Фамилия

   Необходимо оправдывать свою фамилию.
   Хорошая мне досталась фамилия, спасибо предкам. Какие только клички не приклеивали злые пацаны своим одноклассникам! Зайчик-Куянчик, Очкарик, Ленка-Тарелка, Свиристелка…, меня всегда называли Борода. Или Бородайка, под настроение.
   Сколько помню себя, всегда гордился своей фамилией. У Бородаевых родятся только мужчины, в нашей родне три двоюродных брата и мой братишка. Первая девочка появилась у меня, чем так же можно гордиться безусловно: смог природу переломить!
   Бабушка мне рассказывала, что единственный бородатый мужчина из нашей фамилии был её дед. Не помню его имени. Дед был самым сильным в деревне. Как вспоминала бабушка, он легко, одной рукой, поднимал за ось загруженную сеном телегу вместе с девчатами, которые визжали сверху; второй же рукой надевал слетевшее колесо.
   Мне самым сильным никогда не случалось стать. Всегда находились ребята, которые прыгали выше, бегали быстрее, больший вес могли поднять. Зато я всегда был умным и в обиду себя никогда не давал. Хотя в отличниках не ходил, учился по интересам. Литература – наука для девчонок! Стишки, признания… Не по-мальчишески всё это! Настоящему мужчине необходимо знать физику и математику.

   Что интересно, никогда в жизни не сталкивался с однофамильцами. Недавно пригласили меня полицейские в понятые, мои данные записали первыми. «Не может быть»! – удивился второй понятой. Фамилия его оказалась – Бородулин. Бородин, Бородаенко, Бородинский – распространённые фамилии. Наша – дефицитная. Вроде, русская самая, с самым традиционным построением, а встречается редко. Почему так?
   Был у меня товарищ в техникуме, Вадик Тружников. Так он рассказывал: ездили они с отцом на его родину, на Волгу, там соседняя деревня сплошь Бородаевыми заселена. Родители мои оба волжане. Помню, в детстве раннем ездили мы семьёй по деревням Волгоградской области, с роднёй знакомства возобновляли. Хутор Набат, Малый Марец, рёв лося из лесу за речкой, заводь для детских купаний – Колокольчик. Колокольчик – это маленький набат, без которого большой звучит не так тревожно. Не сохранилось это всё, осталось в памяти незаметным светлым пятнышком из детских воспоминаний.
   Спрашивал я у отца о войне. «А что рассказывать? – отмахивался отец от воспоминаний. – Мы тогда совсем мальцами были. Я гусей пас в длинной батиной рубахе. Штанов-то не было». Уехали родители в трудные годы в тёплые края. Ташкент город хлебный. Там и познакомились с матерью, земляки. Хоть и по комсомольской путёвке отъехали, но всё равно в памяти волжан предателями остались. Так мне тётя рассказывала. Это она пыталась контакты с роднёй навести, корни наши сохранить.

   Семью я покинул при первой возможности, уехал в Фергану сразу после армии. Родственники – не главное в жизни. Всё необходимо постигать своим умом. Всегда был рад увидеть братьев – кровинушка родная, как-никак. Родителей навещал ежемесячно, но жизнь моя потекла рядышком с друзьями-товарищами, без навязчивой опеки родни. Так и вырос я «Иваном безродным», не признанным по новым временам. Сегодня в чести герои с родословной, и всяк уважающий себя колхозник выискивает своё древо с дворянскими корнями. У кого же не находится такового, тому не грех пририсовать себе знаменитые купеческие гербы и символы, дух репрессированных предков, замученных в советских застенках.

   С возрастом у людей принято обзаводиться мудростью. Задумываюсь и я обо всём, меня окружающем: о жизни своей незавидной, не свершившейся, о временах сегодняшних, лукавых. Вспоминаю о прошлом, когда людей замечали по достоинствам, а не по обеспеченности их родственников.
   Кто ты, будешь из чьих? Память нужна, безусловно. Память – наша история. История – опыт.  Родня – это самые близкие люди, на примерах коих мы растём. Помнить необходимо о светлом, о людях хороших. Когда же память хранит одних безвинно осужденных, павших от труда непосильного… А ведь трудились они принудительно рядом с вольнонаёмными: героями целинниками, строителями Чуйского тракта, бамовцами, покорителями Заполярья. Этих не замучили отчего-то, прославили. И почему у всех хранителей хроник семейных все предки оклеветаны? Никто из осужденных не воровал колоски с колхозных полей, не было средь репрессированных отъявленных вредителей советского хозяйства. Верится с трудом.
   Какая привьётся в нас память, таковой и настанет жизнь завтрашняя. Будем мы помнить  темень тюремную, сожрём друг друга с ненависти нечеловеческой. Светлая память встанет надеждой к светлому будущему, когда уважение к человеку перерастёт в неуёмный интерес к делам соседским, и все помыслы наши совместные сладятся.

   Мудрость приходит с возрастом, в поисках истины и в размышлениях. Тут главное мозги не складывать на вечное хранение загодя. Умных людей уважают, прислушиваются, совета испрашивают. Удобно мудрым прослыть. Только вот я с глупостями не могу никак расстаться. Скучна жизнь без глупостей, а потом из них самые умные мысли появляются – из ошибок и выкрутасов легкомысленных.
   Под Новый Год ещё решил бороду отпустить. Не зря ведь я Бородаев. В тот раз меня только внук поддержал: «Будешь Дед Морозом». Не позволили, заставил сбрить к празднику. Глупость.
   Бриться меня заставляли с армии, и так всю жизнь: только усы разрешали. Как жена заявила: «Если ты усы сбреешь, от тебя не останется ничего».
   Карантин дал надежду на вторую попытку. Надо как-то соответствовать моде и фамилии. Третью неделю не бреюсь, под телевизором сидючи. Огород ещё рано копать. Наседают все: «Ты бы побрился, хоть»! Я держусь.
   Тут давеча в аптеку зашёл, маски спросил. Нету масок. «Что ж. Борода защитит». Фармацевт улыбнулась глазками. Жаль, улыбки под маской не видно. А женщина хорошая. Когда же он кончится, карантин этот всеми проклятый! В самую весну, и улыбок женских не разглядеть.

   Бриться, не бриться… Мозги сломишь с карантином энтим. Думать, не думать…
   За собой следить надо. Я работал тогда ещё. К нам девушка устроилась необычная – Леночка. Из себя вся. Фифочка. Отгладиться, накраситься и – на работу. Такие у нас не работают. У нас лопатой, метёлкой надо махать, а не глазки прохожим строить. Не взлюбили её. Долго не выдержала, уволилась: с приставаний мужланских, да неприветливости женской.
   Мне после сторожиха наша сказала как-то: «Хорошая девочка Леночка была. За собой следит». У меня к ней сразу отношение изменилось. А ведь и вправду: работала Лена не хуже других. Старалась нам понравиться, уважала значит. Грубые мы стали, разучились в людях человеческое различать. Жизнь неуютная стала с нашего завышенного самолюбия, лишь бы выпендриться, напарника принизить, не дать ему себя раскрыть. Вот и не выходит у нас работы слаженной.
   Побреюсь завтра. Сфоткаюсь и побреюсь. Пока себя не полюбишь, людей не научиться любить.

   Следите за собой. Скоро выпустят нас с карантина навстречу друг друга. Как выглядеть будем мы без масок? Как изменимся после затворничества? Понравимся ли встречным? Или пижонить продолжим: «Дорогу мне, дорогу. Я пришёл»?
   Слепыми котятами мы больше не будем – это точно. Мы вспомнили уже, какими вредителями для нашей страны являются спекулянты, и нам не доказать, что спекуляция – это просто игра на разнице цен, экономическое движение. Спекулянт по советским законам должен был сидеть в тюрьме, как и вор. А видел ли кто осуждённого торгаша ворованными санитарными масками?
   Пожелаем всем нам здоровья, здоровья душевного, чистых помыслов. Русские во все века выходили со всех передряг окрепшими и сплочёнными. Так нам предки завещали, такими они были, и мы хотим стать похожими на пращуров наших.