Маяковский Вступление

Маяковский

Мне нравился Маяковский,
А кто-то его не любил.
Для меня в нём – всё ясно и просто,
А кто-то его клеймил.
Я запоминала его страницы,
А кто-то и строчки не мог.
Я летала как птица,
Декламируя стихи его.
Пушкин, Лермонтов, Есенин… -
Без них жить нельзя!
Но я и Маяковского
Записываю в свои друзья!

Эти строчки я написала давным-давно, возможно в школе.
И вот вспомнила.
Да, действительно Маяковского я любила с детства*
Часто декламировала его стихи со сцены.
Помню в 10-ом классе моя учительница по литературе предложила мне выступать с рассказами о Маяковском и его стихами на уроках литературы в 9-ом классе.
Я делала это с удовольствием, и ученики с интересом слушали меня.
В 1985 году на 55-летие смерти Маяковского я, решила подготовить и провести вечер памяти о нём для коллег детского сада.
Но мероприятие, можно сказать, провалилось. Во всяком случае не осталось у меня светлого воспоминания об этом.
Но остался большой конспект о жизни и творчестве Маяковского.
Готовилась я тогда увлечённо, в библиотеке взяла толстый журнал (толи «Новый мир» или «Дружба народов», сейчас вспомнить не могу и не могу вспомнить автора публикации).
Помню, что статья была масштабной, и даже мой краткий конспект представляет собой не один десяток исписанных страниц.
Сейчас – во время карантина, я нашла в своём письменном столе не только тетрадь с названием «Сны»**, но и большую красную тетрадь с этим конспектом.
Листочки в тетради истрепались, строчки потускнели, тетрадь пора утилизировать.
А её содержание, мне всё же хочется сохранить.
Вернусь к воспоминанию о вечере памяти.
Не смотря на броское объявление в стиле агитки, на концерт пришло человека 3-4,
и нас выступающих было четверо – музыкальный работник, 2-а воспитателя и я.
Вечер проходил, по-моему, сценарию. Атмосфера получилась - так себе.
Как теперь мне кажется начинать надо было с чего-то светлого – например, с детства поэта.
А у нас же звучала тягостная музыка, которую муз работник постоянно проигрывала, в надежде, что концерт ещё не начался, и зрители вот-вот подойдут.
Не подошли.
А на следующий день, воспитательница, с которой я работала, и которая на вечере не присутствовала, сказала о нашем мероприятии что-то обидное. (У нас же принято всё хаять).
Я разнервничалась и пустила слезу (за что себя обычно сильно презираю).
До Сибири и до замужества я как-то умела не распускать нюни при посторонних.
В общем: Привить любовь к Маяковскому мне никому не удалось.
Но сама я осталась ему верна.

ВСТУПЛЕНИЕ:

Немало лет прошло с того дня, когда в трагическое утро 14 апреля 1930 года перестало биться сердце «агитатора, горлана, главаря», сердце великого поэта революции – Владимира Маяковского.
С первых своих шагов в поэзии Маяковский жадно, настойчиво, непрерывно искал контакта своего стиха с сердцем «человека улицы», большого массового читателя своего времени.
С первых своих шагов в литературе он боролся за этого читателя, проходя сквозь строй открытых атак и кулуарных интриг, сопровождающихся улюлюкающими выкриками и записками: «Маяковский для кого вы пишите?», «Маяковский перестаньте размахивать картонным мечом ваших агиток – вы исписались».
Вот это – последнее, - чем глубже поэт выявляет себя глашатаем героической народной борьбы за коммунизм, звучало всё чаще, всё настойчивее, всё визгливее….
Но вопреки всему этому, ещё при жизни Маяковский проторил себе дорогу к тому читателю, о котором он мечтал в своей поэтической юности, во имя которого он ушёл «из барских садоводств поэзии – бабы капризной».
К ним, этим своим современным и будущим читателям, поэт обращался в своём последнем, завещательном произведении «Во весь голос», считая себя обязанным рассказать «о времени и о себе»
(Чтение отрывка из поэмы «Во весь голос»)

Уважаемые
товарищи потомки!
Роясь
в сегодняшнем
окаменевшем г…,
наших дней изучая потемки,
вы,
возможно,
спросите и обо мне.
И, возможно, скажет
ваш ученый,
кроя эрудицией
вопросов рой,
что жил-де такой
певец кипяченой
и ярый враг воды сырой.
Профессор,
снимите очки-велосипед!
Я сам расскажу
о времени
и о себе.
Я, ассенизатор
и водовоз,
революцией
мобилизованный и призванный,
ушел на фронт
из барских садоводств
поэзии —
бабы капризной.
Засадила садик мило,
дочка,
дачка,
водь
и гладь —
сама садик я садила,
сама буду поливать.
Кто стихами льет из лейки,
кто кропит,
набравши в рот —
кудреватые Митрейки,
мудреватые Кудрейки —
кто их к черту разберет!
Нет на прорву карантина —
мандолинят из-под стен:
«Тара-тина, тара-тина,
т-эн-н…»
Неважная честь,
чтоб из этаких роз
мои изваяния высились
по скверам,
где харкает туберкулез,
где б… с хулиганом
да сифилис.
И мне
агитпроп
в зубах навяз,
и мне бы
строчить
романсы на вас,—
доходней оно
и прелестней.
Но я
себя
смирял,
становясь
на горло
собственной песне.
Слушайте,
товарищи потомки,
агитатора,
горлана-главаря.
Заглуша
поэзии потоки,
я шагну
через лирические томики,
как живой
с живыми говоря.
...
Мой стих
трудом
громаду лет прорвет
и явится
весомо,
грубо,
зримо,
как в наши дни
вошел водопровод,
сработанный
еще рабами Рима.
...
Мне
и рубля
не накопили строчки,
краснодеревщики
не слали мебель на дом.
И кроме
свежевымытой сорочки,
скажу по совести,
мне ничего не надо.
Явившись
в Це Ка Ка
идущих
светлых лет,
над бандой
поэтических
рвачей и выжиг
я подыму,
как большевистский партбилет,
все сто томов
моих
партийных книжек.
1929-1930

09.04.2020г.