Ревнивец лесной

   Уже  начинало  светать. Утренняя  алая  полоска  зари  проступала, рдела на  небосводе. Повеяло утренней  прохладой, сыростью, холодком
Солнце  подымалось  из – за  леса. Его  косые  лучи  раздвигали  лесные  дали, окрашивали в  золотистые  тона. Солнце  щедрое, отрадное, весёлое, ласковое.   
Вся  речка  Пекша залита солнечным  светом. Дышится  легко, глубоко, молодо.
Утро  занималось  ясное, солнечное. Словно  чёрные  точки  покачивались  в поднебесье  жаворонки.  Смешенный  лес  благоухал: нежный смолистый  запах  сосны  смешивался с  ароматами  ландышей, цветущей  черёмухи, распустившейся  берёзовой  листвы.
Как  же  быстро  изменились  деревья – не  признать  сейчас  любое из них!  Куда  делись  серые  стволы, чёрные  ветки?  Молодая  листва –    нарядна, пригожа, пахуча, ласкает глаз, каким – то  необыкновенным  покоем  наделяет  мою  душу. 
Часто, бодро в тиши  раздавалось:» Ку – ку, ку –ку».  Кукушка. 
Видеть  лесную опушку  всегда отрадно. Всё случайное, лишнее, сама собой отходит  на  задний  план  или  вовсе  улетучивается перед  спокойными ликами  бронзовых сосен, тонких, как  свечки хороводом  берёз, трепетных осин. И становится  понятным  смысл  этой  лесной  жизни. 
Над  опушкой  беспредельный солнечный  разлив и  тот  покой весеннего  утра, в который входишь одним, а  выходишь  другим – обновлённым.
На  тропинке, в двух  шагах от меня, свернувшись  кольцом и вытянув  вверх  голову, на зелёном влажном от росы мху  грелась на  солнышке серая  змея. Её  злые глаза  пристально  смотрели  на меня. Это  было  так  неожиданно, что я  вздрогнул, пустился  наутёк.
Разноголосое  пение  птиц  послышалось со всех сторон.
Тропинка сначала  шла  речным  берегом, потом лесной  опушкой, затем  поворачивала к  торфяной канаве. Бугристые  корневища  сосен, с красно -  бронзовой  корой, казались мне опять  клубками чёрных змей, ползущих  прямо  на меня. Тихие  шелесты, долетали из  глуши  болот.
Дремучее  царство  Берендея, полное  дикой  прелестью  место. Какие  богатые  мхи, словно  перины, грузнет сапог  на моховой  кочке.
Болото  казалось мне  сказочным виденьем. Обрамлённое, словно  в  раме, а  с  противоположной стороны, густой  стенкой  камышей. Ручеёк безголосый, прошивший  чёрной  нитью край болота, наискосок.
Болото  осталось  позади. На  последней к поляне сосне бойко  тараторили сороки. В густом зацветающем кусте калины  заливался соловушка.
Хорошо  было  слушать в утренней  тиши, как  он  старается, как  отдаётся весь  песне, словно это  его  последней  концерт в жизни.
Узкая тропинка  тянулась, петляла  ко  второй малой  поляне.
Интересно, чрезвычайно  было интересно наблюдать  за  поющим  щеглом в  ветвях  плакучей  ветвистой  берёзы.
Едва  ли есть  такие  подвижные  певчие, как  эта  птица. Во время  пенья  звонкой  довольно песни, щегол юрко повёртывался из  стороны в  сторону, приседал  на ветке и вертел хвостом. В тишине  резко и отчётливо  раздавались мелодичные  звуки  песни.
С  прилётом  домой, щеглы  разделяются на пары  и приступают к  гнездованью.
Часто  между  щеглами происходят  драки. Самец – щегол  настоящий  «ревнивец». Он  следует по  « пятам», всюду за своей  подругой и  караулит, охраняет  её  от  непрощенных поклонников, вступая с  ними в единоборство. Самка   носит  строительный  материал  для гнезда, а самец -  щегол её  сопровождает.  Она  строит  гнездо, а щегол  напевает  ей  песенки, зорко  наблюдая за тем, чтобы в его  лесное  угодье  не  залетел « непрощенный  гость».
  Пение  щегла  всегда  мелодично. Звуки  песни
ласкают  слух. Почти  каждый звук  имеет  какой –то  смысл.
Красивое  гнездо соорудила, устроила в  кусте  ольхи  самка. Гнездо  помещается в том  месте, где  ветки  отходят от  ствола и провисли к земле. Мох, пух, лишайник – вот, что  требуется, чтобы  построить  гнездо.
На  распустившемся  дубе  засвистела малиновка, словно  на  флейте  заиграла. Доносился  клекот дроздов.  А  щегол  всё  пел, пел  песенки  своей  подруге.
Лес  был  полон того  предзакатного покоя, который  охватывает не  только природу, но и людей.  Устал  я  и  присел  не пеньке  берёзы, прислушался к  этой, невесть откуда исходящей  песне  ликующего «ревнивца»  щегла и  ощущение глубокого, невозмутимого покоя постепенно овладела моей  душой.