Сильвупле

Отдыхая на пляжах отдаленных островов заморских стран, ты уже привыкаешь к отсутствию русской речи. На соседних шезлонгах о чем-то горячо дискутируют пылкие итальянцы, немцы сдержано и четко переговариваются между собой на языке Гёте и Шиллера, англичане ласкают слух легендарным британским акцентом, а французы, кажется, не иначе как без устали признаются друг другу в любви. 

И вот среди обрывков иностранных фраз, легко парящих по волнам пряного тропического бриза, вдруг слышатся до боли знакомые словосочетания, доносящиеся, кажется, из-за неподалеку расположившегося рифа:
 
- Людка, епта, давай быстрее, песок-то, бл***, горячий! 
- Да иду, иду, Виталя!

И действительно, через какое-то время из-за вековой скалы показались трое: лысый пузатый и невероятно обгоревший мужик, его благоверная супруга с плавательным матрацем и дочурка с надувными «бицепсами». 

«А вот, друзья, и язык Пушкина, Достоевского и Булгакова» - подумал я.
И дело даже не в том, что душа моя согрелась дуновениями родных речей, и я чуть не крикнул незнакомому, но такому близкому по духу Виталику: «Да п****ц горячий, сам в ах*е!»,

А дело в том, что сам я через пару дней понял, что носители языка Гёте, Дюма и Шекспира не сильно отличаются от Виталика. Одни обвиняли отца семейства – Франсуа в том, что он забыл в номере крем от загара, бледный Чарльз сетовал на отсутствие шезлонга, а Ганс и Отто всю ночь кричали тосты на верандах своих бунгало, откровенно мешая спать.