Валентинка - девочка из города

Чисто случайно на Ютубе встретил до боли знакомое название  - «Девочка из города», и в памяти всплыли уроки родной речи в третьем классе:  на реке ледоход, который девочка приняла за фашистские бомбардировки и испугалась. Деревенские смотрели на ледоход и не заметили, как мальчик оказался на льдине один, а  льдину подхватывало течение, девочка из города спасла малыша, когда мальчишки оставили его одного на отколовшейся льдине...

Я нашёл тогда  в библиотеке книгу Любови Воронковой  «Девочка из города» и прочитал повесть не на один раз.

И меня, сегодняшнего, вынужденного сидеть дома из-за пандемии по коронавирусу, очень удивило, что мне эта книга не попадала в руки ни когда я сам работал в школе, ни когда подрастал мой сын, а я старался познакомить его со всей той литературой, которой когда-то жил сам.

Сегодня 10 апреля 2020 года. У католиков страстная пятница – по-немецки Karfreitag. Нерабочий день. В этом году он уникален  во многих отношениях: гулять не советуют, встречи проводить нельзя, храмы закрыты, как и все театры, стадионы, детские площадки (обнесены цветной лентой полиции), школы, кафе, магазины. Все на самоизоляции.

Сегодня утром по телефону я пересказывал своей сестре, проживающей в Кыштыме, мнение Виталия Сундакова об искажении смысла многих русских сказок. В частности, я сказал, что из бабы-яги сделали злую и старую людоедку, а она добрая, она людей лечила, она пути заблудившимся и заблудшим указывала, она раненым воинам помогала, и в печь она, действительно, сажала младенцев в тесте,  это сейчас  есть специальные кюветы для недоношенных младенцев, а вот в старые времена знахарка превращала печь в своеобразную лечебницу, где недоношенные младенцы не поджарились, а закалялись в тепле и быстрее росли. Говорил я и о том, что в русских деревенских печах в прошлом люди парились. Сестра сказала, что она слышала об этом, но самой видеть не приходилось. У нас же в Кыштыме в каждом почти огороде баня стояла. У нас только не было, сгорела баня перед самой войной, а новой построить не успели. Кстати, сейчас там и у сестры в огороде, и у племянника, живущего в частном доме, есть неплохие бани. В общем, мы поговорили…

А после я увидел и сразу же посмотрел фильм «Девочка из города», снятый в СССР в 1984 году на Свердловской киностудии режиссёром Олегом Николаевским по повести Любови Воронковой. Откладывать на потом не стал из опасений, что не удастся найти. А тут всё складывается лучшим образом.

Фильм чёрно-белый и воспроизводит реальную деревню на берегу реки. Я-то ещё помню, как выглядели дома и дороги в годы моего детства. А это было на пять-семь лет раньше.

«Фронт был далеко от села Нечаева. Нечаевские колхозники не слышали грохота орудий, не видели, как бьются в небе самолёты и как полыхает по ночам зарево пожаров там, где враг проходит по русской земле. Но оттуда, где был фронт, шли через Нечаево беженцы. Они тащили салазки с узелками, горбились под тяжестью сумок и мешков. Цепляясь за платье матерей, шли и вязли в снегу ребятишки. Останавливались, грелись по избам бездомные люди и шли дальше»,  - это первый абзац из повести, книге о войне, только война эта была на западе, а тут был мир.

Маленькая девочка  осталась сиротой. Её отец пропал без вести на фронте, а мать с братишкой погибли во время бомбежки. При  эвакуации девочка и её спутницы отстали от поезда, ночь провели в стогу сена, где их утром обнаружили деревенские женщины. Одна из них, Дарья, приютила беженцев, накормила и обогрела. Про девочку сказала:
- Какая же она Валентина? Валентинка.

Когда после развала СССР пришла мода праздновать день Святого Валентина и раздавать якобы сердечки, которые называли валентинками, я возмущался: не на сердечки они походят, а на ягодицы, как и эмблема ресторана быстрого питания McDonald's. Но столь очевидные вещи многие не хотят замечать. Сатанизм прячется в деталях. И вот только сегодня я вспомнил ту девочку, которая названа Валентинкой. У нас было много Валентин, сестра у меня Валентина, были соседи, коллеги и ученицы, но ни одну из них так не называли. Кликали Валями, Валечками, Валюшками, Валюшечками.

Вернёмся к повести. Ночью Валентинка заболела, и Дарья уговорила женщин оставить девочку, пообещав после выздоровления отправить её в детдом, как того  хотели сделать женщины, добирающиеся до Челябинского тракторного завода. У Дарьи муж был на фронте, жила она в доме со старым дедом и  тремя ребятишками:  две дочки и сынок. Поначалу дети Дарьи плохо приняли девочку, да и сама Валентинка никак не могла привыкнуть к своему новому семейству. В городе ведь всё по-другому, рисовать, шить куклам платья, разговаривать с куклами  она умела, а как вести домашнее хозяйство, не знала. И картошку прежде не чистила. И за быками не ухаживала. И печь не топила.

 Дарья привязалась к девочке и решила оставить её у себя, но опасалась, что Валентинка не сможет привыкнуть к её семье и к деревенскому укладу жизни. К тому же были соседки, которые давали не совсем добрые советы.

А однажды пришло письмо с фронта от Дарьиного мужа, от отца Аграферы – Груши, Таисии – Таиски и Романа – Романка. И его при всех читали вслух. Далее приведу небольшой отрывок из повести:

«А потом отец спрашивал, всё ли благополучно в доме, здоровы ли ребятишки, как учится Груша…
Груша подняла голову и гордо поглядела на Таиску и Романка. Вот как: отец про неё отдельно спрашивает!
– «…Как Таиска, шибко ли озорует?»
Таиска даже подпрыгнула. И про неё отец тоже отдельно спрашивает!
– «…Как наш Романок, наш будущий боец? Подрастает он или всё ещё такой же карапуз, из-под стола не видать?»
– И про меня! – крикнул Романок. – И про меня тоже!
Мать, не спуская глаз, глядела на деда и, казалось, ждала ещё чего-то в письме, очень важного, очень нужного…
– «Дорогая моя жена Даша, – читал дальше дед, – ты писала мне, что взяла в дом сиротку Валентинку…»
Вот оно! Все сразу оглянулись на Валентинку. Валентинка насторожилась, а у матери на щеках вспыхнули красные пятна.
– «…Должен тебе сказать, – читал дед, – что ты, Даша, у меня умница и хороший человек. Не слушай, что говорят некоторые люди. Пускай сиротка найдёт в нашем доме свой родной дом, пускай она в нашей семье найдёт свою родную семью. Прикажи ребятишкам, чтоб они её не обижали. Пусть живёт и растёт на здоровье!»
Мать только теперь перевела дух.
– Вот и хорошо! – прошептала она.
А Романок подбежал к Валентинке и весело дёрнул её за платье:
– Слышала? И про тебя тоже!
– Слышала! – ответила Валентинка и, покраснев, так же гордо, как Груша и Таиска, поглядела на всех.
А Груша неожиданно сказала:
– Мамка, может, надо и Валентинке чулки связать?»

В кинофильме письмо звучит немного иначе, и читает его не дед, а Груша, а за кадром потом звучит бодрый голос самого отца, только что вышедшего после лёгкого ранения из госпиталя:
- «Я всем теперь говорю, что у меня три дочери и сын».

Со временем дети смогли полюбить тихую, добрую Валентинку, а Валентинка смогла назвать Дарью своей матерью.

В общем, посмотрел я сегодня фильм о войне и перечитал повесть. Немало интересного о той жизни, которая тогда была. В этой повести рассказывается, к примеру, как выпекают весенних жаворонков в марте, в дни весеннего равноденствия. В нынешнем году  они прошли, но печенье или булочки в виде жаворонков можно приготовить и на день Земли 22 апреля.

В качестве приложения хочу опубликовать тут одну главу из повести Любови Воронковой «Девочка из города». Очень уж это необычное явление прошлой русской жизни. Опасаюсь, что найдутся такие, кто искажает прошлое и добрых героев русских сказок превращает в старых, жадных и злых. Очень долго нашему народу придётся соскабливать с нашего прошлого накипь зла. За нас это никто не сделает.

Мать устраивает необыкновенную баню

В субботу вечером, убрав скотину, мать вытащила из печки огромный чугун с горячей водой и сказала:
 – Ребятишки, готовьтесь!
– Сейчас в печку полезем! – закричала Таиска. – Париться!.. Валентинка, в печку полезем!
Валентинка думала, что Таиска вышучивает её. Как это они вдруг полезут в печку?
– Чудная эта Валентинка, – сказала Груша, – ничего не понимает. А ещё городская!
Тем временем мать вытащила из печки все горшки и кринки, настелила всюду свежей соломы – и в самой печке, и на шестке, и на полу возле печки. Налила в таз горячей воды, сунула в него берёзовый веник и поставила в печку.
– Баня готова, – сказала она. – Кто первый?
– Я! – закричала Таиска, живо сбрасывая платье. – Я готова!
 – Ну уж нет, – возразила Груша, – ты успеешь. Тут и постарше тебя есть!
Но пока-то Груша говорила, пока-то развязывала поясок, Таиска уже залезла в печку. Мать прикрыла её заслонкой, а Таиска плескалась там и выкрикивала что-то от избытка веселья.
– Лезь и ты, – сказала мать Валентинке. – Печка широкая, поместитесь.
– Я измажусь вся! – прошептала Валентинка.
– А ты осторожнее. Стенок не касайся.
Валентинка разделась, неловко полезла в печку и тут же задела плечом за устье, чёрное от сажи.
– Разукрасилась! – засмеялась мать.
– Лезь, лезь скорее! – кричала Таиска из печки. – Иди, я тебя веничком попарю!
Валентинка боялась лезть в печку. Но когда влезла, ей вдруг эта баня очень понравилась. Блаженное тепло охватило её. Крепко пахло веником и свежей соломой. Таиска окунула веник в мыльную воду и принялась легонько хлестать её по спине. Потом тёрли друг друга мыльной мочалкой. И всё это было очень приятно. В печке было темно, только щёлочка вокруг заслонки светилась, как золотая дужка. Эта жаркая пахучая тьма, эта шелковистая влажная солома под боком, этот веник, одевающий тёплым дождём, – всё размаривало, разнеживало, отнимало охоту двигаться. Даже Таиска угомонилась и прилегла на солому.
Валентинке вспомнилась сказка про Ивашечку. Вот он так же сидел в печке, прятался от бабы-яги. И представилось ей, будто она и есть Ивашечка. Она притаилась и слушала, не летит ли на помеле баба-яга. Но в печке долго не просидишь. Стало душно. Хотелось высунуться, глотнуть свежего воздуху.
– Мне жарко… – прошептала Валентинка.
– Мне тоже, – сказала Таиска. И закричала:
– Мамка, открывай!
– Ага, запарились! – сказала мать и открыла заслонку.
Таиска выкатилась из печки как колобок. А Валентинка опять зацепилась и посадила на плечо чёрную отметину. Пришлось замывать.
 Мать посадила их в корыто, облила тёплой водой, дала холщовое полотенце. – Вытирайтесь, одевайтесь – и марш на лежанку сохнуть!
Валентинке казалось, что никогда ещё чистое бельё не пахло так свежо, как пахла эта заплатанная рубашка, которую дали ей. Всё её тело как будто дышало. Влажные руки всё ещё пахли веником. Это был такой новый для Валентинки запах, такой крепкий и необычный!
За ужином дед спросил:
– Ну как нашей барышне баня показалась? Понравилась или нет?
– Понравилась, – тихо ответила Валентинка.
Но дед не поверил:
– Ну, где же там! В городе-то в банях и светло, и тепло, и шайки тебе, и души всякие, а тут – словно горшок с кашей в печку посадили. Ну, да уж не взыщите, у нас городских бань нету!
«Я и не взыщу, – хотелось ответить Валентинке. – Мне в печке мыться очень понравилось, даже лучше, чем в бане!»
Но она уткнулась носом в кружку с молоком и ничего не ответила.