Птичьи голоса

   Огромное закатное солнце  тонуло в лесных далях. Над  речной луговиной плескался малиновый  закат, и всё  окрест – и  далёкие заросшие  берёзкой поля, и неподвижная, будто уснувшая, остекленевшая  речка  Пекша, медленно погружались в сумерки – всё дышало безмятежным покоем и такая, неброская, такая тихая красота изливалась со всех сторон, что хотелось побродить по  деревенским  окрестностям.
Вечерело.  В  поднебесье повис серой  точкой жаворонок и  запел свою  удивительно жизнерадостную  песню
Я вышел за околицу деревни Городок, меня охватило внезапно  волнение, когда я  увидел летящих  над  поймой  журавлей. Что –то старое, давно  забытое вспыхнуло в душе чувства  с новой  силой.
В  тишине слышалось курлыканье в поднебесье. Журавли летели – клином, одна сторона которого была длиннее другого.
Лес  стоял гордый и задумчивый, полный обновленья, торжественной тишины, которая бывает  только под вечер, и только весной.
В дали  раздался приглушённый звук:» Хор – хор, цик – цик». Это  летел и пел кулик – вальдшнеп. Тяга вальдшнепов бывает  только на зорях.
На  левом  берегу  речки Пекши начал  любовные игры   кулик – бекас. Самец,  высоко взмыл в  воздухе, с большой скоростью  бросился вниз и тугие крайние перья начали издавать звуки, напоминающие  блеяние ягнёнка:» Бе – бе – бе».
    Разрезая воздух  крыльями, со свистом  проносятся  к омуту  дикие  утки – на  кормёшку.
 Я  обернулся, прислушался, пригляделся, откуда –то слева  послышался тихий  посвист. В кустах разлапистой  ольхи увидел серенькую, похожую на  воробья птаху. Это она  тихонько посвистывала, словно звала кого –то и не могла дозваться.
Галдёж  сорок  кончался. Теперь тишина нарушается  мощными и кажется, что зловещими  звуками:» Импримб, импримб». Так   кричит только осторожная птица – выпь.
На  ветке  берегового старца – дуба слышалось чоканье чечётки, а  рядом  дятел  продолжал долбить ствол старушки – ольхи.
В  русле  речки  Пекши тихо, осторожно, точно  боясь нарушить  вечернею  тишину, журчала вода  на перекате. В сумраке неясно обрисовывались дальние углы камышовой заводи  и  контуры  береговых  сосен над  ней.
У  речной воды гулко послышался покрик  трясогузки:» Чи – зять, чи – зять».
На  речном  берегу, в ольховнике с определённым интервалом  насвистывала овсянка:» Тень – тинь, тень – тинь».
Сумерки между тем синели, сгущались, последние блики заката гасли. В  темнеющем  небе тускло, замерцали крупные  звёзды. Вода в омуте стала  тяжёлой, как  загустевшая нефть. Над  речкой дважды  пролетели  утки. И  каждый  раз отворачивали в сторону.
Птичьи  голоса, звучное  пенье  начинало постепенно стихать и постепенно всё  стихло. Наступала  ночь.