Сверчок. Коллежский секретарь. Гл. 83. Царь и поде

                Сверчок
                Часть II
               Коллежский секретарь
                83
               Царь и подельник

   Но конечно, погорел я на эпиграммах на Александра I и его клеврета Аракчеева.

   В одном из моих кругов другой поэт другого века напишет:

Минует век. И мрачная фигура
Встает над Русью: форменный мундир,
Бескровные щетинистые губы,
Мясистый нос, солдатский узкий лоб.
И взгляд неизреченного бесстыдства
Пустых очей из-под припухших век
У ног ее до самых бурых далей
Нагих равнин — казарменный фасад
И каланча: ни зверя, ни растенья…
Земля судилась и осуждена:
Все грешники записаны в солдаты.
Всяк холм понизился и стал, как плац.
А над землей солдатскою шинелью
Провис до крыш разбухший небосвод.
Таким он был написан Джорджем Доу —
Земли российской первый коммунист —
Граф Алексей Андреич Аракчеев.

      Я не встречался с Аракчеевым лично. Видел лишь его портрет и читал о его внешности в различных мемуарных источниках. Там писали, что по наружности Аракчеев походил на большую обезьяну  в мундире. Он был высок ростом, худощав и жилист; в его складе не было ничего стройного, так как он был очень сутуловат и имел длинную тонкую шею, на которой можно было бы изучать анатомию жил, мышц и т. д. Сверх того, он как-то судорожно морщил подбородок. У него были большие мясистые уши, толстая безобразная голова,  всегда наклоненная в сторону.
 Одним мазком для его портрета.

Цвет лица – нечист.
Щеки – впалые.
Нос - широкий и угловатый.
Ноздри – вздутые.
Рот - большой, 
Лоб - нависший. 

   Чтобы дорисовать его портрет, у него были впалые серые глаза, и все выражение его лица представляло странную смесь ума и злости.

                Он был гений Зла!

            24 декабря 1815 года император Александр назначил  графа Аракчеева своим докладчиком по делам Комитета министров. Все важнейшие дела проходили через его руки. Он был утвержден в должности председателя  военного департамента Государственного Совета. Кроме того, Аракчеев оставался на посту управляющего Собственной Его Императорского Величества канцелярией. В его руках оказались, таким образом, практически все сколь-нибудь важные государственные дела: подготовка законопроектов и их исполнение, надзор за деятельностью органов центрального и местного управления, назначения на должности и увольнения,  награждения и пенсии. Через посредство Комитета министров Аракчеев мог добиться изменения и даже отмены любого решения Государственного Совета. По фактическому положению в механизме управления империей граф стал выше самого председателя Комитета министров и Государственного Совета. Представляя государю доклады по тем или иным делам Комитета, Алексей Андреевич часто писал на полях карандашом свое мнение о том, как решать какой-либо вопрос, и Александр в подавляющем большинстве случаев принимал именно его мнение. Нередко Аракчеев отмечал в журнале Комитета министров, что согласен с мнением членов Комитета. Александр в таких случаях, как правило, писал: «И я равномерно  согласен с сим мнением». Когда же мнения министров расходились и граф Аракчеев присоединялся к одному из них, то он приписывал к изложению мнений министров такую, например, фразу: «Я согласен с последним». Александр в подобных ситуациях часто заносил в журнал: «И я равномерно предпочитаю последнее мнение». С назначением графа докладчиком по делам Комитета министров были отменены личные доклады министров государю. Отныне каждый из них мог обратиться к Его Величеству не иначе как через посредство Аракчеева. Это означало умаление власти министров, так как их возможности влияния на императора, а  значит и на принятие решений по государственным делам  резко ограничивались.
      Сам Александр определял роль Аракчеева при своей августейшей особе еще яснее. Как-то раз граф серьезно занемог и был не в состоянии поехать к Его Величеству с докладом. Послал с бумагами своего адъютанта.
Александр, увидя вместо Аракчеева адъютанта, встревожился:
— А что же Алексей Андреевич?
—Граф сегодня не может.
—Ах, как же быть? Что с ним? Был ли доктор? — всерьез заволновался Александр.
—Успокойтесь, Ваше Величество, граф слегка простудился.
Но Александра успокоить было нелегко.
— Ты не понимаешь, что такое для меня Аракчеев, — сказал государь адъютанту.  — Все, что делается дурного, он берет на себя, все хорошее приписывает мне.