Путник и отшельник

Весенний лес выходил из ночи, постепенно сдвигая к корням широкие тени, потягиваясь и мурлыча от удовольствия. На стволах серо-розовых осин набрякли родинки - жёлто-рыжие кружевные лишайники, напоминающие эпоху "барокко" и пристрастие к "мушкам", налепленным "со смыслом". Вдоль утоптанной тропинки закурчавились, разворачиваясь, побеги папоротников, чтобы к середине лета вымахать в гигантов, наполняющих своим великолепием узкую полосу между лешими и людьми, между шумом и тишиной, между светом и тенью. Солнце - вечным странником - впускало себя в тесные промежутки между ветками, щекотало сосновые тела, шелуша подсохшие золотые пластинки, раздавало себя по капле, по глотку, по берестяному ковшику, чтобы пролиться сверху вниз, обволакивая янтарным мёдом тепла и жажды жизни. В глубине леса, там, ещё правили сумерки, проснулась ёлочка - взлохмаченная, влажная, удивлённо замершая в предчувствии чего-то важного, того, что случается каждый день, но воспринимается, как чудо. И вот по её плечам скользнули первые лучи солнца, и она вспыхнула, заиграв меленькими радугами, отразив в зеркалах росы лес, готовый вскрикнуть, запеть, распахнуться, становясь одновременно путником и отшельником, хозяином и гостем, маленьким кустиком брусники и огромным существом, упирающимся макушкой в небо и держащим землю в переплетении сил, костей, кожи, жилок и бешено колотящегося сердца.