ПРО ОСЛА

             Иронически-публицестический обзор предмета

      Стоит во дворе у дехканина, чаще всего тихо, уйдя в себя, но иногда впадая в панический ор, эта серая, мелкая по сравненью с лошадями, верблюдами и даже мулами, тягловая скотинка. Это животное широко известно легендарной чертой своего характера, зафиксированного идиомой – упёртый, как осёл, или ишак, как преимущественно зовут его в тюркоязычных странах. Антропологического различия между ослом и ишаком абсолютно нет никакого, а если и хотят обозначить различие между ними, то оно сводится только к эмоциональному восприятию: ишаком зовут того, который задействован в работе, а ослом того, что бездельничает в зоопарке или пожинает славу в цирке. Интересно, что, транспонируя их особенности на людей, чтобы проявить чьи-то личностные качества, ослом называют человека с низким уровнем интеллекта, а ишаком с иронией и сочувствием называют того, кто много работает за недостойную плату. Отсюда всем известное выражение «пашет, как ишак». 
Задавшись (признаем, странной) целью поговорить об этом четвероногом, почти забытом урбанической частью цивилизации, будем пользоваться наиболее распространённым его названием, вынесенным в заголовок. Осёл – животное жилистое, сильное, трудолюбивое – и на себе, и в упряже способное возить грузы равные собственному весу, а в отдельных случаях и тяжелее себя. В пересчёте единицы тяжести возимого им груза на единицу собственного его веса, этот представитель гужевого транспорта способен везти груз намного тяжелее, чем хвалёные лошади. Но, тем не менее, сия животина отродясь слова доброго не слышала в свой адрес, зато бита-перебита чем попало и когда попало. Её бьют особенно жестоко за упёртый, по мнению людей, характер. Сам осёл, должно быть, так не считает: ему обидно, что его неверно воспринимают упёртым, но поскольку того сказать не может, то он молча, назло становится таким упёртым, что иначе как батогами эту вредность в нём не переиначить. Только побои ему до лампочки. Он иногда на них вообще никак не реагирует. Такой пониженный уровень чувствительности его предки выработали у себя за многие века, может, путём… медитации. Ведь замечено – чем сильнее осла бьют, тем больше он уходит в себя, становится отрешимее. Молчит и виду не показывает, что ему больно. Ясно же – переносит боль только за счёт медитации. 
      За всё время существования данного однокопытного его спина и худой круп под бесчисленными батогами эволюционировали в бесчувственный костно-шкурный орган, в который не особенно-то и достучишься каким-нибудь обыкновенным хлыстом; хозяин от этого распаляется до такой степени злости, что начинает уже лупить своего незаменимого помощника колом из забора или любой подвернувшейся дубиной. Не от боли, а из презрения и жалости к этому беснующемуся двуногому, осёл, наконец, уступает и семенит тонкими ножками туда, куда его посылают – таскать грузы тяжелее и объёмнее самого тягла.
      Одомашненный вроде бы ещё 5 тысяч лет назад, где он в засушливых районах Африки в диком виде обретается и по ныне, осёл приобрёл большую популярность своей поразительной неприхотливостью, а следовательно, выгодным его содержанием для людских хозяйств. Он хотя и водится в основном в тёплых и умеренных по климату зонах, но отличается абсолютной не привередливостью к жизненным условиям. Кормиться осёл может любой растительностью, хоть сплошным чертополохом.  А его универсальность можно сравнить с самым дешёвым, но удачной конструкции автомобилем: ухода за собой почти не требует, горючего-корма потребляет минимум, зато способен, за собой что прицеп-арбу с большой поклажей тащить, что на себе наездника-пассажира везти на большие расстояния. Может до всемирного заговора владельцев ослов бить их как можно чаще и как можно сильнее, ослы были более крупнее и воинственнее. Есть исторические свидетельства, что древние шумеры, персы, египтяне использовали ослов в качестве скакунов в боевых колесницах. За своё трудолюбие осёл – редкий случай признания его заслуг – удостоился стать символом демократической партии США. 
      Непомерный труд и бесконечные тумаки, как норма жизни, за тысячелетия ужал осла до презренно мелких размеров, но участи его не облегчил – ни одно другое животное на земле не имеет такого целевого назначения трудиться, как осёл. Но несмотря на традиционную жестокую эксплуатацию, осёл выжил и обитает во всех частях света. А выжил он, должно быть, за счёт инстинкта самосохранения. Известно, лошадь таким инстинктом не обладает – её легко можно загнать до смерти.  С ослом такой номер не пройдёт – он с места не стронется, если устав, хорошенько не отдохнёт. Отсюда, может, и происходит его упёртость, только люди того не понимают.
      Через многие годы совместной бурной жизни между ослом и хозяином, бывает, устанавливается такое взаимопонимание, когда хозяин для понукания своего помощника не использует даже прутика, а одними, нередко голыми пятками очень умело направляет мелкий, вкрадчиво-изящный ход его в нужное место. Не в этих ли случаях говорят – за одного битого двух небитых дают. Имеется ввиду, что битый умнее небитого. Примета эта тянется из древности. Вспомните, Валаамова ослица, долго служившая хозяину верой и правдой и даже спасшая его от смерти, но несправедливо им поколоченная, до того возмутилась, что заговорила человеческим голосом. Значит, принуждение делает умнее! Среди ослов, должно быть, бывает также, как среди людей: наступает момент, когда самый терпеливый не выдерживает издевательств со стороны другого, и начинает возражать, демонстрируя своё пробудившееся достоинство. Есть и другой пример ослиной значимости: все знают, что Иисус Христос торжественно въехал в Иерусалим на молодом осле. Уж, наверное, не за глупость и упрямство, а за смиренный нрав это животное удостоилось чести послужить Царю царей. Разве из этих двух примеров нельзя сделать глубокомысленный вывод, что обозреваемый герой – осёл, может обладать достоинством и не быть лишённым черт благородства!
      Но не благостная всё же судьба предначертана этому тягловому племени. В трудах и побоях, когда и уши то некогда поднять во всю их длину, в насмешках и не редком иронизировании над его внешностью, презрении, что он служит, в основном, беднякам, проходит земная ослиная жизнь, не получая при том ни похвалы, ни тем более звания героя труда. Короткая жизнь – 20-30 лет, смотря по тому, насколько быстро надорвался, таская непосильные грузы, да насколько сильно люди отбили ослу жизнеобеспечивающие органы.

      У осла, битого со всех сторон, только два органа, как бы ни имея препятствий, выросли непомерной длины. Виски осла да серый пах – всего два места, по которым его били меньше всего, может, из опасения убить до смерти, не чувствуя бесконечных ударов, дали возможность вырваться ослиной натуре на волю и вырастить два органа непомерной длины – уши да детородный орган. Уши осла – локаторы и барометры настроения. Забитый до низкорослости, осёл далеко не видит, зато слышит, что происходит в соседнем аиле – едва там раздастся крик собрата, как тут же висевшие книзу уши, вздыбятся вверх струнками, улавливая массу информации, и ну отвечать невидимому соплеменнику тем же плачем-рёвом. Та же низкорослость не позволила бы ослам выполнять свой долг самцов, но их короткие ножки компенсированы длинным, очень длинным детородным органом, благодаря которому ослы вошли в анекдоты, в насмешки-пересмешки, став некой фольклорной мерой вещей.  В частности, и за это уникальное достоинство ослы удостоились воспевания ещё древнеримлянином Апулеем, давшем своему роману название «Золотой осёл или Метаморфозы». Апулей превратил прекрасного юношу не в какое-то другое животное, а именно в осла совсем не случайно, а с намерением использовать легендарное ослиное достоинство в сюжетных хитросплетениях романа…
      Да, бывает у осла единственная радость в жизни – весной, когда дело касается продолжения ослиного рода. Хорошо кормленную да не сильно битую скотинку вдруг начинает распалять страсть – обычно обвислые уши вдруг обретают упругость и направляются в небо двумя лохматыми свечками, а из серой промежности выскакивает, приводя в смятение видящий то люд, поражающий своими размерами легендарный ослиный, как говорят шофера, коленвал.  Движимый инстинктом к продолжению рода и размечтавшись о партнёрше, он хлещет себя сим валом по серому животу и орёт призывно и надсадно так громко и так долго, что крик его слышен во всех соседних аилах, а хозяин часто не выдерживает ослиные децибелы и снова начинает колотить несчастного любвижелателя. Ослу, конечно, бара-бир, у него своё на уме. Его крик отчаяния доходит до плача и хрипоты. Мужики, как замечено, злятся на наглого самца, а женщины сочувствуют. Девицы, проходя мимо томящегося страстью ловеласа, смущённо хихикают и отворачиваются, дамы в возрасте неброско, но вожделенно посматривают на его достоинство и вздыхают. Те немногие из них, которые читали «Золотого осла», готовы бежать за букетами роз, чтобы ими угостить скрытого под ужасной личиной скотины прекрасного юношу и этим заслужить его внимание… В крике, горьком крике – гневном, жалобном, долго-долго плачущем крике отражается весь ужас неразделённой ослиной любви. Однако, когда ослы живут стадом, было замечено, что они моногамны – кто бы мог подумать, что эти, как принято считать, не очень интеллектуальные животные, однолюбы. Ну прямо, как лебеди какие. Только, понятно, будучи в полной зависимости от бесчувственной воли человека, в реальной жизни у осла моногамии не получается. Потому абсолютное большинство ослят родятся не по любви. А кто же любит не в любви рождённых? Отсюда у людей такое пренебрежительное отношение к ослам и ежеминутная готовность их колотить, даже не провинившихся. А систематическое битьё, как показывают многосотлетние наблюдения, пошло ослам на пользу и сильно закалило их организм. Сила ослиного организма проявляется с первой минуты появления их на свет – новорожденные ослики сразу становятся на ноги и усердно тычутся в пах матери в поисках молока.
Ослиное молоко, должно быть, действительно обладает сильными целебными свойствами и недаром обросло легендами. Дошли же до нас сведенья, что в былые времена специально разводили стада ослиц, чтобы купаясь в их чудодейственном молоке, красавицы продлевали свою молодость. И ныне судачат, что египетская Клеопатра пестовала своё царское тело ваннами с ослиным молоком. А в наши дни попробуй купить хотя бы бутылочку ослиного молока. Может в развивающихся странах это и удастся, потому что там и сейчас широко используется труд этих закабалённых человеком млекопитающих. Зато в развитых странах, в экономику и культуру которых ослиное племя внесло необозримый вклад, об этом непарнокопытном, как и о его целебном молоке, почти забыли.   
…Над высоким обрывом сыпучего берега бегают друг за другом и дерутся между собой два молодых осла. Это их вешний бой, схватка за самку. Ошалевшие животные кусаются, вьются, громоздятся друг на друга, бьются острыми копытами, пытаются столкнуть противника вниз на осыпь – под которой беснуется в весеннем разливе река. Они подпрыгивают, скачут по берегу и яро трубят. Морды у них злые, пасти пенные, глаза дикие – белые, как речные каменные отмели...
Один из ослов, не выдержав схватки, убегает, а другой спускается по осыпи к самой воде, поднимает голову и трубит, трубит! Ведь на другом берегу стоит молодая, белая, налитая весенними соками ослица. Стоит неподвижно. Только ноздри её чутко колышутся. Осёл, издав самый громкий крик, и нерешительно – соображает: опасно! – но всё же входит в быстро мчащуюся реку. Осёл, продолжая трубить, с безумным отчаяньем всё глубже и глубже погружается в бушующую стихию реки. Ещё несколько мгновений – и сильная равнодушная река собьёт с ног, закрутит, погубит влюблённого, весеннего, напоённого слепой страстью зверя…
Но тут появляется хозяин. Он бросается в реку, хватает осла за хвост и изо всех сил тащит его на берег.
      - Ты куда, шайтан?! Влюблённый, да? Утонешь, дурак безмозглый!
Хозяин, поругивая осла, хохочет, и с трудом вытаскивает за хвост разъярённого осла из клокочущей реки. Осёл, конечно, упирается, хочет снова броситься в реку, но получив тумаков по влюблённой морде, вынужден отказаться от всепоглощающего желания.
      Ах, прекрасный влюблённый осёл! – он умудрился укусить руку хозяина. Кровь течёт по руке, спасшей обуреваемого страстью влюблённого дурака. Но хозяин не в обиде – он, кажется, понимает безрассудную святость любви. Хотя и знает, что его осёл будет ещё неделю жалобным истошным криком надрывать ему слух и душу, сожалея о разбитой любви.
      А может не надо было спасать осла? Может, безумно влюблённые должны погибать? И незачем тащить из реки смерти слепцов за хвост жизни.
Поникший, понурый, с обвисшими чуть ли не до земли ушами, мелкими шажками уходит несчастный осёл по неудавшейся тропе любви прочь от реки…
      А с другого берега белая неподвижная ослица с чуткими ноздрями смотрит не на неудачника осла, а в другую сторону. Там другой, побеждённый осёл, что не выдержал честной схватки и трусливо убежал вдоль реки, теперь спокойно идёт по её противоположному берегу, подошёл к ослице, показал ей зубы – улыбнулся, значит, один раз негромко крикнул по-ишачьи, и она покорно ушла с ним в тугаи… Этот хитрец, оказывается, перешёл на другой берег реки по деревянному мосту, что был невдалеке. Осёл ослом, а умным оказался: и драться до крови не стал, и в реку рисковать жизнью не полез. И его не тащили позорно за хвост.
      Хозяин сочувственно смотрит вслед уходящему побеждённому обстоятельствами, поникшему ослу, всем видом говорящему:
      - Хозяин напрасно меня спас. Смерть лучше поражения…
      Если бы среди ослов были философы, они бы сказали: Блаженны влюблённые, бросающиеся в бурную реку, а не крадущиеся по мосту в обход…
      По прошествии брачного сезона осёл снова становится покорнейшим, без буянства существом, таскающем бесчисленные грузы на тележках за собой и возящий всадников на себе. Он так заслуживает снисхождения и даже симпатии к себе.
      Вот в мультиках, например, осёл нередко предстаёт любимым персонажем с доброй и ранимой душой. Заслужил. А ещё осёл, во всяком случае, некоторые из них, не лишён чувства юмора – в хорошем расположении духа он, глядя на вас, вдруг оскабливается и показывает язык. Смеётся, значит.
      В любом аиле или ауле и сейчас можно встретить такую картину: школьники едут в школу по одному на велосипедах, а вот на ишаке, как правило, по двое, а то и по трое – насколько спина друга-ишака вместительнее и безотказнее велосипедного седла. И ремонта не требует. Кстати, у ишака, то бишь, осла, копыта настолько прочные, что не требуют ковки и без ущерба одолевают любые кремневые дороги. Не то, что лошади, надо заметить.
      В памяти всплыла другая картина. Едет по посёлку на осле… женщина, смуглая, стройная. Причём, судя по одежде – рюшки, кружева, ажурная накидка, – не крестьянка, да ещё и под светлым зонтиком. Эдакая полуаристократическая донья. Осёл понимает кого везёт и идёт исключительно грациозной поступью. Каждый выезд этой не общительной наездницы встречается любопытствующими взглядами встречных прохожих, в глазах которых светится вопрос: Разве такое возможно?...
      Память разворачивает и более прозаические картины с участием нашего героя. Этот эпизод относится ко времени прохождения службы в СА – Советской Армии. Тогда солдат кормили без изысков – преобладали суп гороховый да каша перловая не «испорченная» маслом. Такая пища приедалась быстро, не поедалась в громадных количествах и отправлялась в помои. Зам. по тылу командира воинской части нашёл им рачительное применение: в дальнем углу автопарка отгородил место под хлев и завёл свинарник, приставив к нему свинаря солдата-срочника. Свинарю в помощь для перевозки корма для свиней был предоставлен осёл системы ишак. Свинарь быстро обучил помощника его обязанностям. Конечно, он вначале показал ишаку дорогу до кухни, а потом, когда наступало время ехать за помоями, он давал ему пинка и ишак шёл куда надо – подходил к воротам автопарка, дежурный открывал ему ворота и он двигался чётко к заднему входу в столовую. Наряд по столовой загружал бочку пищевыми отходами, давал ишаку пинка, и он тем же путём возвращался к свинарнику. Но перед тем, как отправить ишака назад, затевался перекур – бойцы научили его курить: вставляли ему зажжённую сигарету между губами и тот усердно дымил под гомерический хохот шутников.
       А вот ещё про эту страсть. На окраине города одна автобусная остановка неофициально называлась Ишачий перекрёсток. Почему? – удалось как-то увидеть объяснение такому названию. На этом перекрёстке утром мужики в ожидании автобуса, чтобы ехать на работу, много курили и за неимением урны бросали окурки куда попало. Может автобус ходил редко или не по расписанию, только место вокруг ожидавших всегда было густо усеяно окурками. К остановке каждый день подходили три ишачка и с большим аппетитом съедали все бычки. У них, явно, выработалась никотиновая зависимость. Тут загадка для науки: если грамм никотина убивает лошадь, то почему никотин в окурках доставляет удовольствие для этой разновидности лошадиных? 
      Ослиная жизнь очень многообразна. О впечатлениях от неё осёл иногда орёт так, что не слышно гула пролетающего рядом на тот момент реактивного самолёта. О некоторых из них уже упомянуто, но и о других можно догадаться…
Представьте себе, что этот коротышка, серый мешок с травой на четырёх тоненьких ножках, воображает себя… высоким, стройным, с чувственными губами и блестящими глазами арабским скакуном под красной, расшитой золотом попоне, гарцующим рядом с закутанной в белую чадру волоокой ослицей-красавицей, которую он любит, как рыцарь, и тоскуя о несбывшемся, надсадно и жалобно орёт, как стонет, хоть днём, хоть ночью, как только вспомнит о ней…
      В другой раз с нотками жалобы орёт осёл о… несбывшейся мечте: он – известный артист цирка, в цилиндре и с бабочкой на груди, весь обвитый серебряной упряжью, мелкой рысцой возит по арене разукрашенную во все цвета радуги тележку, а рядом с ним бежит белая, закутанная в бардовую чадру ослица-красавица, которую он любит, как рыцарь,.. а в реальности тоскуя о несостоявшемся, не может удержаться, чтобы не орать на всю округу о своей печали…
      Особенно же печален осёл становится, когда ему на спину садится какая-нибудь птичка – будто она ему что-то живо напоминает. До него от предков доходили тёмные слухи, что ослы должны были родиться… птицами. Но по какой-то случайности так не получилось, и теперь весь ослиный род о том сожалея, не по-птичьему поёт длинные с руладами песни, а надсадно подолгу кричит ослиным рёвом, в котором больше всего слышно сожаление о несбывшемся…
Но сильнее всего разносится ослиный крик, когда он… ругается с волком. Почему ругается? История эта давняя. Когда осёл был ещё маленьким осликом, он как-то в одиночку пасся на зелёном лугу. Вдруг из леса к нему пришёл волк и говорит:
      - Осёл, я жрать хочу и сейчас я тебя съем!
Ослик от испуга аж подпрыгнул, а опасность заставила мозг усиленно работать и искать выход, как спастись. Ослик в тот момент мгновенно эволюционировал и стал хитрым и умным. Вот он и говорит волку:
       - Дядя волк, ты же видишь какой я маленький.  Ну вот сейчас ты съешь меня и будешь сыт только один день, а потом снова тебе придётся рыскать по полям, по лесам искать себе добычу. Я бы на твоём месте такого мальца не ел, а подождал бы пока он вырастит, то есть, пока я вырасту, а уж потом был бы у тебя праздник – мог б есть меня целую неделю, а может и две недели.
Волк, видно, был не дурак – прикинул, что ослик дело говорит и дал согласие. Вот тогда они и договорились – когда осёл вырастит, вот тогда волк его и съест. Осёл давно вырос, но как только почует вблизи волка, начинает орать, как резанный:
       - Ничего я тебе не обеща-иа-иа-иал! А если хо-ио-ио-иочешь попробовать моего филе, филе, филе подходи сза-иа-иа-иади…
И осёл начинает подкидывать зад и бить задними копытами воздух – воображаемого врага, вот, мол, что с тобой будет, волчара, если сунешься ко мне… Хозяин знает смысл этого истошного крика своего помощника-трудяги и выходит во двор с фонарём или с ружьём защищать от волка подопечную животину…
      На самом хребте высокого холма мирно пасутся несколько ослов. Вдруг из-за холма     вертикально поднимается вертолёт. Ослы не испугались, а повернув головы, рассматривают громадную зелёную, железную стрекозу. Может, какой-то из ослов стал вертолётчиком и сейчас решил прокатить над землёй белую, закутанную в голубую чадру красавицу-ослицу, и если бы не шум вертолёта можно было бы услышать его крик на весь белый свет: Иа-а! Мечта-иа-иа-иа сбыла-иа-иа-иась! 

                1978, 2020 г. г.

      P.S. Был когда-то замысел написать сценарий хроникально-документального фильма, но с выездом в Россию из Средней Азии и навалившейся суетой, замысел забылся, а когда вспомнился, память сумела восстановить только вот эти крохи… Обзор объекта явно страдает неполнотою, но в том крае, где сейчас я обретаюсь, ослы не водятся и пополнить впечатления не на чем. Поэтому, если кто-то, живущий в краях, где ослы водятся или водились, захочет пополнить сей обзор своими наблюдениями или байками, или хотя бы идеями, было бы здорово и воспринято с благодарностью.