Странный Глебушка

Стояла тихая августовская ночь. От реки тянуло сыростью, пахло цветущей тиной, камышом и лёгкой прозрачной прохладой. В воздухе слышались осенние звуки; падали увядающие листья; многие птицы уже улетели; появилась та особенная тишина – прозрачная, прохладная, сыроватая и ясная, какая бывает в те короткие дни, когда лето уже ушло, а осень ещё где-то задержалась. Неторопливая, тихоструйная речка, казалось, замерла в своём течении; её прозрачная светлая гладь отражала в себе звёздное небо.

Аннушка сидит на берегу реки, кутается в большой цветастый платок и смотрит, как отражаются в реке звёзды. Рыбка всплеснёт в воде, нарушит ровную серебристую гладь, пустит по поверхности мелкую рябь – и чудится Аннушке, как в зыбкой ряби купаются звёздочки, полощутся в воде. А Аннушка плачет, роняет свои слёзки в воду и всё смотрит, смотрит, как вместе со звёздочками полощутся в воде её горькие слёзки. Она смотрит и вспоминает Глебушку.

«А ведь это он мне про звёздочки рассказывал. Посмотри, говорит, Аннушка, как звёздочки в воду глядятся, словно бы купаются. Рыбка плеснёт по воде – а звёздочки в речке прыгают, радуются. И серебрится река, и звёздочки перемигиваются. Хорошо-то как! Не понимала я его, не слышала. «Странный ты, Глебушка, ох и странный! На других парней не похож. Тебе бы девушкой родиться!» – обижала я его. А он не обижался. Глаза только в землю опустит, вздыхает глубоко, а потом опять своё: «Слышишь, Аннушка, лист с дерева падает: шу-шу-у! Это он с нами прощается». Скажет и долго-долго в глаза мои смотрит, словно ищет что-то в них. И так мне грустно сделается, и жалко его. И не пойму я, вправду ли он или, может, чудит.»

Аннушка сидит возле реки, слушает, как падает с дерева лист, как плещет в воде рыба, как купаются в речке звёздочки, и вспоминает Глебушку.
«Все в деревне называли Глебушку странным. Рос он без родителей, воспитывала его одна бабушка, а как она умерла, остался Глебушка один-одинёшенек на всём белом свете. Парень он был рослый, крепкий не по годам. Работал наравне с мужиками. Что землю пахать, что траву косить или дом срубить – всё он умел. До работы охоч был, а после… Все ребята его возраста после работы на танцы бегут, к девкам льнут, шутят, песни поют, зубы скалят. А Глебушка, он улыбнётся тихонько, посмотрит на всех ласково так, тихо да и уйдёт. Любил Глебушка природу, всё прислушивался к ней, всё думал о чём-то. Не понимали его люди.

«Странный ты, Глебушка! Отчего не веселишься вместе со всеми, песен не поёшь, с девками не любишься?» А он пожмёт плечами, улыбнётся виновато и уйдёт. Ходит-бродит по лесам, по лугам, словно потерял что-то, и всё ищет, ищет.
Как-то вечером пошли мы с девушками к реке за кувшинками. Подходим к берегу, и вижу я: Глебушка наш на берегу сидит, сидит и на закат смотрит и плачет. Девушки смеются над ним: «Что это ты, Глебушка, плачешь, словно похоронил кого?» А он говорит: «Грустно мне бывает, когда солнышко тает, хочется задержать его, а как это сделать, не знаю».

«Странный ты, Глебушка! Чудной, словно дитя малое!» – смеются над ним девушки. А мне несмешно, совсем несмешно было. Смотрю я на Глебушку, на солнышко – и кажется мне, что и вправду солнышко тает. И грустно мне стало, и Глебушку жалко.
Девушки убежали, а я с ним осталась, села на бережок, сижу и молчу. А он посмотрел на меня и говорит:

«Смотри, Аннушка, краски-то на небе какие! Солнышко красное, словно огонёк в лампадке. И тает тихо-тихо, утихает, словно песня колыбельная или молитва. Мне всегда молиться хочется, когда я на закат смотрю». Говорит он так, а мне грустно стало, сердце защемило что-то, и думаю я про себя: «Странный Глебушка, какой он странный! И не дитя вовсе: видит он, что другим не видно, и знает что-то такое, что другие не ведают». А он опять говорит: «Хочу я, Аннушка, чтоб любовь, как солнце, на земле светила! Без неё нет жизни, одни только слёзы и горе. Природа, она открыта к людям, душа у неё понятливая, простая. Глядишь на неё – всему она радуется, и у тебя на душе радость и покой. Близко здесь до Господа, совсем близко…» Посидели мы с ним так всю ночь, промолчали. Хорошо нам с ним было – радостно и покойно… и задумчиво!

На следующий вечер я опять его у реки встретила. Сели мы с ним в лодку и поплыли. А небо в ту ночь звёздное было, звёзды совсем близко сияли: протяни руку – и достанешь. Смотрит на меня Глебушка и говорит: «Глаза у тебя, Аннушка, словно две звезды, что с неба сорвались, – чистые, ясные, Божьей росой прополосканные». Говорит он мне это, а я понять не могу, к чему. А он опять своё: «Гляди-ко, Аннушка: звёздочка с неба сорвалась, на землю полетела. Родилась на земле добрая душа с ясными глазами. Подарил ей Господь звёздочку, чтоб она на небо смотрела, чтобы молитвами да слезами глазки свои полоскала».

Много он мне тогда про звёздочки рассказывал. А я всё слушала, слушала и понимала будто и не понимала его слова. «Странный Глебушка, странный!» С тех пор стал он за мной ухаживать, и ухаживал-то он не как все парни за девушками ухаживают. На танцы мы не ходили, на игрищах не играли, хороводы не водили – всё по лесам, по полям гуляли. Рассказывал он мне истории чудные: про леса, про цветы, про звёзды и небо, про святых людей, про Господа и про мечту свою заветную. Мечтал Глебушка отыскать на земле все искорки золотые, что рассыпал Господь рукою Своею. Как, говорит, отыщутся искорки те и соберутся воедино, так отольёт из них Господь златые ключи и отомкнёт ими двери Рая. Тогда не будет на земле ни бед, ни горя. И счастливы, и радостны будут люди, потому как любовь обогреет их. Солнышком она осветит землю – и никогда не закатится. Рассказывает мне он, а сам в глаза мои заглядывает, словно душу увидеть хочет. А я смотрю на него и думаю: «Господи, чудной-то он какой, Глебушка! Словно бы и не среди нас вырос!»

И подарки-то он мне странные дарил. Все ребята девушкам орешки, конфеты, пряники дарят, а он всё цветочки дарил или веточки затейливые. А когда, бывало, картинку из дерева вырежет. А однажды забрались мы с ним на угор, высокий-высокий, он мне и говорит: «Смотри, Аннушка: Божий мир-то какой радостный, весь в солнце золотится! А церковь-то наша, словно свеча горит, Господу молится! Видишь, Аннушка, сколько искорок золотых по миру рассыпано – бери, любимая, бери их, в сердечко складывай и радуйся, отогревайся. Это мой тебе подарочек». И смотрит на меня так ласково, так нежно! А я зарделась вся, и хорошо мне: чувствую, о любви говорит он, и непонятно. «Странный, Глебушка, странный!»

Узнали подружки про любовь нашу, про встречи-гуляния – стали спрашивать, что да как. А я и сказать-то не знаю что. А они смеются, шутят над нами, Глебушку высмеивают и мне говорят: «Ты, Аннушка, странная становишься, непонятная!» А я стою, вся красная, и чувствую: стыдно мне, стыдно любви нашей, наших встреч. Испугалась я – и отступилась от Глебушки.

Стала я с подружками гулять, с парнями на танцы бегать. А Глебушка, он всё ждал меня, тосковал. Придёт, бывало, в сад, под окна в тенёк встанет – и всё смотрит, смотрит в окошко, тихо так, чтоб никто его не заметил. А я чувствую, что он в саду стоит и на меня смотрит. Сердечко у меня застучит-заплачет, затоскует. Вспомню я глаза его ясные, чистые, любовь его светлую, добрую, вспомню гулянья наши – и хочется мне бежать к нему, к сердцу его прижаться. Да не могу: подружки надо мною смеются. Странная, говорят, ты, Аннушка, стала, непонятная. И так мне стыдно станет! Уйду я с подружками гулять, а как домой возвернусь – так на крылечке то цветочек какой найду, то картинку, вырезанную из дерева, – подарочек от Глебушки.

И вот, в августе это случилось, ровно год назад. Ходила я тогда с девушками, с парнями на гулянье. Веселились мы, песни пели, хороводы водили, и вдруг вижу я: идёт к нам Глебушка.  Смотрю я на него – и глазам своим не верю: неужто образумился он, таким же, как все, стал, на гулянье пришёл? Заволновалась я; сердечко в груди затрепетало; слышу, все ребята его заметили, петь, плясать перестали, на Глебушку смотрят. А он ко мне подходит, смотрю, с узелком, с вещами в руках: никак собрался куда. Глядит он на меня грустно так, печально и ласково, словно жалеет меня. Глядит в самое сердце моё и говорит: «Прости ты меня, Аннушка, ради Христа прости! Видать по всему, не свидимся мы больше. Возьми на память вот этот образок». Поклонился он мне, повернулся к ребятам, к девушкам, к парням:

«Простите и вы меня! И не поминайте лихом, больше мы с вами не увидимся!» И ушёл, ушёл навсегда.

Не помню я, как до утра дожила. Ушла я к реке, всю ночь там просидела, всё смотрела, как звёзды в воде купаются. Утром очнулась, гляжу – а в руках у меня образок небольшой: Глебушка его из дерева вырезал. Вырезан на нём Господь-Спаситель, держит Он в руке звёздочки и по одной на землю посылает.»

Сидит Аннушка на берегу реки, смотрит, как отражаются в воде звёздочки, и плачет, полощет в реке свои слёзки. «Вот упала с неба звезда, одна, вторая, третья. Родились на земле светлые чистые душеньки с ясными глазами, подарил им Господь по звёздочке, чтобы смотрели они на небо и слезами, молитвами глазки свои полоскали.»