Глава 16. Борьба за жизнь милитиссы
Начало марта 1336 года принесло в кёнигсбергское комтурство, да и во всё самбийское епископство неожиданные тревоги. Зима, не отличавшаяся сколь либо жестокими холодами, практически уже закончилась, как вдруг... Неожиданно ударили сильнейшие морозы! Такие, что птицы замерзали на лету, а кошки и собаки попрятались в подвалы и сараи, боясь высунуть оттуда нос. Начавший было подтаивать на крышах домов снег, сначала превратился в весёлые ручейки, а позже - в огромные сосульки, настоящие ледяные глыбы, которые жители срубали топорами. Появились слухи о том, что замёрзло даже Остзее, а в садах повсеместно погибают фруктовые деревья, несмотря на то, что хозяева пытаются жечь там костры. Бывалые люди приуныли, поскольку знали: неожиданно наступивший холод обязательно позовёт своих верных спутников – неурожай, голод и болезни. И хоть все понимали, что данные морозы продержатся недолго, всего несколько дней, но своё губительное воздействие они окажут.
События же, случившиеся в последнюю зимнюю ночь в Альтштадте, вызвали также немало пересуд и кривотолков. Неподалёку от Королевского замка, на узкой альтштадской улочке был обнаружен труп знатного рыцаря. Кто же осмелился поднять руку на бывалого воина? «Возможно, тут не обошлось без колдовства, - призадумались священники. - Ведь далеко не каждый день в окрестностях Кёнигсберга убивают крестоносцев, и не каждый год весна начинается в Самбии такими ужасными холодами!»
Маршал ордена и комтур Кёнигсберга, пятидесятишестилетний Генрих фон Дусмер, не так давно исполнявший обязанности фогта Самбии, повелел провести расследование и привлечь к ответственности виновных лиц. Поначалу все были уверены, что убийство - дело рук горожан, местных жителей, с которыми у Ордена были достаточно натянутые отношения. Прусское население зачастую жило впроголодь, цены на продукты в Кёнигсберге были гораздо выше, чем, скажем, в Эльбинге. Поэтому именно там их и закупали, потом везли в Кёнигсберг, в коем частенько собиралось значительное количество праздных крестоносцев и их прислуги. Рыцари же не отказывали себе ни в чём... Значит, кто-то мог позариться на тяжёлый кошель рыцаря? Но оный не был срезан, а в нём находилось немало монет...
Тогда что же произошло? Странное убийство…
Позже ситуация начала проясняться. Оказывается, сей рыцарь устроил нешуточный скандал в «Доме веселья», ранив двух орденских братьев. К тому же он силой увёл девушку-милитиссу, у которой, вероятно, было немало покровителей. Тогда причина убийства - обычная месть! Следовательно, и убийца - кто-то из окружения рыцаря. Но, где же тогда сама милитисса? Словом, дело начало пахнуть весьма дурно.
- Как тебе удалось, брат, нанести такой... точный и выверенный удар? - спросил Пауль, едва братья вступили на лёд Прегеля. - И как ты вообще... осмелился?
- Сам не знаю, как получилось, - ответил тот. - Нашло что-то. Ведь этот громила собрался нас убить. А удар... Зря что ли мы упражняли руку у старого Менко Дитера?
- Тебе не тяжело? Дай мне понести милитиссу...
- Нет, я сам. Она лёгкая.
- Ей не холодно?
- Нет, я закутал её в плащ. Да тут идти-то...
Снег хрустел под ногами братьев, один из которых бережно нёс завёрнутую в плащ милитиссу.
- Проклятый рыцарь, кажется, опоил её чем-то... Боюсь, как бы не насмерть...
Юдит еле слышно простонала.
- Знаешь, что? Сбегай-ка к лекарю, доктору Зальцу!
- Ты что? Доктор, как увидит Юдит, так сразу выдаст нас властям. Тебе хочется болтаться на верёвке?
- О, Боги! Но ей ведь нужен врач!
- Зальцу прислуживает старый Христиан, - вспомнил Пауль. - А он раньше считался умелым знахарем. Может быть, доверимся ему? К тому же, он живёт неподалёку от нас.
- И он - прусс, - задумчиво произнёс Иоганн. - Что ж, ступай к нему. Но прежде, пусть даст клятву, что будет молчать!
Месяц в небе светил ярко. Две фигуры в плащах в ту ночь на заснеженном льду были хорошо видны.
Первые дни марта 1336 года для помощника кнайпхофского врача Томаса Зальца старого Христиана Шозе, в прошлом - известного в Альтштадте и Кнайпхофе прусского целителя, выдались крайне беспокойными. Сначала к нему в дом ворвался молодой прусс, сын мастера Вегнера - Пауль, и потребовал оказать помощь попавшей в беду... девице- рыцарю, высокородной дворянке, героине турнира и вообще, довольно знатной особе! Бедой оказалась болезнь, с которой старому Христиану не раз приходилось сталкиваться. Недуг был очень опасен! Но дело усугублялось ещё и сильным душевным расстройством больной, её постоянно преследовали какие-то кошмары... По словам Пауля, эту девицу совершенно случайно вырвали из рук похотливого рыцаря. И ей угрожает опасность... В общем, будет лучше, если Христиан Шозе даст слово держать рот на замке, и срочно проявит свои незаурядные целительские способности, за что получит щедрое вознаграждение. Но, если, не дай Бог, кому проговорится, то... лучше не вспоминать.
Вообще, про мастера Вегнера и его сыновей слава шла добрая, тем не менее, времена меняются и люди тоже... Но он, старый Христиан, не пойдёт против такой трудолюбивой и уважаемой в Кнайпхофе семьи. Поможет, чем сможет.
Помещение, в котором находилась больная милитисса, было спрятано среди множества других подобных ему, которые вырыли и кое-как оборудовали под строящимся Кафедральным собором. Возможно, в будущем оно окажется хранилищем соборных ценностей, а пока это - каморка три на четыре шага, обогреваемая нехитрым очагом, возле которого были свалены дрова. Из потолка выходила обмазанная глиной отдушина для дыма. На полу у стены находилась широкая лавка, рядом с ней - стол, на котором горели в подсвечнике три свечи. Сию каморку печально обозревала с висящей на стене небольшой иконы Божья матерь. Вот и всё убранство.
На лавке, укрытая плащом, лежала больная. Подушку ей заменял мешок с охапкой сена. Под девицу на лавку братья накидали старые шерстяные платки и другие мягкие вещи. Впрочем, если Юдит и страдала, то отнюдь не от жёсткой постели.
Пол в помещении был влажный. Видимо, братьям приходилось постоянно мыть его. Под лежанкой стояли кувшины, лоханки и валялись тряпки. А за водой приходилось бегать довольно далеко...
Лоб милитиссы горел, ей было очень дурно. Неоднократно её рвало, братья подносили ей горшок. Оба были не на шутку взволнованы и растеряны.
Осмотрев больную, потрогав её лоб и пульс, оттянув веки и заглянув в глаза, Христиан сухо произнёс:
- Худо дело...
- Это - яд? - поинтересовался Пауль.
- Неужели нельзя ничего сделать? - опешил Иоганн.
- Вы что? - суровый взгляд упёрся сначала в одного брата, потом в другого. - Совсем ополоумели? Кто сказал, что ничего нельзя сделать? А почему тогда я нахожусь здесь, как вы думаете? - повысил голос доктор. - Меня избрал сам Аушаутс , чтобы бороться с подобными недугами, и я готов исполнить свой долг! И вы мне в этом поможете.
- Приказывай, старина Христиан, мы всё сделаем! - заявил Иоганн.
Лекарь хитро усмехнулся.
- Так это – поветрие, а не отрава? - снова спросил Пауль.
- Насколько я знаю похотливых мужланов, - ответил целитель, - они частенько используют разные дурманящие травы для достижения своих постыдных целей. Но травить насмерть будущих любовниц не входит в их планы. А это, - добавил он, кивнув не лежащую без чувств Юдит, - болезнь, которая мне давно известна. Причины, вызывающие её, разные - плохая, нечистая вода, несвежая пища... Получить такую болезнь в ратном походе - плёвое дело. Там воины подолгу не моются, обрастают как шерстью насекомыми, даже свою нужду порой справляют прямо в латы. Думаю, не одна она подхватила сей недуг. И, если не оказать своевременную помощь больному, то... дело закончится очень печально. В наших селениях такое случается сплошь и рядом. И среди рыцарей такая хвороба - увы, тоже не редкость .
- Так что нам делать, старина Христиан? Чем мы можем умерить её страдания?
- Во-первых, принесите воды. Свежей, хорошей... Постарайтесь раздобыть кислого питья. Для него подойдут ягоды клюквы, смородины, облепихи... Ей необходимо как можно больше пить. Вам, к слову, - тоже. И хорошо бы раздобыть «индийское яблоко» ... Но, у нас не Италия и не Испания… - с сомнением покачал головой Христиан.
Братья растерянно переглянулись.
- Но, если не удастся его достать, поищите простых зелёных яблок или кислого вина... Где хотите, там и доставайте! А ещё купите уксус... Много уксуса, чтобы мыть свои руки и её горшки, если не хотите, чтобы хворь перекинулась на вас. Я же приготовлю целебный настой на травах. У меня есть ромашка и мята... Добавим к ним зверобоя, пижмы и... обязательно коры дуба. Но не обычного дуба, а священного! Лишь кора священного дуба обладает необходимой силой! - врачеватель начал развязывать свой узелок, в котором хранились мешочки с травами.
Братья, затаив дыхание, следили за ним.
- К счастью, у меня всё это припасено...
Юдит, между тем, глубоко задышала. Грудь начала судорожно вздыматься.
- Сейчас её вновь вывернет! - воскликнул Пауль и потянулся за горшком.
- Там рвать уже нечем... - заметил Иоганн.
- Ничего, главное - пусть пьёт! - заявил Христиан. - И больше кислого!
- А рассол от квашеной капусты? - вспомнил Пауль. - Тоже можно?
- Даже нужно! - кивнул целитель. - Посидите подле неё кто-нибудь и держите голову повёрнутой набок. Я пойду готовить настои...
- Пауль, ты остаёшься! - Иоганн тоже накинул плащ на плечи. - А я постараюсь раздобыть чего-нибудь кислого, да побольше!
- И чистой родниковой воды!
- Да, конечно!
Когда врач и брат ушли, Пауль склонился над больной милитиссой. Он долго смотрел в её бледное осунувшееся лицо и силился понять, может ли она его слышать... Затем, вздохнув, промокнул испарину на лбу девушки кусочком сухой материи.
- Спи, милая... Мы с братом обязательно выходим тебя...
Ему казалось, что она внимает его словам.
Свечи в подсвечнике горели ярко. Их пламя рвалось вверх, слегка потрескивая.
Открыв створку печи, Пауль бросил в топку пару небольших поленьев.
Прошло четыре дня. Свирепые морозы словно гигантскими челюстями сдавили окрестности Кёнигсберга. В рощах застыли деревья, их скрюченные и обледеневшие лапы словно предупреждали: стой, путник, не ходи сюда! Здесь - царство холода и тьмы! Крыши домов, покрытые снегом и льдом, уныло белели на фоне серого неба. Притихли синицы, спрятались животные, редкого прохожего можно было увидеть на улице в эти дни. Жизнь, начавшая к весне просыпаться, вдруг остановилась...
Милитисса Юдит фон Люстих открыла глаза. Вокруг было темно. Резко и неприятно пахло чем-то кислым. В углу её обители находилась печь. Судя по едва заметному отсвету, уголья в ней почти остыли... Юдит слегка пошевелилась, тут же почувствовав головокружение и подкатившую дурноту...
«Пресвятая Дева, где я?»
И тогда ей смутно припомнились лица... Мужчины... Они дают ей какое-то питьё, утирают лицо после рвоты, меняют подстилку... Они ухаживают за ней...
«Это госпиталь? Я больна?»
Внезапно девушка почувствовала озноб, и натянула по самую шею свой тёплый плащ. Мёртвая тишина будила в ней какие-то смутные предчувствия и, как ни странно, успокаивала.
«Нет, это не госпиталь... Пресвятая Дева, а тогда что же?»
Ужасная слабость... У неё совсем не осталось сил.
«Но, коль печь остывает, значит, скоро должен подойти служащий, чтобы вновь растопить её...»
Юдит попробовала осмотреться: пошевелилась и приподняла голову. Очередной приступ дурноты швырнул её на подушку - мешок с сеном. Нет, она ещё слишком слаба.
Некоторое время милитисса лежала, стараясь унять шум в голове и головокружение. Пожалуй, ей лучше не двигаться... Заботливый врач, видимо, оставил её здесь, и она должна лежать. Похоже, она серьёзно больна и её поят какими-то снадобьями, горьковатый вкус которых чувствовался во рту. Но, видимо, лекарства пошли ей на пользу, коль к ней вернулись чувства...
«Господи, сколько времени я здесь нахожусь? И кто те мужчины, чьи лица время от времени всплывали в моём полусне-полубреду? Они были предельно внимательны и милосердны, их участие не вызывало какой-либо тревоги и чувства опасности, как, например, близость фон Лауфенбаля... Это же он, будучи в состоянии дикой ярости, разбил голову Альберту фон Штееру и всадил кинжал в Вальтера фон Кюниха! Что с ними сейчас? Живы ли?»
Внезапно она... не услышала, а скорее почувствовала чьи-то шаги, отзвуки которых донеслись до неё. Кто-то брёл, словно, в ином далёком и неведомом мире... Но он, определённо, приближался к ней!
Понять, с какой стороны долетали таинственные звуки, было невозможно. Камни, окружающие милитиссу, передавали её телу едва ощутимую дрожь через лавку... Но вот, в замке заскрежетал ключ, дверь отворилась без скрипа. Яркий свет от горящего факела запрыгал в зрачках Юдит.
- Замечательно, - послышался негромкий мужской голос. - Наша больная, наконец-то, пришла в себя...
В каморку шагнули двое мужчин. От одного приятно пахло сушёными травами, Юдит очень любила этот запах. От другого пахло уксусом... Вскоре запылали свечи. Скосив взгляд, милитисса смогла увидеть лица вошедших. Первый был пожилым человеком с белой бородой и длинными седыми волосами, выбивающимися из-под меховой шапки. Его глаза тут же устремились на милитиссу.
- Кто вы? - хотела спросить Юдит, но изо рта вырвался лишь хриплый вздох.
Впрочем, её поняли.
- Успокойся, прекрасная воительница, - ответил первый. - Мы не демоны и не злодеи... Я - лекарь Христиан Шозе. Но не просто лекарь, а счастливый целитель, ибо вижу, что моё лечение дало хорошие результаты! Раз ты очнулась и даже пробуешь говорить. У тебя совсем нет сил, поэтому, не трать понапрасну того, что осталось. - С этими словами он поправил сползающий на пол плащ милитиссы.
Второй молчал, лишь бросал на милитиссу взгляды, в которых читалась искренняя радость от улучшения её самочувствия. Был он очень молод... Постой, да ведь это же один из братьев, так часто попадающихся ей на глаза в последнее время!
- А это, - продолжал Христиан, - Пауль... Один из твоих спасителей. Он и его брат Иоганн вырвали тебя из лап... одного негодяя, собиравшегося силой и хитростью тебя обесчестить. Ибо уже тогда ты была больна и не смогла бы воспротивиться.
Лицо Юдит выразило растерянность и удивление. Видимо, она пыталась припомнить всё, что с ней произошло в тот злополучный день.
- Это был рыцарь Филипп фон Лауфенбаль, - напомнил Пауль.
И тут же гримаса боли исказила лицо милитиссы. Похоже, она вспомнила события того дня.
- Рыцари Вальтер фон Кюних и Альберт фон Штеер живы и здоровы, - поспешил успокоить девушку Пауль. - Хотя получили серьёзные ранения. – Он был предупреждён Христианом о том, что больной нужно сообщать только положительные новости.
Поэтому он умолчал о том, что фон Штеер совсем плох, и вряд ли когда-нибудь вновь самостоятельно сядет на коня.
Губы Юдит тронула едва заметная улыбка.
- А ты, прекрасная милитисса, оказалась подвержена недугу, от которого одно спасение - немедленная помощь знающего лекаря.
- Где... я? - дрогнули губы девушки.
- В безопасности, - вновь ответил Христиан. - И это - главное. Два-три дня - и ты встанешь на ноги... Если будешь слушаться моих советов. А они просты. Нужно принимать лечебные снадобья и напитки, которые тебе покажутся чересчур кислыми или горькими... Но, это необходимо для изгнания хвори из твоего тела. А как только почувствуешь желание чего-нибудь съесть, значит, с недугом мы справились! Тогда тебя ждёт хорошая еда... Но сначала - лёгкие бульоны...
- Где я?
- В одном из помещений строящего Кафедрального собора, - ответил Пауль. - Среди преданных друзей, готовых отдать за тебя свою жизнь...
Глава 17. О благочестии
6 марта после заутренней службы епископ Иоганн заглянул в апартаменты маршала Тевтонского ордена Генриха фон Дусмера. Тот уже работал: диктовал брату-священнику отцу Готфриду новое распоряжение насчёт строительства замков на реке Мемель. Увидев сановитого священника, маршал изобразил на лице радость, и предложил епископу занять место за его столом. Тут же крикнул прислуживающим ему полубратьям, чтобы те принесли вина и снеди.
Усаживаясь, отец Иоганн отметил, что стол маршала покрыт мягким английским сукном, на котором в беспорядке лежат несколько свитков пергамента, стоит чернильница и глиняная плошка с перьями. Возле магистра был развёрнут лист пергамента с изображённой на нём картой владений Ордена.
В окна уже робко заглядывал рассвет, сухо поскрипывало перо отца Готфрида, старательно выводящего буквы, в камине весело потрескивали дрова.
Как обычно, епископ не спешил раскрывать цель своего визита, и начал разговор издалека. Ему было под силу удерживать в голове огромное количество сведений одновременно, ну и подтасовать факты, если нужно.
- Прости, сын мой, что я, словно коршун, налетаю на тебя со своими вопросами, так сказать, alimine . Но, много странных обстоятельств не дают мне покоя... Эти неожиданные морозы, загадочное убийство рыцаря и пропажа милитиссы... В данных землях, до сих пор не полностью очищенных от идолопоклонников, так и жди проявлений колдовства... И поговаривают, что таковое уже встречается...
Фон Дусмер отложил в сторону лист пергамента и теперь изображал на лице крайнюю степень заинтересованности.
- Что скажешь, сын мой, о ходе расследования гибели брата Филиппа? - нос высокопоставленного священника, словно клюв хищной птицы, нацелился в лоб маршала. - Схвачены ли лица, подозреваемые в этом богомерзком деянии?
- Увы, ваше преосвященство... Хватать пока некого...
- Отчего так?
- Доказано, ваше преосвященство, что Филипп фон Лауфенбаль вёл неподобающий званию брата-рыцаря образ жизни. И в том, что случилось, виноват в первую руку он сам. - И, увидев, что отец Иоганн приготовился внимательно слушать, продолжал: - Его поведение в прибежище «Дом веселья»...
- Мерзкое, богопротивное заведение! - процедил сквозь зубы епископ.
- Согласен с тобой... Но братьев туда неизменно тянет. Особенно, после походов.
- Да, - покачал головой отец Иоганн. - Братья отворачиваются от Господа и забывают данные Ему обеты... Им всё более ценны мирские удовольствия, ради которых они готовы идти даже на преступления...
- Увы... Коварное нападение на братьев Вальтера и Альберта...
- Ах, брат, - махнул ладонью епископ. - Всё началось гораздо раньше. Вспомни, как шесть лет назад погиб магистр... благочестивый Вернер фон Орзельн!
Эта скверная история тут же предстала в сознании фон Дусмера во всей своей «красе».
Пожалуй, она стоит того, чтобы рассказать о ней подробнее. Её «злой гений», Иоганн фон Эндорф, был уроженцем Швабии, пятым сыном в знатной, но обедневшей семье. С ранних лет он был приучен к ратному труду. Вдоволь вкусив мирских удовольствий, в 1315 году молодой повеса отправился в Мариенбург, где вступил в Орден и стал рыцарем-монахом. Других путей получить мало-мальски достойную должность у него не было. Плащ же крестоносца сулил вполне определённое и славное будущее.
Тевтонский орден охотно брал в свои ряды молодых дворян с разных концов Германии. Недостатка желающих вступить в него тоже не было. У Иоганна фон Эндорфа были прекрасные рекомендации, и они помогли ему. Вскоре он в числе других искателей приключений прибыл в Кёнигсберг.
Однако новая жизнь не принесла Иоганну ожидаемых радостей. Уже шестьдесят лет в замке Кёнигсберг жили люди, считающиеся образцом аскетизма и добродетели. Братья молились и оттачивали своё боевое искусство. Питание здесь было скудное, тесная келья с соломой на полу - место ночлега. А уж про амурные отношения с противоположным полом не могло быть и речи. Словом, рыцарю фон Эндорфу такая жизнь пришлась не по нраву. А куда деваться? Не возвращаться же домой рыцарем-отступником? Оставалось набраться терпения и надеяться на изменения к лучшему. И перемены вскоре начали происходить. Тевтонский орден уже был не таким, как во времена Крестовых походов в Святую землю. Многие братья, особенно, в отдалённых замках, с радостью предавались мирским утехам. Чревоугодие и прелюбодеяние скрашивали житие «рыцарей-монахов». Тем более что из Германии, наряду с мужчинами, в Пруссию прибыло множество женщин, которые были не прочь заняться на новых местах и «древнейшим ремеслом».
Друзья Иоганна, такие же молодые рыцари, тоже испытывали подобные неудобства в замке Кёнигсберг. Многие ждали случая покинуть орденскую обитель и отправиться куда-нибудь подальше, в те земли, где столь суровые законы можно не соблюдать, а соглядатаев от Ордена и Церкви не слишком много. И, как только появилась возможность - воспользовались ею.
Так Иоганн с другими братьями оказались в замке Мемель, куда они были отправлены в качестве подкрепления. Вскоре Великий магистр, не забывающий о своей христианской миссии, провозгласил поход против литовских язычников. Летом 1320 года войска Мемельского гарнизона в количестве 40 рыцарей и нескольких сотен пруссов, служащих Ордену, вторглись в Жемайтию. В первом же бою тевтонцы наголову разбили небольшое войско литвинов. Вслед за этим воины Христовы принялись заниматься грабежами окрестных селений.
Иоганн не отставал от остальных братьев. Но добычу взял себе особую - молодую крестьянку, которую бросил через седло. Вскоре жемайты собрались в боевой кулак и нанесли ответный удар. Никто этого не ожидал. Тевтонцы были сломлены. Сам Иоганн едва спасся бегством, но пленницу свою не бросил. Его товарищам повезло меньше - 29 рыцарей и почти все пруссы были убиты.
Для фон Эндорфа началась другая жизнь. Он поселил литовскую девушку в свою келью и предавался с ней греху сладострастия. А спустя некоторое время келья Иоганна превратилось в настоящее гнездо разврата и порока. Стены своего жилища рыцарь украсил парчой и шелками, а в самом центре его поставил широкую кровать.
Когда же литвины совершили на Мемель свой набег в 1323 году, они сожгли большую часть города и почти все корабли, стоящие в гавани. Но жилище Иоганна уцелело. И его счастливая жизнь в «убогой» келье продолжалась.
Тем временем, регулярные военные набеги на Литву возобновились. И Иоганн фон Эндорф принимал в них участие. Ему по душе было ратное дело. А также - охота за добычей. В результате, вскоре рыцарь обзавёлся богатым военным снаряжением, свой меч он украсил золотом и драгоценными камнями. А это в Ордене также считалось тяжким грехом.
Не всем братьям было по нраву такое поведение Иоганна. Некоторые пытались разбудить в нём совесть и чувство долга. Однажды в келью развратного брата ворвался брат-кастелян . «Пособник Сатаны! - набросился он на рыцаря. - Твоя блудница скоро должна родить! Немедленно прогони её прочь либо убей, и покайся!» Иоганн схватил кинжал, и кастеляна спасло только стремительное бегство. Но жалоба Великому магистру о неправедном и необузданном поведении рыцаря Иоганна фон Эндорфа вскоре убыла в Мариенбург.
Великий магистр Ордена Вернер фон Орзельн собирался навести в землях Пруссии настоящий тевтонский порядок. А для этого было необходимо укротить рыцарскую «вольницу». Письмо из Мемеля подхлестнуло гроссмейстера. «Фон Эндорф должен быть жестоко и примерно наказан! - решил фон Орзельн. - Пусть это послужит другим, как назидание и устрашение!»
Иоганна вызвали на аудиенцию к магистру. Тот, весьма опечаленный, отправился в путь. Осенью 1330 года рыцарь появился в Кёнигсберге. Но это был уже не тот Кёнигсберг, куда он приехал пятнадцать лет назад. Куда делись благочестие и смиренность! Братья были недовольны реформами Великого магистра и открыто высказывали свои претензии.
Приятель Иоганна, брат Генрих прямо сказал рыцарю: «Ты можешь покаяться, но это тебе не поможет. Твою любовницу, скорее всего, казнят, а тебя отправят в монастырь. Что поделать, таковы нынче порядки. И не одному тебе они не по нраву. Многие ропщут. Но, пока фон Орзельн у власти, всё так и будет продолжаться».
Иоганн сделался белее снега. Ситуация оказалась гораздо серьёзнее, чем он предполагал. Приятель же подошёл к окну и подозвал его к себе.
«Взгляни, видишь на берегу Прегеля возле туши мёртвого кита суетятся горожане из Кнайпхофа? Гигантское морское чудовище заплыло в реку из моря, рыбакам от этого - беда! Но, сумели, навалились всем миром и справились с исполином. Видишь, от смерти не уйти даже таким огромным монстрам...»
Намёк был понят.
Затем рыцарь Иоганн фон Эндорф отправился дальше, в Мариенбург, на встречу с гроссмейстером. Он прибыл туда неделю спустя.
«Ты держал в келье блудницу, - рычал на рыцаря взбешённый фон Орзельн. - Разве ты не давал обет благочестия? Разве не клялся никогда в жизни не говорить ни с одной женщиной, даже матери не целовать?! Или твоя литвинка - ведьма, которая околдовала тебя?! Прочь с моих глаз, отступник, о своей дальнейшей судьбе ты узнаешь завтра!
Сам не свой, Иоганн вышел из приёмной залы. Руки его дрожали, а мысли закружили в безумном танце. Всему конец: сам он сгниёт в монастырском застенке, а его возлюбленная и ребёнок погибнут!
В этот момент двери распахнулись, и мимо Иоганна проследовал сам Великий магистр. Его лицо перекосилось от гнева и презрения к недостойному рыцарю, с губ то и дело срывались проклятия. И тут сам Иоганн вскипел от злобы. Не раздумывая, он выхватил кинжал и набросился на Великого магистра. Два точных удара - и Вернер фон Орзельн мёртв.
Весть о гибели Великого магистра Тевтонского ордена быстро разлетелась по всей Восточной Пруссии. И многие рыцари не скрывали своей радости, ведь теперь новый магистр будет более осмотрительным, и не станет так жёстко бороться за благочестие.
А что же рыцарь фон Эндорф? За убийство магистра его следовало предать казни. Но орденские братья отнюдь не питали к отступнику неприязни. Напротив, они стали вмешиваться в судебный процесс и всячески старались замять и замедлить его. Действительно, ведь в статутах Ордена смертная казнь назначалась за трусость, измену, вероломство или содомский грех. А вот про убийство Великого магистра в порыве бешенства там ничего не сказано...
Долгие споры разрешились рекомендацией самого Папы Римского. И Иоганна приговорили к пожизненному заключению, которое он провёл в монастырской темнице. А его любовницу вместе с недавно родившимся сыном выслали в Литву.
Случай этот постарались не предавать широкой огласке, в официальных хрониках сохранилась лишь лаконичная запись: «В вышеозначенном году, а именно в год 1330, в октавы святого Мартина зимнего 26, брат Иоганн фон Эндорф, из народа саксов, из ордена дома Тевтонского, подстрекаемый диаволом и собственной неправедностью, убил брата Вернера, великого магистра, когда тот выходил из церкви после вечерни, ибо он порицал его за его проступки» .
Эта история была прекрасно знакома как Генриху фон Дусмеру, так и отцу Иоганну.
- Я не сомневаюсь в том, что гибель Великого магистра и ранение двух братьев в «Доме веселья» - звенья одной цепи! - возопил отец Иоганн. - И виной тому – отступничество братьев от святых основ Ордена! От смиренности, воздержания и благочестия! И здесь я явственно вижу козни Дьявола!
- Напрасно ты думаешь, что наши братья продали свои души Сатане, ваше преосвященство, - заметил фон Дусмер. - Они все истово молятся Господу и Пресвятой Деве Марии, и те не оставляют их своей милостью. Ты посмотри, какие важные победы одержаны Орденом в последнее время!
- Тогда за что, по-твоему, Господь покарал Филиппа фон Лауфенбаля? - лицо епископа исказилось. - Мне ведь известно, что сей рыцарь - отнюдь, не невинная овечка! Чего он добивался от этой... милитиссы фон Люстих?
- Пока мы не найдём его убийцу или саму милитиссу, выводы делать преждевременно, - заметил фон Дусмер.
- Надеюсь, поиски ведутся?
- Несомненно, ваше преосвященство. Опрошено большое количество местных жителей. Кто-то видел двух человек, шагающих по льду в Кнайпхоф. Возможно, это и есть убийцы. Вероятно, один из них нёс саму милитиссу...
- Пресвятая Дева! Значит, она тоже ранена или убита? - предположил епископ.
- Возможно, это она прикончила Филиппа, отбиваясь от него. Мне думается, что и сама при этом получила ранение. А те двое унесли её в безопасное место...
- Или надругались над ней? Для простолюдина нет ничего слаще, чем обесчестить сюзерена.
- Будем рассчитывать на лучшее, ваше преосвященство. Тело милитиссы пока не найдено. Мы полагаем, что скоро вновь увидим сестру Юдит, живой и здоровой, и она расскажет о гибели фон Лауфенбаля то, чего не знаем мы.
Вошли полубратья, прислуживающие маршалу. Они принесли вино, хлеб, блюда с мясом и рыбой.
- Угощайся, ваше преосвященство, - предложил любезный хозяин. - Так ты горишь желанием очистить рыцарство от братьев, «продавших душу Дьяволу»? Как же ты собираешься узнать, кто из них чист, а кто уже запятнан?
- Господь поможет мне, - епископ осенил себя крестом, затем пригубил кубок с вином. - Но я считаю, что те из братьев, которые посещают «Дом веселья», украшают своё оружие драгоценностями и неравнодушны к женщинам, уже помечены им! И моя задача – отделять зёрна от плевел! Я очень надеюсь, брат Генрих, что ты поможешь мне!
- А стоит ли затевать такое щекотливое дело накануне походов в Литву? - засомневался фон Дусмер. - Ведь, ваше преосвященство, добрая половина братьев, если не ходит в «Дом веселья», то не отказывается от роскоши, презирает аскетизм и убогость, и не пренебрегает распутными девками!
- Добрая половина? – деланно ужаснулся епископ.
- Если не больше, - продолжал фон Дусмер. - И поверь: даже я с этим ничего не могу поделать!
- Ну что, брат, - спросил Иоганн Пауля, - ты мечтал о богине, лёгкой, как облако, и яркой, как солнечный луч, от которой пахнет полевыми травами и морской волной? Я, кстати, тоже... А что мы получили? - Он вздохнул. - Единственное, что радует, так это то, что мы спасли её! Сейчас она похожа на поникший цветок, бледна и слаба, почти не говорит... А какова она была ещё осенью! Красавица со звонким голосом и огненным взглядом! Казалось, только попробуй приблизиться - и сгоришь дотла!
- Я знаю, что ты лукавишь, брат, - ответил Пауль. - Пусть Юдит ещё не отошла от болезни, слаба и выглядит совсем несчастной... Но, несмотря ни на что, твоя любовь к милитиссе не угасла! Это видно по твоим глазам, хоть ты и прячешь их от меня. Это понимаю не только я, кое-что подозревает отец и даже Эмма с сочувственным вздохом поглядывает на тебя! Я же вот что хочу тебе сказать: братская дружба сто крат надёжней любви: любовь часто бывает безответной, а дружба - только взаимная.
- Ты неси кувшин с водой аккуратнее, не то прольёшь...
Оба после трудового дня следовали в потайную комнату, где находилась по-прежнему крайне слабая милитисса.
Стены будущего Кафедрального собора уже явственно обозначились, и начали постепенный рост вверх. Артель старого Ганса работала на совесть - кирпичи укладывались с большой точностью и аккуратностью, все линии были идеально ровными, и уже одно это радовало глаз. Подземные ходы из Собора в сторону Королевского замка, на Форштадт и в Лаак были тщательно замаскированы, скрыты от людских глаз, и оборудованы дверями с железными решётками.
Как недавно узнали братья Вегнеры, хвороба, напавшая на милитиссу, действительно, начала «косить» и других орденских братьев. Ещё три рыцаря и около двух десятков кнехтов лежали в госпитале, многих из них со дня на день «ожидали» небеса. Епископ Иоганн всё чаще твердил о колдовстве, помещения госпиталя окуривали дымом, братья-священники непрерывно читали молитвы. «Всё это - от распутства», - вздыхал отец Михаэль, прикладываясь к фляжке с рейнским. Он уже неоднократно давал показания по делу о рыцаре Филиппе фон Лауфенбале, хотя весьма смутно помнил случившееся.
- Ничего, скоро милитисса окончательно придёт в себя, и с удовольствием выслушает твоё признание, - съязвил Пауль. - Ты уж приготовь соответствующую речь!
- Никак ревнуешь? - спросил Иоганн. - Ты сам по уши влюблён в Юдит! Хотя стараешься казаться бесстрастным. Но я-то слышу, как у тебя стучит сердце, когда ты кидаешь на неё взгляд!
- Выходит, - вздохнул Пауль, - мы оба безумно влюблены в одну особу, которая, увы, нам недоступна...
Их шаги глухо отдавались по коридору. Ступающий впереди Иоганн держал в руках горящий факел, освещая путь.
- До тех пор, пока не узнает, что она похищена, - оборвал брата Иоганн. - И что у неё нет иного выхода, кроме как стать женой одного из нас!
Глава 18. Выздоровление и плен
Во времена противостояния Тевтонского ордена с Великим Княжеством Литовским, когда походы в земли язычников следовали один за другим, многие рыцари с разных уголков Европы прибывали в Кёнигсберг, где находили себе временное пристанище. Вокруг замка Кёнигсберг строились кирхи, которые стали целью паломничества как крестоносцев, так и обычных путешественников.
Вернувшись из похода на Пиленай, Великий магистр Тевтонского ордена с удовлетворением отметил, что «знаменитые рыцари и другие благородные кнехты из чужих и удаленных местностей, собравшиеся в Кёнигсберге», учредили алтарь в честь Господа, Девы Марии и святого Георга .
Кроме этого, помимо кирхи святой Барбары в Лёбенихте, к востоку от замка Кёнигсберг, в Арнау , была возведена кирха святой Катарины, которая, расположившись на высоком холме над рекой, стала одной из красивейших деревенских церквей. Кирха была посвящена святой Катарине и стала местом паломничества верующих. Кирпичная церковь стояла на высоком фундаменте из валунов с горизонтальным ободом вокруг нефа. С северной её части располагался притвор, с восточной - ризница. Над входной дверью с западной стороны было вырезано изречение: «Святая Катарина, моли за нас Бога». А на северной двери: «Святая Катарина, не оставь нас, храни нас до самой смерти». Эта церковь особо привлекала пилигримов с крестами на одежде.
К западу от Кёнигсберга тоже находилась кирха, которую с удовольствием посещали прибывающие из Европы крестоносцы. Кирха святой Марии возвышалась на расстоянии одной прусской мили от Королевского замка, и являлась одной из старейших кирх Самбии. Она была возведена ещё в прошлом столетии, и в настоящее время украшалась фресками. Изображения рыцарей и их гербов нередко выполнялись по заказам самих крестоносцев.
Поскольку наплыв пилигримов-крестоносцев, как, впрочем, и простых паломников, был достаточно велик, в Пруссии на всех дорогах, ведущих к святым местам, строилось достаточное количество постоялых дворов с корчмами, где странствующие люди могли бы перекусить и заночевать. Одним из таких заведений был «Дом веселья». Кроме этого, в Альтштадте, Лёбенихте и Кнайпхофе имелись торговые ряды и мастерские, где ратный люд мог починить доспехи и изготовить обереги - бляхи с изображением святых.
К середине марта морозы, наконец, перестали терзать Самбийский полуостров. Весеннее солнце обогрело города и их окрестности, и то, что казалось вымерзшим и вымершим, вновь оживало. Крестьяне с облегчением вздохнули, хотя понимали: страшные холода нанесли непоправимый урон будущему урожаю.
Стоит ли упоминать о том, что болезнь, поразившая милитиссу Юдит фон Люстих, время от времени вспыхивала во всех местах скопления пилигримов и прислуживающих им людей? Она вторгалась то в деревни, то в городские странноприимные дома, да и в самом Замке врачи уже стали частыми гостями. Причиной тому была царящая повсеместно грязь. Помои из окон выливались прямо на мостовую. И хорошо, если в сточные канавы. Нередко на улицах гнили трупы животных, питьевую воду брали, где кому придётся, а руки большинство горожан омывало не так часто. Да и стоит ли далеко ходить? Вон, на альтштадском рынке разделывают туши животных и торгуют мясом вблизи от зловонной канавы, по которой в Прегель стекают нечистоты! А неподалёку расположены виселицы, на которых казнят преступников. И они редко пустуют. Бывает, тела смердят на них неделями...
Врачей не хватало, чаще всего и лечения никакого не было. Пост, молитва, и... либо больной сам выправится, либо его труп закопают на городском кладбище. Да и лекари попадались разные: далеко не все имели подобающее образование. Недавние цирюльники только и умели, что пускать кровь да ставить клистиры . Борьба же со смертельно опасным недугом требовала знаний и опыта. Таких навыков, какие имелись у старого кнайпхофского лекаря Христиана Шозе. Тот едва поспевал к своим многочисленным пациентам. Для удобства передвижения даже приобрёл повозку, запряжённую молодой кобылой. На этой повозке лекарь разъезжал и по Кнайпхофу, и по Форштадту, забирался на Лаак и даже дальше на запад - в Юдиттен .
Дела у него шли хорошо. «Жизнелюбие и мечты на будущее, - считал врач, - даруют нам стойкость к болезням! А злоба, упрямство и зависть – враги здоровья!» Так же у него имелся собственный взгляд на природу недугов. «Болезни печени происходят от печали, - говорил он, - нездоровое сердце – от отсутствия любви, горло – от невысказанности, слабое зрение – от нежелания что-либо видеть, а всевозможные моры и поветрия – от дурного воздуха и воды». К тому же лекарь знал, как бороться со всеми этими хворями.
Милитисса Юдит фон Люстих тоже пошла на поправку. Хотя её тело было сильно истощёно и измождено, а сил оставалось очень мало. Но сознание полностью вернулось к ней, а вместе с ним - жажда к жизни. Девушке было не очень удобно, когда за ней ухаживали одни мужчины, но удивлял тот факт, что все они безропотно сносили обрушившиеся на их голову тяготы.
Однажды, самый пожилой из них, врач, сказал, что его миссия завершена.
- Теперь милитисса должна окрепнуть, - заявил он. - Пусть ест больше мяса и рыбы, пьёт красное вино! А мне здесь делать нечего. Врач нужен больным, а здоровым он ни к чему. Хвала Господу, - лекарь перекрестился, - и нашим Богам, болезнь из её тела изгнана!
- Прими, брат Христиан, - Иоганн протянул лекарю горсть монет, - плату за свой труд. Если этого недостаточно, мы с Паулем заработаем и добавим...
Последние несколько дней отразились и на обоих братьях Вегнерах. Они осунулись и похудели, вокруг глаз появились тёмные круги.
«Похоже, - подумал Шозе, - ещё немного, и им самим понадобится помощь врача». Он решительно отклонил протянутую ладонь с монетами, и произнёс:
- Я не возьму с вас платы. У меня немало богатых пациентов, так что я не беден. А ваш отец Траппо сделал немало доброго для меня и моей семьи. Да и вы взялись выхаживать немецкую дворянку не за тем, чтобы содрать с неё кругленькую сумму. Я ухожу, но знайте: согласно нашему уговору, мой рот останется на замке до тех пор, пока это требуется. Да хранят вас Перкуно и Потримпо!
- Да хранят тебя Боги, брат Христиан...
Несколько раз Юдит пыталась заговорить с прислуживающими ей близнецами. Но те лишь отмахивались, мол, рано тебе ещё вести беседы. Сейчас же, по её мнению, настал нужный момент.
- Я знаю, что вы братья Иоганн и Пауль... - слабым голосом заявила она. - Но больше мне ничего не известно... Поведайте мне, что произошло с того момента, как я лишилась сознания. Как это произошло, и почему я оказалась здесь, среди вас? И кто вы?.. Я запомнила ваши лица на улицах Альтштадта... И убеждена, что вы ухаживаете за мной с самыми добрыми намерениями...
- Тихо, - остановил её Пауль. - Для первого раза достаточно, прекрасная милитисса.
- Но раз ты спрашиваешь, мы расскажем о тех событиях, что произошли с того момента, как тебя повергла сия хворь! - добавил Иоганн.
- И мы несказанно рады тому, что с помощью нашего друга, кнайпхофского лекаря, нам удалось изгнать из твоего молодого и красивого тела этот... тяжёлый недуг!
- Итак, если позволишь, ad acta! - Иоганн блеснул полученными в городской школе знаниями.
Улыбка тронула губы милитиссы. Не ожидала она от простолюдинов знания латыни.
Потом Пауль подробно рассказывал ей о том, как он с братом встретил милитиссу на улицах Альтштадта. Изредка его поправлял Иоганн, делая кажущиеся ему уместными уточнения.
- Меня тащил рыцарь Филипп фон Лауфенбаль? - не поверила Юдит. - В свой дом? У меня об этом довольно смутные воспоминания. Впрочем, он всегда был излишне самонадеян, а его тщеславие порой не знало границ. И, конечно же, он считает себя самым непревзойденным любовником в мире…
- Возможно, он подсыпал в твой кубок дурманящей травы, - добавил Иоганн. - На альтштадском рынке можно купить любой состав: пьянящий, лишающий воли и памяти...
- Твой Филипп... - продолжил было Пауль.
- Не смей называть его моим! - вспыхнула милитисса.
- Прости... Этот рыцарь, по нашим сведениям, расправился со своими товарищами Вальтером фон Кюнихом и Альбертом фон Штеером. Там, в «Доме веселья»...
- Как? Они убиты?
- Вальтер уже в полном порядке, - успокоил девушку Пауль. - А вот Альберт...
- Что с ним?
- Он умер вчера вечером, - ответил Иоганн. - Филипп толкнул его, тот ударился головой о стену... И сломал себе шею... Пролежал несколько дней в госпитале и... отправился к Господу...
- Проклятье! - воскликнула Юдит. - Я убью тебя, Филипп фон Лауфенбаль, чего бы мне это не стоило! Клянусь памятью своего отца!
- Успокойся, прекрасная милитисса, - участливо произнёс Пауль. - Выпей лучше немного вина. Тебе нельзя волноваться... - Он протянул девушке кубок. - Лучше помяни душу молодого фон Штеера. А Филипп уже получил своё.
Взгляд парня был настолько серьёзен и холоден, что Эдит, пригубившей кубок с вином, стало не по себе.
- Он?.. Получил? Как же это произошло?
- Вырывая тебя из его... лап, мы были вынуждены схлестнуться с ним с оружием в руках! - ответил Иоганн.
- Вы убили его? - догадалась милитисса. - Надеюсь, это ускользнуло от внимания фогта? Иначе вас казнят!
- Хвала Господу, об этом никто не знает, - ответил Иоганн. - Ночная улица была пустынной.
- Но ведь он - рыцарь! Вам, какими бы вы ни были храбрецами, никогда не удастся справиться с настоящим рыцарем!
- Мой брат сумел, - Пауль улыбнулся. - Кстати говоря, в тот момент Филипп не казался нам рыцарем... Обыкновенный разбойник и насильник, похитивший молодую женщину и пытавшийся совратить её. С подобными негодяями у нас короткий разговор, - самодовольно добавил он.
- Мы обучались ножевому бою у одного старого мастера, - продолжил Иоганн. - Как мне удалось проткнуть фон Лауфенбалю бок, я и сам не знаю... Но мною тогда руководило чувство справедливости... И ещё... что-то.
- Клянусь святым Михаилом, я не выдам вас местному судье! - объявила милитисса. - Филипп получил то, что заслужил! Но что произошло дальше?
- Ты тогда была без чувств, прекрасная милитисса, - промолвил Пауль. - И мы взяли на себя смелость... отнести тебя в безопасное место.
- Что это за место? - спросила Юдит. - Где мы сейчас находимся?
Сделав короткую паузу, Пауль ответил:
- В строящемся Кафедральном соборе на острове Кнайпхоф. В одном из помещений для хранения сокровищ храма...
- Но, клянусь всеми святыми, такого сокровища, как ты, здесь никогда больше не появится! - вдруг выпалил Иоганн.
Милитисса, казалось, пропустила этот возглас мимо ушей.
- Мы поставили здесь лавку, укрыли тебя, сложили из камней очаг. И собирались выждать какое-то время…
- Но, поскольку увидели, что ты больна, обратились за помощью к знающему человеку!
- К старому Христиану Шозе, местному лекарю.
- …который сумел исцелить тебя!
- Кроме него никто не знает, что ты здесь.
- А он обещал молчать!
Юдит протянула кубок Паулю.
- Может быть, ты хочешь чего-нибудь съесть? - спросил Иоганн. - Мы принесли немного снеди. Тебе необходимо набираться сил, прекрасная милитисса.
- Тут вяленое мясо, - добавил Пауль. - Поверь, сейчас очень нелегко раздобыть приличную еду...
Было заметно, что сами братья перебиваются с хлеба на воду. Их исхудавшие руки заботливо развернули узелок, откуда вырвались дурманящие запахи.
- Вы сами-то ели? - милитисса была явно растрогана.
- Мы постимся, - ответил Пауль. - Но больным посты соблюдать не обязательно.
- Ты только в самом начале выздоровления...
- Меня искали? - милитисса впилась зубами в мягкий, ароматный кусок говядины.
- Конечно... И до сих пор ищут.
- Правда, уже не так рьяно...
Юдит ещё раз осмотрелась. Невысокий, сводчатый потолок, выложенные из камня стены. А за её лавкой, похоже, расположена вторая, потайная дверь. Из едва заметной щели тянет холодком. Даже пламя свечей колеблется, ощущая это лёгкое дуновение.
Затем она взглянула в лица своих спасителей. Они были абсолютно одинаковы: высоколобые, скуластые, с большими, выразительными глазами, обрамленными густыми ресницами. Вихрастые, стриженые головы, широкие плечи, сильные мозолистые руки. И взгляды людей, готовых ради неё на всё.
- Но... - взгляд милитиссы упал на ведро, играющее роль ночного горшка. - Пресвятая Дева, ведь из меня хлестало и снизу, и сверху... Вы в это время были рядом?
- Кто-то из нас постоянно находился при тебе.
- Какой ужас! Значит, вы видели меня... безобразной, беспомощной и обнажённой?
Братья понурили головы.
- Мы старались не обращать внимание на уродливые проявления болезни. Верили, что победив свой недуг, ты станешь ещё более очаровательной и привлекательной...
- Но ведь всю эту... грязь нужно было смывать?
- Поверь, нам это не доставляло особых хлопот, прелестная милитисса, - ответил Пауль. - Ведь и в Прегель постоянно стекают городские нечистоты, но он от этого не становится менее прекрасен...
- Мы - люди привычные... Но всё, к чему прикоснулись наши руки, находит себе место и в нашем сердце.
- Какую же благодарность вы ждёте от меня? - взгляд милитиссы чуть прищурился.
- Для нас нет большей радости, чем находиться рядом с тобой, - ответил за себя и брата Пауль. - И мы благодарны судьбе за то, что нам такая возможность была предоставлена. Хотя это и сопровождалось кровавыми событиями.
- А что сейчас там, снаружи? - голова Юдит вновь упала на «подушку». Было видно, что она очень устала.
- Весна, - пожали плечами Иоганн и Пауль. - Птицы поют, снег тает...
- Она всё-таки пришла, - вздохнула милитисса.
- Она всегда приходит, - ответил Пауль. - Как и любовь в душу каждого человека.
- Это – condition sine qua non жизни, - добавил Иоганн, вновь блеснув познаниями, которые он получил в городской школе. - Без неё душа превращается в лёд...
- Великий магистр Тевтонского ордена и комтур, оба находятся в здравии, - продолжил Пауль. - Мы заканчиваем работы в подземных галереях Кафедрального собора. Вероятно, скоро займёмся строительством укреплений в старой крепости Прилонге, что в местечке Лаак...
- А возможно, отправимся на строительство новых замков на реке Мемель.
- Поговаривают, что литвины собираются силами и готовят новый набег...
- Но и Орден копит силы. В Кёнигсберге появляются всё новые воины с чёрными крестами. Все большие дома уже заняты знатными рыцарями, готовящимися к походу против язычников...
- А пока они зовут друг друга в гости, и закатывают весёлые пирушки!
- Великий маршал и комтур приглашает их к себе в Замок, а также устраивает им охоту в собственных угодьях...
- Благо, что морозы покинули наши края...
- Как это славно, - вздохнула милитисса и мечтательно прикрыла глаза, - вновь сесть в седло и отправиться куда-нибудь в бой... или на охоту! В прошлом году я замечательно поохотилась!
- Сказывают также, что, возможно, будет организован новый турнир с участием приезжих рыцарей...
- Да, - грустно промолвила Юдит, - сами тевтонцы крайне редко принимают в них участие. Если уж повезёт, то - раз в жизни...
- Зато без сражений в литовских землях не обойдётся...
- Да уж, - вздохнула милитисса. - Скажите, мои отважные и заботливые братья, когда я, наконец, выйду отсюда? Я думаю, что через день-два вполне смогу самостоятельно передвигаться.
Братья переглянулись.
- Так хочется вдохнуть свежего воздуха и услышать птичье пение! - произнесла милитисса.
- Это зависит от того, какой ты дашь ответ, - произнёс Пауль.
- О чём это ты? - не поняла Юдит.
- О том, что тебе предстоит выбрать, чьей женой ты станешь, - добавил Иоганн. - Моей или моего брата. Ты сделала неверный вывод, если решила, что тебя поместили сюда лишь для того, чтобы вылечить. Ты, милитисса Юдит фон Люстих, похищена! Похищена нами, братьями Паулем и Иоганном Вегнерами! И мы добьёмся от тебя того ответа, которого хотим услышать! В противном случае ты навсегда останешься здесь, в этом подземелье!
- Даже если нам придётся сгнить здесь вместе с тобой! - добавил Пауль.
Глава 19. Встреча
Юдит фон Люстих повернулась на бок. Одинокий уголёк из остывающего очага подмигивал ей багровым глазом, готовый вот-вот угаснуть.
- Что ты так укоризненно глядишь, дружок? - прошептала она, прислушиваясь к звукам из-за двери.
Увы, все мысли о побеге следовало выбросить из головы. Она еле двигается. Хорошо, что ни стены, ни очаг, ни догорающий уголёк не плывут перед её глазами, как это было ещё день назад. Она выздоравливает, и это - факт! Ей бы только набраться сил! Но на это потребуется несколько дней. Братья же придут за ответом через час...
Ответ... Что же сказать этим мужланам? Она - графиня, а не уличная девка! Правда, состоя в орденском братстве, уже, скорее - монахиня. Но тут, в болезненных конвульсиях всё её «дворянство» осталось только на словах! Где её боевой конь, доспехи, оружие? Как ни посмотри, а теперь она для них - обычная девица, нуждающаяся в помощи, поддержке, опеке...
Но дворянская гордость не могла смириться с этим. Это что же получается? Её похитили? Взяли в плен? Словно сарацины в Святой земле! Или дикие кочевники, охотники на женщин! Будь у неё хоть какой-нибудь кинжал, она без труда бы разделалась с обоими!
Вот только эти люди спасли ей жизнь... Что бы случилось, не появись они в ту февральскую ночь возле «Дома веселья»? Она, обесчещенная, находилась бы в наложницах у Филиппа фон Лауфенбаля? Или умерла бы от тяжкого недуга, уносящего в могилы десятки тевтонских воинов, не говоря уже о простых горожанах... А сейчас, благодаря близнецам, недуг отступил, и она постепенно набирается сил.
К тому же они храбры, молоды и искренне влюблены в неё!
«Пресвятая Дева!.. Упаси меня от неправедного гнева, неверного, коварного поступка...»
Одинокий уголёк безучастно поглядывал во тьму.
Юдит вспомнила своё детство, тёплые руки отца, его густую бороду, добрые глаза. Потом бледное безучастное лицо графа фон Люстих, когда его укладывали в фамильный склеп... А она? Вспомнит ли кто-нибудь о ней? Потом, по прошествии многих лет? В своё время она дала обет быть рыцарем и монахиней. Это значит, что не сегодня-завтра, так через год или пяток лет она сгинет в очередном военном походе. Во славу Божью, в борьбе с непокорными язычниками... Это - удел воина, мужчины. Но она – женщина!
«О, Матерь Божья! Ты тоже женщина... Помоги мне!»
Что они сделают, если она откажет им? Бросят здесь, в заперти без еды и воды? Чтобы через несколько дней она сама тихо умерла? Нет, эти так не поступят! Хоть они - простолюдины, но у них есть свои представления о чести и достоинстве. Братья не отстанут от неё до тех пор, пока она не согласится стать женой одного из них. Другие бы взяли её силой, и забавлялись здесь же, до тех пор, пока им это не надоест. А потом - удавили бы и закопали где-нибудь в нише подземного хода...
Юдит сделала глубокий вздох и попыталась прочесть молитву:
«Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae...»
А ведь оба брата - сильные, молодые парни, почти красавцы... Тот, у которого обозначились усы и бородка, определённо, мог ей понравиться. Хотя и второй брат ни в чём ему не уступал. Но сейчас ей так не хватало орденского брата Вальтера Кюниха!
Ей показалось, что с потолка еле слышно падают капельки воды....
В первых числах марта 1336 года яркое солнце заливало поля, слизывая остатки сугробов. Вешняя вода затопила луга и низины. А литовский князь Ольгерд с войском около двух тысяч всадников вторгся в пределы Тевтонского ордена. Литвины начали стремительно продвигаться вглубь территории Пруссии. Красноватое солнце плыло вслед за нами над верхушками деревьев. 14 марта войско остановилось перед замком Гердауен . Это был невеликий, но крепкий бастион с мощными укреплениями. Высокие стены с бойницами, башни с остроконечными крышами, увенчанные шпилями. Небольшое поселение, расположившееся возле замка, литвины сожгли, а жителей, не успевших скрыться в самом замке, уничтожили.
Кровь кипела в жилах бывалых воинов.
- Князь! Прикажи, и мы тотчас двинемся на штурм Гердауена!
Но нападать на тевтонскую твердыню, не имея ни камнемётных орудий, ни запаса времени для длительной осады, Ольгерд не решился.
- Клянусь огненным Перкунасом, - воскликнул князь, - как бы мне ни хотелось атаковать замок, боюсь, сейчас он нам не по зубам!
И войско повернуло назад…
16 марта 1336 года в потайной комнате строящегося Кафедрального собора милитиссу разбудил голос:
- Эк, как тут у тебя прохладно! Ну, ничего, сейчас мы с братом разожжём очаг!
Она даже не услышала, как брякнул засов и отворялась дверь! Бесшумно, словно тени из преисподней, в помещение прошли два её спасителя. Спасители, требующие за своё изначальное благородство слишком дорогую цену. Некоторое время они шуршали чем-то возле очага и высекали искру. Наконец, затеплился огонь, в комнате стало светлее. Вместе со светом в душе Юдит возникла и надежда.
- Мы принесли тебе еды, - Иоганн выложил на столик ломоть хлеба, завёрнутый в ткань, несколько яиц и кусок вяленой рыбы.
- И немного заморского питья, - добавил Пауль, выставляя на стол кувшин вина.
- Как ты себя чувствуешь? - Иоганн наклонился над милитиссой. - Мы надеемся, что тебе уже лучше...
- Мне, действительно, лучше, - пробормотала та, приподнимаясь на своей лежанке. - Правда, после ваших слов ко мне в голову лезли разные мысли, от которых, порой, хотелось разбить себе голову...
- Ну, что ты, - Пауль осторожно наполнил вином кубок милитиссы. - Прошу, не думай про нас ничего дурного...
- То есть, не придавать значения вашим словам?
- Понимаешь, прелестная милитисса, - ответил Иоганн, - Тем словам следует придать очень большое значение. Они шли от души, ничего подобного ты не услышишь ни в Королевском замке, ни в вашей церкви. Мы с братом всем сердцем любим тебя. И ни в коем случае не хотим причинить тебе хоть малейшее неудобство, не говоря уже о зле.
- Но вы решили не выпускать меня отсюда?
Мы предложили тебе выйти замуж за одного из нас. – Хватит тебе блистать на турнирах и в сражениях, пора задуматься о размеренной мирной жизни. Cor habe! Оставь рыцарство и монашество, забудь о своём титуле, а вспомни, что ты - женщина, молодая и здоровая, способная принести счастье любому мужчине, - Пауль старался быть красноречивым, насколько это было возможно. Быть может, именно красноречие поможет ему выиграть спор с братом. - Мы с Иоганном умеем чувствовать состояние друг друга, и поэтому знаем, насколько сильно наше чувство к тебе!
- Бросить рыцарство и монашество... - тихо повторила Юдит. - Это - всё равно, что отречься от Господа.
Вечером старик Траппо, возвращаясь домой с работы, отметил, что на улице ещё довольно светло. День стал заметно длиннее. Весна вступала в свои права. Кошки, собаки, голуби... - вся живность находилась на дворе, радуясь весеннему теплу.
Вегнер, вздохнув, потёр ладонью поясницу. Она, не то чтобы сильно болела, но ныла целый день, отчего его походка делалась скованной и шаркающей. Надо будет приложить к ней припарки или натереть особой мазью, которую советуют знающие люди. Некоторые умельцы используют пчёл для изготовления подобных снадобий, и, говорят, что те отлично помогают... Но сейчас пчёлы ещё не летают.
Холода, хвала Богам, миновали, снег стремительно таял, и Прегель давно уже освободился ото льда. На мощёных брусчаткой дорогах и улицах было сухо. Но, вместе с радостью от наступившего тепла, ощущались и связанные с ним неудобства - растаявший снег обнажил тела животных, погибших за зиму. Теперь они валялись на обочинах дорог и издавали зловоние.
Возле ратуши, как водится, расположились торговые ряды, где Траппо обычно покупал что-нибудь к семейному столу. Торговцы прекрасно знали пожилого мастерового. Было им известно и то, что он до сих пор выплачивал долги соседям и друзьям, выложив осенью крупную сумму денег за то, что затеял драку с тевтонцами. Как ни странно, за этот поступок он снискал среди горожан уважение, и многие торговцы, не сговариваясь, делали ему существенную скидку. Так и рыжий увалень Мартин, у которого Траппо покупал овощи, вложил ему в корзину два кочана капусты за пустячную цену, а сверху всунул тыкву, едва ли не с саму корзину размером:
- Это тебе от меня, Траппо, - он усмехнулся и вполголоса добавил: - В подарок! Никогда не забуду, как ты тогда с сыновьями накостылял тевтонским наёмникам!
С Манко Хубертом, у которого Траппо купил несколько небольших рыбёшек, он тоже перебросился несколькими словами. А у Петера Питца мастеровой приобрёл красивый костяной гребешок для Эммы.
Лохматый Геркулес приветствовал хозяина звонким, радостным лаем. На голос пса вышла из дома и жена.
- Наконец, семейство Вегнеров начинает собираться! - делано-ворчливо произнесла она, обнимая мужа.
- Неужто и близнецы пришли? - удивился отец.
- Ты что? Как всегда, придут поздно, глубокой ночью... Что-то они в последнее время нас сторонятся. Как бы не задумали чего худого?
- Влюбились, - Траппо зевнул и, пройдя к очагу, поставил на пол корзину с продуктами.
- Не может быть! - казалось, это известие напугало Эмму.
- Ясное дело, влюбились, - повторил Траппо, наполняя кружку водой. - Тут уж ничего не поделаешь, такая пора у них наступила. Я в их годы тоже дома почти не ночевал!
- Да, какие-то они стали... скрытные! Шепчутся о чём-то, а спросишь - отмалчиваются или отшучиваются...
- Я и говорю: влюбились!
- Что-то я не заметила, чтобы эта любовь им приносила радость...
- А это оттого, что они, похоже, влюбились в одну и ту же девицу.
- Думаешь?
- Почти уверен!
- Прости, Господи... Не хватало ещё, чтобы из-за неё они рассорились друг с другом! Ой, чует моё сердце недоброе...
- Ты не наговаривай лишний раз! - начал сердиться Траппо. - Всё будет хорошо! Наши близнецы отмечены Богами, они помогут им разойтись миром! Но и поговорить с ними, конечно, нужно…
Огонь в очаге разгорелся. Братья выложили в горшки всю снедь, что принесли для милитиссы.
- Ты уступишь под давлением обстоятельств, - заявил Пауль девушке. - Твоей вины и позора в этом не будет! А Господь всё поймёт и простит.
- Ты забываешь, прелестная милитисса, - добавил Иоганн, - что сейчас от тебя почти ничего не зависит. Всё решаем мы с братом. Тебе лишь следует назвать имя того, кто станет твоим мужем!
В другое время девица-рыцарь смогла бы ответить резко. Она привыкла повелевать и всё решать сама. Но сейчас, похоже, она действительно находилась в безвыходном положении. Братья не шутили, и кто знает, насколько далеко они могут пойти?
Единственное, чего она сейчас желала, так это оттянуть ответ на более поздний срок.
- И что? - спросила она, поднося кубок к губам. - Что будет потом?
- Потом, - ответил Пауль, - ты и твой избранник отправитесь за город. Вы повенчаетесь в ближайшей церкви и поедете в другие земли Пруссии.
- Туда, где вас не достанет тевтонская рука! - поддержал брата Иоганн.
- И заживёте в каком-нибудь поселении...
- Будете жить охотой и земледелием.
- Возможно, и другим промыслом...
- И жить счастливо...
- Молиться в церкви...
- И растить детей.
- Разве есть такая земля, до которой не дотянется тевтонская рука? - засомневалась Юдит.
- Какая разница, если ты и твой муж станете переселенцами из Кёнигсберга? - ответил Пауль. - Таких, как вы - тысячи, и вас никто не будет искать!
- Но что станет со вторым братом, с тем, кто получит отказ? Он навсегда покинет нас? – похоже, милитисса пыталась нащупать слабые стороны в братской любви.
- А как бы ты хотела? – растерянно спросил Пауль.
- Я бы хотела, чтобы он был подальше от нас. Ведь наверняка отверженный предпримет попытку что-то изменить в свою пользу...
Пауль и Иоганн переглянулись. Им казалось, что Юдит почти готова согласиться на их предложение. Но тот, кто окажется не у дел, того действительно ждёт ужасная судьба. И даже более - второго брата, вследствие врождённой зависимости одного от другого, тоже ожидает незавидная участь! Коль один будет страдать, то и второй никогда не будет спокоен!
- Погоди, милая милитисса... Не говори ничего. Дай нам с братом самим немного подумать...
- Конечно, ведь обещать не думая, всё равно, что стрелять из лука не целясь, - промолвила девушка. - Но, при других обстоятельствах, если бы мы не были рыцарями-монахами, то я вышла бы замуж за Вальтера фон Кюниха...
После заутренней молитвы орденский брат Вальтер фон Кюних возвращался к себе в прицепторий. Он не спеша шёл по булыжной мостовой, и вёл на поводу лошадь. Город уже просыпался. Скрипели колёса повозок, следующих на альтштадский рынок. Бодро стучали молотки кузниц. Голуби на крыше что-то обсуждали в своём кругу. Кошка лениво грелась возле дымохода. А посреди дороги голодный пёс жадно втягивал ноздрями воздух, пытаясь определить, откуда так вкусно пахнет. Со стороны реки слышались крики людей, скрипучее, монотонное пение пилы и стук топоров. Там уже начался ремонт причала.
Великий магистр обещал в этом году начать новый поход на Литву. Многие рыцари-пилигримы, присоединившиеся к Тевтонскому ордену, находились в Кёнигсберге ещё с прошлого года. Появление других ожидалось к концу лета. Основная часть воинов с крестами на одежде, предвкушая новое вторжение, занимались охотой, устраивали пирушки и посещали святые места, одним из которых являлось место убийства святого Адальберта, первого в Пруссии миссионера.
Молодой рыцарь потерял интерес ко всем этим развлечениям. Ему не терпелось скорее ринуться в бой и погибнуть в смертельной схватке с врагом. Почти три недели, как о Юдит фон Люстих нет никаких сведений. Наверняка она уже погибла, А раз так, то и ему жить незачем... Хотя, сначала следовало найти и наказать убийцу.
Нет, это сделал не Филипп фон Лауфенбаль. Тот сам получил удар в бок, от которого скончался на месте. Убийца рыцаря, вероятно, прикончил и милитиссу. Видно, это решительный и бывалый воин. Но зачем ему лишать жизни девицу? Похоже, что он - такое же чудовище, как и Филипп, если не хуже. Недаром епископ самбийский Иоганн постоянно напоминает братьям о колдовском могуществе этих мест! Он, Вальтер фон Кюних, и сам едва остался жив. Удар Лауфенбаля тогда, в «Доме веселья», оказался очень опасным - чуточку пониже, и смерть была бы неминуема. Только зачем ему жить, если мертва Юдит?
Небо хмурилось у него над головой, мысли приходили в голову тяжёлые и мрачные.
С кем он только не разговаривал, пытаясь найти след милитиссы! Но никто толком ничего не знал. Единственное, что ему давало надежду, это то, что кто-то видел двух людей, переходящих по льду Прегель, один из которых что-то нёс. Нечто, похожее на человеческое тело. Возможно, Юдит была ранена, и сейчас находится на излечении? Или всё-таки погибла? Он обошёл все приюты, где находились больные или раненые, но и там не обнаружил девушку.
«Помоги, Пресвятая Дева... Подари надежду, укажи выход!»
Позади него цокали копыта лошади и гремели колёса телеги по каменной мостовой.
- Не подскажет ли благородный рыцарь, где я могу найти доблестного Вальтера фон Кюниха, орденского брата?
Тот остановился и оглянулся. К нему подъехала повозка. Лошадью, в которую была она впряжена, управлял пожилой человек с длинными седыми волосами и большим мясистым носом. Спиной к спине рядом с ним сидела женщина, облачённая в тёплый шерстяной плащ. Вот она повернула голову...
- О, Господь Всемогущий! Юдит! Ты ли это?
Глаза исхудавшей девушки вспыхнули радостным огнём.
- Здравствуй, брат Вальтер...
- Ты жива! - вне себя от счастья воскликнул рыцарь. - Но где же ты пропадала? Я сбился с ног, разыскивая тебя! - Он подбежал к милитиссе и сгрёб её в охапку.
- Э, благородный рыцарь, - заметил возница. - Ты уж постарайся поаккуратнее. Милитисса долго болела и сейчас ещё чрезвычайно слаба. Лучше перенеси её в тёплую комнату и позаботься о надлежащем уходе...
- А ты кто? – ещё не веря в своё счастье, спросил Вальтер.
- Лекарь, - ответил старик. – Который, с Божьей помощью, сумел избавить милитиссу от тяжкого недуга.
Из глаз некогда воинственной и бесстрашной милитиссы текли слёзы...
Глава 20. События 1336 – 1352 годов
Быстро летит время. Отшумели весна и лето 1336 года, отметившиеся вспышками болезни, которая поразила большое количество, как горожан, так и сельских жителей. Даже рыцарство в немалой степени пострадало от жестокой хвори. Врачам пришлось серьёзно попотеть для того, чтобы злосчастный недуг не унёс жизни ещё большего числа жителей Пруссии.
На реке Мемель началось строительство крепости Мариенбург. Работы велись с привлечением немецких мастеров и прусских рабочих. Стены будущей мощной цитадели быстро поползли вверх.
Походы на Литву с участием знатного европейского рыцарства не принесли каких-либо заметных успехов. Литвины сопротивления не оказывали. Князь Гедимин, разрешивший на территории Литвы христианское богослужение, и сам, как он писал Папе, собирался креститься.
Кафедральный собор строился неспешно и основательно. Его стены поднялись на высоту человеческого роста. Артель каменщиков возводила их, не допуская ни малейшей неровности. В прошлом году здесь был захоронен его основатель, Лютер Браунгшвейгский. Он приехал в Кёнигсберг обсудить вопросы продвижения Ордена на литовские земли, но внезапно занемог. Чувствуя приближение смерти, магистр повелел отнести его в собор. Там он, в тишине и умиротворении, испустил дух.
Милитисса Юдит фон Люстих и рыцарь Вальтер фон Кюних явились пред очи Великого магистра в Мариенбурге. Они сообщили ему о невозможности дальнейшего служения Ордену, поскольку решили связать свои судьбы брачными узами. Дитрих фон Альтенбург хотел устроить обоим хороший разнос, но, видимо, вспомнил, чем кончилось подобное с Вернером фон Орзельном. Он даже не стал созывать капитул и устраивать показательное судилище. Отпустил обоих с миром. Оба рыцаря очень скоро убыли из Пруссии и больше имена их в истории не всплывали.
В январе 1337 года в Кёнигсберг прибыл король Иоганн Люксембургский с сильным войском. Используя разногласия Папы и императора Византии в вопросах ведения политики в районе Остзее, Тевтонскому ордену удалось получить у императора Людвига фон Байера грамоту на покорение Литвы. В грамоте назывались Жемайтия и ряд иных княжеств, входивших в состав Великого Княжества Литовского. А в декабре подобной грамотой император передал права Ордену и на Аукштинию.
Кроме того, 1337 год внёс изменения и в политическую расстановку сил. Польша отказалась помогать Великому Княжеству Литовскому и заключила с Орденом мир. Воспользовавшись этим, крестоносцы ринулись к верховью реки Дубиссы, где построили крепость Мариенбедер. Затем они прошли до реки Мемель, и на его правом берегу поставили замок Байербург. Немногим позже, Орден овладел литовской крепостью Велена, которую, после переустройства, назвали Фридбургом. На этом поход закончился. Армия тевтонцев спокойно вернулась в Пруссию. За всё это время им не было оказано сколь-нибудь значительного сопротивления. В этом же году на месте слияния рек Ангерапп, Инструч и Прегель была основана крепость Инстербург .
Семья Вегнеров по-прежнему жила и работала на Кнайпхофе. Близнецам исполнилось по девятнадцать лет. Оба смирились с утратой «первой любви», хотя ещё долгое время чурались девиц своего возраста. Осенью 1337 года они совершили «паломничество» в бывшие святыми, ещё в пору Ульмигании, места. Они прибыли в Альтенвальде и нашли старого Весто Зильбера, того самого, который помог им изгнать ужасного Вальгиклу, перекрывшего подземный ход на Лаак. Весто долго всматривался в лица Иоганна и Пауля. Оба его гостя уже были не парнями, а полными сил молодыми мужчинами. Затем жрец, не говоря ни слова, бросил в глиняную плошку несколько пучков трав и кореньев, и поставил её на догорающие угли. После чего долго смотрел на дым, бормоча вполголоса какие-то заклинания. Братья удивлённо переглядывались. Наконец, когда недоумение стало перерастать в возмущение и усталость, Весто закончил обряд, и промолвил:
- Странная судьба у вас... Непростая. Начнём с того, что вашего отца должны были дважды повесить. И вас тоже... дважды. Уж не знаю, за какие преступления, Боги мне об этом не поведали. Но против воли Богов вы ничего не совершали. Стало быть, и вины вашей перед ними нет. Только знайте: петля ходит за вами следом. Петля и топор... До сих пор Духи старой Ульмигании вас оберегали. Если не отринете их - так будет и впредь.
Затем они все вместе сходили к священному дубу. Мощное дерево с раскидистой кроной, многое повидавшее, и знающее гораздо больше любого человека, внушало благоговейный трепет. Братья приложили ладони к шершавому стволу лесного исполина и попытались «слиться» с ним душами. Как оба потом рассказывали, они чудесным образом получили ответы на многие свои вопросы. Близнецы внезапно постигли, что наделены даром слышать Духов и правом общаться с ними. По сути, живи они в прежние времена, им следовало стать жрецами... Но сейчас всё изменилось: Ульмигания растоптана, а её Боги остались без духовной поддержки своего народа и отвернулись от людей.
- Однажды вам предстоит совершить славный подвиг во имя нашей древней земли, - пророчил братьям жрец. - И тем вернуть благосклонность наших Богов. Правда, насчёт уготованной вам героической стези, мои видения довольно туманны... Сейчас вы идёте одной жизненной дорогой. Но вас - двое, и у каждого из вас свой путь. Пусть ваши лица одинаковые, но души всё-таки разные. Боги так и сказали: каждому следует прожить собственную жизнь, а не жизнь брата. И посвятить её своему народу, а также семье и близким. А я в этом помогу... - тут жрец задумался. – Теперь нам надлежит навестить одних хороших людей... Точнее – доброе прусское семейство. Это здесь, в Альтенвальде.
Из Альтенвальде Иоганн и Пауль увезли в Кёнигсберг двух девушек - своих невест. Дело решилось быстро - в той самой семье, куда отвёл братьев Весто, слово жреца возымело своё действие. А Траппо к этому времени практически рассчитался с долгами, так что сыновьям можно было заводить семьи. Девицы были сёстрами погодками, но не родными, а кузинами. Так что, жизнь продолжалась!
1338 год принёс в семью Вегнеров пополнение - у Иоганна родилась дочь Агнесс, а у Пауля - сын Клаус. К тому времени Траппо с сыновьями соорудили пристройку к дому, в которой разместились обе молодые семьи.
На следующий год у Иоганна и Пауля родились ещё дети. На сей раз у Иоганна - мальчик, его назвали Отто, а у Пауля - дочь. Она получила имя Анхен. Траппо и Эмма, ставшие дедом и бабкой, не могли натешиться. Оказывается, возня с внуками - это необыкновенное удовольствие для стариков. Снохи им попались покладистые и работящие, обе - весёлого, задорного нрава. Близнецы не могли нарадоваться на жён. Да и детишки у обоих были на загляденье. Казалось, жизнь вступила в новую полосу: более удачную, более насыщенную счастливыми событиями.
Кафедральный собор постепенно рос. Пока он состоял из единственного нефа , но, в будущем, возможно, к нему будет пристроен ещё один или два. За его высокими стенами спрятались потайные комнаты, подземные ходы и другие укромные места, о которых далеко не каждому было положено знать.
Иоганн и Пауль по-прежнему трудились вместе. Но после работы каждый уходил на свою половину, где его ждала семья. Впрочем, во время отсутствия братьев, их домочадцы собирались вместе, где-нибудь во дворе. Кузины занимались своими делами, приглядывая за детьми, частенько и Эмма присоединялась к молодым снохам.
Орденский полубрат Томас Леер предложил близнецам тоже вступить в Орден. Но надевать серые плащи с крестами тем было не по нраву. Хоть никаких рыцарских обетов они могли не давать, но в случае войны предстояло встать в ряды войска крестоносцев. А Орден был обязан постоянно находиться в состоянии войны. Тем более что рядом - языческая Литва, чья территория разрослась от Остзее до южнорусских земель, на которых жили христиане. Прусские Боги, как были уверены оба брата, не одобрили бы того, что Иоганн и Пауль взяли в руки оружие и облачились в одежду с чуждыми им крестами. К тому же, у обоих - семьи.
В 1339 году Тевтонский орден, имея на руках грамоту от императора Византии, отправился покорять Жемайтию. Крестоносцы нещадно грабили литовскую землю до тех пор, пока не грянули свирепые морозы. Они-то и заставили тевтонцев повернуть вспять. В следующем, 1340-м году поход на Жемайтию сорвался, на этот раз - из-за резко наступившей сильной оттепели и распутицы. В октябре 1341 года Великий магистр Тевтонского ордена отправился в Торн на переговоры с Польшей. Был он уже болен, но орденские лекари оказались бессильны перед недугом, охватившим Дитриха фон Альтенбурга. И тот скончался в пути.
В 1342 году орденский капитул избрал Великим магистром Тевтонского ордена Людольфа Кёнига фон Ватзау , а в 1343 году Орден, наконец, примирился с Польшей. В 1344 году начал собираться новый поход на Литву. В нём должны были принять участие: король Иоанн Чешский, граф Вильгельма IV Голландский, князь Карл Моравский, король Людвиг Венгерский, князь Генрих Нижнебаварский, князь Гюнтер фон Шварцбург, Генрих фон Гольштейн и другие знатные рыцари. В этом же году скончался епископ Иоганн. Его тоже было решено похоронить в Соборе. Снаружи тот выглядел вполне законченным сооружением, но внутри продолжались отделочные работы. Случалось, строящийся храм служил не только усыпальницей великих людей, но и... конюшней. Так, прибывшему в Кёнигсберг для участия в походе графу Вильгельму IV Голландскому потребовалось куда-то пристроить на зиму своих коней. Он изложил просьбу епископу самбийскому Теодору, и ему не было отказано.
Для тевтонцев поход 1344-1345 годов, в основном, был удачен. Литовцы не могли противостоять Ордену, которого поддержали военной силой два короля и три князя. Однако Орден потерпел крупные неудачи в Лифляндии , а это придало литовцам сил для дальнейшего сопротивления, и ответные походы в Пруссию. Поражения в Лифляндии ввергли Великого магистра Людольфа фон Кёнига в уныние, что вызвало у него впоследствии душевную болезнь. 13 декабря 1345 года он был отрешён от должности, и вступил в управление комтурством Энгельсбурга . Великим магистром Тевтонского ордена был избран Дусмер фон Арфберг.
А у близнецов родилось ещё по ребёнку, оба стали отцами дочерей - Эммы (в честь приёмной матери) у Пауля и Эльзы у Иоганна. Теперь Траппо мог гордиться своей многочисленной семьёй. О ней он постоянно рассказывал то в кнайпхофском трактире «В гостях у гнома», то в альтштадском «Усы сома», куда заглядывал хоть ненадолго, но почти ежедневно. «Пора опять расширять терем», - посмеивался старый мастеровой за кружкой доброго пива. В 1347 году у Иоганна и Пауля вновь родилось по сыну. Иоганн назвал своего Паулем, а Пауль своего - Иоганном.
В 1348 году в Пруссии собрались рыцари из Англии и Франции, а также силы Ордена в невиданных ещё количествах - около сорока тысяч воинов. В конце января эта армия вторглась в Литву. Ливонский орден тоже не стал ждать, и ударил в Жемайтию. Крестоносцы впервые прошли за Каунас.
Литовцы и русичи из Новгорода и Бреста, Полоцка и Витебска, Смоленска и Пскова, руководимые Ольгердом и Кейстутом, преградили крестоносцам дорогу на Тракай. Рыцари были вынуждены отступить. 2 февраля литовцы настигли их у реки Стреве. Завязалась битва... Литовские всадники опрометчиво выскочили на речной лёд и сразу бросились в атаку. Крестоносцы же успели выстроить свои боевые порядки. Командовал войском Великий комтур Ордена Винрих фон Книпроде.
Ослеплённые ненавистью, воины Ольгерда и Кейстута врубились в стоявшие на льду ряды европейского войска. Поначалу прорыв не удался. Тогда Ольгерд безрассудно бросил в атаку все резервы. Через некоторое время он с ужасом обнаружил, что и на этот раз атака захлебнулась. Крестоносцы стойко встретили противника, количество убитых литвинов и русичей непрерывно росло. Впрочем, ощутимые потери были и со стороны крестоносцев. Тем не менее, победа осталась на стороне европейского войска. Погибли князья Монтивид и Наримонт, братья Ольгерда, а также тысячи ратников. У крестоносцев полегли комтур и пятьдесят лучших рыцарей.
В марте 1348 г. магистр Ливонии обрушился с войском на Жемайтию и разорил её замки. Выросшие на реке Мемель немецкие замки Фридбург и Байербург были разрушены. Впрочем, их тут же начали восстанавливать. И кто знает, чем бы закончилось это противостояние, но европейское войско, получив из Европы тревожные вести, стало разворачивать коней в сторону дома. Новости действительно были ужасны: в Европу пришла чума.
Как известно, «чёрная смерть» не стоит на месте. Опустошив один район, она кочует к другому. В течение года пали Италия, Испания, рухнула Франция, затем страшная болезнь проникла и в Англию. В городах и деревнях началась паника, ужас охватил население. Моровая язва не щадила ни знатного, ни бедного, ни старого, ни младенца. Миллионы людей стали жертвами ужасной болезни. Многие кто не умер – сходили с ума.
В 1349 году Великий магистр Тевтонского ордена Генрих Дусмер совершил поход на Литву, и сжёг крепость Велун, обезопасив себя, таким образом, от дальнейших набегов литвинов. Но, к тому времени чума уже достигла и Пруссии. На своих одеждах и телах её принесли прибывшие из Европы крестоносцы. Магистраты Альтштадта, Лёбенихта и Кнайпхофа одновременно объявили о страшной напасти, обрушившейся на города. Но лишь немногие догадывались, что способствует распространению «чёрной смерти». Улицы городов кишели крысами, нечистоты из домов сливались под окна, кровь убитых животных – тоже. Вся эта зловонная жижа текла в реки и озёра, откуда жители брали воду для питья. Вещи умерших людей нередко переходили к живым, а вместе с ними - и сама смерть. Мытьё тела и рук тоже не приветствовалось, в первую очередь, церковью. Лечить чуму никто не умел. Единственное лекарство - пост да молитва...
Старый приятель братьев Вегнеров, лекарь Христиан Шозе дал Иоганну и Паулю несколько важных советов, которые, по его мнению, могли бы обезопасить семьи от кровожадной напасти.
- Самое верное, братья, надо хватать ваших жён и детишек, и мчаться куда-нибудь подальше от того места, где появилась «чёрная смерть»! Только так можно от неё спастись!
- А куда бежать, брат Христиан? - осведомился у лекаря Пауль.
- Она уже везде, - поддержал брата Иоганн. - Куда ни сунься, «чёрная смерть» уже там!
- Тогда попробуйте соблюдать простые правила: обходите дома больных стороной, не разговаривайте с ними и ничего не берите из их рук! Чаще омывайте длани, воду берите только из колодца. Жуйте больше чеснока. И чаще ходите в баню! Наши предки любили бани, поэтому и «чёрная смерть» к ним не наведывалась...
- Значит, - задумчиво произнёс Пауль, - ей можно противостоять?
- Конечно, можно! Но только, соблюдая мои правила... Да хранит вас и ваших деток Господь!
В 1350 году чума уже во всю хозяйничала в Кёнигсберге. Тут и там люди с ужасом обнаруживали на теле багровые пятна, которые вскоре вздувались, превращаясь в бубоны, наполненные гноем и кровью. В течение нескольких дней люди в муках умирали. Трупы жителей их соседи закапывали неподалёку от домов, и с тревогой ожидали, когда смерть придёт за ними. Для всех настали сумасшедшие дни. Помня строгий наказ брата Христиана, Иоганн и Пауль развернули бурную деятельность по защите их большого семейства от страшного, беспощадного недуга. У каждого перед дверью в дом стоял на огне большой чан, где грелась вода. Ежедневно осматривали друг друга: не появились ли зловещие пятна? Об игре с другими детьми и прогулках по городу пришлось забыть. Большинство рынков было закрыто. Еду можно были купить у знакомых торговцев, да и то - по непомерно высокой цене. В городе участились случаи разбоев, на которые мало кто обращал внимание: большинство жителей заперлось в домах, боясь высунуть наружу нос.
В 1351 году Великим магистром Тевтонского ордена был избран Винрих фон Книпроде. Он родился в семье дворянина, а в Пруссии появился в 1334 году. Сначала он был помощником комтура Эльбинга, затем - комтуром Данцига. Потом рыцарь дорос до Великого маршала, позже - до Великого комтура Ордена. И вот, 14 сентября 1351 года Винрих фон Книпроде - гроссмейстер.
В 1352 году семейство Вегнеров, да и остальные горожане осторожно перевели дух. «Чёрная смерть» в Кнайпхофе, Альтштадте и Лёбенихте постепенно пошла на убыль. Но и другие вести доносились сюда: неподалёку от Растенбурга подняли голову непокорные пруссы. Они нападали на обозы с продовольствием для Тевтонского ордена, следовавшие в Кёнигсберг, и перебивали охрану. Поговаривали, что те вновь совершили вероломство - отринули Христа и вернулись к полузабытым прусским Богам. В Замке было решено срочно принять самые жёсткие меры против повстанцев. Имя зачинщика и вдохновителя восстания язычников было тоже известно - старый прусский жрец Весто Зильбер.
Глава 21. Дурные вести из лесов Альтенвальде
Вечером в среду, 13 сентября 1352 года, накануне праздника Воздвижения Креста Господня, мастер Иоганн Вегнер, сын почтенного Траппо, много лет отдавшего строительству различных сооружений вблизи замка Кёнигсберг, закончил работу внутри строящегося Кафедрального собора. Он с братом Паулем и ещё десятком подручных рабочих-строителей оборудовали потайные комнаты, хранилища сокровищ Собора, согласно чертежам, предоставленным им старым, хромым мастером Томасом Леером, орденским полубратом и руководителем строительства. С годами хромота Леера всё сильнее стала бросаться в глаза, тело его несколько скособочилось. Но он по-прежнему был энергичен, скор и старался поспевать всюду и везде, как в былые времена.
Сам Иоганн выглядел крупным мужчиной с сильными руками, привыкшими таскать тяжести. Широкие плечи, мощная шея - можно было с уверенностью сказать, что перед вами - бывалый воин, которому не составит труда сломать хребет противнику. Взгляд прищуренных глаз таил в себе мудрость и решимость, а морщины возле переносицы говорили о том, что он большой любитель рассуждать и решать трудные задачи. Волосы его отливали медью, особенно на усах и короткой бороде. Одет Иоганн был в широкого покроя котарди , затянутую на поясе кожаным ремнём, узкие шоссы и грубые башмаки «коровья морда». На боку висел большой прусский нож в искусно выделанных ножнах.
Иоганн огляделся. Сзади над молодыми каштанами нависала громада Кафедрального собора. Уже сейчас можно сказать, что мастера потрудились на славу, хотя до полного завершения работ было ещё далеко. Но уходящие ввысь стены, черепичное покрытие крыши, башенки с вычурными украшениями по углам здания - всё это свидетельствовало само за себя. Не говоря уже о внутреннем убранстве храма. А уж о подземных сооружениях сам Иоганн мог рассказать столько всего, что у любого собеседника, вздумай он выслушать его рассказ до конца, волосы встали бы дыбом. Впереди перед ним был Соборный мост на Альтштадт, налево - дорога домой. Там его ждут жена Марика, четырнадцатилетняя дочь (уже невеста!) Агнесс, тринадцатилетний Отто, десятилетняя Эльза и семилетний сорванец Пауль. Но... руки мастера слегка дрожали от работы и напряжения, да в горле изрядно пересохло.
«Схожу, пожалуй, в «Усы сома». Там наверняка уже и «дядюшка Пауль» сидит, и «дедушка Траппо»... Ненадолго, только на пару кружек пива да короткий разговор с приятелями...»
Хвала Господу, страшная болезнь покинула Кёнигсберг! Люди воспрянули духом, стали выходить из домов, заработали кузни, пекарни, ремесленные мастерские, открылись лавки. А ещё весной он сам отвозил окоченевшие трупы на телеге в район Хаберберг, где их погребали в мёрзлую землю. И поражался, какой богатый «урожай» собрала «чёрная смерть»! Каким чудом она миновала их дом, известно только Всевышнему! Видимо, помогли советы старого целителя Христиана. Хотя самого лекаря чума всё-таки подкосила, видимо, передалась ему от пациентов, в помощи которым Шозе никогда не отказывал. Жаль, удивительный был человек, да упокоят его душу Боги! Иоганн хорошо помнил, что христианский врач всегда чтил старых прусских Богов. Сейчас городской совет назначил врачом Кнайпхофа совсем молодого, но достаточно энергичного и знающего человека - Йозефа Фрая.
Мастер неспешно отправился к Соборному мосту. Тёплый ветерок, пахнущий тиной реки, шевелил его волосы, из дворов доносился так долго не звучавший здесь детский смех, слышались голоса взрослых. Иоганн опять поёжился, вспоминая времена, когда «чёрный мор» хозяйничал в городе. Тогда Кнайпхоф накрыло мрачное безмолвие, вообще ничего не было слышно, кроме криков чаек и ворон, скрипа колёс телег, увозящих трупы, да тревожного набата с Альтштадской ратуши. Почти половину жителей города-острова чума унесла в «царство прусского бога Патолло». То же самое можно сказать и об Альтштадте с Лёбенихтом.
Но, видимо, людям было мало смертей от чумы. На полях сражений они продолжали убивать друг друга с не меньшей настойчивостью. Верно, оттого, что времена оставались тревожными, брат Пауль и предложил Иоганну соорудить в подземелье небольшое помещение, такое же, как и комнаты для хранения сокровищ, только - жилое.
- Помнишь, брат, как мы прятали милитиссу? Никто не догадался, где она может находиться! Похоже, среди этих тайных хранилищ и ходов можно устроить отличное убежище! Сложить из камней очаг, провести отдушину для воздуха...
- Зачем тебе убежище? - не понял Иоганн. - Разве ты собрался похитить ещё какую-нибудь девицу у Ордена? Так они с радостью отдадут тебе её, и даже даром!
Но он прекрасно знал, что Пауль – «себе на уме», и если уж что-то задумал, то это со временем точно пригодится!
- Будешь в ней жить, когда тебя выгонят из дома! А то нарожал целую кучу маленьких Вегнеров! - в шутку ответил Пауль.
- Так у тебя же их не меньше!
- Значит, вдвоём будем прятаться... А если серьёзно, то в последнее время меня всё чаще посещают какие-то нехорошие предчувствия. Поверь, это потайное жилище нам когда-нибудь очень понадобится!
И пару лет назад они взялись за дело. Среди работников никто не разбирался в чертежах, поэтому братья всем своим видом показывали, что помещение тут должно быть, согласно документам проектировщиков. А к моменту визита мастера Леера, они сумели так замаскировать его, что тот, пройдя мимо и тщательно вглядываясь в стену, не заметил комнаты, которой, по чертежам, и не должно было быть. Дверь её была закрыта кирпичной кладкой. Она открывалась вовнутрь, изнутри же и запиралась. Отворить такую дверь снаружи можно было, вынув небольшой кирпич из кладки под потолком и потянув за кожаный шнур, после чего включался в дело механизм, убирающий запор. Таким же образом дверь запиралась, когда из потайного помещения выходили люди.
На оборудование убежища у братьев ушёл целый год. Теперь там находились два топчана, застеленных мешковиной, а также волчьими и заячьими шкурами, и сложенный из камней очаг. В углу стоял большой сундук с разными вещами: лекарственными травами, вином, огнивом и запасом свечей, посудой и прочими принадлежностями.
Чаще всего работать приходилось ночами, чтобы избавиться от ненужных свидетелей. Но дело того стоило - у братьев появилось надёжное убежище. Из подземного коридора можно было уйти в Лаак, Форштадт, или же к Королевскому замку. Ключи от решётчатых дверей, закрывающих проходы по коридорам, у близнецов также были.
Иоганн перешёл по Соборному мосту реку и повернул влево, к трактиру «Усы сома». Навстречу ему шли возвращающиеся с альтштадского рынка горожане. Многие из них знали мастера, и приветливо кивали ему.
Пройдя через Соборные ворота, мужчина свернул налево, следуя по направлению к трактиру. В последнее время в Альтштадте было построено много новых домов. Здесь они так тесно прижались друг к другу, что, казалось, растут один из другого. В этом месте высокие строения загораживали солнце, было сумрачно и прохладно. Тут нужно соблюдать осторожность - можно ступить в нечистоты или, того хуже, самому попасть под сбрасываемое содержимое ночного горшка. Поэтому многие горожане стали носить широкополые шляпы.
В этом месте в изобилии водились крысы, не было прохода от одичавших кошек и собак, которые нисколько не боялись человека. Как говаривал незабвенный лекарь Шозе: «Сытые голуби и собаки, да ещё в большом количестве, свидетельствуют лишь о том, что город - грязный! Тут жди нового мора!»
Быстро пройдя неприветливый участок пути, Иоганн вышел на улицу Хлебных лавок, которая непременно должна вывести его к трактиру «Усы сома». Сам трактир тоже стал другим. Музыканты в нём сейчас не играли, и стол, за которым прежде собирались старые пруссы, принимал других гостей. Нет, пруссы остались пруссами, просто сменилось целое поколение, а новое знало уже не так много, как прежнее... Не было уже ни старого булочника Ахзельса, ни портных Мелно Кригера и Пампо Веттера. Ахзельс умер от старости, а его приятелей забрала чума.
Теперь за этим столом сиживали почтенные люди из пруссов, такие, как Траппо Вегнер, которому исполнилось пятьдесят пять лет, и его друзья из строителей, ремесленников и торговцев. Беседы велись, как и раньше: о легендах Ульмигания, истории этой древней земли, о том, что сейчас творится в тех краях, где жители ранее поклонялись лишь Перкуно, Потримпо и Патолло. Имена этих Богов довольно часто звучали в неторопливых разговорах посетителей трактира.
О прежней наполняемости посетителями старый трактир мог только мечтать. В эти часы ещё три года назад было трудно найти свободное местечко. Сейчас же лавки возле столов выглядели какими-то нагими. Но, сидевшие на них люди производили столько шума, что, казалось, и не было страшного мора среди жителей города. За столом у противоположной от входа стены сидел седовласый Траппо со своими приятелями-строителями Густавом Пфердом и Альхо Шиффом, и с сыном Паулем, таким же крепышом, как и его брат. На столе перед ними стояли кувшин и кружки, в которых пенилось альтштадское пиво. Завидев сына, Траппо махнул ему рукой:
- Иди к нам, Иоганн! Послушай забавную историю.
Тот присел на скамью, рядом с отцом, братом и старыми знакомыми, его рука тут же ухватила глиняную кружку с альтштадским.
- Что за небылицу хотят мне поведать достопочтенные поглотители пива?
- Да вот, - усмехнулся Траппо, который был рад видеть и второго своего сына, - старина Альхо утверждает, что наш Собор уже облюбовали гномы-барздуки! Он сам лично видел одного из них! А это – добрый знак!
- Сколько? - только и спросил Иоганн.
- Тебе же говорят, - ответил Траппо, - что одного. - Но, поблизости, возможно...
- Нет, я спрашиваю, сколько пива перед этим выпил старина Альхо?
- Ты думаешь, что мне это привиделось? - обиделся старый мастеровой. - Так спроси у других, тех, кто тоже их встречал! Гномы есть... И я своего видел так же, как сейчас вижу тебя! А пива я выпил ровно столько, сколько сегодня за этим столом!
- То есть, ты был абсолютно трезв?
- Конечно! Ты что же, не веришь мне? Уж не думал я, что сыновья старого Траппо окажутся такими недоверчивыми!
- Так Пауль тоже усомнился? - усмехнулся Иоганн.
- Не то, чтобы усомнился, - тут же ответил тот. - По слухам, гномов видели последний раз ещё во время перемирия, перед походами тевтонцев за Мемель. И с тех пор никто больше не встречал. А уж во время чумы...
- Ну вот, «чёрная смерть» ушла, и гномы вернулись, - довольно заключил Траппо, наливая из кувшина пиво.
- Вы тоже увидите их, если не будете по ночам торчать в подземельях, - добавил Густав.
- Ну, хорошо, - улыбнулся Иоганн, отхлебнув своё пиво. - И о чём ты с ним беседовал?
- Ты что? - воскликнул Альхо. - Разве ты слышал когда-нибудь, чтобы с гномами можно было разговаривать? Он увидит тебя и тут же прячется. Но я ему поклонился, и тот мне в ответ - тоже!
Траппо и Густав расхохотались.
- Вы что же… - слёзы были готовы хлынуть из глаз Альхо. - Тоже мне не верите?
- Верим, - поспешил успокоить старого друга Траппо, прикладываясь к кружке. - Клянусь Перкуно, мы все тебе верим. Просто мы немного завидуем твоей удаче...
- Теперь в твоей жизни должно случиться нечто радостное, - заявил Пауль. - Так говорят знающие люди. Поэтому каждому хочется увидеть гном! Что же у тебя произошло счастливого в семье?
Альхо пожал плечами.
- Пока ничего. Но я верю, что-то непременно произойдёт! - И тоже приложился к кружке.
Собеседники замолчали. За много лет строительства каждый из мастеровых считал Кафедральный собор своим детищем. Траппо Вегнер невольно залюбовался сыновьями. Оба его отпрыска были самостоятельными людьми, мастерами. Они неустанно работали на строительстве, вели домашнее хозяйство и растили детей. И кто же знал, что у него, старого Траппо, появится аж восемь внуков? Да каких! Хотя, насчёт внуков и домашнего хозяйства стоит поблагодарить прежде всего их жён - Марику и Леону.
Годы не сделали схожесть близнецов меньше. Вот уж точно - одно лицо на двоих. Особенно после того, как оба завели себе усы и небольшие бородки. Неудивительно, что священники до сих пор косо смотрят на обоих, не приведи Господь, появится второй отец Йозеф... Сам Траппо, случалось, не раз ловил себя на мысли: кто перед ним, Иоганн или Пауль? Но, чуть приглядевшись, всегда делал правильный вывод.
Вечерело. Обстановка в трактире всё более оживлялась. Сюда заходили другие ремесленники, портные и пекари, кузнецы и гончары, скорняки и мясники... И священнику, и воину двери трактира были всегда открыты. Вот, скрипнула дверь, и на пороге появился человек, прибывший, видно, издалека и совсем недавно. Поскольку был одет в дорожное платье - лёгкий плащ с капюшоном. Из-под плаща выглядывали серые шоссы, и дорожные башмаки. Вошедший откинул капюшон на спину и оглядел зал. Затем уверенно направился к столу, за которым сидел Траппо с друзьями. Что-то знакомое почудилось близнецам в его облике - длинные, с проседью волосы, впалые щёки, спутанная борода, тонкие, бледные губы, взгляд, извергающий пламень... Похожего человека им доводилось видеть много лет назад в Альтенвальде!
Не успели сидящие за столом люди привести мысли в порядок, как гость оказался перед ними.
- Мир вам! Скажите, добрые люди, где я могу увидеть почтенного Траппо Вегнера и его сыновей - Иоганна и Пауля? У меня к ним дело от Весто Зильбера!
Услышав имя известного жреца, многие из посетителей трактира привстали со скамьи. Глаза же странника источали боль и отчаяние.
- Присаживайся к нам, добрый человек, - проговорил Траппо, делая приглашающий жест. - Траппо Вегнер - это я. Мои сыновья здесь же. Это - Иоганн, а рядом с ним - Пауль. Назови же и ты своё имя, и скажи, какая нужда привела тебя к нам.
- И выпей пива, - предложил Густав. - Оно снимет бремя печали, тревоги и усталости.
- Этим людям, - Траппо кивнул на Альхо и Густава, - я полностью доверяю. Можешь излагать своё дело при них!
- Хвата великим Богам! - путник вдруг зарыдал, охватив лицо ладонями. - Я даже не мечтал о том, что встречу вас здесь в день своего прибытия!
- Успокойся, брат, - Альхо придвинул ему кружку с пивом.
Необычный путник, сделав большой глоток альтштадского, немного пришёл в себя, и приступил к изложению своего дела. Траппо, Альхо, Густав и братья Иоганн с Паулем внимательно слушали его. Рассказчик был невысок и довольно тщедушен, с узких плеч плетьми свисали худые вялые руки. Казалось, ничего, тяжелее дорожного посоха, тот в них не держал. Усталый взгляд нового гостя заметно померк, а брови нахмурились.
- Моё имя - Куинсо Меер, - тяжело вздохнув, начал он. - Я прибыл из Альтенвальде, где помнят вас, братья, - взгляд в сторону Пауля и Иоганна - а также тебя, славный Траппо. Я - жрец, подручный Весто Зильбера, его главный помощник...
- Что-то случилось с Весто? - не выдержал Траппо.
Куинсо смолк, склонив голову. Казалось, он собирается мыслями. Наконец, выпрямил спину и ответил:
- В Альтенвальде сегодня война. Пруссы не пожелали подчиняться тевтонцам, они отринули Христа и вспомнили своих Богов!
- Неужели? - ахнул Траппо.
- Вот это да... - присвистнул Альхо. - Но, как это произошло? Ничего же не предвещало подобных событий! Да и война с тевтонцами... Альтенвальде - это далеко не Литва! Рыцари раздавят любое сопротивление пруссов!
- Чума, - вздохнув, поведал жрец. - «Чёрная смерть» привела к тому, что снабжение провизией нашего города полностью прекратилось. Люди начали голодать. Между тем, обозы с хлебом и мясом, рыбой и овощами для Ордена постоянно двигались из Эльбинга в Кёнигсберг. Мимо нас. Однажды зимой некоторые отважные витингсы напали она один из таких обозов, перебили сопровождающих, забрали продукты и раздали голодным людям... Затем напали на второй!
- И что же тевтонцы?
- Когда они узнали об этом, то направили в Альтенвальде отряд для наведения порядка. Витингсы, узнав об этом, подготовили засаду... Крестоносцы угодили в неё и были истреблены!
- Хвала Перкуно!
- И с тех пор началась война! Витингсы, почувствовав свою силу, стали множить свой отряд! У них появился храбрый кунигс - Менхо Лаутис. Позже к ним присоединился Весто Зильбер. Старый жрец не хотел, чтобы под горячую руку Ордена попал город Альтенвальде. Витингсы ушли в леса, оставив свои «глаза и уши» на всех дорогах! А Весто объявил о возврате к вере предков!
- И что было потом? - шёпотом спросил Густав.
- Потом пришёл второй отряд. Это было уже весной. Но, поскольку многие рыцари-пилигримы вернулись в свои родные края, а кёнигсбергский гарнизон не был столь уж велик, то и второй отряд нельзя было назвать грозной силой! Он попал, как и первый, в засаду в густых лесах, и был разбит!
- Ай да витингсы! - воскликнул Траппо.
- До чего же отчаянные парни, - согласился с ним Иоганн. - Но, рано или поздно, туда должны прийти крупные силы Ордена...
Куинсо Меер ещё раз тяжко вздохнул и понурил голову.
- Так и случилось, - ответил он после длительной паузы. - В начале лета из Бальги и Кёнигсберга выдвинулись два мощных отряда крестоносцев... Менхо и Весто со своим отрядом скрылись в лесах, не рискуя встретиться с противником в открытом бою. В лесах же, сами понимаете, каждая травинка, каждая веточка, каждое деревце помогает пруссам...
- Да уж, лес - родной дом прусса, - подтвердил Альхо.
- В городе же тевтонцы навели железный порядок, - продолжал Куинсо. - Все, покидающие Альтенвальде или входящие в него, стали подвергаться жесточайшей проверке. Любые подозреваемые в помощи отряду витингсов - тут же вешались на городской площади. А тевтонцы стали собирать силы из оставшихся верными им пруссов для того, чтобы те помогли им выгнать из лесов вероотступников. Поначалу за головы Менхо и Весто были назначены приличные вознаграждения. Но затем решено было в случае поимки обоих - везти тех в Кёнигсберг. Вознаграждение удвоилось, но выставилось условие – хулители Христа должны быть живыми...
- Вот как, - пробормотал Траппо, - тевтонцы захотели устроить у нас показательную казнь...
- Именно так, - кивнул головой Куинсо. - Но, пока «чёрная смерть» гуляла по селениям, им не удавалось хоть ненамного приблизиться к восставшим. Зато сейчас, когда чума ушла, у тевтонцев дела пошли куда как лучше! Они сумели собрать из оставшихся верных им пруссов несколько больших отрядов, которые начали прочёсывать леса, - тут жрец закашлялся. Когда же справился с собой, то продолжил: - Но, беда в том, что Весто Зильбер сейчас совсем плох... Ему уже много лет, и старец не может бегать по чащобам, словно заяц. К тому же он, похоже, серьёзно болен. Поэтому мы решили спрятать его где-нибудь здесь, в Кёнигсберге. В маленьком городке его сразу найдут...
Траппо внимательно осмотрел зал. Жрец говорил тихо, посетители трактира, напротив, - оживлённо. Поэтому подслушать рассказ Куинсо было невозможно.
- Спрятать Весто в Кёнигсберге? - тихо переспросил Густав. - С одной стороны это – безумие, но, коль взяться за это дело с умом, то оно вполне осуществимо...
- Риск всё-таки велик, - вздохнул Альхо. - Но помочь такому великому человеку необходимо.
- А если его станут искать? - засомневался Траппо. - Тевтонцы могут прийти с обыском в любой дом. А если к этому подключится и Церковь... Тут нужно найти надёжное убежище.
- И, если он болен, то понадобится лекарь, - спохватился Густав.
- Нет, - ответил Куинсо. - Весто и сам - отличный врачеватель. С собой он возьмёт набор нужных трав. Ну, что? Можно ожидать от вас помощи, жители Кёнигсберга? - с надеждой задал вопрос жрец.
- Можно, - ответил за всех Иоганн. - Мы с Паулем знаем такое убежище!
Глава 22. Сражения в лесах близ Альтенвальде
К северу и западу от Растенбурга, примерно в одном дне пути пешего пилигрима, сквозь леса, кои и до сих пор можно считать труднопроходимыми, хоть через некоторые из них и проложены добротные дороги, расположился городишко Альтенвальде (Старолесье). Своё название он получил от густых лесов, обступивших селение со всех сторон. Возможно, если бы тот, кто придумал его, прожил бы в этих местах подольше, он изменил бы имя городу, вложив в него упоминание о реках, озёрах и прудах, коих в здешних местах было в изобилии. И хотя реки тут текли небольшие, но вода в них была прозрачна, прохладна и удивительно вкусна. В лесах водилось множество животных: великаны-туры и кабаны, волки и лисы, рыси и косули, олени, зайцы и бобры. Захаживали сюда и медведи. А уж о пернатых, и говорить нечего - этот край был словно создан для них. Охота в этих местах всегда приносила богатые трофеи.
Но граф Зигфрид фон Райхель, хозяин этих мест, рьяно следил за тем, чтобы в здешних лесах и водоёмах никто не охотился и не рыбачил без его ведома и согласия. Однако пруссы, веками считавшие эти угодья своими, даже под страхом смертной казни промышляли здесь, хотя и скрывали род своих занятий от егерей графа.
В начале лета эти леса наполнились людьми - восставшими пруссами, которые взялись за оружие и уже не впервой открыто выступили против Тевтонского ордена и чуждой им веры. Граф Зигфрид фон Райхель не мог в одиночку противостоять сильной прусской дружине. По его расчётам, восставших было несколько сотен, а тевтонские рыцари ещё со времён покорения Пруссии опасались сражаться с язычниками в дремучих лесах Ульмигании, где тех укрывал каждый куст. А некоторые недавние события не только утвердили его веру в сверхъестественные силы природы, помогающие пруссам, но и вселили в его душу настоящий страх. Разве можно забыть рассказ отважного рыцаря Вильгельма фон Крауха, гостившего со своими людьми у графа, и бросившегося в погоню за остатками отряда восставших пруссов?
- Ты не поверишь, брат Зигфрид, - словно вновь слышал взволнованный голос Вильгельма фон Райхель. - Я со своими людьми видел шагающие деревья, которые преградили нам путь... - глаза рыцаря выражали неподдельный ужас. Взглянув в них, каждый скептик отбросил бы все сомнения в правдивости слов фон Крауха. - Они стали перед нами стеной! Их ветви шевелились, стараясь схватить наших воинов! Клянусь святым Георгом, они были словно живые!
Граф представил картину, описанную фон Краухом. И вельможе стало не по себе. Дело в том, что ему самому не раз казалось, что он, находясь в лесу, вдруг ощущал, как деревья тихо шепчутся между собой, словно сговариваясь, за его спиной и строят какие-то коварные планы. Бытовало предание, что в этих лесах до сих пор живёт множество древних Духов, с которыми нужно держать ухо востро! И эти Духи охотно прислушиваются к словам прусских жрецов, которые отнюдь не благосклонны к немецким захватчикам.
А всего два месяца назад он сам стал свидетелем дьявольского неистовства природы! Тогда они преследовали часть того самого восставшего отряда, укрывшегося в лесу. Среди преследуемых был старый жрец Весто Зильбер. Именно он, по словам пруссов, входящих в услужение графу, мог запросто беседовать с лесными Духами. И вот, к чему это привело... Из лесной чащи выскочило... нет не войско витингсов, а стадо разъярённых лосей и туров! Которое врубилось в ряды идущих в арьергарде воинов. Смяло их! Опрокинуло, раздавило и растоптало!
«Этот проклятый Весто Зильбер настоящий колдун! Вот, по кому плачет инквизиторский костёр!»
Но сейчас удалось собрать немалую силу. Благодаря прусским нобилям , верно служащим Ордену, недавно были сформированы два крупных отряда, численностью по три сотни ратников в каждом. Состояли они из пруссов, которые в лесах чувствуют себя, как дома. Эти отряды стали основной силой крестоносцев для борьбы с бунтарями. Командиры их, Греппо Мауль и Хусто Зальц были людьми опытными, знающими и решительными.
Благодаря этому, восставших удалось-таки оттеснить к лесному озеру Дорфзее, где отрядами Греппо и Хусто им должен быть нанесён решающий удар. На всякий случай к селению Вальдеванд, расположенному по другую сторону Дорфзее, выдвинулся отряд крестоносцев под командованием рыцаря Гельмута фон Зиге.
- Готовиться к переправе! - скомандовал Менхо Лаутис.
Он вместе с передовым отрядом выехал к берегу озера, которое в этом месте было не столь уж широким. Пожалуй, всего на полёт стрелы.
Лёгкая волна рябила поверхность живописного водоёма, над которым кружили и вскрикивали чайки. Под ногами коня над жёлтым песчаным дном мельтешили мальки, чуть дальше поднимались густые заросли тростника.
- Живо рубить стволы и вязать плоты! - вновь крикнул кунигс. - Мы должны встретить врага на том берегу, и не дать ему переправиться вслед за нами!
Менхо был крупным мужчиной, лет пятидесяти, с рыжеватой бородой и густыми усами. На голове у него сидел остроконечный прусский шлем. Поверх широкой коты кунигс надел кольчугу. Кроме неё грудь и плечи воина прикрывали стальные пластины. С правого боку к седлу были приторочены ножны с мечом, с левого - боевой топор.
Витингсы соскочили с коней, и вскоре застучали топоры. Тут и там послышался треск сучьев и шум падающих стволов, птицы с гамом поднялись над верхушками деревьев.
- Стампо, - подозвал кунигс одного из своих приближённых. - Возьми с собой нескольких парней и проследи за передвижением противника! Если они слишком быстро подойдут к нам, то мы не успеем переправиться, и придётся первыми наносить удар!
Воин с бронзовым от загара лицом, чёрными усами и бородой почтительно кивнул.
- Если что, я отправлю гонца, - ответил он. - Не волнуйся, кунигс, в этом лесу я слышу голос каждой травинки. Враг не подкрадётся незаметно!
- Да поможет тебе Перкуно!
Стампо кликнул троих помощников, вооружённых луками, и вместе с ними скрылся за густыми еловыми и сосновыми лапами.
Менхо рассчитывал достичь другого берега вплавь, плоты ему были нужны для того, чтобы переправить тяжёлое оружие, кое-какие припасы и старого Весто, который почти не слезал с носилок. Сейчас жрец стоял на коленях перед вековым дубом и молился Богам, моля их принести отряду удачу.
- Боги просят жертву, - наконец, послышался его слабый голос. - Только тогда они согласны помочь нам...
- Богам нельзя отказывать, - произнёс Менхо и дал знак рукой, чтобы в жертву принесли козлёнка, который шёл с их отрядом на привязи вместе с такими же, предназначенными Богам, животными. - А мы всегда рады почувствовать их благосклонность к нам.
Тут и там суетились крепкие мужские фигуры, быстро перехватывая стволы льняными верёвками. Работа спорилась.
- Давайте, братья, поживее, - подбадривал кунигс воинов. - Переправимся на тот берег, там и пообедать можно будет.
Довольно скоро первые плавсредства были готовы к спуску на воду. На одно из них посадили жреца. Некоторые из воинов уже стали снимать с себя рубахи. В этот момент из чащи появилась фигура Стампо.
- Кунигс, - надо немедленно переправляться, - проговорил он. - Противник в двух полётах стрелы от нас.
- Грузите железо на плоты и - вперёд! - скомандовал Менхо. - Скоро здесь появится враг! - и направил коня к воде. - Да поможет нам Перкуно!
Отряд тут же вошёл в озеро. Вода была довольно тёплой. Некоторые воины, сбросив одежду, отправились вплавь, держась за гривы коней. Другие же не слезали с сёдел. На плоты сели опытные мужчины, взяв в руки крепкие шесты.
Сойка, затеявшая было своё пение, не успела закончить песню, как берег опустел. Зато вода забурлила от тел плывущих людей и лошадей.
До противоположного берега было не так уж далеко. Вот первые воины достигли его, начали выбираться сами и выводить коней.
- Успели, братья! - Менхо не скрывал своей радости. - Теперь, доставайте оружие, занимайте позицию и готовьтесь встретить врага!
Услышав его призыв, лучники натянули тетиву на луки, приготовили колчаны со стрелами.
- Вот они! - послышался возглас воина, наблюдавшего за противоположным, только что покинутым берегом.
Менхо увидел, как из лесной чащи сначала выехали несколько всадников. Они подошли к берегу, озираясь и пытаясь обнаружить исчезнувших людей. Затем показались другие, которые также принялись рыскать по берегу. По смятому и истоптанному камышу было нетрудно догадаться, куда подевались восставшие. Некоторое время оставалось довольно тихо. Слышались только отдалённые голоса вражеских воинов. Видимо, проходило совещание. Время, бывает, тянется, а случается, что - летит. Но эти минуты казались сродни бесконечности… Наконец, решение было принято. Послышался громкий призыв, и воины бросились в воду. Десяток за десятком, всадники, спешившиеся и верхом, с шумом заполняли своими телами водное пространство.
- Они совершают большую ошибку, - довольно произнёс Менхо. - Что же, пусть плывут. На середине пути открываем стрельбу из луков! Братья, Боги дарят нам хороший шанс выиграть эту битву. Берегите стрелы, тщательней цельтесь. Чем больше преследователей останутся в нашем озере, тем лучше. Это послужит хорошим уроком для подлых крестоносцев!
- Хвала Перкуно, он услышал нас!
Витингсы Менхо, похватав луки и стрелы, рассыпались по берегу.
Воины же Греппо и Хусто плыли, держась за лошадей, некоторые не покидали сёдел. Впереди, сидя на крупном жеребце, пересекал озёрную гладь Греппо Мауль - здоровенный мужчина с густой копной волос, не знающий пощады к врагам витязь. Он размахивал своей булавой и свирепо косился на противоположный берег, словно догадываясь, что там затаилась его смерть.
Едва половина расстояния, разделяющего противоположные берега, была пройдена, послышался тихий голос Менхо:
- Отправьте, братья, этих пособников крестоносцев на суд Патолло! Да поможет нам всемогущий Перкуно!
Защёлкали тетивы тугих луков. Туча смертоносных стрел метнулась в сторону плывущих людей. Это напоминало какой-то адский дождь. Одним из первых за горло схватился Греппо - стрела нашла свою цель. Другие не сразу поняли, что их обстреливают из луков. Когда же это стало очевидно, многие решили повернуть назад, создавая препятствие для продвижения остальных.
- Не возвращаться! - заметив это, крикнул Хусто. - Вперёд! Мощнее гребки! Мы скоро выйдем на берег и зададим трёпку вероотступникам!
- Уже немного осталось! - поддержал его один из воинов. - Греби сильнее!
Около сотни бойцов с берега методично пускали стрелу за стрелой. В головы плывущих, в руки, плечи...
- Хорошо работаете, братья, - одобрительно бормотал Менхо, прохаживаясь вдоль ряда стрелков. - Только лошадей старайтесь не задевать!
Он видел, как захлебнулась атака. Большинство атакующих повернули назад и стали выбираться на тот берег, откуда вышли. Некоторые продолжили движение и достигли-таки противоположного берега, но выбраться на него так и не смогли. Кого-то сбила стрела или дротик, кто-то получил удар мечом. Менхо снял шлем и вытер пот со лба.
- Вот порадовали старика, братья-охотнички! Умеете стрелять, хвала Перкуно!
Затем он наклонился к воде и омыл лицо. Его воины выводили на сухое место лошадей, недавно бывших в составе вражеского отряда. Воинов же, которые сумели добраться до берега, несмотря на то, что те были их соплеменниками, нещадно рубили мечами.
После короткого отдыха отряд двинулся дальше, к селению Вальдеванд, где решил собраться силами и пополнить запасы. Солнце уже клонилось к западу, хотя было довольно светло. Когда до места прибытия осталось рукой подать, авангард отряда Менхо Лаутиса, сердце которого своими ритмичными сокращениями уже вытолкало из себя ненависть и боль, наткнулся на ряды поджидающих их воинов с чёрными крестами.
- Проклятье! Засада! - воскликнул кунигс и со скрипом стиснул зубы.
- Что будем делать, Менхо? - послышались возгласы.
- То же, что и всегда! - взревел старый воин. - Атаковать!
Отряд пруссов ринулись вперёд. Закипела битва.
- Пресвятая Дева, ты услышала нас, - с улыбкой на губах прошептал рыцарь Гельмут фон Зиге, наблюдавший за сражением с возвышенного места. - Глупые вероотступники, наконец-то, угодили в нашу ловушку!
Он поднял вверх левую руку, призывая к готовности отряд рыцарской конницы.
Когда фон Зиге убедился, что пруссы увязли в рядах пехотинцев, которые грозно оскалясь, не отступали ни на шаг, то саданул коня шпорами.
- Вперёд, братья! Да поможет нам святой Георг!
И железная лавина ударила прусский отряд во фланг, всё сминая, круша и давя...
Глава 23. Пленники
«Ваше преосвященство, - писал епископу Самбийскому Иоганну фон Блудау Великий магистр Тевтонского ордена Винрих фон Книпроде ещё в сентябре, - возможно, и к тебе в Фишхаузен пришли приятные вести, кои не могут не радовать сердце доброго христианина. Братья из крепости Альтенвальде празднуют замечательную победу над восставшими против Ордена пруссами, которые отступили от веры Христовой. Почти год их отряд, постоянно меняя своё местоположение, находился вне нашей досягаемости. Теперь это войско разгромлено, и у нас развязаны руки, а посему мы можем задуматься и о походе на языческую Литву. Благо, в Кёнигсберг продолжают приезжать рыцари из европейских стран, жаждущие проявить себя в сражениях с грозным противником.
Но прежде хотелось бы выслушать твоё мнение по поводу пленников, которые попали в наши руки по время сражения при Вальдеванде. Комтур Альтенвальде Гельмут фон Зиге, захвативший их, призвал к показательному суду и казни вероотступников. Мы думаем, что это - дело католической церкви, которую здесь представляешь ты и другие братья-священники. Возможно, ты решишь провести инквизиционный процесс, поскольку процедура Божьего суда вряд ли применима к еретикам и вероотступникам? Инквизиционный же суд как раз и создан для того, чтобы выявлять и наказывать тех людей, кто жестоко заблуждается, тем более, отстаивает свои ошибки с мечом в руке.
Сообщи мне, Ваше преосвященство, куда направить пленников для решения их дальнейшей участи - в Мариенбург или Кёнигсберг. Сейчас они содержатся в крепости Альтенвальде. Всего пленников трое. Это - известный во всей Самбии жрец Весто Зильбер. Другой наш пленник - командир отряда Менхо Лаутис. И третий - Стампо Тун, простой воин. По правде говоря, у братьев руки зудят немедленно повесить всех троих. Но если ты прикажешь доставить их для проведения дознания и публичной казни, только скажи...»
Вскоре в Мариенбург пришёл ответ. Епископ настаивал на инквизиционном суде, который должен быть проведён в Кёнигсберге сразу после праздника Всех Святых. Его преосвященство указывал, кому и как проводить сбор улик и доказательств, искать свидетелей. При этом для возбуждения дела дозволялось использовать как донос, так и собственные подозрения, «коих имеется с превеликим избытком».
«Расследование должно идти по установленным правилам. Отступать от них - это всё равно, что становиться по одну сторону с преступниками...» - писал отец Иоганн. Сам он намеревался прибыть в Королевский замок к празднику. Вместе с ним приедут священники-доминиканцы, которые и проведут показательный суд. Отец Иоганн выражал надежду, что Слово Господа растопит сердца заблудших пруссов, и Диавол будет изгнан из их душ. Пусть каждому станет понятно, что лишь вера в Господа дарует жизнь вечную, а Сатана в любой сделке непременно обманет человека. Также пастор настоятельно просил, чтобы вероотступники были здоровы, и имели «надлежащий вид», иначе они не смогут претерпеть ордалии и пытки, которые будут к ним применены в процессе дознания.
Великому магистру было сорок два года. Родом он был из рейнских земель, из старинного дворянского рода. В Ордене фон Книпроде находился уже более двадцати лет, занимая разные должности. Был и помощником судьи, и комтуром. Десять лет назад он руководил делами замка Бальга и занимал пост фогта Натангии. Затем стал маршалом Тевтонского ордена, позже — великим комтуром.
Росту гроссмейстер был небольшого, зато коренаст и крепок. Прямой нос, пронзительный взгляд серых глаз, начавшая седеть густая борода и усы - вот краткий портрет первого лица Тевтонского ордена. Его настроение соответствовало местной погоде: то - пасмурное, то - ветреное, а иногда – слезливое… Под маской холодной надменности рыцарь обычно прятал свою впечатлительность, а порой и растерянность. Он уже понял, что ему придётся ехать в Кёнигсберг. С епископом встретиться нужно, а казнь... - это удел любящей зрелищ толпы черни. Что же касается походов на Литву, то в последнее время, видимо, в связи с чумой, пронёсшейся по этим местам со смертельной косой в руках, с княжеством действует перемирие. Хотя оно и нарушается - то с той, то с другой стороны совершаются набеги на соседа.
Ночные бабочки назойливо бились о стекло лампы, создавая на стенах причудливые тени. «Порой и человек вынужден выбирать для себя такие неестественные и даже смертельно опасные решения», - думал стареющий мужчина.
- Штефан! - позвал гроссмейстер орденского полубрата, прислуживающего ему. Когда тот появился, отдал тому распоряжение:
- Позови ко мне брата Антония. Пусть возьмёт принадлежности для письма. Нужно составить послание Гельмуту фон Зиге. И ещё - кувшин рейнского и кубок.
Он был большим любителем и ценителем изысканных напитков, однако вину со своих земель всегда отдавал предпочтение. Конечно, Великому магистру было невдомёк, что потомки назовут времена его правления периодом расцвета Ордена. Он не только уделял внимание военным походам, но много сил тратил на колонизацию малозаселённых районов Пруссии. Кроме того, Винрих фон Книпроде всячески поощрял развитие сельского хозяйства, торговли и ремёсел. Он был крепким хозяйственником и требовал строгой отчётности в финансовой сфере. Особое внимание магистр уделял внутренним делам Ордена. Он был активным сторонником ротации его руководящего состава. Для поддержания порядка и выявления фактов мздоимства в комтурствах производились неожиданные обыски. Великий магистр старался укрепить дисциплину в Ордене, и ввёл более строгое одеяние. А кроме этого, фон Книпроде поощрял развитие образования: благодаря ему в городах стали открываться начальные школы, позже в Мариенбурге было создано высшее учебное заведение, где обучались члены Ордена.
И сейчас он понимал, что с поднявшими голову пруссами нужно срочно что-то решать. Но в данном случае колебался. Как говорится, глупо заставлять барабанщика играть на арфе. А нынешняя ситуация казалась намного сложнее…
В середине октября 1352 года погода в землях близ Альтенвальде совершенно испортилась. Того и гляди - нескончаемые дожди превратятся в обильный снегопад. Дороги сделались непроходимы, возникли трудности с доставкой овощей с полей на склады комтурства. Телеги, гружённые капустой, свёклой и морковью зачастую застревали в непролазной жиже. Солнечные лучи запутывались в лабиринтах тяжёлых туч, и не достигали утомлённой после сбора урожая земли.
В подвале крепости Альтенвальде было сыро и нестерпимо холодно. Узники, томящиеся в ожидании приговора, согревались, как могли - в основном, заставляя работать мышцы рук и ног. Тёплых вещей ни у кого не было. Но, к троим «особым пленникам» была проявлена забота - им приносили кипяток. Да и кормёжка отличалась в лучшую сторону - частенько в ячневую или толокняную кашу кидали кусочек какой-нибудь рыбы. Впрочем, такой «заботе» никто не завидовал. Всем было ясно - откармливают для того, чтобы потом долго мучить. Им так и сказал тюремщик, рыжий Губерт:
- Отъедайтесь, прислужники Дьявола. У вас должно хватить сил доехать до Кёнигсберга, предстать перед судом святой инквизиции, выдержать допросы и... с честью взойти на костёр! - и, перекрестившись, грузный мужчина философски добавил: - Ибо такова судьба каждого поборника Сатаны!
Он криво усмехнулся и вышел из камеры. На его поясе уныло звякнула связка ключей. С другой стороны двери заскрежетала задвижка.
- Как думаете, братья, - спросил Стампо, - если я сверну шею этой рыжей свинье, сможем мы выбраться отсюда и бежать?
- Видимо, так и придётся поступить, - ответил Менхо. - А дальше видно будет. Если не выберемся, так хоть погибнем в бою, а не на рыночной площади, где на твою смерть будут глазеть сотни любопытных бездельников.
- Да уж, в нашем положении любое решение - правильное, - вздохнул Скампо. - Но, говорят, из любого безвыходного положения бывает выход! Что скажешь на это, старина Весто? Опять будешь настаивать, что надо принести жертву Богам? Почему же они не подсказали нам, что возле Вальдеванда нас ждёт тевтонское войско?
- Ты, Скампо, жив? - послышался слабый голос старого жреца. - Хотя погиб весь наш отряд... А ты даже не ранен. Значит, не тебе жаловаться на судьбу и Богов. Они спасли нас тогда, возможно, помогут и сейчас. А молчат они, потому что дали нам самим право выбора своей участи... Каждым новым утром мы сами решаем, каким будет наш день.
- Лучше бы я погиб в том бою...
- Богам виднее, что лучше, - ответил Весто. - У них свои планы на каждого из нас. Уныние – тяжкий грех, поэтому надо следовать их воле...
- И всё же, Весто, - вмешался в разговор Менхо. - Боги тебе что-нибудь поведали о нашей дальнейшей судьбе?
- Конечно, - ответил тот. - Всё будет хорошо. Надо верить в лучшее и никогда не отчаиваться. Боги не оставят нас. Во всяком случае, Патолло не помышляет о скорой встречи с нами. Придвиньтесь лучше поближе ко мне, братья, согреем друг друга и попробуем заснуть...
Утром 17 октября задуманное Скампо воплотить в реальность не удалось. Рыжий Гюнтер пришёл не один. Его сопровождали четверо стражников. Тюремщик словно понимал, что это спасло ему жизнь - он ухмылялся и довольно похлопывал себя по ляжкам.
- Скоро согреетесь, прислужники Сатаны, - бормотал он, крепко связывая руки пленникам за спиной. - Костёр обещают собрать большой. Но и перед ним вас ожидают жаркие разговоры на предмет того, хорошо ли это - отринуть Христову веру, и преклониться перед языческими идолами...
Во дворе троих пленников ждала повозка. Вдоль деревянного настила был укреплён шест. К нему и привязали руки узников, едва несчастных посадили на телегу.
- Н-но, Марта! - щёлкнул кнут возницы.
Телега медленно поползла к крепостным воротам. Её сопровождали четверо вооружённых всадников. С неба накрапывал мелкий осенний дождь. Птицы спрятались от него под яркой листвой придорожных деревьев.
- Итак, - обернулся худосочный возница к пленникам, - видать, вы - важные птицы, раз вас сопровождает такой усиленный конвой... Можете называть меня Гансом. Простое имя, весьма распространённое в Германии. Если интересно, то родом я - из Баварии. Чудесное место, жаль, что вам уже никогда не удастся побывать в ней, и полюбоваться Альпами...
- Куда ты везёшь нас, Ганс? - спросил Менхо.
- В Кёнигсберг, - тут же отозвался словоохотливый возница. - Увы, я знаю, что для вас это - не увеселительная прогулка... Но, всё - в руках Господа, и я надеюсь, что удача не покинет вас. Инквизиция, - он понизил голос, - чертовски неприятная штука. Её и порядочному христианину опасаться нужно. Если вы вздумаете бежать, - доверительно сообщил он пленникам, - то я сделаю вид, что ничего не вижу. Но нас сопровождают четверо вооружённых людей. Так что, шансов почти никаких... Хотя, кто знает, что лучше: быть зарубленным на дороге или корчиться в пламени костра после мучительных пыток? Бр-р-р-р...
Он замолк, но ненадолго. Видимо, Ганс был из тех людей, которые не умеют держать язык за зубами. Такие очень любят сплетни и не умеют хранить секреты.
- Самое лучшее на допросах - это сразу сознаться во всех грехах - в сношении с Дьяволом, в осквернениях Христа и Пресвятой Девы Марии... По крайней мере, это избавит вас от пыток. В противном случае вы всё равно во всём сознаетесь, но только у вас уже будут раздроблены пальцы, сломаны рёбра, отбиты внутренности и выворочены суставы...
Промозглый ветер проникал сквозь убогую одежду пленников. Сидеть, свесив ноги на телеге, со скрученными за спиной руками, которые к тому же привязаны к длинному дубовому шесту, было крайне неудобно.
- Боги не оставят нас, - тихо промолвил Весто Зильбер.
- Оно, конечно... Я понимаю, что вас заставили отречься от ваших Богов и навязали иную веру, да простит Пресвятая Дева мне такие слова, к тому же, ваши земли были попросту захвачены... Да-да, я всё понимаю! Но, лучше подчиниться силе и не лезть самому в петлю. Везде жить можно... - он вздохнул.
- Пока живы пруссы, - добавил Менхо, - они будут бороться за свою землю и своих Богов! А крест на твоей груди, напоминает колокольчик на шее моей коровы...
- Вот именно, «пока живы»..., - беззлобно усмехнулся Ганс.
Дорога была прескверной. Часто колёса телеги увязали в глубокой жирной грязи. Тогда всадникам, сопровождающим пленников, приходилось вытаскивать повозку. Сами узники так и сидели, не покидая своих мест. Ехать было утомительно, но никому не хотелось поскорее очутиться в Кёнигсберге. Там их не ждало ничего хорошего.
Весто Зильбер беседовал с Богами. Он что-то вполголоса бубнил, кому-то кивал, словно соглашался с чем-то. Этим и возбудил любопытство Ганса.
- Похоже, ваш приятель тронулся умом... Ну, это к лучшему, - возница накинул капюшон на голову. - Сейчас как раз самое время для того, чтобы потерять рассудок. Многих неприятностей удастся избежать.
- Великий Перкуно, - доносился голос старого жреца до ушей остальных пленников, - поделись с нами своей силой! Пусть она повергнет врагов наших наземь! Храбрый Потримпо, на своём белом коне проскачи по головам врагов наших! Отними у них разум, лиши их зрения, слуха и воли! Мудрый Патолло, прими в свои покои недругов наших. Ясным соколом явись нам удача и твоя помощь…
- Никак, колдун? - поёжился возница. - Пресвятая Дева, огради...
Он осенил себя крестом, и поездка продолжилась. Уже глубокой ночью путники прибыли в Кёнигсберг. Пленников поместили в подвал, расположенный под башней Хабертурм. Всех троих завели в камеру, в которой не было ничего кроме нескольких охапок сена на полу.
- Устраивайтесь, - хмыкнул тюремщик. - Сейчас принесу ужин. А завтра поутру - допрос. Постарайтесь быть сговорчивыми, а то после пыток... Мне противно ухаживать за калеками, которые ходят под себя.
- Их доставили в Королевский замок, - сбивчиво докладывал отцу Клаус. – Всех троих!
- Молодец, сынок, - похвалил мальчишку Пауль.
- Мы освободим их? - с надеждой спросил паренёк.
- Постараемся, - ответил отец. - Только ты в этом участвовать не будешь.
- Ну почему? Знаешь, какой я сильный и быстрый?
- К твоей силе и быстроте неплохо бы добавить ума... Доверь это дело старшим. А если уж понадобишься, то будь готов проявить всю свою силу и сноровку!
Четырнадцатилетний Клаус изо всех сил старался показать, что он уже взрослый, и ему можно доверить любое, даже самое опасное дело. Но он не стал спорить с отцом, тем более, что рядом находился и дядя Иоганн, который подобных споров не любил, а мог и затрещину дать.
- Что скажешь, брат? - спросил Пауль, едва Клаус отошёл во двор.
Иоганн развернул кусок пергамента. Это был план, который он скопировал с чертежей старого Леера. Там были детально изображены все подземные коммуникации Королевского замка.
- Особых затруднений не вижу, - ответил Иоганн. - Подземный ход ведёт от Кнайпхофа к Замку. Из него мы попадём в подвалы... Важно знать, в какую камеру их бросили?
- Узнаем, - ответил Пауль. - Но там ведь находится караульное помещение?
- Да, вот оно, - ткнул пальцем в пергамент Иоганн. - Если подпереть снаружи дверь, то ни одна крыса не выскочит. Там от двери до противоположной стены коридора - три локтя. Возьмём с собой бревно, один конец упрём в стену, другой - в дверь!
- Там все двери открываются вовнутрь, - заметил Пауль.
- Значит, смастерим такой ухват, - продолжал Иоганн, - одним концом он удерживает дверную ручку, а другим соединён с поленом, которое упирается в стены справа и слева от двери!
- Ну, над этим ещё подумаем... Вероятно, там будут и другие караульные...
- Всех их придётся убить!
- Это - непросто. Нужны проверенные и умелые люди...
- Таковые имеются. Вызволить из рук палачей Весто Зильбера, нашего жреца, умеющего разговаривать с Духами... На это найдутся охотники!
- Нам нужны только опытные и бесстрашные люди, - настаивал Пауль. - Пусть даже их будет немного. И этих людей предстоит найти и поговорить с ними. Причём, немедленно, у нас очень мало времени!
Менхо Лаутиса втолкнули в узкое помещение с невзрачным зарешёченным окошком, сквозь которое едва пробивался свет. За столом в центре сидел монах в рясе, который изучающе смотрел на него. Аккуратно выстриженная тонзура слегка отсвечивала, а глаза, казалось, были готовы проткнуть допрашиваемого насквозь. На столе перед монахом лежал развёрнутый лист пергамента, тут же находились чернильница и перья.
Стражники цепко держали старого воина за руки, хотя те были крепко связаны.
- Назови своё имя, сын мой, - тихим, почти ласковым голосом произнёс инквизитор.
- Менхо Лаутис.
- Я - следователь и прокурор инквизиторского суда, отец Теодор. Знаешь ли ты, Менхо Лаутис, почему находишься здесь, передо мною?
- Да, святой отец. Я с оружием в руках выступил против Тевтонского ордена, грабил обозы с продовольствием и убивал воинов с чёрными крестами на щитах...
Отец Теодор понятливо кивал, и делал какие-то пометки на пергаменте.
- Я собрал вокруг себя много достойных людей, и мы долгое время противостояли Ордену, - продолжал Менхо. – Нам хотелось вернуть пруссам хоть часть земель, принадлежавших им ранее.
- И вы отринули веру во Христа... - печально закончил отец Теодор.
- Мы вернулись к вере своих предков!
- Скажи, сын мой, кто подстрекал тебя на вероломство? Не старый ли жрец Весто Зильбер? Многие пруссы утверждают, что он, отступив от Христа, поманил за собой других, чья вера была не столь сильна. Не говорил ли он что-либо хулительное про самого Иисуса или Пресвятую Деву Марию? Не плевал ли он на распятие и не понуждал ли делать это других?..
Глава 24. Инквизиция
В одном из помещений Дома Конвента, расположенном на первом этаже, и таком тесном, что оно, скорее, напоминало келью, епископ самбийский Иоганн беседовал с двумя монахами-доминиканцами, которые участвовали в инквизиторском суде.
Комната была без окон, свет исходил от канделябра, стоящего на столе с витыми ножками. Перед епископом лежал развёрнутый лист пергамента, скучала чернильница с пером, рядышком расположилась библия. Одну ладонь отец Иоганн возложил на священную книгу, пальцами второй перебирал янтарные чётки.
- Как я понял, братья, causa finite est ! - произнёс епископ. Голос у него был на удивление высокий, почти юношеский, хотя служителю церкви исполнилось сорок пять, и борода его почти полностью поседела. - Дознание проведено, свидетели опрошены, а преступники своей вины не отрицают... Хорошая работа, выполненная в кратчайшие сроки!
- Они не отрицают своей вины в открытом, вооружённом неповиновении властям и вероломстве, - ответил отец Теодор. - Но в связях с Дьяволом все трое пока не сознались...
- А разве для этого нужно признание? - удивился епископ. - Если вероотступники отринули Христа, то уже одно это - прямое доказательство того, что у них заключён союз с Сатаной! Не так ли, брат Вильгельм?
Сидящий рядом с отцом Теодором монах согласно кивнул.
- Я считаю, ваше преосвященство, что эта троица еретиков вполне заслужила того, чтобы их всех сожгли на костре!
- В таком случае, брат Теодор, я не вижу смысла в затягивании данного процесса, - епископ бросил на монаха острый взгляд. - Коль вина всех троих доказана.
- Ваше преосвященство, - ответил тот, - я, как следователь-инквизитор, в отличие от обыкновенного судьи, должен не только выявить факт преступления, но и выведать самые тайные, сокровенные мысли еретика. Ибо мы расследуем духовные преступления, а уголовными деяниями пусть занимается фогт. У нас считается ересью даже малейшее колебание в Вере Христовой, а мы убедились в том, что наши подсудимые – не только еретики в глубине своего сердца, но и осквернители веры. Они не скудоумные заблудшие овечки, как можно было бы подумать, а слуги преисподней!
- У тебя ещё остались какие-то непонятные вопросы, брат мой? - тихо спросил епископ. – Тебе что-то не ясно относительно еретиков?
- Господь мне подсказывает, ваше преосвященство, что у этого мерзкого преступления - глубокие корни. Если нам удастся изобличить их и вырвать, этим мы нанесём существенный урон Сатане...
- Корни этой ереси - в старых верованиях пруссов, - заметил отец Вильгельм. - И больше ни в чём. Надо разорвать духовную связь нынешних пруссов с пережитками, наследованными ими из времён язычества. Ведь человеческие грехи подобны пылающему сухому хворосту, - вздохнул он. - Не справишься с этим всепожирающим огнем в самом начале – пропадешь!
Отец Теодор согласно кивнул, и продолжил:
- Мы собираем признания еретиков и намереваемся использовать их как доказательство того, что Сатана не только подстрекал их к вероломству, но и вознаграждал! Жаловал необычными, сверхчеловеческими способностями!
- Иначе говоря, ересь превращается в колдовство... - заметил епископ. - Что ж, это понятно. Про старого жреца Весто Зильбера давно говорят, что он колдун. Тебе удалось выбить из него признание в ворожбе или хоть малейшее раскаяние?
Отец Теодор покачал головой.
- Нет. Этот еретик упорствует в своих чудовищных заблуждениях! - Его глаза злобно сверкнули.
- Что ж, значит, ему уготован костёр... А что два оставшихся вероотступника?
- Они также нисколько не сожалеют о содеянном и заявляют о своей верности Богам предков.
- Тогда на костёр придётся взойти всем троим, - задумчиво произнёс епископ. - Всё- таки, жаль... Было бы полезно и показательно, если хоть кто-то из них осознал свои грехи и покаялся. А мы, возможно, облегчили бы их участь, обезглавив или удушив перед сожжением…
- Да, - подтвердил отец Теодор. - Так обычно и заканчиваются инквизиционные суды. И только тех, кто упорствует в своих заблуждениях, ждёт мучительная смерть.
- Но, если применить к подследственным пытки, - заметил отец Вильгельм, - можно добиться и нужного результата. А мы располагаем как средствами для проведения таковых, так и настоящими мастерами этого дела...
- Стало быть, - вздохнул епископ, - Господь не оставляет нам выбора. Обычно душе становится легче, когда телу труднее… Так и быть, примените к подследственным пытки, и пусть хотя бы один из них признает свои прегрешения, и искренне раскается. И сделайте это... cito citissimo . Приближается праздник Всех святых...
- Ваше преосвященство, допускаешь ли ты применение здесь правила, гласящего о том, что в областях, где имеются уличённые в ереси, необходимо вызывать на суд каждого жителя, и требовать от него отречения от оной? А также подробно допрашивать всякого о нём самом и о других? Ведь пруссы, живущие в Самбии, могут вновь взбунтоваться...
- Если это необходимо, брат мой, - наставительно ответил отец Иоганн, - сие правило должно быть применено и здесь. Но помните: Est modus in rebus .
Прусс Вилли Дах был человеком волевым, смелым, но сдержанным. Этот большой, широкоплечий мужчина сорока с небольшим лет, постоянно рыбачил в Прегеле, несмотря на установленный запрет. С вечера он ставил в тихих заводях, закрытых от обозрения местах перемёты и верши, а поутру проверял их, и забирал свой улов. На случай встречи со стражниками, Вилли отправлялся на рыбалку, вооружившись мечом.
Он неоднократно участвовал в походах крестоносцев в литовские земли, в составе отряда тяжёлой пехоты, умел обращаться с топором и копьём, отлично метал дротик. Несколько лет назад, прикрывая отход рыцарей, Дах получил тяжёлое ранение в шею. Долгое время находился в состоянии между жизнью и смертью, пока, наконец, им не занялся прусский знахарь, ведающий толк в лечебных травах и заговорах. Врача звали Христиан Шозе. Когда он ставил раненому примочки, то постоянно обращался к прусским Богам за советом и помощью.
К удивлению и великой радости, искусство лекаря помогло Даху. Раны быстро затянулись, он смог нормально глотать и разговаривать. Правда, кричать Вилли уже не мог, а при разговоре шёпотом заметно заикался. Но это пустяк по сравнению с тем, что он остался жив и по-прежнему силён. Во время чумы Вилли приноровился тайком ловить рыбу в Прегеле. Добыча не давала ему умереть с голоду, а умение сливаться с темнотой, слышать любой шорох в траве спасали от встреч с береговой стражей. А случись ненароком, что стражники всё-таки обнаружат его, то он мог за себя постоять: два-три человека его не испугают. Рыбалка помогла Даху выжить во времена чумы, а когда мор миновал, своё занятие он не бросил - ходил раз-два в неделю, ставил перемёты да верши, и не бедствовал.
Пожилой воин частенько вспоминал своего лекаря, и его слова: «Во всех моих успехах ищи волю наших Богов. Не теряй связи с ними, и они тебе помогут в трудный момент!» Возможно, именно они позволяют ему безнаказанно ловить рыбу в Прегеле, несмотря на строжайший запрет орденских властей.
Много времени бывший пехотинец проводил в полюбившемся ему трактире «Усы сома». Там постоянно собирались земляки и вели разговоры о давно прошедших временах, об исчезнувшей Ульмигании, о подвигах грозных Богов и проделках злых Духов.
Сегодня, 28 октября Вилли побывал на заветном местечке, находящемся за Лааком, проверил свои перемёты, снял несколько рыбин, затем расставил снасти вновь. Пару лещей и судака он бросил в холщовую сумку. Перед тем, как возвращаться в свою хижину, прислушался и огляделся. Тишина окружала его. Тишина, многократно усиленная тьмой. «Все слова – обман, - думал мудрый воин. – Лишь в тишине нет лжи…» К счастью, Вилли изучил каждый участок берега, и мог ориентироваться здесь даже с завязанными глазами. Придерживая ножны с мечом, он забросил сумку за спину и направился к Лааку. Завтра поутру он снова заглянет сюда. Есть надежда, что добыча будет куда существенней. Судака он отнесёт на рынок, а лещей зажарит для себя. Если продать три-четыре рыбины, то можно неплохо заработать.
С 1350 года по приказу Великого магистра Тевтонского ордена, проведшего денежную реформу, в Кёнигсберге начали чеканить собственные монеты. Ранее Орден для уплаты значительных сумм использовал европейские монеты - венгерские гульдены, пражские гроши, в том числе богемские, чешские, «широкие», «плоские» и иные, а также западноевропейские динарии и арабские дирхемы. Сейчас же у Ордена появились собственные деньги: полновесный хальбшотер , более скромный шиллинг и довольно мелкая монета фирхен . Если удастся продать хотя бы трёх судаков, то можно разбогатеть на пару-тройку фирхенов. Но судак пока один, надо просить Богов об удаче следующим утром.
Возле Лаака было светлее - горели фонари и воткнутые в стены домов факелы. Всего-то пути - пересечь Лаак и свернуть направо, к Альтштадту. Но пройти его незамеченным Даху не удалось.
- Доброго здоровья, дядюшка Вилли, - услышал рыбак тихий голос позади себя. - Как улов?
Он тут же схватился за рукоятку меча. Но, поворачиваясь лицом к говорящему, уже узнал того - Пауль Вегнер, сын уважаемого Траппо! А рядом из тьмы выплыла фигура его брата - Иоганна.
- М-м-мир вам, братья Вегнеры, - обрадовался встрече Вилли. - Вы ч-ч-что же, подкарауливали меня?
- Ты прав, дружище, - ответил Иоганн. - И уж не за тем, чтобы поинтересоваться твоим уловом.
- Если у вас к-ко мне дело, то з-з-заглянем в мою хижину...
- Нет, дядюшка Вилли, - Пауль понизил голос, - дело наше очень важное и не требующее отлагательств.
Вскоре Вилли Дах узнал о томящихся в подвалах башни Хабертурм пленниках: известном жреце и двух воинах, которых инквизиционный суд сначала подвергнет жестоким пыткам, а затем приговорит к сожжению на костре.
- Мы собираемся вырвать жреца и двух воинов из рук инквизиторов и спрятать их в надёжном месте! - шёпотом произнёс Иоганн.
- Спасти Весто? - воскликнул Вилли. - Дело очень сложное, но нужное! Старина Зильбер - знающий жрец, хранитель нашей древней веры. Для его вызволения, пожалуй, даже жизнью рискнуть можно!
- Вот мы и просим тебя помочь нам в этом деле, - добавил Пауль. - Кто знает, что ждёт нас в подвалах башни Хабертурм? Возможно, придётся схлестнуться с караульными...
- Вы ч-ч-что, - собрались брать штурмом Замок?
- Нет, это нам не по силам.
- Тогда к-к-как же вы проникнете в п-подвалы Х-хабертурм?
- Надеемся, что нам поможет подземный ход, - шепнул Пауль, - который ведёт из Кнайпхофа, от строящегося Собора к Замку.
- О-ох, что вы задумали! - наконец, дошло до Вилли. - Если п-пройти подземным ходом, то к-как раз можно оказаться возле тех самых подвалов! Л-ловко придумано!
- Но осуществимо ли это? Скажи, дядюшка Вилли, ты ведь не раз бывал в тех местах?
Дах ненадолго задумался. Впереди светились огни Альтштадта и Королевского замка. Стояла глубокая ночь. Наверняка и стража, охраняющая пленников, давно спит. Двери в подвалы - на запоре, чего бояться? А вот из подземного хода, соблюдая осторожность, можно спокойно пройти...
- Ваша задумка, братья, хоть и рискованна, но вполне осуществима. Караульных - человек пять-шесть, да они спят всю ночь... Коль что-то услышат, то выскочат, но их можно утихомирить... Если кроме меня и вас, братья, там будет ещё один вооружённый человек...
- Кто такой? - спросил Иоганн.
- Ему можно доверять? - вторил Пауль.
- Доверяйте ему, как мне, - ответил Вилли. Затем добавил: - Есть у меня приятель... тоже бывший воин. Правда, он староват, длительного боя ему не выдержать.
А вот небольшую стычку в подвалах - вполне осилит. Он - точно будет полезен! К тому же - он не болтлив.
- Знаем ли мы его? Как зовут старика?
- Его имя - Харго Клейн, - ответил Вилли. – По прозвищу Гном. Он живёт здесь, в Лааке. Если мы с вами договорились, то я зайду к нему... Кстати, когда вы собираетесь провернуть это дело?
- Завтра ночью, - ответил Иоганн. - У нас всё готово.
- Ну, что ж, - пожал плечами Вилли, - люди всегда говорят, что у них всё готово, а потом выясняется, что не готово ничего. Я договорюсь с Харго, и мы будем ждать вас у меня дома. Как я понял, мы сразу же спускаемся под землю?
- Ты правильно понял, Вилли. Отсюда, из Лаака ход ведёт к Собору, а оттуда - к Замку. Мы очень тихо пройдём этим путём и окажемся перед входом в узилище, куда проникнуть легко - дверь запирается на внешнюю задвижку. Если перед нею будет стоять часовой, его придётся убить. Если не сумеем сделать это тихо и быстро, тогда схлестнёмся с караульными. Скорее всего, они будут полупьяными, и одолеть их мы сумеем.
- Иного выхода нет, - добавил Пауль.
- А мне н-нравится такое развитие событий, - улыбнулся Вилли. - Да и старый Харго будет рад размять кости. Эх, видели бы вы его в молодости, как лихо он орудовал боевым топором!..
- А ты уверен, что он согласится рискнуть жизнью ради старого прусского жреца? - вдруг спросил Пауль.
- Харго? Да, уверен. Весто Зильбера уважают все. Так что, ждём вас завтра ночью...
Тонко и жалобно взвизгнула задвижка, дверь отворилась, и в тёмную каморку, словно испуганная мышь, шмыгнул тусклый пучок света. Но он сразу «обозначил» тела лежащих на полу людей. В камеру вошли двое стражников и тут же схватили одного из узников. Подняли на ноги, осветили лицо факелом.
- Это - Стампо Тун, - прошелестел из мрачного коридора негромкий голос. - Отважный воин, снюхавшийся с Дьяволом, еретик, предавший Христа. Ведите его за мной, пусть посмотрит на то, что для него уготовано. Возможно, увиденное сделает его более сговорчивым.
Стампо связали руки за спиной и грубо пихнули в спину. Тот попытался осмотреться. Впереди шёл человек в рясе и капюшоне, по голосу Стампо узнал допрашивавшего его отца Теодора. Монаха сопровождали трое крепких стражников, сжимавших в руках алебарды. Процессия двинулась по тесному коридору.
«Опять допрос? - мелькнула тревожная мысль, - Боги, помогите мне...»
Топот нескольких пар ног гулко раздавался в коридоре. Идти пришлось недолго. Вскоре монах подошёл к дубовой двери и толкнул её рукой. Стампо с сопровождающими шагнул в помещение. Тут жарко горел камин, стоял стол с зажжёнными свечами. Со стен свисали железные цепи. За столом сидел человек в простой льняной рубахе и крестом на шее. Завидев вошедших, он медленно поднялся.
- Слушай меня, сын мой, - обратился отец Теодор к прусскому воину. - И пусть слова мои проникнут в самую твою душу. Я верю, что ты отринул Христа и обратился к Дьяволу не по своему желанию, а по чьему-то наущению. Кто подстрекал тебя на это? Скажи, какой союз ты заключил с Сатаной, и какую награду он обещал тебе?
«Опять то же самое...»
- Святой отец, я отринул Христа, это - правда. Но, отрицая Его, я тем самым отвергаю и Сатану! В религии наших предков, к которой я вернулся, не существует ни того, ни другого. - Стампо с трудом сглотнул. Он ощутил, как сильно пересохло его горло.
Стражники с любопытством поглядывали на непокорного прусса.
- В таком случае, я беру в свидетели этих вооружённых господ: они подтвердят, что ты вновь отрицаешь свою связь с Дьяволом. А это значит, что к тебе будут применены пытки, дабы ты, претерпевая их, мог проверить твёрдость своих убеждений. Сегодня, в канун праздника Всех Святых, я представляю тебе мастера Хуста, нашего палача. Он ознакомит тебя с орудиями, действие которых ты испытаешь на себе, если и впредь будешь отнекиваться. После таких испытаний ты можешь умереть, не выдержав боли, а можешь сойти с ума. А если ты выдержишь все пытки, и будешь настаивать на своём, тебя ждёт костёр... А теперь, мастер Хуст, твоё слово, и да поможет тебе святой Георг!
Палач наклонился к лицу Стампо. Тот невольно поёжился - слишком зловещими, показались ему и фигура, и блеск узких глаз, и даже смрад изо рта заплечных дел мастера.
- Слушай меня, прусс... Подойди-ка сюда, - он подтолкнул Стампо к небольшому креслу, унизанному шипами, с ремнями, призванными обездвижить допрашиваемого. Рядом стоял стол, на котором были закреплены тиски. - Ты сядешь в это Кресло допроса, доставленное нам из самого Нюрнберга, а я прихвачу твои руки и ноги крепкими браслетами. Многочисленные шипы вопьются в твоё тело, ты и дёрнуться не сможешь! А здесь я зажму твой палец или два, и начну медленно закручивать винты. Ты услышишь, как трещат кости, лопаются ногти, рвётся кожа... Многим бывает достаточно одного этого приспособления, и они, захлебываясь слезами, выкладывают всё начистоту. Если этого оказывается мало, то я беру в руки вот эти щипцы, - палач взял со стола увесистый инструмент, которым с лёгкостью можно было проломить голову. - И начинаю один за другим выкручивать остальные пальцы. Еретики и колдуны при этом воют и визжат не своими голосами... Ясно, что Дьявол старается их поддержать по мере сил.
Прусс вновь поёжился, на сей раз его охватила подлинная дрожь.
- Случается, упрямцы теряют сознание. Тогда я окатываю их водой из ведра, которое у меня всегда под рукой. Ежели мои действия не принесли нужного результата… Порой бывает, что нечестивцы попадаются слишком уж твёрдыми, тогда можно пойти другим путём. Вот эти щипцы я раскаляю докрасна, а то и добела в углях камина. Поверь, прикосновение ими к коже вызывает бурный восторг: подследственный извивается, как уж, сквернословит или молит о пощаде, справляя под себя нужду и опорожняя желудок на свои колени... Но этими раскалёнными щипцами я также стану вырывать куски мяса из твоего тела. После такого - любой еретик сознаётся в сговоре с Сатаной. Ибо это - единственный верный способ прекратить мучения!
Стампо почувствовал, что у него застучали зубы.
- Поверь, сын мой, - раздался голос монаха, - человек слаб, а Дьявол хитёр и силён, чем весьма умело пользуется, искушая и обманывая. Беда не только в том, что ты попал в его сети, а ещё более в том, что отказываешься признаться в этом, и вновь открыть свою душу Всемогущему Богу...
Отважный воин не смог вымолвить ни слова.
- Теперь смотри сюда, прусс, - продолжал мастер Хуст. - В этом углу установлена дыба. Знаешь, что с тобой будет, когда мы начнём работать на этом приспособлении? К этой деревянной раме я привяжу тебя за руки и ноги, затем начну растягивать твои конечности в противоположные стороны. Поначалу будут разрываться связки, жилы и хрящи, затем - вырываться из суставов кости... И это непременно случится, если ты продолжишь упорствовать.
- Даже Дьявол не сможет унять твою боль, сын мой, - загробным голосом произнёс монах. - Поэтому, будь благоразумен.
- А дальше я могу заняться твоими ногами, прусс. Сюда, - палач указал на другие тиски, более широкие, с выступающими зубцами, - я помещу твоё колено, а затем начну его зажимать. Зубья вонзятся в твою плоть, а затем начнут дробить кости. После такой пытки ты уже никогда не сможешь встать на ноги!
Стампо пошатнулся. Стражники крепко держали его за руки.
- К твоим услугам, прусс, у меня имеется «Стул Иуды», - продолжал мастер Хуст. – Тебя усадят на эту острую штуку, - палач кивнул на табурет с установленной на нём остроконечной пирамидой, - и твоя задница начнёт разрываться на куски. Такие травмы обычно приводят к смерти... Впрочем, вам, еретикам, я иного и не желаю.
- Образумься, сын мой, - шептал отец Теодор, - спасай своё тело и душу...
- И в качестве основного развлечения, - продолжал палач, - еретики предпочитают «испанский сапог». Он сделан из металла лучшими мастерами Тироля. Здесь множество винтов, которые постепенно сжимают голень и плющат кости.
- Сын мой, завтра всё это ожидает тебя... Подумай, впереди лишь одна ночь...
Когда измученного увиденным Стампо вели обратно в камеру, лишь одна мысль стучала в его голове:
«О, Боги, почему я не погиб в битве при Вальдеванде?»
Стражники впихнули сломленного воина в камеру, и взялись за второго узника.
- О, Менхо Лаутис!.. - казалось, монах обрадовался встрече.
Глава 25 . Под башней Хабертурм
29 октября весь день шёл дождь, он щедро поливал уже и без того размокшую листву, пополнял мутные воды луж и сточных канав, разгонял прохожих с улиц и покупателей с рынков. Впрочем, перед праздником Всех Святых торговля везде шла бойко. Народ охотно закупал овощи, рыбу и мясо, муку и крупы.
Траппо Вегнер тоже приобрёл для близких людей кое-какие гостинцы, и вечером заглянул к своим сыновьям и внукам. Жизнь в пристройке, где обитали семьи его сыновей, как всегда, кипела и бурлила. Первым он попался на глаза пятилетним Иоганну и Паулю, до мельчайших подробностей напоминающих деду его собственных сыновей, какими они были много лет назад.
- Дед! Дед пришёл! - два звонких голоса спугнули стайку воробьёв, а вслед за ними затопали ножки двух сорванцов, стремящихся попасть в объятия деда прежде, чем его кузен.
- Куда, куда вы? - радостно смеялся дед, поставив наземь корзинку с гостинцами, и распахнув объятья. - Задавите деда!
Из дома выскочила детвора: Эльза и Эмма, Отто и Анхен, за ними - более степенно, Клаус и Агнесс. А потом на пороге появились Марика и Леона.
- Дед пришёл! - радостно звучало чуть ли не на весь Кнайпхоф.
- Где же ваши отцы семейства? — спросил Траппо, поглядывая по сторонам.
- За углём отправились, - ответила Леона. – Вот-вот должны вернуться.
А вскоре послышался скрип колёс тачки, доверху нагруженной мешками с углём.
А вот и они, - заметила Марика. - Пойдём в дом, батюшка.
И, оглянувшись вокруг:
- Детки, живо домой!
- Здоровы ли внуки? – кряхтя, поинтересовался старик.
- Всё хорошо, батюшка. А наша Агнесс уже почти невеста. Ей же без малого пятнадцать. У нас говорят: "Дочке десять лет - матери дела нет". Мы сейчас не нарадуемся: она с младшими братьями и сёстрами понянчится, дров принесёт, на стол накроет. Ты же знаешь, девчушка и гусей со скотинкой накормит, и в огороде поможет. А полоскать бельё, варить каши, печь блины, готовить овощи и стряпать пироги – вообще мастерица. А ещё она прядёт и ткёт, вышивает и вяжет…
- Да, хороша у меня внучка! – вздохнул старый Траппо, почёсывая бороду. – Пора присматривать ей жениха. Да и прочие мои внуки растут настоящими пруссами. Но в этом деле важно – не перехвалить, а учить пристойности, как когда-то учили ходить…
Дома он достал из корзинки два красивых платка для Марики и Леоны, искусно выделанные гребешки для Эльзы и Эммы, вырезанные из дерева игрушки для малышни. Сыновьям достался подробный план подземных помещений и ходов под Кафедральным собором. Знал старый мастеровой, как интересуются его сыновья подобными схемами, вот и постарался раздобыть. На общий стол дед выложил несколько великолепных прегельских угрей.
- А где же Эмма? - спросили домочадцы у Траппо.
- Прихворнула немного, - ответил тот. - Поэтому я к вам ненадолго. Мне ещё надо повидать нашего молодого лекаря Фрая...
- Что-то серьёзное? - забеспокоились женщины.
- Нет, обычная простуда... Но, если её не лечить, она может перерасти в... Нет, - он махнул рукой, - лучше промолчу!
- Мёд-то дома есть? - спросил Пауль.
- Мёд всегда храню. Особенно для таких случаев.
Затем Траппо опрокинул плошку пива (братья пить отказались) и, довольно хмыкнув, отправился восвояси.
После полуночи братья, поцеловав своих жён, сказали, что убывают по важному делу. Ни Марика, ни Леона не стали их расспрашивать ни о чём, они знали, что мужья - люди серьёзные, и вполне могут иметь какие-то неотложные дела посреди ночи.
Скрипнула дверь, зазвенел цепью пёс, провожая хозяев. Ночная тьма обняла братьев. Звёзды и луна были завешаны тучами. Горящие кое-где в окнах огоньки мало помогали. Пришлось зажечь факел, чтобы не сломать ноги.
Иоганн и Пауль не стали переходить в Альтштадт по Лавочному мосту. Там постоянно стояла стража, а попадаться им на глаза не входило в планы братьев. Они прошли к Кафедральному собору, молчаливой громадиной вздымающемуся посреди острова, открыли известный им люк в глубине здания, и вскоре уже передвигались по подземному ходу в местечко Лаак. Однако вылезать через основной выход, который выводил во двор окружённой высокими стенами крепости, было довольно опасно. Братья воспользовались малоизвестным ответвлением, которое выводило на берег Прегеля, как раз неподалёку от того места, где обычно ставил свои верши Вилли Дах.
Здесь густо росли деревья, трава была высока. Отсюда братья направили свои стопы к жилищу Даха. Они прекрасно знали, что тот живёт в приземистой хижине, окна которой, едва возвышаясь над кустами малины, глядят на стены укрепления Прилонге. Учуяв людей, то тут, то там начинали лаять собаки.
- Вот и пришли, - промолвил Иоганн.
Наконец, братья приблизились к дому. Огонь свечи, горящей внутри и хорошо видимый с улицы, свидетельствовал о том, что Вилли Дах ждёт гостей. Подул северный ветер. С неба посыпалась ледяная крошка. Иоганн толкнул дверь рукой. Та со скрипом отворилась. Братья вошли в дом.
- П-приятно убедиться в том, что в-ваши п-планы не п-поменялись, - раздался довольный голос Вилли. - И п-позвольте п-представить вам Харго Гнома. Мы с н-нетерпением ждали вас.
Из-за стола вышел невысокий, но крепкий мужчина с бородой, действительно, ужасно напоминающий сказочного гнома.
Пауль и Иоганн поначалу усомнились, что от человека такого маленького роста будет какой-то толк в сражении. На вид тому было не меньше пятидесяти, лицо всё в морщинах, нос картошкой, куцая борода серебрилась в нескольких местах. Но глаза Гнома казались дружелюбными. Фигура у Харго была приземистая, но кряжистая. В нём чувствовалась необыкновенная сила. Такого не свалишь одним ударом кулака.
- Так что, идём вызволять из плена нашего жреца и двух воинов? - воскликнул он, а потом, осёкшись, сразу закрыл ладонью рот. На лице возникла смущённая улыбка.
- Вот-вот, - ворчливо добавил Вилли. – Н-не доводи д-дело до г-греха, Гном. Моли Богов, чтобы твой возглас н-никто не услыхал!
- На улице пустынно, - сказал Иоганн. - Вряд ли кто мог услышать...
- Т-тогда идём? - Вилли взял в руки сулицу. - У м-меня - дротик и меч!
- Я тоже готов, - сказал Гном. - У меня - боевой топор! - и продемонстрировал грозное оружие.
Голос у него был глухой и с хрипотцой, как рык недовольного медведя.
- А у нас - ножи, - произнёс Пауль.
- Т-тогда п-позвольте мне п-принять командование над н-нашим небольшим отрядом, - заявил Вилли. - Ибо к-каждый отряд должен кто-то возглавлять, иначе это будет с-стадо овец! А уж я знаю толк в военном д-деле!
- Принимай командование, Вилли! - прорычал Гном.
Казалось, у Харго исполнилось заветное желание. Он блаженно улыбался, а глаза его блестели от возбуждения и радости.
- П-прошу выполнять мои п-приказы быстро и точно, - объявил командир. - Знайте, что от этого з-зависит исход любого сражения!
- Мы готовы, дядюшка Вилли! - выразили согласие братья Вегнеры.
- Давай уж, старина, веди нас к победе! - хмыкнул Гном.
- Тогда с-слушайте п-первый приказ! С-сначала выходят братья В-вегнеры, затем ты, Харго. 3-замыкать буду я.
Вновь скрипнула дверь. Первым вышел Иоганн, держащий в руке горящий факел.
- Оружие д-держать наготове!
Четыре фигуры, освещаемые пламенем факела, бесшумно прошмыгнули в сторону реки.
- Куда мы идём? - прошептал Гном.
- К подземному ходу, - так же тихо ответил Пауль. - Одно его ответвление ведёт в Прилонге, - он кивнул в сторону крепости, - а второе, мало кому известное, - к Прегелю. Его вырыли так, на всякий случай.
Они протиснулись сквозь ветви прибрежных кустов и вскоре вышли к реке.
- Вот, - указал Иоганн на груду камней, из которых торчали тонкие берёзки. - Уберём камень и перед нами откроется тайный лаз...
Пауль сдвинул в сторону кажущийся неподъёмным, но на деле удивительно лёгким валун. Вилли присвистнул от удивления. Гном с удовлетворением крякнул.
- Т-теперь, с-слушай меня, - вновь начал командовать Дах. - Первым иду я. За мною - Гном. А вы, братья, в арьергарде, замыкаете шествие.
- Как прикажешь, командор!
- Да п-помогут нам Боги!
Отряд спустился по крутой лестнице вниз. Камень, служивший заслонкой, вновь накрыл выход из тоннеля. Оказавшись в тёмном, тесном помещении с довольно низким потолком, Вилли тихо выругался. С его ростом он вынужден был наклонять голову, чтобы не стукнуться макушкой о потолочную кирпичную кладку.
Идущий последним, Пауль закрыл решётчатую дверь, и запер её ключом. При этом не раздалось ни единого звука - замок и петли были густо смазаны жиром. И вот процессия двинулась к Собору. Харго с любопытством оглядывал стены подземного хода. Кирпичи были уложены ровно, нигде не наблюдалось ни выступов, ни вмятин.
- Хорошая работа, - похвалил он строителей. - Это вы так потрудились?
- Да, старина. Только мы рыли землю, а обкладывали стены уже другие мастера, - ответил Иоганн.
По полу тут и там шмыгали крысы.
- Интересно, чем они питаются? - снова спросил Гном. - Тут же один камень...
- По ночам выходят охотиться на поверхность, - заметил Пауль.
- Как и мы, - добавил Иоганн.
Дальше шли молча вплоть до решётчатой двери, обозначающей вход в Кафедральный собор. Дверь после себя предусмотрительно оставили открытой. Другая дверь закрывала проход к Королевскому замку. Пауль достал ключ и отпер её.
- Прошу, отважные воины...
- А вот т-теперь... б-без разговоров! - предупредил Вилли. - И з-загасите факел!
Держась ладонями за стены, он уверенно пошёл дальше. Вслед за ним двинулись и остальные. Пусть темно, пусть неудобно, но все знали, что идти недалеко - всего три-четыре сотни шагов. В предвкушении дальнейших событий громко и учащённо застучали отважные сердца.
Прошло некоторое время. Пол под ногами сначала уходил вниз, после стал подниматься. Наконец, Вилли прошептал:
- В-вижу с-свет...
Действительно, где-то шагах в пятидесяти впереди, по всей видимости, горела свеча. Значит, почти пришли...
- Т-теперь ни слова...
Отряд проследовал дальше, стараясь соблюдать полную тишину. Вскоре заговорщики приблизились к источнику света. Да, это были подвалы башни Хабертурм! Впереди, за решётчатой дверью стоял стол, на котором горела свеча. За столом полусидел-полулежал стражник, охраняющий вход в узилище. Громкий храп, раздававшийся из его глотки, не оставлял сомнений: охранник спит и, вероятно, пьян. Вилли подал сигнал взмахом руки, и Пауль принялся аккуратно вставлять ключ в замочную скважину. Вскоре, щёлкнула задвижка и дверь стала медленно отворяться. Правда, с предательским скрипом. Видно, здесь не очень следили за смазкой замков и петель. Этот звук разбудил охранника. Тот вздрогнул, перестал храпеть и поднял голову. Его глаза уставились в тёмное пространство, ничего не видя. А оттуда вылетел дротик, который пробил его горло. Тело стражника с шумом рухнуло на пол.
- 3-знай с-старого воина! - прошептал бывший тевтонский кнехт.
И тут же щёлкнула задвижка, прикрывающая смотровое окошко двери напротив.
- Что случилось, Вальтер? Так упился, что и сидеть не можешь? Вот уж задаст тебе мастер Назе, коль ты наклюкался, как свинья!
Говорящий не услышал ответа, тогда раздался звук выдвигаемого засова.
- Гном! - шепнул Вилли и кивнул на дверь.
Харго кивнул и, ухватив топор двумя руками, приготовился. Едва дверь начала отворяться, Вилли сильно пнул её. Тут же внутрь, со звериным рычанием, заскочил малорослый крепыш. Братья хотели последовать за ним, но Вилли удержал их:
- Г-гном с-сам всё сделает, как надо. А вы можете п-попасть под его топор... Д- давайте лучше отопрём д-дверь в узницу!
Из караульного помещения доносились страшные звуки: рубящие удары, хруст костей, вопли отчаяния. И всё это вперемежку с довольным рычанием опытного убийцы.
- В-всё идёт х-хорошо, - заключил Вилли. - Отворяй к-калитку!
Пауль отодвинул засов и толкнул дверь рукой. Из помещения пахнуло настолько тяжёлым духом, что он поперхнулся.
- Дядюшка Весто! - крикнул Иоганн. - Братья! Вставайте! Вы свободны!
Первыми вскочили Стампо Тун и Менхо Лаутис. Возможно, они не спали, ибо кто может спокойно заснуть после того, как тебе продемонстрировали орудия ужасных пыток.
- Кто вы?
- Иоганн и Пауль Вегнеры! И с нами - наши друзья!
Дверь караульного помещения распахнулась. Оттуда, держа в руках окровавленный топор и тяжело дыша, вышел довольный Гном.
- Х-хорошая работа, - кивнул ему Вилли.
- Помогите подняться Весто, - прошептал Менхо. - Он очень плох...
- И куда теперь? - спросил Стампо. - Я готов хоть сейчас в бой!
- Успокойся, брат, - утихомирил воина Пауль. - Мы спрячем вас в одном из помещений, поскольку пока нельзя выходить на поверхность. А как утихнут страсти, переправим туда, куда вы захотите!
- Спасибо, братья!
Наконец, встал на ноги и старый жрец.
- Нужна помощь? - спросил его Пауль.
Узнав мужчину, Зильбер улыбнулся и обнял его.
- Здравствуй, Пауль! О, и брат твой здесь... Я рад, что Боги надоумили вас совершить этот подвиг...
- Весто, ты можешь идти? Нам следует скорее покинуть это место!
- Да, братья мои... Ноги мои слабы, вы уж старайтесь поддерживать меня, чтобы я не упал...
- Тогда вперёд!
Утром 30 октября главный колокол на ратуше Альтштадта гремел тревожно и протяжно. Над шпилями башен, зловеще галдя, носились стаи ворон. Из Королевского замка слышались звуки рога. Скрипели ворота конюшен, рыцари выводили боевых коней. По улицам городов проезжали конные отряды, вооружённые крестоносцы хватали каждого подозрительного.
- Что случилось? Неужто на Пруссию напали? - недоумевали испуганные горожане.
- Говорят, армия из Литвы идёт... Вот рыцари и переполошились!
- Литовцы напали? А я тесто поставила....
Вскоре герольды объявили Альтштадту, Лёбенихту и Кнайпхофу важную и неприятную новость, затем провозгласили воззвание к горожанам и высокую волю комтура Кёнигсберга Эберхардта фон Бинебурга, фогта Самбии Дитриха Гука и Его Преосвященства Иоганна фон Блудау. Выяснилось следующее. Кто-то, наверняка из местных пруссов, совершил ужасное преступления против Ордена и Святой Церкви. Во время проведения инквизиционного процесса над тремя прусскими вероотступниками - жрецом Весто Зильбером, разбойниками Менхо Лаутисом и Стампо Туном, все трое были похищены из подземной тюрьмы, где они содержались в ожидании суда. Охранявшие их караульные из числа полубратьев Ордена были зверски убиты. Далее говорилось о том, что организованы поиски беглецов и лиц, помогавших им скрыться. Сулили награду за помощь в поимке и многие другие привилегии.
Но простой люд, скорее, радовался, что у тевтонцев что-то пошло не так. Если был спасён старый прусский жрец, значит, без воли Богов тут не обошлось! А уж если вспомнить о христианском Боге, то послезавтра - Великий праздник! В Кёнигсберге в день Всех Святых народ посещает кирхи, празднует и гуляет допоздна, что всячески поощряется Церковью и местной властью. Поэтому на рынках - обилие горожан.
- Капуста! Кто ещё не купил капусту? - зазывали торговцы людей к своим прилавкам.
- Свежее мясо! Только вчера мычало и жевало овёс!
- Чечевица! Пшено! - доносилось из дальнего угла альтштадского рынка.
- P-рыба! Кому к п-празднику рыбу? - подал голос рослый мужчина. Кричать он не мог, только больше хрипел и заикался. - С-судак! П-прегельский судак!
- Хороший судак! - одобрительно произнёс один из покупателей, оглядывая продаваемые пять рыбин, лежащих на прилавке. - Сколько хочешь за одного?
- Фирхен, - был ответ. - А за четыре отдам всех! Хочешь, приготовишь заливное, хочешь - уху! Хочешь - зажарь или запеки!
Одна из рыбин имела не очень товарный вид - видно, поймали её день-два назад. Зато четыре остальные были на загляденье, сразу видно: только что из реки. Покупатель, полный человек, видимо, повар из орденского прицептория, раздумывал. Наконец, махнул рукой:
- Ладно! Вот тебе четыре фирхена, уговорил. Всех заберу.
- Да хранит тебя Пресвятая Дева и святой Георг, добрый человек!
Г лава 26. Ищейки берут след
В день, когда повсеместно кипели страсти по поводу невероятного происшествия, случившегося в Королевском замке, в Кёнигсберг прибыл Великий магистр Тевтонского ордена Винрих фон Книпроде. Его сопровождала свита, состоящая, в основном, из руководящих лиц Ордена и двух десятков рыцарей, охранвших высокую особу.
По пути гроссмейстер остановился в Бальге, где имел продолжительную беседу с местным комтуром и братьями-рыцарями. Его интерес объяснялся тем, что несколько лет назад Книподе сам был комтуром данной крепости. Оттуда магистр предпочёл добираться до Кёнигсберга водным путём. Ему и его свите были предоставлены два двухмачтовых когга.
Чуть тронутое рассветом холодное небо наливалось густой синью. Плотный белёсый туман колыхался над тихой рекой и береговыми низинами, поросшими высокой осокой. Кроны одиноких деревьев словно повисали в его молоке... И вот, ближе к полудню 30 октября 1352 года стражники со стен Королевского замка узрели мачты кораблей, украшенные штандартами Великого магистра. Комтур Кёнигсберга Эберхардт фон Бинебург отправился встречать гроссмейстера лично. Епископ Самбии Иоганн фон Блудау присоединился к нему.
Магистр высадился в альтштадском порту, вблизи от Лавочного моста. Поглазеть на это событие пришло немало народу как с Альтштадта, так и с Кнайпхофа.
- Ты смотри, Траппо, - кивнула Эмма на большой корабль, причаливший буквально в ста шагах от их дома, - Какая громадина! Говорят, на нём прибыл сам магистр?
- Отойди от окна, дорогая, - старый Вегнер заботливо укрыл плечи супруги тёплым платком. - Не забывай, что предписывал тебе доктор Фрай - пить чай с мёдом и лежать, находясь в тепле... Да, я слышу голоса встречающих, не каждый день доводится наблюдать такое зрелище!
- Конечно, и среди этих голосов особо выделяются голоса маленьких Вегнеров, - усмехнулась хозяйка. - Вон, как звонко кричат Эльза с Эммой!
- Да уж, - усмехнулся Траппо. - Горластые нам достались внуки.
Второй корабль пришвартовался позади первого, оттуда стали выводить лошадей. Вскоре пышная процессия направилась к Королевскому замку.
- Брат мой, - обратился к Эберхардту фон Бинебургу магистр, когда официальная часть церемонии встречи была закончена, и гости расположились в трапезном зале Дома Конвента за покрытым белым сукном столом. - Я вижу на твоём лице величайшую озабоченность. Складывается впечатление, что ты не рад моему приезду, или же мой визит совпал с какими-то неприятными событиями, случившимися накануне... Скажи мне, не беспокоят ли литовцы границы Самбии? Мешает ли что-нибудь торговым отношениям между Кёнигсбергом и другими городами Ганзы? Я вижу, Кафедральный собор на Кнайпхофе устремился ввысь и набирает силу. Что же опечалило тебя, брат Эберхардт?
- От тебя ничего не скроешь, Великий магистр, - ответил комтур. - Взгляд твой проницателен, а тонкому чутью могут позавидовать самбийские туры. Да, у нас случились весьма неприятные события. И они, разумеется, заинтересуют тебя...
- Поведай мне о них, брат. Мы вместе придумаем, как сделать последствия от этих происшествий не такими болезненными.
Прислуживающие за столом полубратья принесли подносы с кушаньями. Особое место уделили лосю, убитому в лесах Самбии два дня назад. Запечённое мясо разложили по блюдам, украсив его зеленью. Сюда же доставили кислые соусы и иные приправы, за ними - жареного сома. В специальных горшочках подали каши. Вино было преимущественно рейнским.
- Ты же знаешь, брат Винрих, - начал рассказ фон Бинебург, - что мы боремся не только с литовцами. Время от времени поднимают голову непокорные пруссы...
- Я слышал, брат, что у вас недавно была победоносная война, и вы захватили пленников, которых решили предать инквизиционному суду, а затем - публично казнить.
- Прошу заметить, - подал голос епископ Иоганн фон Блудау, - что процесс был подготовлен весьма основательно. Были допрошены сотни свидетелей, продумано и обоснованно обвинение... Единственное, что осталось следствию, так это вырвать под пытками у еретиков признание в связях с Дьяволом... Но, увы... Злоумышленники исчезли, и теперь нам придётся начинать новое следствие.
- Именно это и опечалило меня, брат Винрих, - подтвердил фон Бинебург. - В замок проникли вооружённые люди, перебили охрану и освободили пленников.
- И не оставили никаких следов?
- Ничего такого, что помогло бы их поимке...
Магистр отпил из кубка, почмокал губами, оценивая вкус вина, и призадумался.
- Я знаю, ты скажешь, что любое действие оставляет за собой следы, присущие тому человеку, кто его совершил, - продолжал комтур. - Но у нас - четыре трупа, зарубленных топором, предположительно, одним очень умелым и сильным бойцом. И один стражник, стоявший на посту. У того пробито горло...
- Из чего вы сделали вывод, что нападавшие были пруссами... - заключил магистр.
- Именно так. Причём, пруссами, знающими толк в военном деле. Возможно, даже теми, кто ходил с нами в походы...
- Но, поиски бежавших, надеюсь, ведутся?
- Конечно, брат. За любые сведения, которые прольют свет на это событие, назначена достойная награда.
- Это хорошо.
- Особо удручает тот факт, - вновь взял слово епископ, - что похищен известный прусский жрец. Теперь разнесутся слухи, что ему помогли прусские Боги. И это ещё более подорвёт веру пруссов во Христа, - он перекрестился. - Она у них и так не очень тверда... Но, я думаю, жрец рано или поздно даст о себе знать. И мы его сыщем. А уж тогда выйдем на след остальных еретиков!
- Как же ты собираешься искать его, ваше преосвященство?
- Очень просто. Мы зашлём лазутчиков в те места, где собираются пруссы, где они обсуждают свои дела... Кто-то наверняка проболтается, что старый Весто Зильбер жив и здоров, и вновь занимается своими мерзкими делами. А уж узнать, где он обитает - дело времени.
- Да благословит Господь твою задумку, ваше преосвященство! - сказал на это магистр. - Лазутчики, разумеется, будут из числа верных нам пруссов?
- Ты правильно понял меня, Великий магистр. Кроме этого, мы проведём дополнительное расследование. Нами привлечены опытные люди, сведущие в подобных делах. Ты прав, преступник всегда оставляет свой след… Мы не утомили тебя своими рассказами? – попытался сменить тему разговора епископ.
- Вы оба прекрасные собеседники, а хороший собеседник утомить не может.
- Тогда, брат Винрих, прошу, угощайся! К приезду дорогих гостей мы приготовили их любимые кушанья! - оживился фон Бинебург. - Охотники забили лося, а рыбаки выловили сома!
Фон Книпроде усмехнулся. Он действительно, любил вкусно поесть, и грехом это не считал. О его предпочтениях в еде даже слагали забавные байки.
- У меня остался вопрос, - магистр бросил на комтура испытывающий взгляд. - Как так случилось, что преступники проникли в замок? Неужели они прошли мимо стражи, охраняющей ворота, и те не остановили их?
- Это может показаться странным, - побледнел фон Бинебург, - но стражники уверяют, что через ворота в ту ночь никто не входил и не выходил.
- Мы уверены, - добавил епископ, - что тут не обошлось без вмешательства Сатаны!
- А вы уверены, что стражники говорят правду? - усомнился магистр. - Спали, видать, всю ночь, вот и проворонили! Я ещё проверю, как у вас несётся служба, клянусь святым Георгом!
- Всё в твоей власти, брат, - покорно склонил голову комтур. – Но пусть простит Пресвятая Дева мою забывчивость... Там есть подземный ход, построенный лет пятнадцать назад! Правда, дверь, ведущая в него, заперта...
- И куда он ведёт, этот ход? Кто про него знает? - заинтересовался магистр.
- На Кнайпхоф к Кафедральному собору. Там до сих пор ведутся работы...
- Вот вам и наилучший способ попасть в подвалы башни, минуя стражу! - воскликнул фон Книпроде. - И Дьявол тут ни при чём! Вас просто обвели вокруг пальца!
- Но этим ходом никто не пользуется. Его построили на случай, если придётся спасать находящихся на службе в Соборе людей! - пытался оправдаться фон Бинебург.
- И всё-таки им кто-то воспользовался, - пробормотал епископ. - Нас Пресвятая Дева не вразумила заняться теми, кто строил этот ход, кто может по нему беспрепятственно ходить... И провёл по нему тех, кто совершил это мерзкое преступление!
- А кто ведает строительством данных коммуникаций? - спросил магистр.
- Томас Леер, орденский полубрат.
- Найдите его. Он может навести на след. Среди строителей есть пруссы?
- Конечно, есть. Мы не можем не брать их на такие работы, у нас не хватает людей. А пруссы - прекрасные работники. Но многие из них уже в преклонном возрасте... Хотя, есть ещё и вполне молодые и здоровые...
- Надо допросить всех. Но сначала, этого...
- Старика Леера?
- Да. И не медлите!
- Устраивайтесь, - произнёс Иоганн. - И ни о чём не беспокойтесь. Здесь вас никто не найдёт!
Весто устало плюхнулся на лавку. Он тяжело дышал.
- Боюсь, мне недолго наслаждаться свободой, - сказал он. - Боги скоро призовут меня к себе. - Он погладил амулет, висящий на шее - кусочек коры священного дуба. Но, не хотелось бы умирать от руки палача, - усмехнулся он. Спасибо вам, братья.
- Выпей вина, - предложил Пауль и полез в сундук. - Мы припасли кое-какой еды. Если хотите перекусить, у нас всё есть!
- Как славно, - произнёс Менхо Лаутис. - Сегодня нас должны были пытать. А вместо этого – роскошное жильё и изысканная еда!
Братья Вегнеры просияли от такой похвалы.
- Так это жилище вы сами соорудили? - спросил Стампо, с любопытством оглядывая стены и потолок.
- Сами, - подтвердил Иоганн. - С помощью других строителей. Правда, они думали, что тут будет комната для хранения храмовых реликвий.
- Мы их... немного надули, - признался Пауль. - А затем постарались сделать так, чтобы о ней никто не вспомнил. И на схемах подземных коммуникаций её нет.
- Мы как чувствовали, что она когда-нибудь понадобится!
- А места здесь - человек на десять, - пробормотал Стампо. - Предусмотрительные вы, братья Вегнеры!
- Понадобится, спрячем ещё кого-нибудь. Отсюда - выход в подземный тоннель. По нему можно пройти в местечко Лаак, а там - сесть в лодку и... плыви, куда хочешь!
- Не так всё просто, - возразил Весто. - Сейчас повсюду орденские шпионы. Боюсь, нам в Пруссии не спрятаться...
- А что же тогда делать? - огорчился Пауль.
- Пойдём в Литву, - спокойно ответил Весто. - Орден воюет с Литвой. Стало быть, она - наш союзник. Боги благосклонны к нам...
Стампо, между тем, разжёг в очаге огонь, поставил котелок с водой.
- Здесь уютно и тепло, - заметил Менхо. - А я всё никак не могу привыкнуть к мысли, что мы - на свободе!
- Погоди ещё привыкать, - проворчал Стампо. - Всё может случиться! Но так просто я им в лапы уже не попаду!
- Вместе будем отбиваться, - ответил Пауль. - Но будем надеяться на то, что Боги вновь помогут нам!
- Это правильно, - произнёс Весто, и зашептал какую-то молитву.
А присутствующие чувствовали от близости жреца умиротворение и покой. В душе каждого вновь родилась надежда, что не всё ещё потеряно, у них хватит сил бороться за жизнь и свободу, а прусские Боги по-прежнему с ними. Огонь весело горел в очаге, сизый дым, пританцовывая, уходил в отдушину под потолком.
Старого мастера Томаса Леера доставили на допрос к отцу Вильгельму поздним вечером. Вместе с орденским полубратом пришёл и лекарь Йозеф Фрай, присматривающий за бауфюрером, который в последнее время неважно себя чувствовал. Стражники, получившие хороший нагоняй, не церемонились с хромым стариком. Они даже не дали ему как следует одеться, он лишь едва успел накинуть плащ. На морщинистом лице Леера легко можно было прочитать испуг, граничащий с ужасом. Такое выражение на лицах допрашиваемых весьма нравилось отцу Вильгельму, который уже предвкушал и слёзы, и мольбы, и... чистосердечное признание во всех грехах.
- Знаешь ли ты, Томас Леер, по какой причине тебя доставили ко мне, в лоно святой инквизиции? - на лице отца Вильгельма возникла улыбка, не предвещающая ничего хорошего.
- Святой отец, я - старый и больной человек! - собравшись духом, ответил орденский полубрат, тут же закашлявшись.
Йозеф Фрай подскочил к нему и заставил выпить пару глотков настоя из шишек ольхи.
- Садись ближе к огню, сын мой, - ласково продолжил инквизитор. - Я должен задать тебе несколько вопросов, и оттого, насколько они будет правдивы, зависит ход нашего дальнейшего разговора. Лекарь, подойди к Томасу. Если есть нужда, то можешь дать старику своего снадобья.
Возле камина стояла дубовая скамья, Леер уселся на неё. Рядом пристроился Йозеф Фрай. Один стражник встал подле них, другой занял место возле двери.
- Скажи мне, сын мой, сколько времени ты ведёшь строительство на острове Кнайпхоф?
- Почти двадцать лет, святой отец. С тех пор, как начали готовить место под возведение Собора.
- Похвально, - довольно усмехнулся отец Вильгельм. - Кому известно о подземном ходе, ведущем из Кнайпхофа в подвалы Королевского замка?
Леер задумался.
- Когда его копали... лет пятнадцать назад, то знали многие работники. А сейчас... О нём знает комтур Кёнигсберга, хаускомтур, некоторые рыцари... Только им никто не пользуется! Он заперт много лет назад.
- А среди городского населения кто знает о нём?
- Думаю, что никто... Когда его рыли, старались делать это в тайне от посторонних глаз.
- А строители? Многие ли из тех, кто его возводил, сейчас находятся в здравии?
- Строители? Многих забрала чума... Живых наберётся человек пять-шесть...
- Ты должен вспомнить их всех. Особенно тех, кто мог иметь ключи от дверей, кто знает подземелья достаточно хорошо, чтобы передвигаться по ним... И ещё... Они - пруссы.
Леер схватился за горло и закашлялся. Йозеф Фрай по сигналу отца Вильгельма влил в старого мастера несколько капель настойки опиума.
- По твоим глазам я вижу, - продолжил инквизитор, когда Леер, наконец, успокоился, - что ты знаешь тех, кого я имею в виду. Но не желаешь называть их имена...
- Мои работники - толковые люди и истинные христиане! Они не могли замышлять ничего...
Отец Вильгельм подал сигнал стражнику, и тот отворил дверь. В комнату вошёл сутулый человек с непомерно длинными ручищами, и замер за спиной допрашиваемого. В руках он держал большую кожаную сумку. На его губах играла зловещая улыбочка. Жёлтые зубы поблёскивали в пламени свечей.
- Теперь лекарь может идти и подождать за дверью! - объявил отец Вильгельм. - А ты проходи сюда, мастер Хуст. Раскладывай свои инструменты и принимайся за дело.
Молодой лекарь Йозеф Фрай оказался в пустом, тёмном коридоре. Его выпихнули резко, он едва удержался на ногах, ухватившись за холодную каменную стену.
«Боже! Как же там мастер Леер?» - мелькнула тревожная мысль.
Потом появилось желание немедленно уйти и спрятаться. Бежать, куда глаза глядят... Но, инквизитор приказал ждать! Возможно, сейчас Леера отпустят, он лишь назовёт имена тех, кто нужен монаху...
«Святые Угодники... Ему ведь нужно лежать!»
За дверью послышалось мычание, затем раздались ужасные крики... Капли пота потекли со лба лекаря.
«Его пытают... О, Пресвятая Дева! Помоги! Защити! Пусть кто-нибудь вмешается и остановит это зверство! Так нельзя! Томас Леер - честный человек, к тому же он тяжело болен и нуждается в лечении! Зачем вы мучаете его?..»
Новый крик резанул уши лекаря, словно пронзил их шилом. Медленно Йозеф Фрай сполз по влажной стене и опустился на пол. Рыдания душили его, а руки дрожали...
Примерно через час дверь со скрежетом отворилась и тело несчастного Леера выбросили в коридор.
- Забирай своего Леера, врач! Сейчас твоя помощь ему очень нужна!
Старый мастер был без сознания. Один взгляд на него, вызвал у лекаря приступ дурноты. Лицо орденского полубрата распухло, на висках темнели ссадины. Руки у Леера были тоже опухшие и посиневшие, особенно пальцы, сохранившие следы щипцов. Во рту не хватало пары зубов. Тёмно-вишнёвые следы крови тянулись из уголков рта до шеи.
«Не умер ли старый Томас? - Лекарь приложил пальцы к пульсирующей жилке несчастного. - Похоже, жив...»
Йозеф Фрай взвалил старика себе на спину и потащил к выходу. На улице он уложил пациента в повозку. И с облегчением вздохнул: на свежем воздухе Леер пришёл в себя. Мутным, страдальческим взглядом он смотрел на Йозефа.
- Дядюшка Томас! - воскликнул тот. - Узнаёшь ли ты меня? Сейчас я отвезу тебя домой!
- Н-нет... - еле слышно прошептал Леер. - Поехали на Кнайпхоф... Надо передать Вегнерам, чтобы бежали... За ними скоро придут.
С этими словами Томас Леер испустил дух.
Глава 27. Подмастерье кузнеца
В местечке Лаак, близ того места, где правый рукав Прегеля поворачивает на юг, чтобы, обогнув восточную часть предместья Альтштадта, соединиться с левым рукавом, и далее течь полноводной рекой в залив Фришес-Хафф, с давних пор стояла кузница. Построил её кто-то из ранних германских переселенцев. В настоящее время она принадлежала кузнецу Михелю Буку, крупному мужчине с большой, круглой головой и густой шевелюрой волос, которые он перед работой покрывал льняным платком.
Михелю было за пятьдесят, сил на работу, как в молодые годы, уже не хватало. Тогда он решил взять себе подмастерье - рослого парня, жившего здесь же, неподалёку от кузни со старушкой-матерью. И хотя пруссов на такие работы брали неохотно, но среди немецких переселенцев желающих не нашлось. Вскоре Михель должен был признать, что его ученик - весьма умелый и трудолюбивый малый. Кузнечное дело он осваивал быстро и обстоятельно, да и помощником оказался толковым и расторопным. Вскоре кузнец понял, что без своего подмастерья уже чувствует себя крайне неуютно.
Работы в кузнице было немало, молотки стучали в ней с раннего утра до позднего вечера. Правда, порой выдавались деньки, когда приходилось и бездельничать. Тогда Михель нагружал своего подмастерье работой на угольном складе или по наведению порядка в кузне.
- Выковать топор или исправить косу, - как-то сказал помощнику Михель, - тоже непросто... А вот сработать настоящий доспех - это под силу только настоящему мастеру!
На что тот ответил:
- Древние пруссы тоже были умелыми кузнецами. Они также имели свои секреты. И знали кузнечное ремесло нисколько не хуже немцев!
Это замечание задело старого мастера.
- Если ты такой умный, то иди, поищи себе работу где-нибудь в городском магистрате! А коль хочешь научиться кузнечному делу, то держи язык за зубами и делай то, что тебе говорят!
- О, да, мастер! Просто я хотел тебе сказать, что в моём роду были и кузнецы!
Как видно, подмастерье за словом в карман не лез.
- То-то я гляжу, мастерство из тебя так и прёт! - беззлобно ворчал Михель. - Иди-ка лучше, принеси ещё угля!
Подмастерье с улыбкой, поскольку видел, что угля в кузне достаточно, выходил наружу, брал тележку и катил её к небольшому угольному складу, неподалёку от кузни, наполнял её до краёв, затем высыпал содержимое под ноги Михелю.
- Осторожно, дьявол! Ты даже уголь не можешь выгрузить как следует, а уже считаешь себя кузнецом!
Впрочем, работали они дружно, и старый ремесленник частенько нахваливал своего помощника. Звали парня Арне Кольберг, осенью 1352 года ему исполнилось девятнадцать лет. Руки у него уже были мужские, крепкие, ладони широкие, а плечи такие - что он не в каждую дверь мог пройти. Силушкой Господь его не обидел, а характер дал кроткий, как у девицы. Любил парень посидеть на берегу реки в закатный или рассветный час, и помечтать.
Как-то ещё летом, размышляя у реки о чём-то добром и приятном, рассматривал он остров Кнайпхоф: дома, сады и виднеющийся за ними Кафедральный собор. И заприметил молодую девушку, стирающую бельё на кнайпхофском берегу. Неподалёку от неё, раскрыв клюв и распустив крылья, плавал крупный белоснежный лебедь. Глядя на ловкие, уверенные движения молодицы, блестящие на солнце волосы и ладную фигурку, он вдруг почувствовал, что должен с ней заговорить.
- Эй, красавица! Переходи стирать на мою сторону, тут вода чище! – крикнул он.
- А зато здесь она теплее! – девушка задорно улыбнулась, сверкнув голубыми огоньками глаз, и этот взгляд ранил парня в самое сердце.
- Назови своё имя! Ты не будешь возражать, если я переплыву к тебе, чтобы полюбоваться на тебя вблизи?
- Моё имя - Агнесс. Плыви, если не боишься, что тебя заметит мой отец, или дядя... Или, не приведи Господь, дед...
- Ух ты! У тебя такие строгие родители?
- Мои близкие меня любят и всегда готовы защитить! Фамилию Вегнер слышал?
- О-о! Известная фамилия! А позволь, и я буду любить тебя! Я готов оберегать тебя всю жизнь! Твои родичи будут спокойны, ты окажешься под защитой, надёжнее любой крепостной стены!
- Как же зовут тебя, защитник? Чем занимаешься?
- Моё имя - Арне. Я работаю... пока подмастерьем у местного кузнеца! К осени надеюсь сам стать мастером, буду работать наравне со старым Михелем!
- У нас тоже коза обещала отелиться...
- Я смотрю, у тебя острый язычок! Мне это нравится. Да и сама ты... А где сейчас твой отец?
- Они с дядей работают допоздна. В Кафедральном соборе ещё много работы, которая требует присутствия настоящих мастеров!
- А дед, небось, лежит на лавке?
- И дед с ними, без него там ни одно дело не сладится!
- Стало быть, я могу переплыть к тебе, коль ни его, ни отца, ни дяди поблизости нет...
Наступила продолжительная пауза. Тем временем, загребая сильными крыльями воздух, между ними пролетел красавец лебедь, словно предвестник большого светлого чувства.
- Ну, плыви, раз такой нетерпеливый. Я и без мужчин смогу за себя постоять!
- Я же сказал, что не обижу, наоборот, сам буду твоим защитником! - С этими словами Арне бросился в воду.
На другой день он поставил старого кузнеца и свою матушку в известность, что у него есть невеста.
Ночь на 31 октября 1352 года для семейства Вегнеров выдалась тревожной. Было ветрено, с неба сыпалась каша из снега и воды. Деревья качались, как мачты кораблей в сильный шторм, и стонали, как грешники в аду. Около полуночи возле дома раздался скрип колёс повозки и собачий лай. А затем - стук в дверь.
- Отворяйте скорее! Важные вести для вас!
Так семейство Вегнеров узнало о том, что мастер Леер умер, а ими заинтересовалась инквизиция.
- Ты ничего не путаешь? Они точно придут за нами? - не поверил Траппо.
- Так мне сказал перед смертью мастер Леер. Ему не было смысла лгать... Видимо, среди названных под пыткой имён были и ваши...
От порыва ветра заскрипела старая яблоня.
- Они заявятся рано утром, - добавил лекарь, тяжело дыша. - Я бы на вашем месте... бежал куда глаза глядят. Инквизиция - это страшная штука!
- Они придут сразу за всеми нами? - спросил Пауль.
- Нет, обычно они хватают кого-то одного. Сначала заберут Траппо, потом сыновей. Мне уже доводилось сопровождать подобные конвои... Никогда не обходилось без помощи врача.
Заголосили женщины. Мужчины строго прикрикнули на них. Тут и без женских слёз тошно и тревожно до безумия.
- Что будем делать, отец?
Траппо ненадолго задумался.
- Пороть горячку не станем, - наконец, ответил он. - Подождём до утра. Вдруг они не придут? Может, доктор Фрай что-то напутал. А там посмотрим... Приготовьте на всякий случай оружие...
Ранним утром 31 октября, когда на дворе ещё хозяйничала ночная тьма, незваные гости появились у дома Вегнеров. Пса, залившегося лаем, убили выстрелом из арбалета. По всему выходило, что шутить они не собираются, и готовы на крайние меры. В окно было видно, что на повозке прибыл монах. Его сопровождали трое стражников в блестящих шлемах и с копьями наперевес.
- Траппо Вегнер! - раздался голос монаха. - Именем святой инквизиции отворяй двери и выходи!
Двери заскрипели с разных сторон: у самого дома и у пристройки.
- Могу я узнать, что случилось, святой отец? - Траппо появился на пороге. - У меня больна жена, и мне не хотелось бы покидать её.
- Не намерен идти сам, поведём силой! - монах зазвенел цепью, которой сковывают непокорных. - Ты будешь допрошен по поводу подземного хода. Когда ты им пользовался в последний раз, и кого проводил по нему? Если твои показания будут исчерпывающи и правдивы, вскоре вернёшься к жене.
Один из стражников подошёл ближе к Траппо.
- Со святой инквизицией не спорят, - процедил он сквозь зубы. И схватил старого мастерового за руку. - Пойдём, раз святой отец приказывает!
Монах слез с повозки и подошёл к Траппо. В руках он держал моток верёвки.
- Если вздумаешь сопротивляться, свяжем! А заодно попробуем твои кости на прочность!
- Нет, святой отец, я не сопротивляюсь, - ответил Траппо и с силой оттолкнул стражника в сторону монаха. Оба упали наземь.
- На помощь! - закричал монах, пытаясь подняться.
Два оставшиеся стражника рванулись было к нему, но с обеих сторон на них накинулись Иоганн и Пауль. Этого никто не ожидал. Монах бросился на Траппо снизу и обхватил его ноги. Стражник древком копья ударил старого мастерового в висок. Тот тоже рухнул.
- Держись, отец! - Пауль мощным ударом в лицо освободился от «своего» неприятеля и бросился на выручку отца.
Иоганн боролся с третьим стражником. Тот пытался вытащить кинжал из ножен, но не менее сильный мастеровой не давал ему этого сделать.
Со стороны Лаака послышался скрип уключин.
- Именем Святой Церкви, придите нам на помощь! - воззвал монах, поднимаясь. - Нападение на отца Вильгельма и конвой!
Пауль ударил его ногой в бок, и монах, резко взвыв, вновь распластался на земле.
А Траппо понемногу приходил в чувства.
Стражник накинулся на Пауля. Тот едва увернулся от острия копья, и вынул нож. Новый выпад противника. Пауль левой рукой отбил в сторону смертельный наконечник, а правой всадил нож в незащищённый бок немецкого кнехта.
- Сынок, осторожно... Сзади... - прохрипел старый Траппо.
Тот стражник, которого Пауль, казалось, надолго обездвижил, вновь ринулся в бой. Остриё копья едва не оцарапало молодому Вегнеру ногу.
- Проклятая свинья! - прорычал рослый воин и вновь нанёс разящий удар.
Пауль ухватился за копьё. Оба противника стали ожесточённо вырывать друг у друга из рук оружие, нанося неприятелю беспорядочные удары ногами. За спиной Пауля раздавалось кряхтение и рычание. Там тоже шла борьба.
- Сейчас... я тебя… - послышался возглас невидимого врага.
А Иоганн всё никак не мог справиться со своим стражником. Тот выдался на редкость крепким парнем - под стать своему противнику. Ему удалось обхватить Иоганна за талию и чуть-чуть приподнять. Тот нанёс в ответ сокрушающий удар обеими руками по шее. Стражник ослабил хватку, но выдернул из ножен кинжал. А Иоганн достал нож.
Траппо окончательно пришёл в себя и попытался подняться. При этом, он увидел, что мерзкий монах-инквизитор держит за ногу Пауля, лишая того свободы передвижения. Вне себя от гнева он сжал кулак и обрушил его на голову отца Вильгельма. Тот затих.
Пауль покрутился на месте и наконец-то вырвал копьё из рук противника. Стражник хищно оскалился и вынул из ножен меч. Пауль направил наконечник копья в живот врага. Свист меча. Клинок едва не перерубил древко копья.
Ветер разорвал клочья тёмных облаков, и лунный свет упал на поле боя. Все участники сражения тяжело дышали. Два тела лежали на земле неподвижно. Траппо осмотрелся. Сейчас бы найти подходящий камень...
- Ты сейчас сдохнешь, - прошипел противник Пауля и, отбив копьё замахнулся мечом на Траппо.
Тот, поняв, что ему уже не увернуться, замер на месте... Лишь отчего-то подумал о том, что рукоять меча обтянута свиной кожей... И тут Пауль изловчился, и вонзил копьё в грудь стражнику. Немец удивлённо взглянул на него, затем на Траппо. и, закатив глаза, рухнул к ногам старого мастерового.
- Хорошая работа, сын, - прошептал Траппо.
- Но мы ещё не закончили, - ответил тот, поворачиваясь к Иоганну.
Запряжённая лошадь никак не хотела стоять на месте. Она постоянно фыркала, обмахиваясь хвостом, будто ей досаждали слепни, и дёргала повозку то вперёд, то назад. Лохматый пёс, верно служивший семье Вегнеров последние три года, бездыханный, лежал в луже крови.
Стражник, с которым схлестнулся Иоганн, был умелым и опытным бойцом. Ему удалось отбить удар сына Траппо и ранить того в руку.
- Сейчас я покончу с этим, а потом займусь вами, - проскрежетал он зубами Паулю и Траппо.
Ему удалось оттолкнуть Иоганна, тот упал на одно колено. Стражник замахнулся кинжалом... Пауль почувствовал, как холодная рука смерти схватила его за горло.
Но вдруг... Длинный предмет, похожий на весло, прочертив в воздухе дугу, обрушился на голову кнехта. И тут же с треском переломился. Все с удивлением взглянули на неведомого помощника, видимо, перебравшегося на лодке с Лаака. Парень был высок ростом и широк в плечах.
- Вроде, всё… - ухмыльнулся он. - С остальными вы справились сами, хвала Богам...
Некоторое время все тяжело дышали, не зная, что сказать.
- Кто ты, парень? - наконец, спросил Траппо.
Тот поднял сломанное весло и с сожалением сглотнул слюну.
- Я - Арне Кольберг, - наконец, произнёс великан.
- Что тебя принесло сюда в столь ранний час?
Арне повернулся к Иоганну, уже заметно успокоившемуся.
- Надумал я жениться. Если ты не возражаешь, дядя Иоганн, я взял бы в жёны твою Агнесс...
- Так ты пришёл сюда затем, чтобы просить руки моей дочери? - опешил тот.
- Ага.
Некоторое время мужчины семейства Вегнеров с изумлением поглядывали друг на друга.
- Ну, как я могу отказать тебе... - выдавил улыбку Иоганн. - Раз ты явился так кстати!
- Я не собирался приходить в столь ранний час, - оправдывался Арне, - но к вам прибыли визитёры, встречи с которыми обычно заканчиваются очень плохо. Поэтому я поспешил. Вдруг, думаю, понадобится моя помощь...
Иоганн обнял Арне за плечи.
- Ты пришёл вовремя! Твоя помощь оказалась очень кстати... А где же наша кроткая Агнесс?
Скрипнула дверь. На пороге появились женщины. Эмма, закутанная тёплым платком, не могла сдержать слёз. Марика и Леона прятались в доме. Агнесс молча подошла к отцу.
- Хорошего ты выбрала себе жениха, дочь, - улыбнулся Иоганн. - Наше знакомство произошло как нельзя лучше!
- Я рада, отец...
- Вот как! - подошёл Траппо. - Дайте-ка вас обнять! Сейчас бы радоваться предстоящей свадьбе, да нам не до этого, - он кивнул на лежащие тела. – Придётся срочно уходить.
Увидев, что во дворе больше никто не дерётся, женщины вышли из дома.
- Вот, Марика, познакомься! Это - жених нашей Агнесс! - проговорил Иоганн.
- Хороший парень, - добавил Пауль. - Всегда прибывает вовремя, и не теряется в момент опасности.
- Это - так, - подтвердил, широко улыбаясь, Арне.
- Послушай меня, малыш, - Иоганн приобнял своего будущего зятя, который был на голову выше отца невесты. - Я благословляю ваш брак и желаю вам счастья...
- Благодарю, отец! - воскликнул Арне.
- Но у меня к тебе просьба... Мы уходим. Все. Но оставляем тебе нашу Агнесс. Будь ей хорошим мужем и защитником! Никому не говори, что она дочь Вегнера. За нами ещё долго будут охотиться, как бы не навлечь на себя новых неприятностей...
- Куда вы уходите, отец?
- Сначала спрячемся в подземельях под Собором... Потом, видимо, переправимся в Ливонию... Ты понял меня, Арне?
- Понял. Мы обвенчаемся где-нибудь в местечке Юдиттен... Агнесс станет фрау Кольберг, и никто не догадается, что она - родственница мятежных Вегнеров. Но мы, надеюсь, встретимся?
- Мы все хотим этого, - ответил Иоганн.
- Значит, так оно и будет! - провозгласила Агнесс.
- На всё – воля Богов… - произнёс мудрый Траппо.
Глава 28. Смерти никто не избежит…
Наступил великий праздник Всех Святых. Население трёх городов, расположенных близ Королевского замка, обычно занятое будничной работой, да заботами о том, как прокормить семью, высыпало на улицы, чтобы немного развеяться и отдохнуть. Первым делом горожане повалили в церкви, где началось праздничное богослужение.
Епископ самбийский Иоганн фон Блудау внешне был спокоен и улыбчив. Он отслужил торжественную мессу и произнёс проповедь, посвящённую дню Всех Святых в альтштадской кирхе, и пожелал горожанам благоденствия и процветания.
- Господь наш и Пресвятая Дева неизменно будут оберегать кров и хранить жизни чад своих, - в завершение произнёс он. - Так было и так будет во веки веков! Но и вы не забывайте о своей душе: верьте, молитесь, кайтесь и не грешите впредь. Аминь.
А про себя подумал:
«Будьте вы прокляты, дети Сатаны! Вероотступники и хулители Христа!»
С самого утра у него не заладились дела. На утренней трапезе, например, он пролил на мантию вино, а, собираясь в церковь святого Николая, неловко махнул рукой, и уронил со стола на пол Библию... Любому ясно, что это – знак свыше! Господь предупреждает его, старается отчего-то уберечь. «В этом гнездовье еретиков нужно быть осмотрительным: любой опрометчивый поступок, даже неверно произнесённое слово может погубить! Вон, что произошло с отцом Вильгельмом, этим непорочным человеком, свято чтившим Христа и повсеместно боровшимся с еретиками! Ему проломили голову! До рассвета тот пролежал в грязи во дворе дома некоего Траппо Вегнера. Ну, зато теперь имя убийцы известно, хвала Пресвятой Деве Марии! Кроме этого, были убиты трое опытных стражников, сопровождавших повозку с отцом Вильгельмом... Нет, этот край - воистину осиное гнездо!»
Но сейчас жилище Траппо Вегнера, а он жил там с женой, своими сыновьями и их семьями (кои тоже, несомненно, являются еретиками!) абсолютно пусто. Соседи, забиравшие себе скотину Вегнеров, а это - две козы, десяток кур, корова и лошадь, сказали, что те продали им своё хозяйство, а сами убыли в Литву... И случилось это не так давно - всего два часа назад.
Епископ распорядился, чтобы по всем дорогам, ведущим из Кёнигсберга, была отправлена погоня. Два корабля, на которых прибыл Великий магистр, с согласия Винриха фон Книпроде, тоже были задействованы - ведь, вполне возможно, что беглецы скрылись по воде! Ведь если бы они пошли сухим путём, наверняка взяли бы с собой лошадь. А раз она осталась в стойле, возможно, еретики пустились по реке!
И всё-таки, верные Ордену пруссы прочёсывают ближайшую местность, а местные нобили получили чёткий приказ: во что бы то ни стало поймать Вегнера с сыновьями!
«Нет, еретики и убийцы, вам не уйти от справедливого Божьего суда!»
Великий магистр тоже недоволен, хоть и скрывает это. Но лицо - строгое, взгляд мрачен, а губы - сжаты. Видимо, он тоже считает, что брошен вызов. И не только Святой Церкви, не только Тевтонскому ордену, но и ему лично!
«Хорошо бы обыскать и подземелья, - размышлял епископ. - Вегнер и сыновья прекрасно знают расположение ходов и тайных комнат под землёй. Возможно, они спрятались там. Но кто может сейчас помочь в поиске еретиков? Мастер Леер мог бы... Но он умер. И, скорее всего, благодаря мерам по «развязыванию языка», применённых инквизитором отцом Вильгельмом, упокой, Господь, его душу... Проклятье! Кто ещё, кроме Леера, умеет разбираться в схемах и чертежах? Сколько всего построено секретных помещений для хранения сокровищ Собора?»
Епископ задумался. Идея обшарить подземелье пришлась ему по нраву. «Конечно, если еретики долго работали в подземных коридорах, и знают их, как свои пять пальцев, так где же им ещё прятаться, как не там? Об этом следует поведать магистру, пусть распорядится. И, пожалуй, надо поставить засады у выходов на Лаак и Форштадт».
А народ гулял и веселился. Вновь в Кёнигсберг прибыли странствующие комедианты, по улицам ходили ряженые, звучала музыка. Давали представления и проводились состязания. Но в западной части Кнайпхофа, возле одинокого дома делая вид, что скучают от безделья, находились полтора десятка солдат. Кто знает, вдруг домочадцы вернутся в своё гнездо? Кнехты сидели в огороде, играли в кости и жарили на костре рыбу.
Соседи Вегнера со страхом наблюдали за незваными гостями. У законопослушных немцев не укладывалось в голове, как Вегнеры посмели оказать сопротивление, и убить священника со стражниками. Хотя именно они и могли это сделать. Видно, допекли... А убитых соседи воочию увидели, лишь только рассвело. Страшная картина!
- О, дети мои, - воскликнул старый жрец Весто Зильбер, узрев, что к троим спасающимся в подземном подвале от лап инквизиции добавились ещё тринадцать человек, шестеро из которых – дети. - Вижу, и вам пришлось несладко, коль вы предпочли разделить нашу участь.
- Что поделать, почтенный Весто, - ответил ему Траппо. - Ты, как всегда, прав. Нас инквизиторы пожелали утащить на дознание и лютые муки, а мы им не дались!
- И что? - поинтересовался Стампо. - Вы их... того?
- Да, уложили всех. И теперь на нас объявлена охота...
- О, Боги...
- Мы вынуждены спрятаться здесь, вместе с вами. Хотя, не скрою: если начнутся тщательные поиски, наше убежище будет раскрыто. Выходит, мы невольно подводим и вас!
- Ничего, - ответил Весто. - Вместе и отбиться легче, и двигаться на литовскую территорию сподручнее. Вы рисковали жизнью, чтобы спасти нас, и мы не забудем этого. Правда, придётся потесниться...
- Ничего, поместимся, - вздохнул Иоганн. - Мы взяли с собой кое-каких припасов, но вот с отходами надо что-то придумать...
- Раз в день, - Менхо Лаутис кивнул на отхожее ведро, - Вилли или Гном приходят, выносят нечистоты и возвращают ведро, иногда, если посторонних нет, мы выходим сами...
- А сейчас, раз уж получилось, что нас тут много и мужчин, и женщин... - промолвил Весто, - постараемся приноровиться так, чтобы не замечать некоторых срамных неудобств... Сами понимаете - на костре или эшафоте - лучше и легче не будет.
Малыши сначала с любопытством осматривались, им было всё интересно. Но, услышав страшные слова жреца, захлюпали носами.
- Ничего, - успокаивали их женщины. - Переждём немного и отправимся в путь! Сначала поплывём на лодке по реке, потом пойдём лесом, увидим много лисичек и зайчиков...
- А долго пережидать?
- Денёк-другой... Может, дня три...
- А дедушка Весто расскажет вам сказки про древнюю и славную страну Ульмиганию, - улыбнулся малышне жрец. - Он знает много историй про то, как жил наш народ в этой стране, как Боги и Духи помогали людям...
- А нам они помогут? - спросил маленький Пауль.
- Конечно, дорогой! Только нужно попросить их об этом. А для этого надо молиться! Боги меня слышат, - хитро улыбнулся жрец.
- А можно и мы будем молиться? Ты научишь нас?
- Ну конечно! Когда юные, невинные сердца обращаются к Богам с горячей просьбой о помощи, те никогда не откажут им!
В здании Собора работало около сорока человек. Шла внутренняя отделка стен. Внутри огромного помещения мастера тоже складывали очаги, чтобы греться и готовить пищу. А вот отхожих мест здесь не было предусмотрено, всё-таки Собор - это храм Божий! Поэтому мастера справляли нужду в вёдра, которые отдельные работники относили к реке, где выливали нечистоты, споласкивали ёмкости и приносили их обратно. Работать такими служками подрядились и Вилли Дах со своим другом Гномом, за что ежедневно получали скромную плату - по одному фирхену. Попутно они очищали от нечистот и тайное помещение, не вызывая ни у кого подозрений. А, принося свежую воду мастерам, работающим в Соборе, ведро-два оставляли у своих «подопечных». К тому же соратники обнаружили, что возле выходов из подземелий в районах Лаак и Форштадт появилась усиленная воинами из Замка стража для встречи беглецов и их пособников, если те вздумают выбраться наружу. Узнав об этом, Менхо Лаутис провёл небольшое совещание со своими друзьями.
- Как будем выбираться наверх, братья? Возле люков устроена засада. Едва любой из нас высунется, как его тут же схватят! Незаметно пролезть через люк нам не удастся - стражники лежат на них.
- А если перебить охрану? - предложил Стампо, сверкнув глазами. - Вилли с Гномом вполне смогут ночью напасть на них и... Вы же знаете, как Гном орудует топором!
- Вилли сказал, что там не только городская стража, - ответил Менхо. - А ещё и кнехты из Замка. Всего порядка двадцати человек! Смогут ли двое справиться с двадцатью? Я сомневаюсь...
- Но если они только затеют свару, а тут и мы выскочим? - не сдавался Стампо. - Тогда у нас появится шанс!
- Всё в руках Богов, - призадумался Менхо. - Любая оплошность может привести к трагедии...
- А существует ли другой вариант? - горячился Стампо.
- Возможно, пройдёт несколько дней, и они уберут стражу или ослабят её... По ночам сейчас морозит, мало кому охота мёрзнуть под открытым небом...
- А если не несколько дней? А если месяц? Два? Полгода?
- Не думаю, что это затянется надолго. Не забывай, что Орден воюет с Литвой. Главное, чтобы нас не нашли. Будем сидеть тихо, они и подумают, что мы уже далеко. Что ушли из Кёнигсберга сразу после убийства инквизитора.
- Я удивляюсь тому, что нас до сих пор не обнаружили... Дым-то от нашего очага наверняка виден!
- Дело в том, - ответил воину Пауль, - что и в Соборе жгут дрова. И оттуда идёт дым. Наш дым смешивается с их дымом, и всё выходит по одной трубе. Так устроена система вытяжки...
- Это Пауль придумал, - сказал Иоганн. - После внимательного изучения чертежей мастера Леера.
- А отдушина для воздуха?
- Она тоже соединена с общей системой подачи воздуха. Если захотят, чтобы мы здесь задохнулись, им придётся перекрыть воздух и в Собор.
- Это тоже Пауль придумал? - спросил Менхо.
- Да, - ответил Иоганн. - Но я ему в этом изрядно помог! - И рассмеялся.
- Наш отец очень умён! - заявил Клаус Анхен и Эмме с Иоганном.
- Наш - тоже! - ответили ему Отто, Эльза и Пауль.
- Ну, ваш отец вообще герой, - ответил племянникам Пауль. - Видели бы вы, как он расправился с рыцарем-крестоносцем, который похитил женщину!
- Ты расскажешь нам, дядя Пауль?
- Конечно! Вы должны знать всё о подвигах вашего отца! Я, например, не смог бы так хладнокровно и точно всадить нож в бок тому негодяю. А ваш отец сумел!
- А какие ещё подвиги он совершил? - принялись донимать дети своего дядю.
- Расскажу, обо всём расскажу! Но, чуточку позже. А вы пока устраивайтесь... Думаю, находиться в подземелье нам придётся долго.
Епископ Самбии Иоганн фон Блудау сидел в своей комнате в Доме Конвента возле камина и задумчиво листал Библию. Это была большая, толстая книга, состоящая из множества бумажных рукописных листов. Держать её в руках было тяжело и неудобно, поэтому епископ расположил священное писание на столе, рядом с подсвечником. Епископ полюбовался красотой каллиграфически написанных букв, складывающихся в ровные ряды строк. Поистине, Божье откровение должно выглядеть красиво! Он прикоснулся губами к листу бумаги и мысленно попросил у Господа прощения за то, что недавно в спешке задел за край фолианта и смахнул его со стола.
Здесь, в Кёнигсберге епископу было неспокойно. Больно суетно, слишком много народу. Сюда съезжается рыцарство из Европы для походов на языческую Литву. Хотя та, по слухам, уже готова креститься. Об этом Ольгерд и Кейстут давно ведут прямые переговоры с римским Папой. Но, пока что-то не торопятся язычники с крещением... А что будет тогда, когда Литва станет христианской? С кем придётся воевать Тевтонскому ордену, в какие земли нести слово Христово? Впрочем, Пруссия, хоть давно и христианская земля, но тут до сих пор зреют смуты. Нет-нет, да вспоминаются старые Боги, ещё ходят пруссы в свои священные рощи поклоняться дубам и липам...
По этому поводу он собирался провести беседу с отцом Теодором, инквизитором, которого сейчас и ожидал. Тот не заставил дожидаться более положенного срока. Скрипнула дверь, на пороге появился монах, который склонился в вежливом поклоне, сверкнув аккуратно выбритой тонзурой.
- Мир тебе, ваше преосвященство! Dimeliora . Не отрываю ли я тебя от важных раздумий о будущем благоденствии Самбии, да и всей прусской земли? Поистине, это тяжкий труд, когда всё держится лишь на тебе.
Епископ рукой указал вошедшему на лавку возле себя.
- Я хочу, чтобы смерть застала меня за работой, - ответил он. - Я хлопочу о том, чтобы среди вверенной мне паствы не было смут, сомнений и волнений. Ты же выявляешь среди неё еретиков, брат мой. Мы с тобой верно служим Господу.
Отец Теодор многозначительно кивнул.
- Как проходят поиски бежавших преступников? - поинтересовался епископ. - Скоро ли они предстанут перед судом? Твои люди уже напали на след?
Глаза отца Теодора беспокойно забегали.
- Увы, ваше преосвященство. Ни на одной из дорог их следы не обнаружены! Корабли тоже не заметили никаких лодок. Еретикам, видно, помогает сам дьявол!
- Так призовите в помощь Господа!
- Мы неустанно молимся...
- А не приходило ли тебе в голову, отец Теодор, что еретики никуда не бежали?
- Но, куда же они тогда делись? - беспомощно развёл руки в стороны монах.
- Если тебе не по силам разрешить эту задачу, Господь тебе поможет моими устами, - усмехнулся епископ.
- Внимательно тебя слушаю, ваше преосвященство...
И Иоганн фон Блудау поведал инквизитору о своих подозрениях.
- Ну, конечно! Подземные тайные помещения! - воскликнул тот, когда епископ закончил свой рассказ. - Как Господь не вразумил меня раньше! - Он взмахнул руками, и пламя свечей заиграло. - Зато Он вложил мудрую подсказку в твои уста, ваше преосвященство!
- И что ты собираешься делать теперь, брат мой?
- Я распоряжусь, и все подземные помещения будут вскрыты и обысканы! Надо лишь найти знающего человека, который строил эти тайные комнаты, и знает их все до единой!
- Строителей немало, брат. Но не все они знакомы с проектом. Им владел, насколько я ведаю, орденский полубрат Томас Леер, но он был схвачен твоими людьми и сейчас уже ничем не может помочь нам... Как это ни прискорбно.
- Господь позволит, ваше преосвященство, найдём мы эти комнаты и без Леера, - заверил епископа отец Теодор. - Мы тщательно осмотрим все стены, и обстучим каждый участок кладки! - он осенил себя крестом.
- Смотри, брат, - скривил рот в усмешке епископ. - Если и на этот раз упустишь беглецов, тебе не поздоровится!
- Ты прав, ваше преосвященство. Отец Вильгельм не предусмотрел возможного отпора со стороны преступников, и поплатился за это. Теперь на мои плечи возложены действия по поимке еретиков. Они хитры, упрямы и решительны. Ясно, что Дьявол покровительствует им. Я же вооружусь молитвой, и Господь поможет мне! Первым делом мы обыщем все подземелья…
Увидев, как воодушевился инквизитор, епископ улыбнулся.
- Да поможет тебе Пресвятая Дева Мария, брат мой.
- Не пройдёт и трёх дней, ваше преосвященство, как беглецы будут пойманы и представлены суду! А потом... – Morte meffugere пето potest!
Глава 29. Побег из Кёнигсберга
Из-за переплетения мохнатых еловых лап ветра совсем не ощущалось, лишь слегка шевелились верхушки устремившихся в небо стройных сосен. По узкой и извилистой лесной дороге гнедая лошадка уныло тянула лёгкую кибитку на двух высоких колёсах. Правил ею Арне, рядом сидела Агнесс, а за войлочным пологом отдыхала пожилая Моника Кольберг, мать Арне. Два больших узла с одеждой и необходимой на первое время домашней утварью семейство привязало сзади своей повозки.
- В любом начинании, - беседовал Арне со своей молодой женой, держащей на коленях плетёную корзинку со снедью, - всегда присутствует надежда, что всё лучшее ещё впереди. Наши старики говорили, что каждый почин - это новое рождение. Словно мы закрываем одну дверь и открываем другую, ведущую в более счастливую жизнь! Важно не только суметь начать всё сначала, но и успеть сделать это вовремя, иначе может быть поздно, а тогда уж ничего не исправить.
- И поторопишься - толку не будет, - вторила ему Агнесс. – Всё приходит в своё время. Боги лучше знают, какой участи заслуживает каждый человек.
После очередного поворота дороги справа от супругов открылась просторная поляна, поросшая высокой пожухлой травой. На её окраине в отдалении стояли два крупных красавца оленя. Животные не пустились наутек, а насторожив уши, внимательно смотрели в сторону проезжающих, потом неспешно с достоинством удалились.
- А ты бывал прежде в том месте, куда мы теперь направляемся? – поинтересовалась девушка у мужа.
- Нет, но в молодости его посещала моя матушка. Она сказывала, что люди там живут добрые и работящие. Совсем рядом - святилище Ромове, там в стародавние времена был лес, в котором стоял огромный старый дуб с такой густой кроной, что она не пропускала ни капли дождя, - вспоминал Арне. - Говорят, что дерево было вечнозеленым и помнило первого короля пруссов Видевута. У того дуба наши предки поклонялись богам Перкуно, Потримо и Патолло, устраивали различные празднества и совершали обряды жертвоприношения. Потом крестоносцы его срубили. И вот в память о секире, свалившей священный дуб и наших идолов, поселение назвали Хайлигенбайль – Священный Топор…
- Что же нас ждёт? Как-то всё сладится?.. – продолжала тревожиться молодая супруга.
- Не печалься, родная, всё будет хорошо! Я стану работать кузнецом, ты - смотреть за домом и нашими детишками, а матушка с радостью тебе поможет. Глупо мечтать о даровой каше в бездонных мисках. Чтобы что-то получить, сначала придётся хорошенько потрудиться! Ты со мной согласна?
- Конечно, любимый.
Какая-то небольшая птичка на обочине забавно подпрыгивала, вытянув шейку и помогая себе крыльями. Затем, сделав «фыррр» из-под самых копыт задумчивой лошади, исчезла в густом ельнике.
- А тебе известно, что прежде прусская жена была обязана снимать мужу сапоги и мыть ему перед сном ноги? - шутливым тоном спросил Арне.
- Но прежде и невеста пруса не обязана была быть девственницей , - парировала красавица. – Впрочем, если хочешь, я с радостью омою твои уставшие ноги.
Улыбка, как солнечный зайчик, озарила её пригожее лицо.
- Выбирая мужа, – пробурчала из-за полога пожилая свекровь, - ты выбрала отца своим детям и собственную судьбу. Мужчина – хозяин в доме! Так что теперь почитай его и слушайся.
- А в нашей семье хозяйкой станет любовь! – весело ответила бойкая невестка.
- Всё так, всё так, - подтвердил довольный супруг. И обращаясь к матери: - К тому же с умной женой мужу никакие советчики не нужны.
В дороге чету застали сумерки, и она остановилась на ночлег. Арне принёс несколько охапок валежника и сушняка, развёл костёр и приладил над ним котелок. Потом все напились отвара из трав и, закутавшись в шерстяные накидки, устроились возле огня и стали дремать. На небе в просветах между деревьями зажглись звёзды. Заметно похолодало, но дрова жгли экономно. Было безветренно и таинственно тихо. Лишь однажды в кроне могучей сосны захлопали чьи-то большие крылья, затрещали ветви, посыпалась вниз хвоя. Верно, сова вышла на охоту...
Утром дружная семья продолжила путь. Из ноздрей фыркающей лошади вырывался лёгкий парок. Придорожные кусты и трава за ночь покрылись блестящим на солнце инеем. Эту красоту время от времени дополняли рубиновые гроздья калины и рябины, нависающие над дорогой. А настроение у всех было приподнятым и бодрым: сегодня они приедут к месту, где предстоит строить новую счастливую жизнь. Никто не сомневался, что любовь и взаимопонимание позволят им преодолеть любые невзгоды!
В секретной комнатке подземелья тем временем происходили весьма печальные события. Первой заболела маленькая Эльза, почти одновременно с ней малыш Отто. У детей приключился жар, их неукротимо рвало и слабило. Состояние становилось тяжелее час от часу. Измождённые ребятишки метались в бреду, они не могли ни есть, ни пить. Черты их серо-бледных лиц заострились, глазницы запали, губы потрескались, а кожа покрылась морщинами.
- Плохо дело, - промолвил жрец Весто, осмотрев детей. – Причина хвори – плохая еда и вода, а также затхлый воздух. Смотрите, в какой тесноте мы живём! Скоро заболеют все…
Он знал, что говорит... Действительно, на следующий день слегли малыши Иоганн и Пауль. Стало понятно, что болезнь «липнет» от одного человека к другому. Отцы детишек, конечно, помнили, как выхаживали от похожей хвори милитиссу. Но где сейчас раздобыть кору священного дуба и прочие снадобья? Необходимо было срочно выбираться из своего укрытия наверх, на волю. Причем в самом неожиданном для тевтонцев месте, в центре острова Кнайпхоф…
Чтобы не привлекать внимания стражи, уходить из города решили через Медовый мост ближе к вечеру, когда масса народа начинает возвращаться по домам с рынка или работ. Идти договорились поодиночке, но на таком расстоянии, чтобы видеть друг друга, закутавшись в плащи и неся на руках больных детей. Встретиться всем вместе предстояло на окраине Лебенихта. Навестившие их накануне Вилли Дах и Харго Гном пообещали подогнать в это место свою лошадь с телегой.
…Тусклое ноябрьское светило равнодушно клонилось к закату. По небу плыла шаль лёгких облачков. На выходе из подземелья недалеко от Собора, беглецы встретили троих пруссов-строителей: одного пожилого и двоих молодых парней. Траппо лишь сказал им:
- Вы нас не видели, братья…
- Да поможет вам великий Перкуно! – ответил за всех старик, и пруссы повернулись к ним спиной.
На свету Траппо обнаружил, что его длиннополая домотканая рубаха надета наизнанку. «Очень плохая примета, - подумал он, - теперь жди неприятностей!» Но переодеваться не стал – некогда. Он хорошо помнил, что его старуха Эмма постоянно ворчала: «Не держи в доме расстегнутых булавок и не оставляй раскрытыми ножницы. Не ешь из треснутой посуды и не храни её в хозяйстве. Одетая навыворот рубаха – тоже ужасно скверно!»
В тесном, густо застроенном Кнайпхофе верхние этажи домов нависали над нижними и едва не смыкались над головами прохожих. Из-за этого не очень просторные многолюдные улочки казались ещё уже и темнее. Их прошли без происшествий. Наконец, беглецы благополучно миновали опасный мост со стражей, чередой прошагали через Ломзе и большую часть Лебенихта. И тут на пути возник отряд из шести кнехтов. Старший группы остановил ступающего впереди всех Траппо, держащего на руках маленького Отто.
- Куда ты несёшь ребёнка?
- К лекарю. Он живёт на окраине. Тут недалеко.
- Проходи…
Через несколько шагов он обратился с тем же вопросом к Иоганну, идущему с Эльзой на руках. Тому не оставалось ничего иного, как ответить то же самое. Следом шёл Пауль со своим сыном. Командир отряда, приблизившись и, взглянув на него, закричал:
- Да они на одно лицо! Это - мятежники, которых разыскивают по приказу комтура! Схватить их!
Но он ещё не знал, скольких человек решил арестовать. Пауль сунул сына идущей следом жене, выдернул из-под полы нож и вонзил его в бок вояке. Спереди к оставшимся кнехтам уже подбегали Стампо и Менхо, а сзади - Иоганн и Траппо. Схватка была скоротечной и беспощадной. Менхо у которого не было оружия, просто свернул голову своему противнику, напав на него сзади, остальные мужчины умело орудовали ножами. Лишь одному кнехту удалось вырваться и удрать по переулку, прочие распластались на сырой от вечернего тумана брусчатке.
Медлить было нельзя, поскольку теперь намечалась серьёзная погоня. Все поспешили в условленное место, где их ждала лошадь и повозка, на которую семья уложила больных детей. Вилли Дах и Харго Гном собрали им в дорогу кое-какой провизии, дали пару топоров, но сами ехать отказались. Эльзе тем временем сделалось совсем худо, по всей видимости, она находилась при смерти. Через четверть часа по тряской дороге они достигли леса, который уже расстался с последней листвой и приготовился к зиме. Здесь маленькая Эльза и испустила дух…
На небольшой поляне, в нескольких шагах от высокого дуба Траппо рубил топором землю под могилку своей внучке и слёзы катились по его морщинистым скулам, исчезая в густой бороде.
- Хорошее место, - негромко сказал жрец Весто Зильбер. - В таких дубравах находятся ворота жизни! Даже не веря в Богов, возле дуба всякий человек находит лучшее в себе…
Лошадка задумчиво щипала сухую траву. Негромко плакали невестки Марика и Леона, мужчины молча думали каждый о своём. А такая нарядная и разноцветная листва вокруг небольшого холмика земли теперь казалась нелепым мусором. Куда только подевалась её недавняя краса?..
Внезапно послышался топот копыт.
- Погоня! Женщинам и детям немедленно уходить в чащу! – распорядился Траппо и поднял с земли свой топор. – Клаус над вами старший. Остальные мужчины остаются здесь и станут заслоном!
Пятеро прусов выстроились в одну линию. На всех у них было два ножа, два топора и одна дубина. Престарелый Весто принялся истово молиться у ствола дуба. Он прислонился к нему своим лбом и обнял руками, будто желая обрести силу родной земли и всю мощь этого сказочного великана. Едва повозка с детьми скрылась за кустами, на поляну с другой её стороны выскочили полтора десятка всадников в доспехах.
- Сдавайтесь, если хотите жить! – прокричал старший.
- Лучше погибнуть в бою, чем гнить в ваших казематах, дожидаясь костра! – прорычал в ответ Стампо.
- Тогда умрите! – командир взмахнул рукой, и конные тевтонцы двинулись на пеших прусов.
«Вот она – надетая наизнанку рубаха!» - обречённо подумал Траппо. Но тут перед шеренгой отчаянных витингсов вышел, воздев руки к небу, жрец Весто.
- Духи леса желают, чтобы вы немедленно убирались отсюда! – произнёс он, обращаясь к крестоносцам.
- Отойди в сторону, безумный старик! – рявкнул рыцарь, направив на него арбалет.
- Я должен исполнить волю Богов… - проговорил жрец, но в этот миг щёлкнула тетива и стрела вонзилась ему в грудь.
Весто повалился навзничь.
В следующее мгновение лес словно ожил... Чёрные птицы с криками поднялись в воздух и затмили закатное небо! Затрещали кусты и на поляну выскочили полдюжины огромных туров с невероятно длинными рогами, которые тут же врезались в отряд рыцарей, ранив и повалив несколько лошадей с их всадниками. С противоположной стороны из зарослей уверенно и размашисто выбежала стая крупных волков, набросившихся на поверженных рыцарей. Лобастые головы с острыми ушами, оскаленные пасти, серый подшёрсток с рыжеватой опалиной. Азартные, вязкие и изворотливые, они не подставляли себя под смертельный удар пики или меча. Поляна наполнилась рычанием зверей, воплями и стонами раненых людей.
- Вот тот человек и тот знак, о котором в детстве нам говорил лесной старик! – прокричал брату Иоганн.
- Я помню! – ответил Пауль. – Как же мы сразу не догадались? Вперёд, пруссы! Боги с нами!
И они с диким рёвом кинулись на смешавшийся строй рыцарей. Изловчившись, Иоганн повис на руке, разящей мечом, одного из всадников и стащил его на землю. Дело завершил Пауль своим длинным ножом…
Вскоре всё было кончено. Крестоносцы стали спасаться бегством. На земле остались лежать пять неподвижных человеческих тел и три конские туши, которые продолжали терзать разъярённые волки.
Сгущались сумерки. Мужчины молча стояли над телом слабеющего Весто Зильбера. А тот чуть слышно говорил:
- Всё в жизни происходит не случайно... Каждая встреча и знакомство служит определенной цели, - шептал жрец. - Вы все – храбрые витингсы, а особенно отличились сегодня братья Вегнеры. Исход этого боя был мне известен задолго до его начала. Но я следовал с вами, чтобы не нарушилась связь славных прусских воинов с великими Богами. Я долго служил проводником между миром людей и окружающими нас духами, которые учили и направляли меня, - Весто часто и хрипло дышал, ноздри его раздувались. – К сожалению, любая удача, как птица: прилетает и улетает… Только не впадайте в уныние и не бойтесь смерти – она дверь в новую и лучшую жизнь. А пока вы в этом мире, радуйтесь тому, что имеете, поддерживайте друг друга во всем. Научитесь отдавать и совершать добрые поступки. Дарите людям то, что приносит им радость. Но делайте это от всего сердца и не ждите ничего взамен. Не обижайтесь на слова, пока не увидели глаз человека и не закрывайте рот тому, кто открыл вам глаза. И главное: чтобы воспарить соколом, не паситесь с индюками. Теперь мне пора уходить… Такова воля Перкуно...
Боль отступила, тело последнего прусского вайделота окутало приятное тепло и безмятежность. Перед его взором проплыли какие-то туманные видения, мысли, кувыркаясь, собрались воедино и, вспыхнув, растаяли... Весто умер.
Арне удалось недорого купить маленький домик под камышовой крышей на окраине селения, что располагалось вблизи крепости Хайлигенбайль. Сам город защищала высокая стена. Нижняя её часть была возведена из внушительного размера валунов, верхняя - из обожжённого кирпича, выложенного готической кладкой, а вокруг вырыт глубокий ров. Внутри имелась большая и хорошо укреплённая каменная кирха, напоминающая крепость. Речка Ярфт разделялась дамбой на два рукава, а возле её разветвления находилась водяная мельница.
Пол в избушке семьи Кольбергов был земляным и устланным соломой, полуразваленный очаг из камней пришлось срочно перебрать и обмазать глиной. Два небольших оконца, затянутых мутным бычьем пузырём, едва пропускали дневной свет в убогое жилище. Но молодые супруги были довольны. Со временем они обязательно построят себе более просторный дом, а пока Агнесс со свекровью обустраивались в таком. Они носили воду, ходили в лес за валежником, варили, пекли и стряпали. Работящего Арне взял в напарники местный кузнец Йозеф. Их дела тоже пошли хорошо.
В середине декабря молодая женщина почувствовала, что носит во чреве дитя. Мужу об этом она решила до поры не говорить. Близилось Рождество. Однажды Агнесс вернулась с ручья, куда ходила полоскать бельё, очень встревоженной.
- Что случилось, дочка?– спросила её свекровь, прядущая шерсть. - На тебе лица нет… Неужели кто-то обидел?
- Матушка, сегодня на нашей улице я повстречала очень плохого человека. Боюсь, он может принести нам много неприятностей…
- Кто же этот лиходей? – насторожилась Моника и отложила пряжу.
- Это – жирный торговец сукном из Альдштата по имени Курт. Он хорошо знает деда, отца и меня, поэтому легко может выдать всех нас инквизиции!
- Успокойся, ты преувеличиваешь. Если он друг твоего деда, значит, никому ничего не расскажет.
- В том-то и дело, что не друг, а - враг! – заплакала Агнесс. – Он свидетельствовал против моего отца и дяди, когда тех в молодости хотели повесить за драку с тевтонцами. Даже не знаю, как судьи поверили этому обманщику? Дед говорил, что тот прирожденный лгун и мошенник. Причём настолько в этом преуспел, что временами забывается и обманывает самого себя. В разговоре он часто употребляет грубые выражения и грязно отзывается о наших Богах! Этот дядька постоянно что-то вынюхивает, ужасно любит сплетни и не умеет хранить секреты.
- Да, это – действительно дурной человек! – вздохнула свекровь. – Но может, он тебя не признал?
- Признал и даже окликнул по имени, - всхлипнула Агнесс, - а когда я стала от него убегать, зло усмехнулся и чиркнул ребром ладони по своему кадыку…
– Следует дождаться с работы Арне, и вместе решить, что нам делать дальше…
- Конечно, можно было бы попробовать откупиться, но у нас нет денег, - вздохнула невестка.
- Да, злата-серебра мы не нажили, - согласилась старушка. – Но у меня есть кое-что не менее ценное. - И она достала из своей сумы небольшую деревянную шкатулку, из которой извлекла большой кусок белого янтаря причудливой формы с разноцветными вкраплениями. – От моего прадеда, который был именитым витингсом, мне достался вот этот оберег, - сказала она. - Он называется «голова белого коня» и отводит от владельца любые несчастья. Возьми его. Возможно, проходимец Курт на него польстится. Да помогут нам Боги…
Вернувшийся Арне выслушал мать и жену, взял оберег и направился для переговоров к торговцу Курту на постоялый двор. Тот, увидев редкостный и дорогой камень, вытаращил глаза и замер в позе шкодливого кота. У него даже приоткрылся рот с гнилыми зубами, из уголка которого побежала слюна. Вещица явно ему понравилась. Но, оставаясь верным своей ненасытной жадности, за молчание он потребовал ещё горсть серебра. И дал срок до завтрашнего дня. Однако денег взять было негде, а слово обманщика не стоило ничего...
Утром по городку поползли слухи, что какого-то заезжего купчишку ночью убили в пьяной драке. Великан Арне по этому поводу лишь сказал:
- Собаке – собачья смерть… Если Боги так заняты, что долго не карают подлеца, то им следует немного помочь. И это – не грех!
Так оберег остался в семье Кольбергов .
ЭПИЛОГ
Траппо и сыновья благополучно добрались до Литвы. Здесь можно было жить по обычаям предков и поклонять древним Богам. Приняли переселенцев радушно, для жилья местная община выделила им небольшой пустующий домик.
В январе 1353 года Вегнеры уже отмечали праздник зимнего Солнцеворота, так называемый День встречи зимы с весной и победы Солнца над Тьмой. Считалось, что светило с этой поры начинает понемногу согревать землю, приближая наступление весны. Богов следовало просить принести в мир тепло и радость, даровать плодородие земле и благополучие – людям. С утра семейство провело обряд почитания домашнего очага, после чего старая Эмма угощала родню душистыми лепёшками с румяной хрустящей корочкой и питьём из мёда и целебных трав. В полдень домочадцы вышли к реке, где уже было много литовцев. Всякий, желающий подтвердить свою веру в Богов и обрести крепость тела и духа, должен был трижды окунуться в прорубь. Что и проделали сыновья Траппо - Иоган и Пауль. А Эмма набрала кувшин животворной воды и хранила её в доме как наилучшее средство от любой хвори.
К концу лета мужчины поставили новый просторный дом из толстых брёвен на каменном фундаменте. Благо леса и камня вокруг было предостаточно. Закончив своё строительство, они принялись помогать односельчанам, чем и начали зарабатывать на жизнь большого семейства.
- Не старайтесь стать богачами, - повторял детям и внукам старый Траппо, - от денег одни беды и горести. Счастье не покупается, а добывается каждодневным трудом.
У Агнесс и Арне в конце лета родился сынишка Бальке, которому бабушка Моника подарила свой замечательный янтарный оберег. Жили они в любви и согласии. В дальнейшем у супругов появилось ещё трое детишек.
- Аисты любят гнездиться на соломенных крышах неброских хижин, - любила шутить Агнесс, - а вот высокие дома с черепицей они отчего-то облетают стороной…
Увидела ли она когда-нибудь своего отца и деда, сестёр и братьев – нам не известно. Хочется надеяться, что семья всё же воссоединилась.
Кунигс Менхо Лаутис и витингс Стампо Тун вступили в дружину литовского вождя Кейстута и продолжили борьбу с тевтонцами. Ножны их мечей и конские налобные подвески навсегда украсило изображение гордого и бесстрашного прусского сокола. Почти двадцать лет они участвовали в различных сражениях, снискав славу своим мужеством и отвагой.
А Собор… Формально, датой завершения строительства считается 1380 год, но работы продолжались и позже. И не только по внутреннему оформлению (так, между 1380 и 1400 годами нефы собора были расписаны фресками). В 1553 году к фасадам собора были пристроены башни (на шпиле одной из них был установлен флюгер-русалка). Первоначально собор был однонефным, но потом к его западной части пристроили трёхнефный корпус. В орденские времена эти две части церкви были разделены: в однонефной части, известной как Высокие хоры, молились рыцари, в трёхнефной (Низкие хоры) — обыкновенные прихожане.
В 1528 году собор стал кнайпхофской приходской кирхой и собственностью города Кнайпхофа. Вскоре по соседству с собором возникает здание университета Альбертина, собор выполняет функции университетской церкви, а с 1650 года в южной его башне располагается Валленродская библиотека, уникальное собрание старинных книг и манускриптов. Связывает Собор и университет профессорская усыпальница, в которой с 1558 года хоронили профессоров Альбертины. Иммануил Кант был последним, кто обрёл там покой. Также в соборе был похоронен герцог Альбрехт и многие его родственники, фамильная усыпальница которых находится там же. Фрагменты надгробия Альбрехта сохранились до сих пор. В 1640 году в башне собора были установлены часы с боем, а в 1695 году в соборе появился орган.
Во время бомбардировок 1944-45 годов церковь почти полностью выгорела, но само здание устояло. Богатое убранство собора было практически полностью уничтожено, сохранились только некоторые каменные эпитафии. Наиболее примечательная из них — эпитафия-надгробный памятник герцога Альбрехта Гогенцоллерна. После войны собор долгое время оставался огромными руинами. Его не снесли только потому, что у его стен был похоронен Кант. В 1960 году собор получил статус памятника культуры республиканского значения. Но серьёзные восстановительные и реставрационные работы начались лишь в 90-х годах ХХ века. Сейчас красавец Кафедральный собор - это визитная карточка нашего города.
Славится древними легендами наш Калининград, бывший Кёнигсберг. Любят жители свой город, берегут и возрождают его исторические памятники, восстанавливают архитектурные ансамбли. Только сам он продолжает упорно хранить множество тайн и загадок. Средневековые хроники повествуют нам о том, как непросто проходило завоевание Ульмигании и крещение Тевтонским Орденом непокорных язычников, с какими трудностями сталкивались основатели первых рыцарских замков и строители Кафедрального собора. Также до наших дней дожило предание о том, как горстка храбрых прусов при помощи стаи волков, посланных Духами леса, обратила в бегство отряд грозных крестоносцев...
Конец
(февраль – июль 2019 г.)
Тайна строителей Собора. Гл. 16-29
© Copyright: Валерий Сергеев Орловский, 2020
Свидетельство о публикации №220041101366
Свидетельство о публикации №220041101366
Рецензии