Медали жизни

О метафорах на груди офицера.

  Во время различных торжеств и парадов Григорий Иванович в соответствии с уставом развешивал на своём мундире заслуженные им медали и ордена, хотя в остальное время капитан их не носил и даже в его каюте, где я часто бывал по службе и с "чайными визитами", не было ни одного упоминания об успехах службы офицера, что всегда казалось мне странным. Всегда, до разговора с капитаном, который как всегда прояснил очередной завёрнутый в загадочность клочок жизни, будто могучий порыв ветра развеял туман перед кораблём.
 - Человек, Александр, - это же не сорока, чтобы безотчётно зариться на всё что блестит, - издалека начал Григорий Иванович. - Ты, верно, знаешь, что у медали две стороны. Однако сам образ медали, - капитан достал из кармана монету и покрутил в пальцах, - взят человеком из жизни, это очередная воплощённая метафора, а не сущность вопроса.
 - Конечно, я понимаю, что важна не медаль сама по себе, а подвиг, о котором она напоминает.
 - Это, пожалуй, понимают почти все, - капитан бросил монету в карман, отпил из кружки и задумался. - Вершина айсберга притупляет бдительность неграмотных и самоуверенных людей, и нужна воля, чтобы не обращать на неё внимание, а думать о скрытой под нею громадой.
 - Признаюсь, окружающие всегда недолюбливали меня за мою осторожность, считая её проявлением страха или равнодушия, - продолжил капитан после небольшой паузы. - Подобное отношение я встречал со школы, однако только в училище мне досталось за этот принцип по полной программе. От идеального офицера требуются знания, опыт и вместе с тем фанатичная преданность начальству и рвение. Разумеется, не принято распространяться насчёт того что эти качества не совместимы между собой, поэтому в случае возникновения тех или иных проблем нерадивого офицера закидывают упрёками и хрестоматийной ложью.
 - Почему же знание и рвение несовместимы? - удивился я.
 - За исторический образец незнания возьмём воина-варвара. Это, как мне кажется, почти идеальные солдаты, и если бы они умели управляться с технически сложным вооружением и самостоятельно отдавать себе приказы командования вдали от командования, другого войска никогда никому не потребовалось бы. Перед боем к этим диким зверям выходит вождь и громкими речами взвинчивает их боевой дух выше крыши, будто сжимает пружину, и последующее сражение происходит всецело за счёт этого сжатия. От вождя требуются только крупное телосложение, задиристость и начальное знание психологии. Как видишь, первые полководцы недалеко ушли от первых колдунов, только у последних телосложение обычно похуже, задиристость заменяется харизмой, а углублённые познания в области психологии дополнены обрывочными самодобытыми сведениями из различных наук и умением показывать фокусы. За долгую человеческую историю этот способ организации военного дела изучен и обкатан настолько, что отказываться от него было бы верхом дури, хотя подтянувшееся немного общественное сознание заставило официальные лица перевести его на подпольное положение.
  Я улыбнулся:
 - Ныне повсеместно правят демократия, свобода воли и самовыражения, солдаты получают жалованье за службу, а вдовы убитых - компенсацию.
  Капитан нахмурился: он попросту не видел надобности в подобном "дурном веселье", считая его тратой времени и игрой в самообман. Почувствовав себя неловко, я поспешил вернуться к теме разговора и задал первый пришедший мне в голову вопрос:
 - Почему бы не приспособить к войне одно только знание, сведя варварство к минимуму?
 - Человек соображающий (я имею в виду средний уровень сознательности без учёта возможных границ разума) - существо новое и, следовательно, далёкое от широкого практического применения. Интеллигенция сталкивается с серьёзными трудностями даже в гражданском быту: немногие её представители способны устранить течь кухонного крана, и детей у них гораздо меньше, чем у традиционного тракториста-пропойцы. Однако время движется вперёд, и сегодня даже на войне без растяпы-интеллигента не обойтись.
  Казалось, Григорий Иванович всё дальше уходит от вопроса про медали, однако капитан был не тем человеком, который готов пудрить мозги из нежелания отвечать. Моряки - люди простые в обращении и бесстрашные, поэтому когда мы не намерены отвечать на вопрос, мы заявляем об этом сразу, и тогда даже штыком не удастся вытащить из нас информацию.
 - Так какой тип человека лучше? - поинтересовался я.
 - Лучше для кого? - поправил меня Григорий Иванович. - Абсолюта не существует по крайней мере в этом мире, какие бы требования ни предъявляло училище к офицерам.
  Капитан снова достал из кармана монету и положил на стол.
 - Раз нет абсолюта, нет и настоящего конфликта между рвением и знанием. Пусть вся эта монета представляет человека. Орёл - птица гордая, боевая, и потому он будет означать наше варварское начало. На стороне решки выведены цифры, поэтому её отнесём к разумному началу. - Поставив монету на ребро, капитан провернул её и она закружилась по столу. - Теперь относительно каждого из нас она очень быстро меняет свою сторону, но постоянным остаётся то, что она исполняет роль человека.
  Было в этом движении что-то завораживающее, и я посреди серьёзного разговора почувствовал вдруг пробуждение своей примитивной стороны, которая тупо смотрела на мечущийся по столу стальной кружок. Вот так, наверное, развесив уши слушали раньше взрослые мужики призывы убивать и калечить ради славы или священного долга. Монета упала, и я, почему-то слегка разочарованный этим, сказал капитану:
 - У человека есть внутренний стержень, который не даёт ему свободно вращаться, без конца меняя курс.
  Вместо ответа Григорий Иванович взялся за свою кружку, давая мне время самому опровергнуть эту гордую шаблонную формулу, вырвавшуюся то ли от обиды за человека, то ли из не отжившего ещё во мне детского упрямства.
 - Оставьте неразумным прикрываться на каждом шагу великими явлениями вроде любви, веры, долга, стержня, - нахмурился капитан. - Сильному человеку это ни к чему! Чем больше расходятся грандиозные картины из речей вождя с отвратительной действительностью, порождённой ими, чем больше болят раны и чем слабее рука, держащая топор, тем лучше чувствует варвар окружающий мир. В какой-то момент он даже начинает слышать и понимать то, о чём бубнит колдун, и встаёт на тропу науки. Достаточно вспомнить школьный курс истории и сравнить образы первых наших князей и Николая Второго. Если сравнить меня с моим дедом, то, к сожалению, вынужден констатировать падение характеристик по всем фронтам. Того и гляди, мой внук откажется выходить в море и укрепится на суше. Такой исход не устроил бы моего деда, не порадует меня, но кто-то искренне похвалит маленького разгильдяя, особенно если он преуспеет. Нравится нам это или нет, но курс в будущем будем прокладывать не мы, а все наши попытки обмануть действительность и схватить штурвал мёртвыми руками окончатся тем, что наши предписания разорвут и используют как топливо для разжигания трубки.
 - Признаться, я никогда и не думал о том, что научный прогресс, культура влияют на армию. Война - занятие некультурное.
 - Отчего же? - удивился Григорий Иванович. - Дело в том, что рядовые и офицеры берутся из числа простых людей. Это следует помнить. Я прихожу домой и немедленно превращаюсь в простого дедушку, и приблизительно так происходит даже со шпионом или военным учёным. Всё идёт с детства, а тогда всё было понарошку, любой мальчишка со двора мог играть роль крестьянина или короля. У взрослых, исключая тонны исписанных бумаг и проставленных печатей, всё точь-в-точь. Однако с увеличением возраста обычно убывает здоровье и прибавляются опасности, и, глядишь, вчерашнего вождя сегодня продувает ветром, так что он не может больше читать пламенные речи, но и должность покидать не желает. Так что новые технологии нужны и озябшему командованию и побитому солдату.
  Стоит только начать как следует вникать в одну проблему, как тут же потребуется внимательно рассмотреть всё на свете; это я уже давно понял, поэтому не стал торопить или отвлекать снова задумавшегося капитана: он просто пытался уместить расползающуюся тему в границы исходного вопроса.
 - Чем больше человек вкладывается в дело, - продолжил наконец Григорий Иванович, - тем труднее ему оставить его, а тем более предать или разрушить. Как видишь, к старости я скопил достаточно наград, но если мне взбредёт в голову переметнуться к врагу, я предстану перед ним простым стариком, а эти знаки отличия превратятся в кучу глупых безделушек, приколотых к моей груди, потому что у каждой страны свои деньги. Офицер может знать это или не знать, понимать или нет, но раздающие ордена лица прекрасно это понимают, и оттого ещё противнее, ведь они связывают нынешнего соратника его собственными руками, потому что допускают возможность предательства с его стороны. Я понимаю, что участники большой организации не могут быть близкими товарищами, не все мы даже знакомы друг с другом, и всё же необходимо стремиться к сближению, а не провоцировать раскол, ожидая его. Я очень рад тому, что моя военная карьера окончена.
 - Но не все же награды связаны с насилием, - напомнил я. - Есть, наоборот, и за спасение...
 - Есть, - капитан встал, подошёл к письменному столу, достал что-то из ящика и, вернувшись за стол, бросил на него две награды: одна была крупной и позолоченной, вторая, поменьше, имела цвет серебра. - Как-то раз моим ребятам довелось вытаскивать выехавшего за борт толстого хряка с отдышкой, командовавшего взводом пехотинцев и при этом не умевшего плавать; к своему стыду, медаль за эту мразь и чужую работу получил я. Это провернули за моей спиной, а когда я, уже награждённый, подошёл к члену комиссии и объяснил обстановку, он только засмеялся и заявил мне, что на всех матросов медалей не напасёшься, да к тому же нечего лишний раз провоцировать их. Было бы хорошо публично выкинуть эту дрянь в море, да только в таком случае меня ждал бы трибунал или, по крайней мере, отставка, поэтому я просто "забыл" о ней и никогда не надеваю на парадах. Другую я получил за эвакуацию мирных жителей из горячей точки, хотя, опять же, по-хорошему наградить следовало весь экипаж, ведь не я же один на деревянной лодке спасал людей. - Капитан презрительно кивнул на медали: - Угадай, кстати, которая из них за что дана.
 - Большая золотая - за начальника взвода, маленькая серебряная - за жителей, - без тени сомнения ответил я.
 - Совершенно верно, - похвалил Григорий Иванович. - Один старый самодур оценивается даже не равным нескольким десяткам "обычных" людей, а больше их. То есть, больше размер и металл подороже. В начале двадцатого века крестьяне жили на морозе и вкалывали как каторжные, портили свои глаза светом лучин, а животы - голодом, и всё это за считанные копейки, которых едва хватало просто чтобы продолжать такое жалкое существование, тогда как зарплата царя оценивалась миллионами рублей. У него, видите ли, работа чрезвычайно сложная. А мотаться зимой из деревни в деревню, пошивая беднякам одежду из скопленного ими гнилья и брать за это часть их чёрствого стола, быть вынужденным объедалой, - это легко? А копать, пахать, строить, воспитывать, устраивать-пристраивать - это легко? Ребёнок пускает кораблики в луже, но ещё не знает ремесла моряка и не удержит в руках штурвал корабля, а тот, кто выучил это ремесло, справится легко, однако в любой момент времени море может устроить кораблю и экипажу суровый экзамен без учёта их предела. Так как же и кто же будет определять тяжесть работы и устанавливать её оплату?
 - А вторая медаль?
 - А что "вторая медаль"? Подходит к Красной шапочке волк и жалуется на то, что вот уже неделю он ничего не ел. Пожалела его девочка и пригласила к бабушке на блины. Волк домчался до домика первым и съел бабушку вместе с блинами, а глупая девочка посреди дороги вспомнила, что забыла выключить газ, и побежала домой, так и не узнав в тот день, какую беду сотворило её доброе намерение. Я не могу ручаться за спасённых, потому что не знаком с ними, и у меня нет права и желания превентивно судить людей, но те же причины не позволяют мне выставлять напоказ и вторую медаль.
  Капитан сунул руку в карман и выбросил на стол несколько монет.
 - Гордиться вот этим тоже не принято, по крайней мере, так воспитывали меня и я, повидав жизнь, полностью согласен с этой установкой. Вопрос тот же: кто и как оценил, сколько стоит работа капитана в сравнении со всеми остальными работами? Только я живу своей профессией, а какой-нибудь другой капитан хорошо справляется с обязанностями, но тяготится работой, а сменить её не может, потому что возраст не тот или связей нет. Узнав про удовольствие, сведущие люди быстро продвинут закон о бесплатном труде, тогда как надбавку давать не поторопятся, вот и приходится удовлетворяться имеющимся положением вещей. "Выполнение нормы - долг, перевыполнение - честь". Так и пошли однажды рука об руку искренний энтузиазм и простая человеческая гордость, - кто есть кто не различишь, - а что делать товарищам, физически не способным перевыполнить долг? Вот стоят они безликой толпой и хлопают тем, кто сумел перевыполнить и получает почётную грамоту.
 - Теперь у нас общество потребления, - вставил я, - и потреблять тоже надо уметь: отстающие потребители крутят в руках старые телефоны, а передовые выбрасывают ещё работающие устройства и покупают новейшие за актуальную цену.
 - Ничего нового. Когда-то за попытку украсть технологию изготовления бумаги можно было закончить жизнь в страшных муках, и вот теперь она повсюду. Сложно выдумать что-то действительно оригинальное, да и нужно ли?
 - Как же, атомная энергия, например.
  Капитан покачал головой.
 - Ещё одна медаль, с одной стороны которой - атомная электростанция, а с другой - ядерное оружие. Первое считается добром, второе - злом.
 - И я так считаю.
 - Мы ещё недостаточно воспитаны и ответственны для этой технологии вообще, - возразил Григорий Иванович.
 - Значит, нужно подтянуть это направление. Не сидеть же нам без энергии или с энергией, но без лесов!
 - Вторая загвоздка заключается в том, что с увеличением комфорта и ресурса растёт население, и, к сожалению, вторая, нехорошая, часть медали начала угрожать этой проблеме. Некоторые политики уже позволили себе высказать представление о рае, в котором живёт миллион избранных, обласканных достижениями науки, а все остальные... - Капитан не стал заканчивать предложение. - Вообще, мне кажется, за словом "наука" слово "воспитание" слышно не очень хорошо.
  Снова молчание, в конце которого Григорий Иванович допил свой чай.
 - Про счастье и речи нет. Даже те, кто поддерживает блеск науки, кто вкладывает могущество в руки больших золотых людей и усугубляет бедствия маленьких серебряных человечков, едва ли счастливы. Проклятые учёные вроде Энрико Ферми отпускают шуточки из чувства страха, ведь в любой момент на их умные головы могут накинуть мешок и перевезти в другую лабораторию. К тому же, разработать новое оружие и знать, что оно уже пролило человеческую кровь, страшно само по себе, я полагаю.
  Капитан встал из-за стола, я сделал то же самое. Он протянул руку и крепко пожал мою.
 - Главная ценность, Александр, - с жаром сказал Григорий Иванович, - это человек, смотрящий на природу и поддерживающий её, и природа, породившая и поддерживающая человека. Собственно, человек и природа бесценны. Не всегда мы об этом помним, не всегда можем напомнить, но уметь расслышать эту истину в каждом ударе сердца должен любой, иначе быть беде. Если у ледяного корабля есть душа, истоки её нужно искать в экипаже, и всё равно он остаётся ледяным, а вот пожать тёплую руку приятно всегда!
 - Полностью согласен! Но как же быть с "медалями жизни"?
 - Нельзя позволять им засыпать или задавить бесценное, а так - пусть себе существуют.
  Я покинул каюту капитана и зашагал по палубе, и вдруг мне в голову пришла мысль, что Григорий Иванович всегда подкреплял важные на его взгляд темы приёмами оратора-вождя. Да, искренность может быть молчаливой или косноязычной, однако опытный офицер ставил ей на службу инструмент обмана! "Добро без кулаков - что тело без мозгов", - вспомнил я, но тут же понял, что Григория Ивановича нельзя назвать добрым для военного дела.