась за подарком, которые полагались
детям офицеров, воюющих на фронте. Это было очень
далеко. Бабушка, которая ненавидела и сталинскую власть
 Сталина, советовала маме не ходить за этими жалкими
подачками. Ах,так! Мама берёт меня, заворачивает в
несколько одеял- ведь на улице мороз, и отправляется
вместе со мной.  «Назло,… отморожу уши…»
В результате процесс получения затягивается до позднего
времени . Уже темно, начинается метель. Трамваи
не ходят. И она идет километра три по пустынным тёмным
улицам, задуваемая снежной вьюгой, с тяжелым свёртком
на руках. Где-то метров восемьсот до дома, она, прислоняется
к столбу трамвайной линии, не в силах сдвинуться с места.
Её уже заносит снегом. Она еле держится на ногах.
И, о чудо! По пустой улице проезжает грузовик. Водитель
видит женщину с ребёнком на трамвайных путях. Он
останавливается, втаскивает их в кабину. Довозит до дома.
Кто он? Так никто и не узнал.

Второй случай. В десятом классе я заболеваю дифтерией(!)
Инфекционная больница. Отдельный бокс. Слышу- врач
говорит сестре:- В этом возрасте очень высокая летальность.
Но мне так плохо, что смысл этих слов до меня доходит
 не сразу. Я только тогда понимаю бабушкины слова: «Так
плохо, что хочется лезть на стену». Мне действительно
необходимо из себя куда-то , хоть на стену…
Проходит. Выхожу из больницы - руки просвечивают, виски
запали. Но и вес- уменьшился основательно! Так это же
хорошо!
  Третий случай уже в институте. Нас отправляют на курсы
слесарей- сантехников ( кстати у меня есть диплом слесаря-
сантехника второго разряда). В перерыве мы бежим в буфет.
Буфетные пирожки… У меня начинается дизентерия,
К которой, каким-то образом, присоединяется плеврит. В
результате попадаю в инфекционную больницу. Привезли меня
туда  вечером. Всю ночь я ужасно кашляю и без конца бегаю
на горшок. Несколько минут передышки. Лежу, слышу
на соседних кроватях шёпот: -Умрёт, умрёт!
-Ну вот ещё,- думаю я - Как это так? Я не готова!
Через две недели меня выписывают. Но слабость
невероятная. Любое напряжение - и я покрываюсь
холодным потом …
  Четвёртый случай- приезд в Израиль .
Еду, чтобы помочь своей дочери, страстно рвущейся сюда,
ассимилироваться. Потом, через два года, я собираюсь
вернуться в Свердловск.
Но я ещё не вполне оправилась от тяжёлого воспаления
желчного пузыря и поджелудочной.
Нервы, волнения, в пересыльной ( в буквальном смысле)
тюрьме. Мы летим через Будапешт. Всю огромную группу
репатриантов размещают временно в бывшей женской
тюрьме. Кормят каким-то соевым суррогатным мясом.
Как у меня начинает болеть кишечник! Есть почти - что не могу.
Худею страшно. На уроках, в ульпане ,преподавательница
старается не смотреть на меня, а если случайно и заденет
взглядом, в испуге отводит глаза. Встреченные на улице
знакомые с тревогой спрашивают- есть ли у меня необходимые
лекарства? Отсутствие сил. Полное отупение. Но где-то
стучит из-под сознания: Я должна помочь, я должна помочь!
И опять как-то выкарабкиваюсь. Каким образом, это уже
отдельный разговор.

  После защиты диплома - распределение. Девочки стараются
остаться в городе, около родителей. Я – уехать, уехать и как
можно дальше. Вопрос решается легко. Пермь, Закамск,
монтажное управление. Я там проходила преддипломную
практику. Меня берут.
Закамск, захолустье , окраина города на правом берегу Перми.
Однако, захолустье только снаружи. Всё  его пространство
нашпиговано заводами, некоторые из них под землёй.
Понятно, какого назначения. Наше управление оборудует
новые.
Приезжаю. Первая неприятность. В привокзальном туалете,
случайно, наступаю ногой в чьи- то испражнения. Еле
отмываюсь в луже, чищу травой.
-Вляпалась!- вот первая мысль .-Вот с чего начинается моя
новая жизнь!
   Ещё не понимаю, но уже предчувствую свою беспомощность,
которая вскоре становится вполне очевидной.
Я не умею жить самостоятельно, не умею нормально общаться
с людьми. Многого не понимаю во взаимоотношениях.
  Прихожу в своё управление- мне передают слова комендантши-
- В общежитии для ИТР  женских мест нет. Только в рабочее
общежитие.  Беру свой чемодан. Отправляюсь в рабочее обще-
житие.
В комнате четыре человека. Все женщины средних лет, ( где-то
около тридцати и чуть старше - для меня уже не молодые, да я
сама уже не молодая, мне двадцать четыре) из Удмуртии.
Все с непростой судьбой. Мне с ними не сложно, никто не лезет
мне в душу. Могу молчать и дальше.
Работаю в управлении с раннего утра и до самого позднего
вечера. Нужно ли там моё образование? Нет. С такой работой
может справиться и десятиклассник.
В общежитии полный разгул нравов. Пока я на работе, на моей
кровати совокупляются парочки. Однажды возвращаюсь чуть
раньше. Застаю. Девица убегает, а парень, поправляя одеяло:
- Ты не думай! Мы только сверху!
Одна из моих соседок живёт с мужиком, который недавно вышел
из тюрьмы. Он приходит уже ночью. Включают свет .
Клава достаёт из под кровати кастрюлю с супом, он сидит около
меня и смачно чавкает. Потом они забираются под одеяло и
шибуршатся  там. Уснуть не могу. Противно.
Мне уже двадцать четыре! Никого вокруг нет.
В управлении адюльтеры- кто с кем, а теперь с тем. Приходят
ко мне, рассказывают. Жизнь кипит.
В общежитии ИТР- у каждой женщины- отдельная комната.
Там их навещают молодые люди. Есть в Закамске, оказывается,
клуб интеллигентской молодёжи. Это, в основном инженеры и
учёные, которые работают на подземных и прочих
стратегических… Но мне туда не попасть. Да я и не хочу- чтобы
меня навещали…
В, общем, я решаю, что если любви нет, то надо, хотя бы,
чтобы был ребёнок.

Любовь уже у меня была, не сложилось и уже ничего не будет.
   
      Я на втором курсе, хожу на занятия в изостудию.
Иногда приходит невысокого роста парень, болгарин.
Приходит поболтать с руководителем. Он тоже художник,
пейзажист. Голос какого-то странного оттенка, тускловатый.
Смеётся легко и искрене.  Я его из-за мольберта почти не
вижу. Но я его уже почти люблю. Уже люблю!
Как-то говорю ему об этом. Он смущён:
- Ну, что ты! У меня есть жена и ребёнок.
Он растерен, не знает что и сказать.
Для меня - конец. Жизнь кончается. Стараюсь не показать вида.
Прошу его подточить скальпель ( в те времена карандаши
затачивали скальпелем). Через несколько дней приносит
остро наточенный скальпель. Спасибо!
Это мне и надо. Жить дальше невозможно!
Дожидаюсь, когда дома никого. Сажусь на диван. Ножик
в руке. Несколько минут подумать. Ведь потом думать уже
не будет возможности. Сижу, молчу. По радио читают Пушкина.
Пушкина! Карл… И тут у меня из глаз слёзы, я плачу во весь
голос, навзрыд, безудержно… Ведь я одна и меня никто не
слышит. Не знаю, сколько прошло времени. Я встаю- оказывается
я лежала на полу. Кладу ножик на стол. На душе легко,
светло, печально…
Я, конечно, его люблю, ещё очень долго. Стараюсь не попадаться
ему на глаза.
 
 Я уверена, что интимные отношения нужны и имеют смысл
только для воспроизводства. Вот так!
Однажды меня озадачил один диалог. Я переодевалась после
тренировки, все уже разошлись.  Слышу за стенкой, там
где переодевались лыжницы из другого общества, разговор
- Ну как тебе новый?
- Да вроде , ничего.
- Смотри-ка как он тебя обтесал…

-Вот тебе раз,- думаю. - И это любовь?
А эти хмыри, которые ко мне подкатывают?
- У меня всякие девки были. Но чтобы с образованием…
Пойдёшь?
Ах ты, гад! Если я работаю на станке, так можно ко мне так?
И здесь, в Закамске.
После работы поужинать практически негде. Только ресторан.
Прихожу заказываю какой нибудь салатик. С дальнего столика
кто-то наблюдает за мной. Через несколько дней подсаживается.
А песня та же самая:- У меня отдельная комната, два стула,
один для женщины.
Тошнит. Больше в ресторан ни ногой. Есть рабочая столовка.
Успеваю перед самым закрытием. Старые чёрствые котлеты.
С трудом жую. Подсаживается. С тетрадями. Садится на тетради.
На вид ничего. Глаза светлые.
- Как они здесь гадко готовят!
- Да вроде ничего.
Разговор продолжается. Выясняется, что он учится в институте.
На втором курсе. Заочно. Здесь работает на электростанции,
дежурным. Ничего не предлагает. Просит помочь с чертежами.
Вроде похож на нормального человека.
Потом встречаемся в кинотеатре. Ничего. Фигура подходит.
Может быть…
Однажды говорит мне:- Переходи ко мне, у меня комната.
Не долго думая, забираю из общежития свои вещи.
Через три месяца, чувствую - беременна. Ну хорошо, а
дальше куда?  Узнал, озадачился, но предложил пожениться.
Не ожидала. Но что ж. Это не плохо. У ребёнка будет отец.
Стараюсь полюбить, жалею, забочусь. Родители  принимают,
Все ждут ребёнка.
  Комната в деревянном бараке, на втором этаже. Большая белая
печь. Надо топить дровами. Дрова Анатолий летом вылавливает в
Каме. За водой ходим на ключ. Тут же, на берегу.
Общая кухня с огромной дровяной плитой. Туалет тут же,
на этаже. Очко в полу. Зимой намерзает до самого верха.
Соседи – чуваши. Это бы ничего, но тоже не любят евреев.
Так или иначе - жить можно.
Хуже, то , что Анатолий начал меня бить.
-Зачем напоила ребёнка перед сном?
- Но он же хотел пить!
- Я тебя предупреждал!
Заворачиваю ребёнка в одеялко, ухожу.
Уехать… Уехать!!!
Догоняет, извиняется: -Понервничал!
А я снова беременна. Буду делать аборт.
Пришла на операцию, забыла направление.
Значит это судьба. Родилась девочка.
Вчера готовила фотографии, пересмотрела фотоплёнки того

времени. Они у меня в оцифрованном виде. И что же обнаруживаю?

В общем то ,  вполне даже миловидную женщину, которая постоянно

улыбается. !!!!  Возможно даже довольна жизнью?  Или воспринимает её

такой, как она есть?
 
Что это, игры памяти? Ведь я помню... я помню , я это ощущаю.

Может быть это та молодость и здоровье, которым , что называется, море

по колено. Или, может быть та простота, о которой я писала некогда:

"Я простая, как коромысло" ?

Избиения, извинения- всё это продолжается .
Но у сына есть отец. Надо потерпеть , ведь ребёнка он

любит. Что мучает ещё- это секс. Как это долго, нудно,

неприятно. Муж называет меня бесчувственной доской,

с добавлением обсценной лексики. Вскоре начинает

искать себе утеху на стороне, не очень заморачиваясь,

чтобы это скрыть . Однажды просыпаюсь, от того,

что он пытается что - то запихнуть мне в рот- толстое

и красное. Ужас! Стошнило… С тех пор в кошмарах

он мне снился с «этим» вместо носа.

Но дети…

Через некоторое время выясняется, что Анатолий болен

шизофренией. Но это ничего не проясняет.

С одной стороны - подло бросать больного человека.

И я ещё могу потерпеть. Вокруг меня женщины ещё не

такое терпят. И в литературе, великой и могучей…

С другой стороны он становится - опасен для детей.

Однажды, выхожу на переговорный пункт, позвонить

в Свердловск. Возвращаюсь вскоре, забыла что-то,

уже не помню что. Вижу- двухлетняя дочка сидит на

подоконнике, ножками наружу, а квартира на втором этаже!

В комнате никого нет. – Ты где?- кричу- Что же ты делаешь?-

и хватаю малышку.

Заходит не спеша:-  Чего кричишь? Я ей всё объяснил. Она

поняла. С чего ты взяла, что она упадёт?

Но это ещё не вся беда. У него начинают проявляться

садистские наклонности. Опасные чрезвычайно.

За какую-то провинность закрывает двухлетнего ребенка

в маленьком туалете и выключает свет. Малышка плачит,

кричит. Я пытаюсь подойти открыть дверь. Он меня грубо

отталкивает. Проходит 10 минут, 20… Ребёнок уже

замолкает. Я в отчаяние!  Я просто схожу с ума…

 Увожу детей в Свердловск, к родителям.

Развод.

Его родители негодуют, как такое возможно!

Мои родители:- Бросай всё, приезжай, детей поднимим!

Через несколько дней мама звонит: Ты должна разменять

квартиру!

Тянется процесс развода. В конце концов всё. Вернуть

свою фамилию! Но судья предостерегает: - Вам придётся

потом доказывать, что это ваши дети.

Остаюсь Марьиной.

Разменять квартиру. Легко сказать. Да я ничего этого

не умею. Не знаю, как подступиться.  Тем более врач

психобольницы, где Анатолий лежит время от времени,

требует, что бы её пациенту была предоставлена

отдельная квартира. По закону. Из маленькой

двухкомнатной квартиры? Да ещё и что такое, чтобы

можно было бы поменять на жильё в Свердловске?

Первым делом я увольняюсь из Гражданпроекта,

и ухожу с проектной работы нянечкой в детском саду.

Там смена до четырёх часов и у меня остаётся всемя

для обменных дел.

В результате- получилось.

Нашлась отдельная однокомнатная квартира для Анатолия.

И комната достаточной площади в коммунальной квартире.

Остаётся поменять комнату в Перми на комнату в

Свердловске . Перевожу свои вещи, пока в промежуточную

комнату. Анатолий приехал помочь. Потом подзывает в

в какое то складское помещение. Иду ничего не подозревая,

благодарю за помощь.

А он затаскивает меня на какие-то брошенные на пол

мешки. Грубо толкает. Лицо зверское. Уверен, что я его

оставляю из-за кого-то другого.

- Я знаю ваше отродье. Тебе надо было только фамилию

поменять! Я тебя выведу на чистую воду!

Боюсь даже сопротивляться.

Через полтора месяца – иду на аборт. В Перми. Никто

не знает. Это у меня первый. Страшно и больно.

Но не это для меня потрясение.

Огромная палата , человек на двадцать. Женщины

 Ходят с кровавыми тряпками между ногами.

Вдруг одна:- Смотрите, что это такое?

Сползаемся. У неё на бедре крошечная, полупрозрачная

детская ступня…Тишина…