Альбом О мужьях и не только о них. Глава 9

Глава 8.  Лучший мой «подарочек » – это ты!

И если впрямь пришла пора,
Все ухищрения напрасны.
Что было - сплыло со двора,
А мы хоть врозь, но мы прекрасны.
«Песенка влюбленных».

 Сл.Б.Окуджава, муз. И Шварц

 Сумбур! Раздрай! Досада, замешенная на злости или куски злости, накиданные в чан с горькой обидой!  Вот  примерно так  могу описать мое состояние. Неожиданный итог моего замужества: пальцы скрючились, словно маленькие коряжки, и зубы не могу разжать.

Баран….  Вот кто Георгий! Нет, уж! Если он, то «ка-а-азёл». Именно, не простой козёл, а настоящий ка-а-азёл. Как же я успокоюсь?!

– Я успокаиваюсь. Я спокойна. Я начинаю рассуждать.

Рассуждаю сначала спокойно, но сразу по-идиотски. А как я могу по-другому?!

– Баран – это он. Если она, то должна быть овцой. Я родилась под знаком Овна, то есть я – овца. А может жена барана – баранетка или баранесса? Баранесса из стада? Баронессы…. Перессы…. Когда я была маленькой девочкой, то не очень хорошо понимала смысл слов в одной известной песне: я думала, что «и молдаванки, и перессы обожают Костю-моряка». Короче, эти мои выдуманные овечки-баранессы, как те перессы, от непонимания того, почему это снова произошло со мной?

В случае с Георгием я не баранесса, не просто овца, а «а-а-авца», но, при этом, ни жена, ни сестра, ни любовница барана, а жена того самого настоящего ка-а-азла. Неожиданно, но факт. Такое случается среди детей матушки природы: овца – жена козла, у которой день, светлый день сегодня не получился.

 Или, вообще, не предвидятся светлые дни? Тьфу-тьфу-тьфу! Пока только один день пусть будет несветлый. Ой-ёй-ёй-ё-ёй!  Куда, уж, этому дню лезть в светлые. Черный-пречерный четверг!

 Мало того, что застукала мужа с любовницей, так еще и зуб разболелся. Ой-ёй-ёй-ё-ёй! Не так, не так, надо местами все поменять! Сначала заболел зуб. Да так заболел, что казалось, будто зубная боль выдавит глаза из орбит. Боль до воя. Острая!!! А измена мужа добавилась потом. И боль тоже была такая острая! Ну, как рассказать обо всем: о «каше-малаше» в голове, об острой боли и одновременно о ноющей тупой боли?!

 Если у вас когда-нибудь сильно болел зуб, то вы меня поймете. Нет, не вспомните саму боль, а почувствуете ужас перед ее повторением. Сильно болит – это не ноет, не ломит, не чувствует горячее. Сильно, точнее, очень сильно – это когда жизнь состоит только из невыносимой боли. И если в этот момент вам скажут, что поможет хождение по потолку, то вы будете пытаться плевать на все законы физики и станете лезть на стену в надежде, что таким образом вы сможете добраться до вожделенного потолка и начать по нему бегать. Только бы отпустило!.. Но вот вроде обезболивающее лекарство  начало действовать, чуть-чуть стало легче. Небольшая передышка.

И вы, как и я, бегом спешите к стоматологам. К миленьким, родненьким зубным врачам! Жаль, что я раньше их боялась и даже ненавидела вид бормашины и, особенно, звук от нее. Где ты, где ты, красиво поющая бормашина?!

И, вот, вы уже, схватив куртку и кое-как зашнуровав ботинки, сбегаете по лестнице, прыгая через две ступеньки. И… бац! Наступаете на шнурок, летите кувырком, и острая, внезапная боль пронзает ногу в районе лодыжки. Боже! Только что думала, что нет ничего хуже зубной боли, мгновение назад казалось, что мозги закипят от  нее. Теперь они могут кипеть и от боли в ноге. Но сначала приходит понимание, что с болью «на выбор» вам не справиться. «Не вы-дер-жу!»  – думаете вы. И злые горячие слезы  застилают глаза, обида на весь мир мутит разум. Полная беспомощность заставляет вас встать на четвереньки и ползти до квартиры: к телефону и болеутоляющим таблеткам. Помогите! Спасите! Ну, сделайте кто-нибудь что-нибудь, чтобы прекратить эту физическую боль.

 Про сломанную ногу я образно рассказываю. С ногой у меня все в порядке, а вот с головой! Просто так я написала, чтобы было понятно, что  с душевной болью справиться не легче! Труднее! Гипс некуда положить, ведь непонятно, где эта душа, которая так сильно болит. Муки душевные и терзания извели меня, мгновенно превратили мою жизнь в кошмар и не хотят заканчиваться. Наверное, это потому что моя жизнь разрушилась в одночасье, а что может служить обезболивающим в этой ситуации, я не знала. Вот такое было мое состояние  седьмого марта, аккурат в канун женского праздника.
 
С зубной болью стоматологи справились в этот самый канун. А с душевной? Я не справляюсь в одиночку, но делиться душевной болью пока  не готова ни с кем. Как хочется вернуться к жизни до боли, к прежнему существованию с мелкими неприятностями. Но… «Жизнь невозможно повернуть назад, и время ни на миг не остановишь!»

 Я подумаю и решу, что делать. Но только без сочувствия и соучастия близких и друзей. Я сама должна все обдумать, одна.
 
Вот в таком плачевном состоянии я решила, что моим болеутоляющим будет Париж.  Правда, фраза: «Увидеть Париж и умереть!» меня совсем не устраивала. Я должна увидеть Париж и возродиться. Успокоиться, чтобы суметь начать новый этап в жизни или, хотя бы, приспособиться к старому существованию. Нет, не так! Я должна в новой жизни найти новую любовь и уже с любимым мужчиной вновь вернуться в этот город-праздник. Не хочу быть обиженной и униженной. Одинокое существование не для меня. Я справлюсь!

А пока…. А пока я сижу на лавочке на Елисейских полях, вспоминаю события последних недель и лечусь весенним Парижем. Получается плохо. Точнее, даже плохо не получается. Получается никак или никак не получается. Дурацкая игра слов, но отвлекает от истинной причины моего огорчения. Да еще и в День моего рождения. Именно, сегодня, 1 апреля! «Вот овечка вылезла на крылечко». Через 12 часов 55 минут, в 23.55 мне исполнится….  К черту цифры! Весной в Париже цифры плохо успокаивают боль. Моя мама раньше не часто, но рассказывала о той ночи, когда я родилась. Обычно при этом добавляла: «И с тех пор, заметь, нас нельзя отнести к громкоголосым теткам. Говорим мы тихо и обладаем мирным спокойным характером».
 Но недавно я выла и орала одна в нашей, как я думала, квартире. Ныне  бывшей нашей. Точнее, теперь это просто квартира бывшего мужа. Забылся первоапрельский спокойный нрав, вырвались на свободу бешенство и стервозность. И повод был. И этот же повод погнал меня в Париж. Впервые в Париже!

 Весна в Париже в тот год была ранняя, солнечная. Вид цветущих яблонь и яркие заплатки из весенних цветов на свежих газонах радовали глаза, даже мои два грустных, припухших от слез. Публика на лавочках на Елисейских полях выглядела беззаботной и радостной. Может, у них нет проблем? У меня одной, что ли, проблемы!? Только у меня каменное идольское лицо, неподвластное ласковым лучикам солнца? Я в одиночестве сижу на лавочке и злюсь на ни в чем неповинных парижан. Я приехала во Францию, как член оргкомитета детского фестиваля искусств. Все участники фестиваля: и дети, и взрослые, с огромным энтузиазмом укатили в городок Марн-ля-Вале, расположенный недалеко от Парижа, в парк развлечений Диснейленд, но мне там не место. Смотрю на Париж, а думаю и вспоминаю сырость и промозглость нынешней весны в Нижнем Новгороде. Хотя именно  та пакостная весна с грязной жижей из тающего снега, которой плюются  на пешеходов стремительно несущиеся машины, очень гармонировала с дерьмовым моим состоянием. Повод для такого существования был. И не один. Наступит момент, и я их перечислю. Но не все в одну кучу. Страдать – так по порядку.

 Моя трудовая книжка напоминает нитку бус, собранную художником-хохмачем: здесь деревянные бусы соседствуют вперемежку с полудрагоценными камнями, монетки с дырочкой пристроены рядом с  перышками. Деревянные бусы символизируют мизерную зарплату, быстро обесценившуюся,  полудрагоценные – редкую, но иногда случающуюся её выдачу, бывает даже  с мизерной премией. А монетки с дыркой, как дырки от бублика: это когда зарплату начислили, но не выплачивают. А перышки – это работа, от которой я сама улетела, когда перебралась в другой город. Но есть и драгоценный камушек в нитке бус, хоть и невеликий по размеру: это моя настоящая работа, потому что она мне нравится.

 Я занимаюсь организацией поездок как для детей, так и для взрослых на фестивали искусств и на выставки декоративно-прикладного творчества. Обычно ездили за рубеж, но иногда, если что-то заманчивое, то и по России. Этой зимой одной из задач была организация поездки в Париж и в Нормандию во время весенних школьных каникул. Но процесс организации был вялотекущий: вялый – из-за того, что я себя чувствовала не самым лучшим образом. А текущий? Работа есть работа: надо делать и текущие дела, хотя я постаралась сбросить их на своих коллег-подруг. Недомогание заставило меня бегать по больницам.

 Во-первых,  тест на беременность дал две полоски. С Георгием мы эту тему обсуждали. Ему ранее заведенных детей хватало выше крыши. Да и я не горела желанием родить ребеночка. Мы решили, что с таким вопросом будем разбираться по мере возникновения. Мужу я еще не говорила про беременность, решила сначала  посетить гинеколога. Посетила.

 Во-вторых, она направила меня к маммологу, а потом стало надо идти к онкологу. Я после стоматолога и пошла к нему  все в тот же канун нашего женского праздника и получила очень неожиданный «подарок». У меня  обнаружили опухоль в груди. «Вот такой у Вас «подарок» в этом году к 8 марта». Я глубоко вздохнула, прикусила нижнюю губу и сощурила глаза. Узостью глаз переплюнула китайцев, и через щелки уставилась на доктора. "А вы думаете парализованной десять лет лежать лучше? Сделаем операцию, пролечимся. Поверьте, вы еще это время будете спокойно вспоминать. Конечно, есть еще и ваша базилиома. Всё надо решать,  не затягивая. Чем раньше, тем лучше. Поддержка близких, мужа Вам не помешает. Я вас жду после праздников». Вот такое в-третьих получилось!

  Вопрос о ребеночке решился без нашего участия, и стало мне грустно и обидно. Вот такое задалось утро 7 марта. Я села на автобус, доехала до магазина «Цветы» и  долго «кружила» вокруг цветов и растений.  Мне всегда помогает зеленый цвет растений, а в тот день он мне был необходим, как никогда. Постепенно скулы перестало сводить, глаза-щелки стали округляться, растрепанные мысли перестали биться о черепную коробку, а выстроились в стройную цепочку размышлений о порядке действий в этой критической ситуации. Конечно, шок от разговора с врачом еще не прошел.

 Поддержка близких? Вопрос сложный. Родители давно развелись. Отец со второй женой жил в Новосибирске. Мама с новым мужем переехали на юг, их пригласили туда на работу. С ними сейчас был мой сын. Прошлую зиму он много болел, и, в том числе, пневмонией. Мы приняли решение, что он будет жить на юге у моей мамы и отчима. Их я вообще пока не собиралась волновать. Значит, остается поддержка мужа и подруг. Начну с мужа. Тем более до его работы недалеко. Да и какая работа 7 марта, если у них вечером корпоратив! Вытащу его на обед в ресторан и осторожненько так поищу у него поддержку. Вот оно первое звено из цепочки действий! Имя этому звену Георгий.

 Гоша – так зовет его мама, моя свекровь Елена Викторовна. Она не просто моя свекровь, она – директор Детской школы искусств. Она – директор и по названию, и по характеру, и снаружи и внутри. А все вокруг или нерадивые ученики, или их скандальные родители, которые призваны отравлять жизнь преподавательскому составу. А еще эти учителя! «Как хорошо было бы работать в школе, если бы не ученики и учителя! – всегда говорила она. «Вечные бы каникулы, пусть даже зимние!» Я не знаю других директоров школ искусств, но надеюсь, что не все такие. А еще ко всей школьной, столь беспокоящей сию достопочтенную матрону,  круговерти добавились и неприятности в семейной жизни драгоценного Гошеньки: ему пятая жена досталась неудачная – это я. Предыдущие тоже раньше были стервы, но теперь они – святые или причисленные к лику святых  Еленой Викторовной после того, как они с Гошей расстались. И тем сразу стали хороши. Георгий не умеет выбирать женщин по убеждению его драгоценной мамочки. Они его «обдуривают, обводят вокруг пальца, заманивают сексуальными играми». И это всегда только так. Вот и уважительная причина для развода Гошеньки.

 Первый брак сыночка Гоши был студенческий,  женился на первом курсе по необходимости. В браке родились две девочки-близняшки. Сейчас они с матерью живут в Канаде. Девочки с бабушкой практически незнакомы: не вспоминали ни в детстве, ни сейчас. Я познакомилась с первой женой Георгия Настей: она приезжала к родителям, и мы встретились. У нее с Георгием хорошие взаимоотношения. А вот с бывшей свекровью!

– Нет! Старались не общаться! Я оберегала девочек от этой грымзы. Да ее они и не волновали. Больше переживала, чтобы я не просила денег у Георгия. Конечно, «девочек нельзя баловать, чтобы они не выросли тряпичницами, нельзя перекармливать, чтобы не стали толстушками, а лишние игрушки только захламляют дом», –  это ее принцип был в общении с внучками. Хотя не купила ни одной игрушки. Она, не стесняясь, при мне говорила Гоше:

 – Я тебе объясняю: «Чем покупать две шубы девочкам, лучше  одну шубу маме, Гошенька! Только мама любит тебя бескорыстно.

– А то, что девочек сначала надо было накормить, одеть и обуть, а уж потом вести разговор о лишних игрушках, ей было думать неприятно. Теперь, когда я живу в Канаде с новым мужем и не нуждаюсь в алиментах Георгия, и девочки перешли в категорию неопасных для бюджета, свекровь перестала брызгать на меня ядом.

Вторая бывшая жена моего мужа оставила его сама. Вышла замуж за московского крупного бизнесмена, уехала с сыном в столицу, а от алиментов отказалась.
 
 – Из-за не прошедшей любви к Гошеньке и первая, и вторая жены не стали его обездоливать алиментами,  – слова не мои, свекрови. – А то, что Гоша не общается с дочками и с сыном, это ничего. Ему очередная «безденежная хищница» нарожает новых детей.  Уверена, что эта, последняя, – кивок в мою сторону,–  обязательно будет плодиться! Перебралась в областной центр благодаря замужеству, и сейчас начнет опутывать «узами» тебя, будет высасывать из тебя деньги. Им же только это надо!

 Обо всем этом она сказала в моем присутствии при первом знакомстве, развернулась, хлопнула дверью и удалилась. Хотя надо честно сказать, что третья и четвертая бывшие жены никого Георгию не нарожали. Да и я к этому не стремилась. И, как выяснилось, в дружбе со свекровью не нуждалась!

Это так, лирические отступления к вопросу о поддержке близкими людьми. «Размышления у парадного подъезда» здания, где работает мой муж.   

В офисе тихо. Женщины убежали готовиться к праздничному корпоративу, ибо их директор любит это дело организовывать широко, с размахом, и гуляют все с удовольствием. Им Георгий Степанович – директор, мне – муж, Георгий. Он у меня многоименный. Девушкам он представлялся как Гора, и, смеясь, добавлял «гора» с ударением на второй слог.

– Я, как гора Монблан. Вы были на Монблане?

 Если был сильно заинтересован, то говорил:

 – Как гора Джомолунгма. Вы были в Гималаях?

 Хотя сам не был. К альпинистам относился, как к особо ненормальным, к туристам, как к просто ненормальным. Конечно, если они не были особями женского пола. С симпатичными туристками он ночи напролет готов был смотреть фотографии и видео, особенно лежа. Он был жизнелюб, сердцеед,  был галантен и всегда одет с иголочки. Всегда готов к выходу на подиум. Внешность? Если сейчас с кем-то сравнивать, то с турецким красавцем, популярным актером Бураком Озчивитом. «Русский состарившийся Озчивит»! Хотя для друзей просто Жорка, заводила, и балагур. А для меня, в свете ниже перечисленного, он и не Гоша, и не Жора, ни гора с ударением на второй слог, а горе. Горе луковое. Георгий Степанович Луковкин.

 В офисе тихо, секретарши Люсеньки на месте нет!

– Господи, куда же наша холеная кошечка подевалась? Где мурлыкает? Эдак до моего Барсика кто угодно может добраться!

 Люсинда, как я её зову про себя, трепетно относится к такой обязанности, как доклад Георгию Семеновичу. Увы, а я лишила девочку «любимой игрушки»: пойду без доклада. Мне надо позвать мужа на обед и поговорить об архиважных вещах. Вошла без доклада….

 А в это время «моя поддержка и опора» спокойно и деловито отполировывал причинное интимное место молоденькой секретарши Люсеньки. По этой причине ее не было на месте!

На физкультминутке, если бы дело проходило там, она после слов «Делай раз!» должна была бы сделать наклон на девяносто градусов и изобразить букву «Г». Именно так Люсенька и стояла, для устойчивости упершись согнутыми ручками в подоконник. Стояла, широко расставив ножки и изящно изогнув спинку. Юбка была задрана, но Люсенькины кругленькие ягодицы почти полностью были заслонены от меня оголенным задом моего благоверного, стоящего со спущенными брюками впритык к Люсеньке. Задранная узкая юбка частично открывала вид на округлые белые бедра над черными чулками на резинке. «Юбка, наверное, стрейчевая, – мелькнула у меня мысль, – вон как высоко задралась!» Снятая до пояса блузка позволяла директору легко достигнуть грудей Люсеньки. «Размер не меньше четвертого! – припомнила я. – В его вкусе». Люсенька постанывала и выпячивала задик навстречу каждому толчку выдающейся части в организме Георгия. Дело, видно, близилось к завершению, потому что Георгий бросил мять выпуклости верхней половины тела, а ухватился двумя руками за бело-розовую попку и с рыканьями стал ускоренно ее насаживать на приспособленный для этого свой орган. «Кстати, всегда работающий отлично», – призналась я себе. Попутно отметив: «Какие у него волосатые ноги! Что-то я не замечала. Брюки помнутся, он этого не переживет!» Люсенька взвизгнула и заскребла коготками по пластику подоконника. Этот царапающий звук вывел меня из ступора.

 «Это же мой муж! Даже не закрыли дверь! Может быть, страсть одолела? Нет, не похоже. Слишком быстро, деловито. Этакий плановый сброс избыточной половой энергии. Приятная разрядка - зарядка! Накануне женского праздника. Подарок сотруднице в канун! Какая непривлекательная картина – мужчина со спущенными штанами! Даже не потому, что мой».

 Говорят, на флоте еще со времен Петра брюки у моряков были устроены так, что их спускать не надо. Кстати, в «Артеке» раньше пионерам выдавали такие же брюки с откидным передом. Правда, я думаю, что не все цели совпадали у моряков и пионеров. Все-таки, тогда пионеры отличались от сегодняшних сверстников. Хотя, как знать!

Но план есть план.  По плану  у меня три пункта: я захожу к мужу, забираю его на обед и провожу беседу. «По штукам», как говорили в страховом агентстве, где я подрабатывала короткое время, я план не выполнила. Только один пункт можно засчитать, как «штуку»: зашла к мужу.

 Штуки – штуками, но их физкультминутка для разминки половых органов, конечно, не оставила меня равнодушной. Запомнилось, что часть задницы моего мужа, ходуном ходящей вперед-назад, была прикрыта голубой рубашкой. Морское сочетание: голубая рубашка, белая задница и спущенные темно-синие брюки. Правда, излишняя волосатость мешала ногам в идеале выглядеть белыми мраморными колоннами на берегу Эгейского моря. Вообще-то, сцена не была эротичной, сцена была  порнографической, и я сама мгновенно возбудилась. Между ног стало горячо и влажно, и запульсировало в такт ритма совокупляющихся босса и секретутки. Соски мои тоже огрубели, и грудь заныла, требуя ласки.  Надо признать, что сексуальная картинка передо мной была, словно, смазана чем-то липким. Слишком далека эта сцена была от сексуальных утех влюбленных друг в друга мужчины и женщины. А может меня огорчило, что инструмент Георгия для этих утех с утра побывал уже и во мне? Примерно в такой же позе, только у кухонного подоконника. Сначала был задран халатик, и я была вылизана до оргазма. А потом мы с Гошей решили, что не помешает повторить это голыми. Причем  Гоша решил, что закончить надо так: я должна была повернуться уже к нему лицом, а мои ножки должны гладить его ушки. Воспоминания взволновали меня еще сильнее. Причем наши позы мне показались эротичными. А вот они не выглядели красиво. Нет, если честно, не отсутствие эстетичности картины огорчило больше всего, хотя мне не нравится вид  голых мужчин в черных носках! Но оказалось, что в носках – это цветочки. А вот спущенные брюки на полу, волосатые ноги над ними – это некрасиво! Для меня, по крайней мере! Может потому что не я участник процесса?! Да просто мне неприятно, что «мраморные греческие колонны в миниатюре» сделаны из ног моего мужа не для меня. Я была в шоке! Когда процесс завершился, я смогла увидеть раскрасневшееся довольное личико секретарши в рамке черных, растрепанных, подстриженных под «каре» волос, её выглядывающие над бюстгальтером груди со сморщенными сосками, а не только бело-розовую попку «нашей» Люсинды. Надо отметить, что она очень хороша в свои девятнадцать! Гошеньке –  сорок пять! Она для него «цветочек». Интересно, сам сорвал или кто до него по клумбе потоптался? Если сам, то обязательно женится. Лыцарь! Ну, что, стою и злобствую?! Будто сама Георгию девочкой досталась. Да Гоша и не любитель возится с обучением, он ценитель искушенности. Сам до выдумки охоч. К «Каме Сутре» не одно приложение может написать. Увы! Я смогла увидеть, как выражение удовлетворения на лице Георгия, заменяется выражением раздосадованности. А самодовольная улыбка переходит в кривую ухмылку. Да….

Если мое состояние описать стихами Пушкина, то «опора рухнет – и свобода нас встретит радостно у входа». «После праздников натощак сдам кровь, а потом подам на развод», – подумала я. Повернулась, закрыла дверь и нажала кнопку лифта, который повез меня к новому статусу: «разведенная женщина» или «разведенка», если по-простому.
 
Ладно, «разведенка», ладно, застукала, но почувствовать себя старой и ненужной в двадцать четыре года! Это Гоше не сойдет с рук. Стервец! Вот тебе и поддержка мужа, и опора в трудную минуту! Опора сломалась, и мост-то, похоже, рухнул!

Мил уехал, мил уехал за Воронеж.
Ох, теперь его, теперь его не воротишь.

 Когда, милый, когда, милый, бросать станешь,
Ох, не рассказы… не рассказывай, что знаешь.

Ох, как трудно, ох, как трудно расстаются.
Ох, глазки смотрят, глазки смотрят, слезы льются.

Русская народная песня