Письмо брату

             Евгению Викторовичу - 70.

...Стареем, брат, а никуда не деться,
ведь путь – один, нам не начать с нуля,
и только память переносит в детство,
открыв любой листок календаря.

Возьмём хоть те, хранящие пометки,
с картинками про коммунальный быт:
наш круглый стол, «Рекорд» и птицу
в клетке,
и в полстены – окно, где мир раскрыт.

Оттуда мы ушли, чтоб не вернуться,
мы улетели из родимого гнезда,
иные крыши там друг к другу жмутся,
и лишь по-прежнему грохочут поезда.

Нас развело по разным направленьям,
и только выручает телефон,
а встречи – редкие, становятся явленьем,
чуть скрашивая серых будней фон.

И хорошо, что приезжал ты в гости,
детей возил в заветные места,
где отчий дом, где наших предков кости,
где не московская, иная красота.

Ты знаешь, брат, какая в этом сила,
опора жизни – родина, земля,
которая тебя произрастила,
она, как гавань в шторм для корабля.

Но все пути приходят к завершенью,
у всех дорог – начало и конец,
мы в детях ждём найти довоплощенье,
как, видимо, когда-то в нас – отец.

И скажем так, что сами мы не слишком
добились многого, и жаль, но из того,
что главным виделось нам из окна –
мальчишкам,
под старость не осталось ничего.

Страна и люди, цели и задачи,
все представленья о добре и зле...
мы, капитально всё переиначив,
вдруг очутились на другой земле?

Но ведь – не так! Всё те же рядом люди,
всё та ж земля, копать – не ископать,
и хлеб насущный, если чёрств и труден,
то и тогда он – божья благодать.

И нашим детям этой благодати,
как ни верти, отпущено полней,
и не увидеть им в избе полатей,
как нам не довелось стоптать лаптей.

Но вещность мира, всё-таки – обманка,
ущербность духа хуже духоты,
душе нужна не внешняя огранка,
но ёмкая потребность правоты.

А к ней идти не через магазины,
её искать за блеском толку нет,
из супермаркета ведь ни в какой корзине
её в свой не затаришь драндулет.

И мы искали, мы за ней носились,
в горах и в книгах, в спорах и в стихах,
не надрываясь, но и всё же силясь,
её настичь с разбегу, впопыхах.

Она капризно, словно бы девчонка,
крутила нами, но имела власть,
а власть своё высматривает чётко,
и разжигает собственную страсть.

Шекспир не прав, мы не в театре –
в цирке:
дрессура, клоунада, силачи,
эквилибристы, карлик из пробирки,
и только не для цирка –
палачи.
 
И часто роль и амплуа не зная,
мы пробирались в жизни наугад,
да что о том… прямая ли кривая,
а  всех в одно выводит место,
брат…

Стареем брат, но жизнь неистребима,
и если даже близится каюк,
всё было – мимо, больно,
но – любимо,
и в нашем цирке –
это лучший
трюк.


Рецензии