Глава двадцать седьмая. Допрос призраков

— И где мы? — с трудом переводя дыхание, поинтересовался Феликс, когда они, наконец, смогли позволить себе остановиться.

Звуки погони слышны не были, поэтому друзья немного успокоились и, пытаясь отдышаться, принялись оглядывать место, в котором оказались. Скрытое темнотой ночи, оно не сильно отличалось от тех, по которым они только что бежали. Перекресток, маленький фонтанчик посередине с тихо журчащей из него водой, расходящиеся в четыре разные стороны кривые улочки, стоящие вдоль них высокие дома. В стене одного из них виднеется углубление, в нем алтарь неизвестному божеству.

— Не знаю, — Туллия вытерла взмокший лоб. — Я первый раз тут.

В верхних окнах тускло горело несколько окон, слабый свет шел и из приоткрытой двери, расположенной на первом этаже. Оттуда же доносились приглушенные голоса, пронесся непродолжительный смех, сменившийся заунывной песней.

— Придется пойти и спросить дорогу, — проговорила Туллия. — Хотя мне и не очень хочется.

— С ума сошла? — изумился Феликс. — Мне от их пения плохо становится, в дрожь бросает. Руку даю на отсечение, там собрались сектанты. Причем запрещенные. Нормальные таких звуков издавать не могут. Еще в жертву принесут. С таких станется. И не смотрите на меня так, словно я сумасшедший или придумываю. Мне отец рассказывал.

— Без помощи посторонних мы не выберемся отсюда, — возразил Фабий. — Пока станем бродить по Субуре, Диодот успеет убежать и папу тогда казнят.

— Не знаю, не знаю, — не соглашался Феликс. — Я бы не стал так рисковать. Ты не знаешь, что ожидать от сектантов. А от них можно ожидать всякого.

— Голосуем, — предложил Фабий.

— Хитрый какой… — сдался брат. — Что голосовать, если ты с Туллией заодно? Глупые вы, зря меня не слушаете.

Осторожно подошли к двери и, стараясь не шуметь, заглянули в узкую щель. В тесном помещении, на земляном полу сидело несколько десятков людей, раскачиваясь в такт заунывному пению. Слов было не разобрать, но Фабию показалось, что это не латынь, а какой-то другой, незнакомый язык.

— Не стоит им мешать, — попросил Феликс и попытался закрыть дверь. — Вдруг они так до утра собирались время провести? А мы все испортим?

— Кто вы такие? — на плечо Фабия легла чья-то крепкая рука.

Брат от неожиданности подпрыгнул и затворил дверь. Сделалось совсем темно и мрак ночи своим покровом скрыл лицо незнакомца.

— Шпионите? — угрожающе повторил голос и пальцы с силой впились, вызвав болезненные ощущения.

— Мы потерялись, сбились с дороги, — честно признался Фабий, за что получил от Феликса награду — тот больно наступил подошвой башмака ему на ногу.

— Мы ищем гостиницу “Приют на ночь”, — добавила Туллия. — Не знаете, как к ней пройти?

Скрипнув, дверь медленно раскрылась. Державший Фабия человек свободной рукой потянул ее на себя.

— Дайте я вас получше рассмотрю…

В хлынувшем потоке света Фабий увидел пожилого мужчину с пышной бородой и длинными усами. Цепкий взгляд въедливых, пронизывающих насквозь глаз буквально вцепился в друзей, внимательно рассмотрев каждого из них.

— Не очень вы похожи на соглядатаев, — признал он, наконец, но руки с плеча не убрал. — Молоды слишком и перепачканные в чем-то. Те чистые и в основном ходят поодиночке. Хотя, чего не придумают, чтобы нас поймать.

— Значит, все же секта, — тихо проговорил Феликс, отступая на шаг. — Я был прав.

Бородатый, однако, услышал и нисколько не обиделся и даже не разозлился.

— Мы последователи Митры, бога Солнца, — с достоинством произнес он.

Фабий слышал о таком культе, он был особенно распространен на Востоке, частично в Египте, а сейчас набирал силу в Греции. Приверженцами божества Небесного света становились в основном купцы, а также люди, чья профессия требует постоянного движения и перемещения с одного места империи в другое. Теперь стал понятен и язык пения — персидский. Ведь согласно преданию Митра родился в пещерах далекой Персии. Только Фабию никак не удавалось вспомнить запрещен сей культ или все же разрешен. Судя по поведению почитателей бога Огня, справлявших свои обряды в ночи и скрывавшихся от посторонних глаз, ответ напрашивался сам собой. Тогда возникал еще один, озвученный Феликсом. Вдруг почитатели Митры все же практикуют человеческие жертвы?

— А что вы прячетесь? — спросил он, видя, что бородатый, по крайней мере, пока, настроен миролюбиво.

— Приходится… — вздохнул тот. — Не все нас понимают. Многие боятся, некоторые откровенно недолюбливают. Так сложилось, ничего не поделать…

— Может, из-за человеческих жертв? — неожиданно брякнул Феликс.

Фабий покрылся испариной.

“Зачем такое спрашивать? В голову только, как пришло?”

Он, напрягся, глядя на последователя Митры, ожидая, что тот скажет или как себя поведет. Бородатый нахмурился.

— Слышал такое… Неправда это… Хула недоброжелателей и обвинения врагов.

— Я так и думала, — наигранно веселым голосом обрадовалась Туллия. — Рады с вами познакомиться, но все же, вы не знаете, где находится гостиница “Приют на ночь”?

— Знаю. Недалеко отсюда. Вам вон по той улочке, — он указал рукой вправо. — Увидите такой же фонтан. — Бородатый ткнул пальцем в сторону перекрестка. — Свернете влево. Пойдете до конца улицы, затем вправо и выйдете прямо к ней. А теперь прошу меня извинить, следует заняться делом и поменять масло в светильниках.

И, кивнув, прошел в помещение, закрыв за собой дверь. Друзья, несколько секунд постояв, двинулись указанной им дорогой. Нужная гостиница отыскалась легко. Она находилась в старом, обветшалом трехэтажном здании с ярко освещаемой вывеской над входом. Вокруг в мутных лужах валялись кучи мусора, бродили тощие, подозрительно поглядывающие на них, собаки. На покосившейся от времени и отсутствия желания ее отремонтировать крыше сидел и громко орал ободранный кот, чем приводил в неописуемую ярость находившихся внизу псов. Если бы не острая необходимость, Фабий никогда не стал входить внутрь такого заведения.

— Где Варрон? — поинтересовался он у Туллии.

— Надеюсь, где-то поблизости, — дочка Цинны огляделась и следом за ним шагнула в полное гнилых запахов помещение.

Располагавшийся на первом этаже кабак тонул в полумраке. Большинство столиков пустовало, лишь за самыми дальними сидело несколько отвратительного вида посетителей, хлебали из кружек какое-то пойло и с азартом играли в кости. На вошедших даже не взглянули. Зато с противоположного конца, с самого темного угла выплыла фигура и направилась к ним. Вскоре она обрела знакомые очертания.

— Варрон! — обрадовалась Туллия и обняла информатора.

Фабий, скривился от неудовольствия и поинтересовался:

— Диодот еще здесь?

— Привет, ребята, — вместо ответа Варрон выпустил дочку адвоката из объятий и принялся пожимать им руки. — Как добрались? Субура не располагает к вечерним прогулкам. Вы так странно выглядите. Все прошло нормально?

— Не без неприятностей, — коротко ответил Феликс.

— На месте, не сбежал? — спросила Туллия. — Успели?

— Успели, успели… Самое время им заняться. Значит, так. Его номер на третьем этаже, в самом конце коридора. Я иду первым.

— С какой стати? — возразил Феликс. — Первыми идем мы. Гад нам должен. А вы тут по работе. У вас с ним старых счетов нет…

Информатор не нашелся, что ответить и предпочел промолчать.

— Тогда… — Фабий мысленно собрался с силами. — Пора!

И начал подыматься по лестнице, находящейся прямо возле входа в гостиницу.

— Невежливо так себя вести, — обиделась Туллия. — Даму следует пропускать. — И ловко проскочив вперед, резво побежала по ступенькам. — Если он причастен к исчезновению отца, я хочу лично с ним разобраться.

Наверху царила сплошная темнота. Оказавшись на последнем этаже, друзья замедлили шаг, проделав оставшийся путь на цыпочках. Варрон, запыхавшись, отстал. Остановившись перед комнатой, в которой проживал Диодот, они переглянулись.

— Предлагаю напугать его, — посоветовал Феликс. — С громким криком выбить дверь, ворваться внутрь и как можно быстрей, не давая опомниться, скрутить. Мне папа рассказывал. Он всегда так делает, когда ловит преступников.

Туллия и Фабий с сомнением взглянули на него.

— Превосходный метод, — продолжал уговаривать Феликс. — А главное, работает.

Дочка Цинны, улыбнувшись, не заметила, как слегка прислонилась плечом к двери и та неожиданно, поддавшись, открылась.

— Не заперто… — прошептал Фабий, стараясь унять волнение и одновременно подавить опасение, что наемник каким-то образом сумел от них ускользнуть.

— И хорошо, — Туллия шагнула внутрь. — Должно же нам хоть когда-то повезти.

Фабий тихо, едва отрывая подошвы ботинок от пола, чтобы случайно не издать ни малейшего звука последовал за ней. Позади, дыша практически в затылок, крался Феликс. Варрон остался в коридоре, став возле самого порога. Легким, отработанным движением вытащил меч и, приняв боевую стойку, замер в неподвижной позе.

Диодот сидел на соломенном тюфяке, прислонившись спиной к стене и уронив голову на грудь. Возле ног, на полу, стоял глиняный кувшин. Плотно сжатая рука сжимала пустую чашу. Рядом на узком подоконнике настежь открытого окна догорала свеча, отбрасывая вокруг себя тусклый, желтовато-красноватого цвета свет. Фабий на мгновение остановился, решив, что сириец мертв. Его неподвижная фигура не подавала ни малейшего признака жизни, своей позой напоминая мятый куль пшеницы.

“Все же опоздали… Кто же его так?”

Фабий, решив, что все кончено, потерял осторожность и наступил на плохо закрепленную половицу. Та противно заскрипела. Он почти сразу отдернул ногу, постаравшись встать в другое место, но тут заметил, что сириец вроде бы пошевелился. Видимо, Туллия тоже это увидела, потому что остановилась. Фабий не успел даже подумать, показалось ему это или нет, как чаша в руке наемника выскользнула и, с громким стуком упав, покатилась вдоль тюфяка.

От неожиданности дочка Цинны вскрикнула. И тут Диодот, дернувшись, открыл глаза. Несколько раз моргнул и непонимающе уставился на вошедших. Его зрачки расширились и в них блеснули отблески горящей свечи. Помятое лицо, бывшее до этого багрово-красным, начало бледнеть, сделавшись цвета мела. Он попытался отодвинуться назад, но лишь сильнее уперся в стену.

-Уйди! — замахал он руками. — Прочь!

— Неужели? — зло бросила Туллия, от волнения и усталости ее голос прозвучал глухо и с сильно заметным надрывом.

— Прочь! Прочь! — сириец сильней замахал руками. — Уходи! Отстань! Оставь меня в покое.

— С какой стати? — возмутилась дочка адвоката несколько заинтригованным тоном.

— Ты мертва. Ты не можешь причинить мне никакого вреда. Я зашил тебя в мешок, там и сиди.

“Он, что думает она призрак?” — изумился Фабий.

Быстро окинул помещение внимательным взором. В нем действительно царила пугающая, поистине мистическая атмосфера. Почти догоревшая свеча отбрасывала вокруг себя красный, мерцающий круг тусклого огня, постепенно уступающий место темноте, наползавшей из углов и коридора. Друзья, стоявшие на границе между светом и тьмой, должны были выглядеть весьма необычно и даже немного пугающе. Приглядевшись, Фабий вдруг понял, в чем дело. И встреченный ими почитатель Митры и Варрон при разговоре внизу, каждый из них отмечал их странный вид.

“Мука. Ну, конечно”.

Он незаметным движением провел ладонью по поверхности одежды. Пальцы нащупали рассыпчатую массу.

“Я весь в ней. И Туллия с Феликсом тоже”.

У стоявшей впереди юной матроны покрытые мучной пылью волосы превратились в редкие, седого цвета пряди, руки и ноги сделались белыми, словно прозрачные, а лицо, вероятно, выглядело пугающе, и напоминало живое лишь отдалено.

“Спросонья и выпив накануне изрядное количество вина, — он покосился на кувшин, — Диодот легко мог принять нас за призраков. К тому же он уверен, что мы мертвы. Надо постараться воспользоваться сложившейся ситуацией”.

И, пока дочка адвоката своим желанием поквитаться за отца не испортила благоприятный момент, Фабий медленно двинулся вперед, заговорив тихим, глухим голосом.

— Убийца… Мне холодно там… Мокро и холодно…

Диодот затрясся от ужаса, быстро потер кулаками глаза, явно надеясь, что страшное видение исчезнет и, подобрав под себя ноги, убрал их с пола.

— Сожалею, я не хотел. Это он меня заставил. Фений Руф. Идите к нему. Он один во всем виноват. Я лишь подчинялся приказам. Жалкий, я жалкий человек. Но обещаю…

Фабий не дал ему договорить.

— Убийца… — сделал шаг в его сторону, вызвав на лице наемника очередную волну паники. — С Руфом разберусь после… Камень привязывал ты… И в воду тоже кидал ты…

Туллия, наконец, сообразив, что происходит, издала булькающий звук и свистящим шепотом произнесла:

— Пойдешь со мной… туда, откуда не возвращаются… Я зла, очень зла…

— Не хочу, я не хочу с тобой, девочка, — запричитал Диодот. — Я сделаю все что угодно, только оставь меня в покое. Юпитер! Изида! Митра! Спасите меня. Обещаю вам любые жертвы.

— У-у-у-у-у! — заунывно пропел Феликс, включаясь в игру.

— Правда, мне нужна правда, — медленно приближаясь к сирийцу, прогудела Туллия. — Неспокойно мне, мучаюсь я. Нет мне покоя…

— Все скажу, только уйди!

— Что с моим отцом? — грозно выкрикнула Туллия, от волнения забыв изменить голос, но перепуганный Диодот этого не заметил.

— Прости меня, прости, — заныл тот. — Я не имею чести знать твоего, вероятно, всеми уважаемого, отца.

— Адвокат Корнелий Цинна. Он отправился в Тускул несколько дней назад…

— А-а-а… — радостно протянул наемник. — Я по приказу Флавия Сцевина отвез его на виллу сенатора, неподалеку от Тускула. Клянусь, я обращался с ним хорошо.

— Он жив?

— Не могу знать. Но, когда я покидал поместье Флавия Сцевина, он был цел и невредим. Если с ним, что и случилось, то это не моя вина.

— У-у-у-у-у! — вновь пропел Феликс и, раскачиваясь всем телом, двинулся вперед.

Фабий незаметно для Диодота схватил брата за тунику, осыпав пол белой пылью.

— Стой, мы еще не все выяснили.

— — У-у-у-у-у! — обиженным голосом простонал тот, поднял руки и направил их на сирийца, но все же остановился и дальше не пошел.

-Врать умершим — грех, — заунывным тоном пропел Фабий.

— Я говорю правду, клянусь всеми клятвами и всеми богами.

— Марк Кокцей Нерва участвует в заговоре против Нерона?

Диодот моргнул.

— Почему призрака интересует сенатор Нерва?

— Отвечай, убийца, — прошипел Фабий и еще на шаг приблизился к сирийцу.

Стоявшая на окне свеча почти догорела и, отбрасываемый ею свет, освещал теперь только пространство возле тюфяка и самого окна.

— Сенатор предан императору, — с явной неохотой выдавил из себя Диодот.

— Зачем ты пытался его убить? — поинтересовалась Туллия.

— Мертвая девочка, зачем тебе такое знать?

Наемник явно переставал бояться. Толи окончательно пришел в себя, переварив выпитое вино, толи, достигнув высшего предела страха, перестал на него реагировать.

— Отвечай или заберу с собой, — пообещала дочка адвоката.

— На том свете, разве, не ведают? Мне казалось, умершие обладают большей информацией, чем живые.

— Холодно… Мокро… — Туллия еще немного приблизилась к нему.

Фабий краем глаза заметил, что вдалеке небо начинает немного краснеть. Скоро должен был наступить рассвет. Следовало поторапливаться.

— Мы думали простить тебя, — заявил он грозным, торжественным тоном. — Но теперь видим, что ты не заслуживаешь такое милости.

И, подражая Феликсу, выставил вперед руки.

— Хорошо, хорошо. Я скажу, — видя, что они втроем одновременно приближаются к нему, Диодот вновь задрожал. — Это все Фений Руф, он придумал. Петроний Вер, примкнув к заговорщикам, после передумал. Император принялся осыпать его милостями и тот решил больше не участвовать в столь рискованном предприятии. Вер захотел разоблачить заговор, все рассказав Нерону. Фений Руф, узнав, решил убрать его. Чтобы отвести подозрение, придумал подставить Нерву. Я подкупил слугу Нервы и тот заманил советника императора в нужный мне номер терм, предварительно подмешав в вино специальное зелье. Оно должно было на некоторое время лишить того возможности двигаться. После рабу следовало позвать работников бани. Те бы сбежались на крик, увидели убитого мною Петрония Вера, рядом Марка Нерву и решили, что он убийца. Превосходный план, одним махом ликвидировали бы две цели…

“Убрали бывшего заговорщика и устранили преданного Нерону человека, свалив на того убийство, — мысленно закончил про себя Фабий. — Но тут появился мой отец и на свою голову все испортил”.

Он остановился, прекратив двигаться. Все неясные вопросы раскрыты и Фабий думал, что находившийся в коридоре Варрон теперь перейдет к активным действиям. Но тот отчего-то медлил. Устав махать руками, застыл в неподвижном положении и Феликс. Лишь Туллия, вероятно, желая причинить Диодоту, как можно больше страданий, продолжала приближаться к нему. Неожиданно раздался хруст, дочка Цинны вскрикнула, пошатнулась и, не удержав равновесие, свалилась прямо на сирийца. Тот с диким воплем скинул ее с себя, вскочил на ноги и тут заметил, что тюфяк весь покрыт белой пылью.

— Вы не призраки, — прорычал наемник. — Гаденыши! Решили посмеяться надо мной? Над Диодотом еще никто так не шутил. — Он выхватил длинный, узкий нож. — Всегда знал, лучше доброго кинжала ничего нет.

Туллия попыталась отскочить в сторону, но сириец схватил ее за волосы и приставил лезвие прямо к горлу.

— Призрак говоришь? Умершая? Сейчас ты точно такой станешь.

— Не трогай ее! Отпусти! — выкрикнул Фабий. — Убей лучше меня.

— И тебя, малец, — пообещал Диодот. — И твоего дружка. Всех вас. А потом домой в Антиохию. А-а-а!..

Туллия резким движением двинула ему локтем в живот и одновременно укусила за запястье. Наемник на мгновение выпустил свою жертву из рук и к нему моментально подскочил остававшийся до этого момента для него невидимым Варрон. Он с размаху ударил сирийца кулаком прямо в висок. Тот, застыл, выпустив нож, и, обмякнув, повалился на пол.