Судьба и небо. Михаил Девятаев

                ***Отрывок из художественно-документального романа *** 

Июнь 1944 г.

Вскоре после происшествия с Борисом Глинкой  дивизия понесла еще одну утрату: 13 июня 1944 года с задания не вернулся  опытный летчик, старший лейтенант Михаил Девятаев.  Потом выяснилось, что он попал в плен. Михаила тоже при прыжке ударил стабилизатор его «аэрокобры»,  так что он приземлился в расположении немцев без сознания. Девятаеву оказали первую помощь, после чего офицеры Абвера его, как водится, пытались уговорить на службу в Люфтваффе, а когда у них ничего не вышло, отправили в Лодзинский лагерь военнопленных. Там он и совершил первую, неудачную, попытку побега вместе с группой других пленных летчиков.

Беглецов поймали, но не расстреляли, а отправили в статусе смертников на верную гибель в страшный лагерь  Заксенхаузен. Об этом статусе говорила специальная нашивка на его робе. Помимо смертников в лагере находились  заключенные в статусе штрафников, которые просто в чем-то провинились, поэтому за ними был менее строгий надзор, у них было лучше питание, и им доверяли более важные работы.  Там Михаил с помощью   лагерного парикмахера, подменившего ему на робе нашивку и номер,  поменял свой статус и имя, Девятаев стал штрафником по имени Степан Григорьевич Никитенко.  Потом Девятаев-Никитенко своим примерным поведением и явной симпатией,  недвусмысленно высказываемой им по отношению к идеям национал-социализма,  заслужил определенное доверие лагерного начальства.  Его отправили с хорошими характеристиками  в трудовой лагерь специального назначения «Калсхаген»,  расположенный на острове Узедом. Лагерь этот был, действительно, особый, в нем не слишком издевались над пленными и довольно сносно кормили. Все дело в том, что в этом месте находился ракетный центр Пенемюнде, в котором шли работы над новым оружием Третьего Рейха – ракетами «Фау-1» и «Фау-2», а рядом с центром находилась авиабаза. Часть пленных, наиболее квалифицированных специалистов, которых отбирали по всем лагерям, работала в ракетном центре, а другая часть – на авиабазе.   

Никитенко числился у немцев именно авиационным специалистом, поэтому Девятаев работал в ремонтной бригаде на авиабазе, и оттуда ему, вместе с девятью пленными удалось угнать бомбардировщик He-111. Вероятность успеха столь дерзкого предприятия была настолько малой, что сам этот побег можно считать чудом, тем более что Девятаев был летчиком-истребителем, никогда не летавшим не только на немецком, но и на советском бомбардировщике. Правда, самолет был ему уже не совсем не знаком: за время работы на авиабазе, Михаилу удалось завести что-то вроде приятельских отношений с одним немецким летчиком, который охотно ему показывал назначение приборов и тумблеров, не подозревая, что эти знания как-то пригодятся русскому пленному, тем более для побега.  Бежать из Карлхагена считалось делом совершенно немыслимым, поэтому немцы поначалу не заподозрили ничего странного, когда увидели взлетевший бомбардировщик. Лишь потом они осознали, что случилось, обнаружив труп немецкого солдата из службы охраны авиабазы: чтобы захватить готовый к полету самолет, беглецам пришлось убить заточкой немецкого конвоира.

Для лагерного начальства произошедшее было кошмаром еще и потому, что  угнанный самолет был снабжен особой аппаратурой для управления ракетами Фау. Коменданту лагеря и начальнику авиабазы грозили крупные неприятности, вплоть до расстрела. Кстати, рейхсмаршал авиации Геринг впоследствии приказал-таки расстрелять    коменданта, но последнего спасло личное вмешательство самого Гитлера.  Разумеется, о ЧП немедленно сообщили руководству ПВО, которое дало приказ своим зенитчикам и летчикам-истребителям уничтожить одиноко летящий Хейнкель. В погоню был послан истребитель, пилотируемый обер-лейтенантом Гюнтером Хобомом, известным экспертом Люфтваффе,  но тому не удалось их найти. Однажды их все-таки атаковал случайно встреченный в воздухе немецкий истребитель, но Девятаеву удалось уйти в облака и оторваться от преследования – помогли навыки истребителя. К счастью, встретивший их немецкий пилот возвращался домой с боевого задания, и горючего у него в баках оставалось совсем немного.

 Девятаев сориентировался  по солнцу и направил самолет в сторону Ленинграда. Лететь предстояло над морем, и это было хорошо тем, что  меньше шансов встретить немецких истребителей, но можно было нарваться и на наших «охотников», которые часто искали  немецкие транспортники над морем, поэтому экипаж, посовещавшись, повернул на юг, чтобы поскорее сесть на ближайшем советском аэродроме. При перелете через линию фронта самолет был обстрелян советскими зенитками. К несчастью, огонь их был метким, так что Хейнкель загорелся, но Михаилу удалось сбить пламя, бросив самолет со скольжением вниз, и дотянуть до более или менее ровной площадки в районе города Вольдемберга. Посадка была жесткой. Прием, который устроили беглецам советские солдаты, был не менее жестким, поскольку их поначалу приняли за немецких диверсантов. Но в ближайшей части 61-й армии быстро разобрались, что к чему, и всю группу отправили в военный госпиталь.

 Совершенный побег был настолько фантастичным делом, что Девятаева и всех остальных долго проверяли в контрразведке, подвергая многочасовым допросам. Спасло их всех то, что угнанный Хейнкель оказался напичканным ценнейшим для советской разведки оборудованием, да и Девятаев сообщил стратегически важные сведения о засекреченном ракетном центре и даже сумел дать точные координаты установок Фау-2.  Так что  никого из беглецов не посадили, но и воевать Михаилу больше не пришлось: пока его проверяли, война закончилась.

О невероятном случае стало известно главному конструктору советских космических ракет Сергею Королеву, который в сентябре 1945-го  вызвал  Девятаева для консультаций на остров Узедом, где  в то время изучал ракетный центр Пенемюнде. Впоследствии именно по инициативе Королева Михаилу Девятаеву присвоили звание Героя СССР, а описание его дерзкого побега из плена вошло в советские учебники истории. 

Но все это случилось потом,  а тогда, в середине июля 1944-го года,   командиру 9-й гвардейской авиадивизии было совершенно неведомо, что случилось со старшим лейтенантом Девятаевым. Известно было лишь то, что его сбили в воздушном бою, он прыгнул с парашютом и приземлился в расположении немецких войск. Никакие звонки в штабы ничего не прояснили, Девятаева поглотила пугающая неизвестность. Еще один опытный воздушный боец был потерян. Его родным послали обычное в таких случаях извещение «Не вернулся с боевого задания», которое могло означать, что угодно – и плен, и смерть, и скорое возвращение в строй. Такое извещение все же оставляло семье какую-то надежду.