Казахстанский каравай

…Начало шестидесятых  годов  прошлого века. Целинная эпопея   в разгаре. Средства массовой информации переполнены сообщениями о    «Казахстанском  каравае»,  постоянно публикуются  правительственные Указы о награждении  передовых областей Казахской ССР  « за крупные успехи, достигнутые трудящимися  в увеличении производства зерна»… В целинной республике  возводятся гигантские  «стройки коммунизма». В их числе в Павлодарской области  на  Иртыше   началось строительство      мощного завода ферросплавов  и   не менее мощной Ермаковской  ГРЭС. При них создавались медсанчасти, где требовались  врачи. И моему   мужу, выпускнику Ленинградской Военно-медицинской академии,  после хрущевской демобилизации из армии, предложили поехать на работу   в Казахстан, более того – в город Ермак Павлодарской области. А это  его родина! Там  жили его родители, братья, друзья детства. …Так мы стали на несколько лет целинниками.

 … Но сначала  о том, как  Федя Волков, родившийся   в  кондовой старообрядческой семье в глухом   казахском  ауле, носившем имя легендарного Ермака,   сумел добраться      до   Ленинградской   Военно-медицинской  академии  имени С.М.Кирова, закончить  её с отличием   и стать врачом. …В  начале Великой Отечественной войны  в Казахстан выселили немцев Поволжья, из Крыма и Украины, которые обосновались   в России еще в  далекие екатерининские  времена. В дикие казахские степи  были депортированы и народы Северного Кавказа – чеченцы, кабардино-балкарцы, ингуши, авары.  Условия переселения  были жуткие. Моя свекровь вспоминала, как в   январскую стужу на площади у «Чайной»  выгружали   из крытых военных  машины  депортированных – женщин с детьми, стариков , их  убогий скарб… Выгружали  и… бросали. Местный народ разбирал ссыльных  по домам. Многие из них , так  и не сумев  приспособиться  к суровым условиям Казахстана ,      умирали от голода, холода, несправедливости  и бессилия. 

 Из всех высланных  в основном своей масс выживали немцы-  они   сразу же стали  объединяться в  артели,  организовывали свои  совхозы, строили мельницы,   у них были  крепкие дома  с цветными  палисадниками и огородами. Более того, они оказали  культурное влияние на жизнь и быт местного населения ( в основном русских и украинцев) ,  научив их не только  коптить свиные окорока,   заготавливать  мясные и овощные консервы . Немцы   были  грамотными и учительствовали  в школах. И один  из  учителей  - Петр  Карлович Моос  однажды пришел к Фединой матери Пелагее Фадеевне  и сказал: « Ваш Федюшка заканчивает   десятилетку , ему надо учиться дальше, он способный ».  « А    где  учиться?» «  В  военном училище или в академии, там бесплатно  одевают и  кормят. В Ленинграде,  например,  есть  Военно- инженерная академия» . И умная Федина мама  решила отправить своего сына  учиться в Ленинград.

   Шел 1946 год – первый послевоенный . Нищета, голодуха  по всей стране. Собирали Федю всей родней:  насушили  сухарей,  Анна , вдова погибшего на войне  старшего брата Ивана,     отдала мужнины  полузасохшие  ботинки и  свое  зеленое пальто в талию. Федя с  самодельным вещмешком , в котором лежал аттестат об окончании школы     и сухари,  поехал в северную столицу. Вместе с ним отправился  и его  одноклассник и   тоже отличник  Вася  Турбаев .

       Приехали ребята в Ленинград, вышли на вокзал и… обомлели. Все дома –каменные! А   у себя  в Казахстане они  только глинобитные мазанки видели. Пошли по Невскому,   руками гладили  каменные дома, глазели на  памятники, подавленно молчали – для них это было чудо!  Дошли до Медного всадника. Погрызли  сухарей и решили искать Военно-инженерную академию, а вещмешки спрятали в кустах у медного Петра Первого . Нашли  академию. Вернулись за вещами. А тут беда! У Феди мыши  сгрызли все сухари и половину аттестата зрелости . Пропали документы!  Что теперь делать? Но все-таки  поплелись в академию. Там им сказали: «Пока   располагайтесь   в спортзале, а завтра с утра  будем разбираться». Легли на полу  вместе с такими же, как они,  ребятами  со всех концов страны. Вдруг   среди ночи  - крик : « Братва , айда в Военно-медицинскую! Там тушенкой кормят!». Половина  абитуриентов повскакала  и помчалась в Медицинскую  академию -  она была рядом, у Финляндского вокзала. И Федя  с Васей тоже  помчались! Шибко голодные были.  Так    хлопцы  из далекого степного края   Федя Волков и Вася Турбаев стали военными врачами.  По окончанию академии их обоих, как отличников ,  направили   в  первую   после войны  топографическую  экспедицию  по Северному Морскому пути.  Во Владивосток    шли несколько месяцев. До демобилизации служили на Тихоокеанском флоте.

 . …Но вернусь к целинному,  «ермаковскому»  периоду  моей  жизни.   …Поезд « Москва – Павлодар»   медленно  подходил к перрону  . Меня  с трехлетним сыном  ( муж приедет в Ермак позже) встречает    свекор      Матвей Павлович  Волков,  коренастый, крепкий  старик  с черной бородой, кланяется , берет  вещи , сажает нас    в  телегу  с сеном ,  и мы едем  в Ермак, это 50 километров  от Павлодара.

   … Степь да степь кругом,  вдоль дороги редкие  столбы  электропередач, ни дерев, ни кустов. …   У въезда  в город  стоит огромный памятник   «Ермаку Тимофеевичу от благодарных целинников» ( по преданию здесь в Иртыше утонул  легендарный  «покоритель диких племен  Сибири»  . После  распада Союза ССР   памятник за одну ночь  был снесен  «дикими племенами», а город  переименован - Ермак стал  называться  Аксу ).


…Едем на телеге дальше. А где же  город? Одни     глинобитные   мазанки ,  на проезжей  части дороги  чумазые  дети  --казачата и русские -  с собаками играют.   Совхозная «Чайная»,  магазин, керосиновая лавка – тоже  глинобитные …  Подъехали к вкопанной по самые ставни  мазанке  за деревянным забором. Встречает нас  Федина мама – Пелагея Фадеевна,  со слезами   целует  меня, берет на руки  внучка  - «Чистый Федюшка»,  снова   плачет…


Волковы были  из    самарских  старообрядцев,  еще  в царские  времена  бежавшие  от гонителей веры  на   новые российские   земли. Крестились двумя перстами.  Моя свекровь , «бабушка Поля»,  твердо следовала  правилам своей  веры  - « с мирскими  и «нечистыми» (другой,  троеперстной веры)  не  есть, не пить, не вкупе (т.е .вместе)  Богу  молиться». Все в доме  делилось на «чистое» и «нечистое». У  каждого члена семьи была своя посуда – тарелка, ложка, чашка,  для гостей - «мирских» была   отдельная посуда.  В  избе при простоте обстановки была «чистая бедность»,  идеальный порядок , много старинных икон.   По  субботам – обязательная  баня, она была  под одной крышей с домом.   В «первый  пар»  шла бабушка, потом  снохи с детьми, за ними  – мужчины . Приходили соседи, знакомые – бабушка никому не отказывала ни в бане, ни в столе, ни в ночлеге. У нее  в доме  постоянно кто-то «гостевал»  –  все  окрест знали  странноприимный дом «бабушки Волковой »

.  Среди них помню  одинокую   старушку,   немку     по прозвищу «Старчиха» (звали ее Елизавета Оттовна  Штарк) ;   сухую , как стручок, казашку Мукзузу, которая, отправляясь из  степного  аула в Павлодар  к сыну, по дороге  всегда останавливалась  на ночь у «баушк Пелагей ». Для всех  странниц  у бабушки Поли  был   открыт «стол»  , целый день  кипел   самовар.   При всей строгости  старообрядческой веры,  она  была   женщиной  необыкновенной доброты и гостеприимства.     «Судите по делам их»  - в  её  доме я видела  христианскую веру в действии. И это сыграло главную роль в моем  приходе к Богу.

   … Несколько раз приезжал из дальнего  степного совхоза  и двоюродный брат  мужа  -   Фадей с женой Ритой,   скромной ,  бессловесной женщиной ( немкой, из ссыльных),  у него были  какие-то дела в райвоенкомате .  Они  останавливались у тети Поли на ночь   – расстояния в Казахстане огромные, за один день  туда и обратно  не управишься. Как-то в один из приездов с Фадеем  случился  страшный  эпилептический припадок . С  трудом удалось его откачать.    Наутро, придя в себя, он сказал , что у него нет  больше сил   ходатайствовать о  возращении  боевых наград,   после каждого такого похода в военкомат    он    «умирает  в    падучей».   Я спросила    : « А  почему  у вас  отобрали награды?» .   Фадей (седой и изможденный -  а было ему  чуть больше  сорока)  с горечью посмотрел на меня и  ответил: « Если  буду рассказывать  о себе, а это  значит и переживать  все снова, то   не выдержу, умру».


 Позже  узнала о его  трагедии.    Родной  отец Фадея , русский,  умер молодым, мать ( родная  сестра моего свекора)   снова  вышла замуж – за казаха ,    и тот дал   приемному сыну  свою фамилию . И стал  русский мальчик Фадеем Ивановичем  Кабылбековым (нарочно не придумаешь!).  Под  этой фамилией   и    был призван   на Великую Отечественную войну. Служил  полковым разведчиком, имел несколько боевых  орденов ,  медали.  Но везде  к нему  зорко присматривались  чекисты и контрразведка – «Почему русский парень (ярко выраженный  блондин с голубыми глазами)  носит нерусскую фамилию?». Но как-то все сходило.  Перед окончанием войны группу войск, где служил Фадей,  перебросили  на Дальний Восток  –  здесь Япония грозила нападением. И  вот тут-то   его  и прихватили  наши славные чекисты. Фадею  «пришили дело» –  шпионаж  в пользу  Японии  и …     приговорили к расстрелу.   Фадей   убеждал следователя, что    он носит  фамилию     не родного отца,  а после войны   намерен   хлопотать о   смене  казахской  фамилии  на   русскую  -по матери   он  был Волков. «Тогда пусть твоя  мать подтвердит это» - ответили ему чекисты.  И Фадей  написал в Казахстан матери. А   « родная душа»  ему не ответила.    Я помню  эту угрюмую женщину (она тоже   изредка  ночевала в доме Волковых), сектантку  -   фанатичку, она   носила  железные вериги ( цепи)    под  одеждой…

     Следователи ждали  ответа почти год  ( а Фадей все это время находился  в камере смертников, там он и поседел) и    не дождавшись,  решили привести приговор в исполнение. И случилось чудо.   К нему в камеру пришел вновь назначенный  следователь – майор, по виду нерусский, узкоглазый. «Ты родился в Казахстане?» «Да». « В   степном ауле таком-то?» «Да». «Знаешь   семью  учителя Жургумбая?» «Знаю». « Это ты спас  его  сынишку Митю- Митхата?» … И Фадей  вспомнил, как мальчишками они купались в Иртыше,  маленький сын  школьного учителя Жургумбая , не умея плавать, стал тонуть.  Десятилетний Фадюшка бросился в воду и вытащил  его на берег.  На другой день   пришел к  его матери учитель и говорит: «Твой сын спас моего сына. Чем тебя отблагодарить? У меня старший сын в Алма-Ата работает большим начальником, он все сделает?». Мать ответила «Хочу швейную машинку». И   через некоторое  время старший сын Жургумбая – военный человек - привез из Алма – Аты   подольскую  швейную машинку, по тем временам вещь редчайшую и очень дорогую.

 …У казахов есть древний и мудрый обычай-  молодая  семья отдает  своего первенца на воспитание  пожилым родителям: со стариками должны обязательно жить    внуки – и тогда  старость  будет полноценной…

 Выходило, что старший сын учителя Жургумбая  - военный следователь, служивший на Дальнем Востоке,   был родным отцом мальчика, которого спас Фадей.   И он подтвердил   личность  «японского шпиона» Фадея Ивановича Кабылбекова. Домой    Фадей  вернулся  физически и  морально уничтоженным.   Сил хватило   только на то, чтобы  сменить фамилию – он стал Волковым.  А  уж о   возвращении военных наград  и говорить было нечего.

 
Видела я в Казахстане и семьи  высланных  чеченцев, ингушей и других северокавказцев– они  держались  обособленно, мужчины ходили с высоко поднятыми головами, за ними шли женщины в черном . И ссыльные  немцы  держали «оборону» -   женились только на своих и  выходили замуж  только  за своих. Правда, одна из бабушкиных внучек Люба Волкова  вышла замуж за парня из  немцев, с которым училась в школе, и  когда  в девяностых годах   советские  немцы подались на свою историческую родину,  уехала  вместе с его семьей в Германию. Где ты сейчас,   наша милая Любушка?


…Моя свекровь  родила  десять детей. Половину - «Бог взял» еще  в младенчестве… Старший  Иван погиб на фронте , средний  Тимофей (  самый талантливый и яркий  из  молодых Волковых) умер после войны от полученных ран, единственная  девочка Ксеночка  утонула в  весенний разлив  в десятилетнем возрасте.  «Бог дал и Бог  взял мою единственную дочку,  значит буду  доживать свой  век в одиночестве….» - часто повторяла Пелагея Фадеевна  и  вздыхала.


  Бабушка  пекла  необыкновенной вкусноты  пироги -  с картошкой, капустой, черемухой. А уж блины у нее были – высший класс!  Она любила повторять - « Была бы корова да  курочка, состряпает и  дурочка» . В хозяйстве были и корова и куры, и бабушка не жалела  сдобы. Но уж когда постилась, так    постилась. Варила  постный борщ ,  пекла постные пироги,  к чаю всегда были сушки, баранки и любимая  карамель  «лимончики».   Бабушка научила нас пить крепко заваренный чай по-казахски : со свежими сливками - « каймаком». Двор стариков Волковых всегда был полон детьми – и своими , и чужими,  и  когда бабушка Поля  садилась за сепаратор, то к ней в очередь  с  чашками, блюдцами,  ложками  выстраивались  маленькие «волчатки» и их друзья, пришедшие играть во двор. Это надо было видеть.

 
...Малограмотная, она бережно хранила и часто  читала по складам огромный старинный фолиант – рукописную Библию, которую самарские  старообрядцы Табаковы передавали из поколения в поколение. «Этой Библией батюшка благословил меня, когда замуж выходила за Матвей Павлыча» - часто повторяла она, бережно завязывая уголки большого плата , в который   заворачивала  семейную  реликвию…  И строго добавляла - «Когда умру, передайте Книгу  семье Табаковых , в Самару…»

 
 …Умерла бабушка Поля, когда мы уже уехали из Ермака … У нее был запущенный  тромбофлебит , не прошли даром и  многочисленные роды,  и непосильный труд в  колхозе,  голод в военные годы, да еще  приходилось по весне   босыми ногами месить глину  -для  обновления  хаты к Пасхе…  Ее положили в районную больницу, когда уже было поздно . Началась гангрена. Спасти  могла только ампутация  ноги . «Нет!» - твердо сказала бабушка Поля  - « За мной некому ухаживать.  Дети , снохи живут  далеко…» … И однажды,  когда она лежала под капельницей, а  в  палате никого не было,  вырвала  иглы из вен, а прибежавшим  врачам сказала : «  Все!  Не подходите ко мне . Буду умирать…».   И через три дня  отошла ко Господу. Так уходят из жизни  люди великой веры…  А ее завещание – вернуть Святую Книгу старообрядцам Табаковым в родную Самару – было исполнено.


Особый рассказ о  Федином отце – Матвее  Павловиче Волкове. Это была ярчайшая личность. Родом из   Вольного Сибирского  казачества.  Помню,  в  шестидесятых годах  он приехал   в Москву,   так ему   столичные жители на улицах  не давали проходу – останавливали, приветствовали,    восторженно  трясли за  руку,  просили вместе сфотографироваться,  проявляли   высшую степень   уважения   - «папаша, разреши тебя  угостить стопочкой  …».  Дед, который обладал необыкновенным даром витиеватой речи ,  отвечал  на это  так:  «Не имею достоинства ломиться в амбицию, но…   не возражаю».  Московские   мужики – пьянтосы  балдели от него.  Да и было от чего -  он был   потрясающе колоритен!    Краснощекий, с густой  полуседой   бородой (старообрядец, он никогда не брился, только бороду равнял ножницами) ,в    флотской  шинели  нараспашку,  в   офицерском кителе ( обмундирование  с сыновьего плеча) , в кирзовых сапогах на кривых кавалерийских ногах (сапоги, естественно,  густо смазаны дегтем), в  форменной казачьей  фуражке с чубом   набекрень, он  с достоинством , уверенно,     по-военному  шагал по столице …. Это  был человек  из  другого, дореволюционного мира,  представитель  истребленного в советское время казачьего  сословия  – опоры Царя и Отечества. Неведомо как сохранившийся   русский  типаж, мимо которого нельзя было пройти, не оглянувшись.

    В Гражданскую дед  воевал в рядах , естественно, белых…. В  свой  единственный  визит в Москву  - в год 50-летия Советской власти ,   он   случайно увидел по телевизору  в старой хронике  «врага революции, деятеля Белого движения в Забайкалье и на Дальнем Востоке»   атамана Семенова.  Дед вскочил,  вытянулся в струнку и  так стоял по стойке «смирно», отдавая  честь своему командиру, пока не кончились кадры хроники. Был  очень взволнован «встречей» со своим  атаманом , с которым уходил   в  Китай, где  скитался  шесть лет. По возращению на родину  легко отделался ссылкой  на трудовой фронт – на строительство Магнитогорского металлургического комбината.

 … Бабушка верно ждала его  много лет, к ней, красавице,   не раз сватались, но она  продолжала ждать «мужа, Богом данного».  А  замуж ее отдали в шестнадцать лет. На  казачьем празднике дочь пимоката Фадея Табакова   (семья катала пимы - валенки) Полюшка     упала в обморок  -    молодой казак с густым чубом    в таком стремительном темпе    джигитовал на лошади, что у нее закружилась голова. И через день этот  казак    прислал    к ее родителям, старообрядцам,    сватов.
  Жили они тогда в Самарской губернии. Потом  подались  от богоборческой власти на вольные земли Казахстана, там и образовалось на месте  глиняного казахского аула старообрядческое поселение  - в   Ермаке  большинство  русских жителей  признавало только  «двуперстную» веру.

Жизнь у бабушки Поли была трудной -  дед  в молодости любил выпить,  погулять, а иной раз и  рукоприкладствовал. Побьет  по пьянке , а наутро валялся в ногах  - «Прости, ради Христа, узюминка моя». Одним словом,   все было по-русски - «Люби, как душу, тряси, как грушу». Гонял ее и детей  до тех пор, пока не подрос старший Ванюшка. Вот как рассказывала   сама  Пелагея  Фадеевна :  « Пришел отец как-то    утром  после работы (по ночам совхозные бахчи стерёг), как всегда,  навеселе.  Уже на подступах к дому  засучивает рукава  –«Кто здесь по углам прячется…. Я вам щас покажу …». … Вышел ему навстречу старшенький   Ванюшка  (ему тогда лет 14 было) , побледнел весь  и говорит :«Хватит над нами измываться. Не трогай мать… у меня тоже кулаки». Отец  остановился, сник – «Ты что, сынок? Я ничего, сынок….»  . И с тех пор руки ни на кого не поднимал …   В сорок первом призвали Ванюшку  на войну. Провожали мы новобранцев на пристани  в Ермаке. Народу собралось …, все  прощаются,  плачут. А он  на какую-то железку на пароходе  залез и кричат    -«Я вернусь! Ждите меня, мама, Нюся». Нюся ,  жена его молодая, беременная осталась. Он кричит «Вернусь!», а сердце мне говорит – «Нет, не вернется Ванюшка. В последний раз его вижу… Так и вышло». Вдовая старшая сноха  – Нюся, Анна Ивановна Морозова,  всю жизнь  прожила  со  стариками Волковыми, замуж больше не выходила.

Разных людей встречала  я  во время своего пребывания в Ермаке. В те годы  Казахстан был  ссыльным краем, одним  из островов  архипелага ГУЛАГА. «Сталинские курорты»  за колючей проволокой были повсюду, были они и  в  угольных   копях  Экибастуза ( город шахтеров  был недалеко ) и   Караганды, а уж ссыльные поселенцы – на каждом шагу .  Но и  вольные  люди со всего СССР сбегались  в  эти места    -  от  бед,    алиментов,  тюрьмы,  после разводов,  в поисках работы. Везде не хватало профессиональных кадров.

В   редакцию  районной газеты «Ленинский путь», где я работала,  постоянно   приходили наниматься   газетчики, уволенные за пьянство.  …  Знойным летним днем  входит в редакцию такой «ходок" , его мы сразу узнавали его по валенкам, привязанным к  потрепанному чемодану –как пошел человек  зимой  «по городам и весям» , так и странствует  целый год   с валенками наперевес из одного района  в другой… Одним словом, советские типажи  из «Леса» Островского:  «Ты куда?   Из Костромы в Самару» . «А ты?   Из Самары в Кострому».   Много было  среди них и бывших фронтовиков , переломанных войной …

 
А жизнь  шла своим чередом. Облагородили эти дикие степные  края целинники –    молодые патриоты из разных уголков страны, среди которых были агрономы, зоотехники, учителя, врачи. В те времена целина была процветающим краем -    урожаи зерновых  в степных районах  Казахстана   были  действительно небывалые. «Казахстанский  каравай»  позволил накормить страну в  тяжелые годы. Правда, его хватило не надолго…

Фото. Самара. 1915 год. Слева-направо: Фадей Максимович Табаков, Матвей Павлович Волков и Пелагея Фадеевна Волкова с первенцем Ванюшкой. (фото вышлю позже)