Жил-был царь

   Жил-был царь. Ну, не то, чтобы прямо вот вам царь, но всё-таки. Царь был страх каким жёстким со своей челядью (баловал, но не жаловал) и ужас каким добрым с остальным народом (жаловал, но не баловал); дальнозорко-стратегически смотревшим вдаль и близоруко-оперативно обращавшим свой взор на мелочи. Одновременно или по очереди, в зависимости от обстоятельств и царской прихоти. В общем, если вам так больше нравится - всяким, а что тупым и упрямым – так это наговоры. Завистников много развелось просто. И немудрено, за 26 неполных лет безвылазного царствования-то! Ещё удивительно, что не все волосы успели повыпадать!
   Жил себе и был, короче. И была у царя слабость: любил он подданных своих так, что невмоготу! Ладно бы, только ему, но и им. Обоюдная невмоготень, одним словом. Ну, это когда и ему хорошо, и народу, по всему так выходит. А бывало, что так не выходит. И вот случись что, стань вопрос ребром: либо ему хорошо, либо народу, а иначе – ну никак, хоть наизнанку вывернись, перелицуйся даже, тягостны становились его думы, оседали мутным осадком на дне мозга, где-то между стволом и мозжечком, покоя не давали, а это его так сердило, так сердило, что в ярость приводило и в гнев бросало. Ну а в гневе-ярости, знамо дело, какой же царь не страшен? Никакой салон красоты здесь не помощник! Вот и он был страшен. А то как же?
   А страшному царю, как известно, сам чёрт не страшен! И не брат вообще! Не, с братом я загнул. Как бы там ни было, а решал царь этот стоячий ребром вопрос с царской прямотой и принципиальностью, по справедливости и чтоб без обид – так, чтобы ему самому было хорошо, потому что когда народу плохо, то и ему плохо, а когда ему хорошо, то и народу должно быть, по логике, правда же? Но на всякий случай указывал народу на соседнего царя и говорил, что, если народу всё-таки с какого-то перепугу плохо, то это из-за того соседнего царя народу так плохо, так плохо, что аж ему плохо. За компанию. Под «ему» подразумевая себя, естественно, а не соседнего царя, чтоб ему красная икра почернела! Народ запутывался и верил. Чем больше запутывался, тем больше верил. Так всегда бывает: народы любят запутываться и верить, этого у них не отнять.
   А чего народу было и не верить, если всем известно, какой соседний царь злой и жадный! Спит и видит, как говорится, как бы этого царя, о котором речь, под себя подмять. Вместе с народом и царством, потому что без народа и какого-никакого, а царства, якобы, тот ему и даром не нужен. Лжец! Ну лжец же! До того заврался, окаянный, что начал утверждать, будто бы раньше только то и делал, что этому, как бы нашему, царю деньги давал, давал, давал… Приманивал. Но наш – дудки! Нашёл дурака! Ему трон копчик пока не натёр! А тот: раз дудки - теперь всё, больше не будет давать. Ах, как складно врёт! Не давал он раньше ничего! Ежу понятно! Но как теперь жить дальше – непонятно.
   Вот и выходит, что народ сначала запутался, потом, запутавшись – поверил. А поверив – запутался ещё запутанней. И как теперь ему распутываться без посторонней помощи? А надо бы: скоро снова на вече царя в цари выбирать. Неплохо бы в распутанном виде…