Расплата
Практически всё это время в дверь ломилась "мама", вначале громогласно грозившая прибить зятя, если он не откроет, а теперь едва слышно взывавшая к его совести. Он чувствовал, что она вот-вот готова капитулировать и назвать его ласково - Мишенька.
Это было вопросом жизни или смерти. На кону стояла бутылка коньяка, которую жена разрешила вскрыть только в случае ..., к его большому сожалении не того, о чём вы подумали. Пышный и цветущий вид нагрянувшей накануне, как ураган, тёщи ни на что такое даже не намекал. "Коньяк будет твоим, когда ты помиришься с мамой, и она назовёт тебя ласковым словом" - уходя на работу сказала Лена. На раковине лежал включенный на запись мобильник, которым предполагалось зафиксировать это чудо.
Михаил уже дважды с утра отправлял жене аудиофайлы, но супруга их забраковала, посчитав доказательства недостаточным проявлением тёплых родственных чувств. В первом случае было зафиксировано обращение "поганец", а во втором - щегол.
"Что же может быть ласковее? Чем же ей не угодила эта прекрасная птичка? - недоумевал Миха. Вдруг его осенило - гутталакс! Сомнений в том, что змея вылезет из кожи вон для того, чтобы добраться после пары капель до унитаза, не было. Он незаметно капнул ей в чай от души слабительного, вытащил симку из её телефона, чтобы она не смогла наябедничать дочери, а потом на её глазах схватился за живот и со словами: "Чем вы меня накормили, мама?" - побежал в совмещённый санузел.
- Мишенька, пожалуйста! - пропищала тёща.
- Что?
- Мишенька, открой, прошу тебя!
Михаил встал с трона, спустил воду и открыл дверь.
- Только из уважения к вам, ма-ма! - зять сделал французский акцент на последнем слове.
Он не спеша пошёл в кухню, достал из холодильника бутылку и поставил её на стол. Там уже находился бокал и шикарный бутерброд с ветчиной, которую берегли к празднику. Недоумённо пожав плечами, Миша без всякой задней мысли покрутил бокал на свету и убедившись в том, что тот безупречно чист, налил соточку для пробы. Опрокинув содержимое во внутрь, крякнул от удовольствия и смачно вонзил свои челюсти в бутерброд.
Повторив дозу, но уже медленно, с оттяжкой, он доел бутерброд и потянулся к карману за телефоном, чтобы отправить оправдывающую его запись жене.
Телефона не было. Ещё через две минуты он под дверью слёзно умолял "маму" пустить его во внутрь хотя бы на минутку.
- Екатерина Петровна, родненькая, сжальтесь, проявите милосердие.
- Не слышу. Чего ты там лопочешь?
Свидетельство о публикации №220041000698