Отвергнутые освободители

Вариант американской народной сказки "Одна пара голубых атласных туфелек на четырёх сестёр"

  На берегу славной реки Тич, что протекает в штате Луизиана, пошла с некоторых пор бурная жизнь. Оно и не диво, ведь кого только здесь не было: и чопорные британцы, каждый вечер в пять часов попивавшие чаёк на верандах своих вилл, вспоминая далёкое отечество, и изнеженные французы, и горячие испанцы, занимавшиеся поиском золота, чтобы нагрузить им трюмы своих кораблей и выслать домой в старую Европу; всюду то и дело сновали выносливые фермеры, хитрые торговцы, менялы в белоснежных рубашках, зовущиеся банкирами, девушки с круглыми зонтиками в руках и без оных, бродяги с шарманками или налегке, гордые лошади, упрямые ослы, вздорные петухи... Яблочку просто негде было упасть, вот и коренному населению тех мест - индейцам - места не нашлось, так что жили они где придётся, да так туго, что хуже всякой бездомной собаки, только предприимчивому населению берегов реки Тич некогда было забивать головы чужими заботами, когда и своих хватало.
  Вот и у ковбоя Билла Смита забот этих было всегда немало: то лошадей диких приручай, то купай их, паси и на рынке продавай, а когда диких лошадей не хватало, брал Билл в одну руку револьвер, в другую - лом, и отправлялся ночью вскрывать чью-нибудь конюшню, - авось у её хозяина завёлся там десяток-другой лишних голов. Случилось ему раз жениться, да только через пять лет после этого события во время ночного визита ковбоя-соседа, тоже занимавшегося учётом поголовья скота у населения, ружейная пальба разорвала пугливое сердце молодой мисс Смит, и она оставила мистера Смита на попечение трём его дочерям: старшей Эмбер, средней Мэри и младшей Мэй Бель.
  Состарился Билл Смит, перестал управляться со своими и конфискованными лошадьми, а окружающая суета, которую он всегда так любил, сделалась ему немилой. Сел он однажды в кресло с бокальчиком дорогого виски и рассудил так: "Когда в Европе стало тесно нам, предприимчивым душам, и всё добро было кое-как разделено между славным её населением, отправился я вместе со многими другими авантюристами сюда, потому что это место пустовало без наших добрых хозяйских рук. Ныне здесь не хуже чем в Европе, а, значит, свою задачу я выполнил и могу начать новое предприятие". Старый ковбой развернул на столе огромную карту мира и принялся искать места, требовавшие его срочного вмешательства. Это заняло некоторое время, но вскоре его труд увенчался: Билл нашёл в русской Сибири маленький полуостров без названия. "Раз у него нет названия, значит, и хозяина толкового нет!", - рассудил мистер Смит, и сердце его наполнилось радостным негодованием от такой несправедливости.
 - Сибирь нуждается в демократии, и я дам её ей! - выкрикнул он.
  Крик отца разбудил девушек, и все трое, сжимая в правых ладошках револьверы, а левым потирая слезящиеся глаза, подбежали к нему.
 - Что случилось, па?
 - Ничего хорошего! - ответил он и ткнул пальцем в безымянный полуостров. - Вот здесь в нечеловеческих условиях, хуже всякой бездомной собаки, маются люди, и я намерен помочь им!
  Запахло переездом, и сёстры проплакали всю ночь и весь завтрашний день, потому что как ни скромен был их трёхэтажный дом с застеклёнными окнами, балконами и двориком на крыше, а всё ж милее родных стен ничего в целом свете не сыщешь. Из прислуги у них были двадцать добровольных рабов-индейцев и тридцать рабов-негров, три нянечки, гувернантка, экономка, две полотёрки, кухарка с двумя помощницами и пятёркой поварят, дворецкий и секретарь; вполне обычный штат для коновода или фермера. Целую неделю мистер Смит увольнял их, и с каждым пришлось судиться, чтобы справедливо уплотить меньше за некачественный труд; одни лишь полотёрки ушли без волокиты, а рабов секретарь распродал на рынке за какие-то два часа, после чего скрылся с выручкой, не потребовав даже расчёта. То и дело бедный мистер Смит хватался за сердце и проклинал чрезмерно исполнившуюся духом демократии челядь, которая, по его словам, вскоре и вовсе сорвёт последнюю шкуру с хозяев, если и дальше так продолжится, но в конце концов ему удалось уложить свой капитал в большой чемодан.
  Перед отъездом Билл Смит посетил конгрессмена.
 - Куда и зачем вы выезжаете, сэр? - спросил тот.
  Мистер Смит рассказал о запланированной операции по спасению погибающего зазря полуострова, а также приложил бизнес-план, подразумевающий строительство на острове концессионной фактории по производству мяса, шкур, меха и перьев фауны сибирского происхождения.
 - Сэр, вы истинный сын нашей славной Америки! - воскликнул конгрессмен. - Ваше дело правое, и я вам помогу.
  С этими словами конгрессмен сообщил старику на ухо секретные указания, доложил в его чемодан недостающие пачки денег и распорядился выписать отважному пионеру десять ящиков дешёвого джина.
  Семейство Смитов погрузилось на пароход и отчалило в далёкую продрогшую Россию, - дикую страну, не знающую демократии и тяжёлого ковбойского ботфорта.
 - Смотрите, дочки, это - Санкт-Петербург, русский город, названный именем одной из американских деревень штата Флорида, - показал Билл пальцем на суровую северную столицу.
 - Ой, - воскликнула Эмбер, - до чего же тёмный, должно быть, народ, раз они даже фантазией обделены, бедняжки!
 - Верно догадалась, молодец! - похвалил отец. - Человеческой души у местных аборигенов столько же, сколько и у индейцев, - с гулькин нос!
  Наперерез американскому пароходу двинулись угрожающего вида корабли. Стали в одной только обшивке каждого американскому корабелу хватило бы на целых два корабля с двигателями вместе.
 - Па, а нас пропустят? - разволновалась Мэри.
 - Ещё бы! - усмехнулся мистер Смит, достал из чемодана пачку денег и принялся ею размахивать над головой, будто белоснежным платочком. - Помните мудрость? "В любой крепостной стене найдётся такая калитка, в которую пролезет гружёный золотом осёл".
  Вечером семейство уже тряслось в поезде, в том же ключе прошли и весь следующий день с ночью. Утром третьего дня сошли со станции, сели в автобус и добрались до приполярного городка, а там кое-как нашли человека, говорившего помимо русского на английском, китайском и эвенкийском языках, и с его помощью наняли оленью упряжку с санями для путешествия на бесхозный полуостров.
  Тут-то и началась у семейства Смитов новая жизнь: поселились они сперва в чумах гостеприимных эвенков, сильно стеснив хозяев своим размахом, а после в виде милости наняли охотников строить из дармового таёжного материала усадьбу и факторию, оплачивая их труд разбавленными порциями джина. Работа спорилась и в скором времени сёстры Смит въехали в дом, построенный по чертежам их родного американского гнезда, а старый Билл собрал охотников под своё начало, назначил им нормы по добыче и скромный денежный оклад, разбавленный джином. "Как поработаешь, так и заработаешь, а как заработаешь, так и поешь!", - говорил ковбой своим сотрудникам.
  Нужно сказать, что сёстры Смит с непривычки страшно мёрзли и скучали, и со временем их положение становилось всё более отчаянным. Как-то раз, выслушав жалобы Эмбер, её няня, взятая из местных и обученная говорить на английском и служить молодой госпоже (точно такие же были и у двух других сестёр), сделала предложение:
 - Если не желаете вы шить из шкур одежду для охотников...
 - Не желаем, ведь мы - госпожи, а не швеи! - вставила Эмбер.
 - ...и не хотите варить из мяса похлёбки... - продолжила няня.
 - Не хотим, ведь мы - госпожи, а не кухарки! - вставила Эмбер.
 - ...остаётся лишь одно средство для сугрева - послать за женихами и выйти замуж, - ухмыльнулась няня.
 - Замуж за этих неотёсанных дикарей!? - возмутилась Эмбер, вспомнив слова батюшки о животной душе местных людей. - Тьфу!
  Однако она рассказала сёстрам об этом разговоре, и Мэри нашла идею вполне недурной, ведь у них, в Америке, случалось европейцам вступать в браки с недостойными индейцами, а бывало и так, что какой-нибудь славный британец воображал себя краснокожим и уходил жить в индейские резервации. Девушки вспомнили даже некоторые древнегреческие мифы, и Мэри заявила:
 - Ты, Эмбер, ужасно старомодная и не понимаешь что такое демократия! Наш славный отец бросил всё и кинулся сюда на помощь этим несчастным, и мы могли бы взять в мужья самых красивых охотников и научить их хорошим манерам.
  На том и порешили сёстры. Как только засобиралась одна из служанок в поселение за провиантом и одеждой, дали они ей наказ передать "шефу племени", чтобы выслал он им трёх самых статных и красивых охотников для смотрин. Вечером служанка вернулась и передала, что через три дня женихи придут к ним свататься.
  Что тут началось! Кинулись сёстры к шкафам и давай выряжаться одна ярче другой, перед зеркалом вертеться и волосы закручивать. Как дошло дело до обуви, поскидали они ненавистные валенки и полезли опять в шкаф, да вот беда: лишь одна пара голубых атласных туфель переплыла с ними Атлантический океан!
 - Надо за туфлями послать! - воскликнула Мэри.
 - Да что ты! - съязвила Эмбер. - Такую красоту только в славной Америке и делают, а тут все вон в валенках ходят.
  Надули сёстры губки, уселись на кровать и давай горевать. Долго ли, коротко ли, а Эмбер нашла выход, даром что старшая сестра.
 - Не пристало нам, девицам свободных нравов, унывать! - заявила она и зашептала сёстрам в уши свой план.
  Четвёртого дня, чуть занялся свет, мистер Смит отправился куда-то в тайгу по важным производственным задачам, так что весь дом остался в руках места не находивших от нетерпения девушек. Наконец в дверь постучали, служанка впустила трёх братьёв-молодцев и проводила в приёмную, где они должны были дожидаться невест.
  Через полчаса к женихам спустилась старшая сестра Эмбер Смит, щеголяя пышным нарядом и выставляя напоказ тонкие ножки, обтянутые чёрными чулками и обутые в парадные голубые туфельки. Она подошла к молодым эвенкам, внимательно их оглядела, так, как рассматривают товар на рынке, а затем вдруг схватила за руку более/менее понравившегося ей жениха и потащила в тускло освещённую гостиную, где заранее было накрыто три стоящих поодаль друг от друга столика. Избранник и оставшиеся братья были слегка ошарашены инициативностью девушки, хотя до них уже дошёл слух о бесцеремонных повадках новых заокеанских хозяёв. Парень не знал английского, а Эмбер не говорила по-эвенкийски, и, чтобы не показаться дурой, она отчаянно улыбалась, будто знала своего жениха и была безумно рада его видеть, и подливала ему в бокал неразбавленный джин; такого не доводилось ещё пивать ни одному аборигену полуострова. Совершенно незаметно она скинула атласные туфли и сунула ножки прямо в чулках в скрытое под белой скатертью ведро с тёплой водой. "Бултых!" - раздался слабый плеск, которого никто будто и не услышал. Через некоторое время у столика появилась няня, уронила на пол кусок сыра, нагнулась за ним, подняла заодно туфельки и сунула их в передник.
 - Подай новый кусок сыра и захвати третий стул - будешь нам переводить! - приказала старшая сестра Смит.
 - Сию минуту, - ответила няня и исчезла.
  Через пять минут в особняке Смитов произошло настоящее чудо: щеголяя такими же как у сестры голубыми атласными туфлями, одетыми поверх серых чулков, к женихам спустилась средняя сестра Мэри Смит. С нею всё происходило по уже известному сценарию: выбор жениха, второй столик в гостиной, слетевшие с ног туфли, ведро с тёплой водой и неуклюжая няня с сыром.
 - Принеси другой сыр и ещё один стул - посидишь с нами и поможешь нам поговорить, - распорядилась средняя сестра Смит.
 - Как будет угодно, - ответила няня и исчезла.
  Через пять минут, приплясывая на голубых атласных туфлях, к последнему брату спустилась младшая сестра Мэй Бель Смит, по-простому схватила его за руку и повела к третьему столику в гостиной. Она была совсем ещё ребёнком и не проявляла никакого интереса к самостоятельно угощавшемуся джином парню, а туфли хоть и болтались свободно на её маленьких ножках, всё же держались отлично и на пол не падали. Подозвав свою няню, она сказала:
 - Принеси, пожалуйста, этому мальчику кусок сыра, а для меня - мою куклу и стул, чтобы она могла сидеть.
 - Хорошо, моя прелесть! - улыбнулась няня и ушла.
  Прошёл час ли, два, женихи опустошили по графину джина, съели по большому куску сыра и, будто сговорившись, встали из-за столиков и вернулись в приёмную, достали мешки, с которыми явились, и по-эвенкийски позвали невест к себе.
 - Чего это они, а? - спросила раздражённая Эмбер у своей няни.
 - Ну так понятно же, подарки вам дарить собрались! - ответила та.
 - Скажи им, чтобы сюда их тащили, - приказала Мэри.
  Но женихи продолжали сидеть в приёмной, будто не слыша призыва, и весело переговаривались друг с другом по-эвенкийски. Меж тем вода в вёдрах у старшей и средней сестёр давно остыла, их помимо любопытства мучил теперь и холод, и, делать нечего, пошлёпали они в одних чулках к столику женихов, оставляя за собой на полу мокрые следы. Одна только Мэй Бель до того увлеклась беседой с куклой, что ничего вокруг не замечала и никуда не собиралась.
  Уселись Эмбер и Мэри с кислыми лицами напротив женихов, а те возьми да и вытащи из мешков три косматые медвежьи головы! Положили их на стол и принялись что-то бубнить нараспев.
 - Няня, что происходит? - закричала бледная Мэри.
 - Известное дело, - праздник дедушки Амикана-медведя справляют, - пояснила девушка.
 - А что они говорят? - чуть дыша спросила Эмбер.
 - Говорят, что не они, а вы медведей этих убили, называют их своими друзьями и хозяевами тайги. Обычай у нас такой, голубушки, вы уж не обижайтесь!
  Ещё больший страх охватил сестёр, да к тому же досадно им сделалось, что выставили их виноватыми. Вскочили они на ноги, и Эмбер гневно выпалила:
 - Ложь! - и, нервно рассмеявшись, добавила: - Да видано ли дело, чтобы девушка медведя смогла убить! Вздор!
  Няня перевела её слова братьям, после чего средний охотник жестом остановил ритуал и с насмешкой сказал, обращаясь к Эмбер и Мэри:
 - Коли может девушка, встречая парня, быть обутой в дорогие туфли, и тут же они по волшебству исчезают с её ног и она идёт в одних только мокрых чулках посередь нашей сибирской стужи, с медведем она легко справится, потому как не обычная та девушка, а ведьма заморская.
  Слово взял старший брат и более сдержанно объяснил:
 - Вы приехали в тайгу со своими соображениями, а меж тем у неё свой закон есть. Хотите жить здесь - знайте и соблюдайте его, а нет - не миновать вам беды. Возможно, в Америке вас сочли бы знатными невестами, только мне с братьями в нашем суровом краю нужны надёжные и честные жёны, да и невест мы подыскали ещё до вашего прибытия к нам, но, интересуясь лишь собственными жизнями, вы бесцеремонно нарушили все наши дела.
  Встали парни из-за стола, подошли к ним их невесты - няни сестёр Смит, - и все шестеро покинули хозяйский дом. Эмбер и Мэри ещё долго причитали, не могли успокоиться, да только пуще прежнего замёрзли от страха, досады и мокрой лжи, а Мэй Бель всё играла со своей куклой и было ей весело и тепло, ведь сидела она в сухих белых чулках и ничуть не участвовала в сорвавшейся помолвке. Ну что возьмёшь с неразумного ребёнка?
  Не прошло и часа, ворвался в дом взволнованный Билл Смит и ещё с порога крикнул дочерям:
 - Всё бросайте, скорее одевайтесь и идите за мной!
 - Что случилось, па? - спрашивали девушки, натягивая на ноги ненавистные валенки.
 - Эти дикари взбунтовались... - сидя на стуле и тяжело дыша, объяснил мистер Смит. - Они намерены разрушить факторию вместе с нашим домом и вести прежнее примитивное существование...
 - Какой ужас! - воскликнули сёстры, и тут же в их правых ладошках появились револьверы. - Мы готовы!
  Смитам повезло: они прорвались в приполярную деревню, сели на автобус, затем по железной дороге прибыли в Санкт-Петербург, где посредством телеграфа связались с конгрессменом, а на следующий день плыли домой на пароходе.
  Едва валенки сестёр Смит коснулись славного американского песка, как их глаза наполнились прочувствованными слезами счастья. Должно быть, точно так же рыдали первые переселенцы с судна "Мэйфлауэр", пока гнусные индейцы не напали на них будто стая бешеных койотов. Уж до чего ненавидели теперь Эмбер и Мэри всех этих аборигенов, а Мэй, глупая девчонка, думала сейчас только о том, как бы побыстрее встретиться ей со своими друзьями и рассказать им о далёкой чудной стране.
  Один лишь Билл Смит помнил о деле, даром что прожил долгую и непростую жизнь. Оставив дочерей у трапа парохода на попечение закона, он уселся в такси и помчался к конгрессмену.
 - Так что у вас произошло с эвенками? - поинтересовался тот, чёркая карандашом в блокноте.
 - Значит, освоили мы всю близлежащую к фактории фауну, - с важным видом объяснял мистер Смит, - и понадобилось идти дальше, а там на пути перевал. Я говорю рабочим, что надо проложить дорогу, а они мне что-то отвечают про священную землю, дом духа леса. Напридумали! Я же вижу, они просто обленились, и предлагаю простой вариант - взорвать перевал динамитом. Тут-то они и озверели.
 - До этого случались конфликты? - спросил конгрессмен.
 - А то как же, сколько угодно! Бабы являлись и орали, что я споил их мужей; старики ворчали, будто я всего зверя извёл. Да что они соображают в предпринимательстве!?
 - Ровным счётом ничего, - кивнул конгрессмен, нажал кнопку селектора и потребовал привести к нему репортёра Бена Фалкона.
  Когда в кабинет вошёл напоминающий злую и пронырливую крысу лысый мужик неопределённого возраста, конгрессмен распорядился написать в газету статью и назвал ему основные тезисы: "Заголовок - "Запущенная Сиберия". Советский коммунизм доводит эксплуатируемые малые народы до отчаяния и алкоголизма, а природу - до полного уничтожения. Мамонты и снежные страусы, кормившие тысячи аборигенов, на грани вымирания. Нет в России ни демократии, ни закона, ни человеческого достоинства. Доблестное американское правительство вытащило своего миротворца из этого пекла".
 - Что полагается мне за проделанную работу? - поинтересовался Билл Смит, когда репортёр вышел.
 - Вам? - удивился конгрессмен так, будто впервые видел сидящего перед ним ковбоя. - Разумеется, вы получите гонорар за материал статьи.
 - А мой капитал? - растерялся мистер Смит. - Я же эвакуировался в спешке, ничего не успел захватить!
 - Ничем не могу вам помочь. Обратитесь в страховую службу, если утерянное имущество было застраховано. А теперь прошу меня извинить, меня ждут дела.
  Вот так закончилась история лихого авантюриста Билла Смита. Сам он вскоре исчез, а его дочери, оставшиеся без наследства, наспех выскочили замуж, на этот раз с успехом провернув фокус со своими голубыми атласными туфлями. Много лет спустя они рассказали мужьям о своей проделке, и те искренне порадовались находчивости своих жён.
  "Где же тут волшебство, почему история без драконов и принцесс названа сказкой, а не рассказом?", - спросит кто-нибудь из вас, а я отвечу, что волшебства в этом рассказе хоть отбавляй, да не простого, успевшего порядком надокучить некоторым охотникам почитать, а что ни на есть социального, и принцессы были, но они ведь тоже люди и иногда им для полного блеска может не хватать нескольких пар туфель и благородства. Вот почему, ребята, это всё же сказка, а не рассказ.