Встреча

Город обезлюдел, помрачнел. Редкие прохожие прятали лица под масками и ускоряли шаг, приблизившись. Неубранные улицы в пыльной дымке скрывали робкое наступление весны. Да и некогда было любоваться первой травкой, очень быстро по сокращенному маршруту: ближайший магазин, аптека и снова дом, снова стены - не то крепость, не то темница. И брак, которому уж больше тридцати, только сейчас заиграл смыслом «узы».

Наталья торопилась, но, оказавшись во дворе, замедлила шаг. Это ее место силы, так было всегда, с самого раннего детства. Небольшая зеленая площадка, прилегавшая к старенькой пятиэтажке, своей неизменностью вселяла надежду - все останется по-прежнему. Во дворе те же лавочки, те же клумбы и газоны, обсаженные изгородью из вязов. Частокол сараев с разноцветными дверками надежно прикрывает двор с северной стороны. Пятачки асфальта перед ними разноцветными кляксами. И дуб. Он подрос, окреп, вознесся над забором, отгораживающим дворик от улицы, протянул любопытные ветви до уличных столбов, до электрических струн. Обычно весной отпиливали особо смелые сучья, и от этого внутридворовая сень становилась гуще.

Наталья подошла к дереву, прижалась к шершавому стволу, вдыхая терпко-прелый запах, в который пробивались горькие нотки пробуждающейся листвы. Так и есть, крона задымилась зеленоватой вязью. Весне не было дела до запретов, у нее свои законы! Наталья закрыла глаза, еще несколько минут спокойствия. Этот дуб всегда так на нее действовал, словно забирал беды и горести.

Пора возвращаться, Андрей, вероятно, волнуется. Подхватив пакеты, она отправилась к подъезду и уже перед каменными ступенями обернулась. Под деревом какая-то девочка разгребала палочкой прошлогодние листья.

***

Наташа брела из школы, оттягивая время, когда надо будет честно рассказать о «тройке». Началась последняя четверть, а она получила «тройку». И по какому предмету, по русскому языку, где и «четверка» - редкая гостья?! А все потому, что не умеет писать изложения, не получается описывать картины.

Вместо того чтобы написать о тающем снеге и ярком солнце, написала историю о мальчике, которого впервые привезли в город. И эта картина – все, что он увидел, перед тем, как отец отведет его в дом. Отведет и оставит. Мальчику и радостно, и страшно. А еще очень тоскливо, он думает об оставленной маме, о маленьком братишке и сестренке, которая лежит в люльке, о ворчащей бабке, слезающей с печи. Смотрит мальчик на повозку, на их лошадку и старается запомнить, сохранить в себе умную морду с грустными глазами, лохматую гриву, сохранить отходящую доску в санях, которая хлопает при езде, и фигуру отца в распахнутом тулупе.

Наташа так живо представила себе этого мальчика, так остро ощутила все его переживания, что написала именно о нем, а не о картине с прозрачным мартовским небом. За это и получила «тройку». Теперь предстоял серьезный разговор с родителями. Мама обязательно будет ругаться, кричать, что ей стыдно, что у нее такая дочь – троечница. А отец посмотрит с укором, качнет головой и выйдет из комнаты. Станет страшно, что они больше не будут разговаривать о созвездиях, об устройстве телевизора, о прилетевших птичках.

Наташа сильно удивилась, что во дворе никого не было. Она свернула к дубу. «Если спросят, что здесь делаю, почему не иду домой, отвечу, что надо желуди собрать для уроков труда», - решила девочка. Нашла палочку и стала переворачивать темные листья. Изнутри они были влажными, и если их оторвать, то резко пахло землей и еще чем-то таким, в чем безошибочно угадывалась весна.

Девочка скорее почувствовала, чем увидела – у подъезда, где она жила стояла и смотрела на нее какая-то женщина. Наташа никогда не видела ее раньше. Но почему-то вдруг подумала, что знает ее, знала ее всегда. Женщина была странно одета – на ней были брюки, хоть она и немолода, яркая куртка. Но удивительнее всего была маска на лице.

***

Наталья узнала и это пальто в крупную клетку, и связанный мамой шарфик, и крендельки из косичек, и непослушную прядь, выбивающуюся на лоб. Узнала и портфель, небрежно брошенный на землю. Пакеты выскользнули из рук. Непонятная дрожь пробежала по телу, и женщина почувствовала страх девочки, ее нежелание возвращаться домой. Сердце сжалось от жалости к этой малышке, которую дома ждал скандал мамы и укор в глазах отца. Чувство вины захлестнуло ее. В глазах потемнело, стало невозможно дышать, и Наталья сдернула с себя маску. Когда пришла в себя, девочки уже не было. Женщина подняла пакеты и стала подниматься по лестнице, боясь растерять хрупкое чувство ответственности за эту малышку.

Андрей встречал ее в коридоре:

- Ну и где ты была? Заразу собирала по городу? Не боишься меня заразить?

- Не смей, - Наталья удивилась твердости своего голоса. – Никогда больше не смей говорить со мной в подобном тоне!

***

Девочка с крендельками-косичками, слушая крики мамы, вдруг улыбнулась.