BDSM. Часть 1. Глава 1

               

               


Дон Целокантус проснулся от того, что некая влажная субстанция появилась у него на носу. Он открыл глаза и посмотрел вверх. Сквозь ветви деревьев пробивались солнечные лучи и освещали сидевшую на суку представительницу семейства врановых.

- Гадкая тварь! – замахал руками Дон.
Ворона удивлённо посмотрела на Целокантуса и, нехотя взмахнув крыльями, предпочла удалится во избежания боевых действий.
- Где мой верный слуга Паприка Сальса?! – заорал рыцарь чистых кровей и вольного поведения.

А преданный Паприка Сальса в это время мирно почивал в объятиях дамы сердца Липомузы и не слышал воплей хозяина.
Было чудное августовское утро, солнце едва взошло над горизонтом и ещё не успело раскалиться до 6000;С. Пение птиц располагало умыться холодной росой и выпить чашечку кофе. Но Дон Целокантус был зол как одинокий кактус в пустыне. Он швырнул кованым сапогом в сладкую парочку и заорал как солист Cannibal Corpse:
- Сальса, сто рыболовных крючков тебе в промежность, ты мой оруженосец или трахтенбаб?!!!

Бедный Сальса с трудом выполз из-под пудово-центнеровых складок своей подружки (ах, как там было хорошо, Липомуза была в три, нет в пять с половиной раз больше его по диаметру и это позволяло Сальсе буквально утопать в её телесах)(1)  и, стараясь стоять ровно, тупо хлопал глазами.
- Ты переписал мой трактат?! – будто ведро кипятка плюхнул на него Дон Целокантус.

«Какой там на хрен трактат», - мог бы подумать Паприка Сальса, если бы он вообще мог думать в это время.
Липомуза поспешно натягивала платье и чепец, а Сальса так и стоял голым болваном, икая и пытаясь вытянутся по струнке смирно.

- Сколько ты вчера выпил, ты ленивый австралопитек, термидорианский ублюдок, гаплогрупповой выродок, коллаборационистический моллюск, маргинальный пигмей, алкогольная амёба, контуженный пемфигус…
- Дева Мария, - изрёк наконец несчастный Сальса, - откуда вы понабирались таких слов?
- Не твоё дело, швайнакакцидий! Где мой трактат!!? И оденься в конце концов. Это ей, - Целокантус тыкнул в сторону спокойной, как сытая корова, Липомузы, - приятно взирать на твою околоантичную натуру (Рубенса на тебя нет), а мне ты напоминаешь дохлую аскариду.
- Мастэр, кто вас научил таким богохульствам? – вздохнул Сальса и стал натягивать штаны.
Когда Паприка Сальса оделся (форма одежды №4), Целокантус подскочил к нему и дал поджопник:
- Так ты ответишь где мой трактат?
- Не помню, господин, - жалостно промямлил Сальса.
- А тогда скажи, где мой Роздолбант?
- Наверное пасётся на лугу, - почесав затылок, сказал верный оруженосец, - если его, конечно, волки не съели.
- Я сам сейчас тебя съем, токсикоман, маньяк сексуальный, подъюбник! - заорал, но уже потише, как солист Carpatian Forest, Целокантус и, размахивая руками, побежал на луг.
- Не с той ноги встал, - пожал плечами Паприка Сальса и прижался к груди 99-го размера своей дамы сердца.

Вскоре тишину чудного августовского утра нарушил стук копыт и в клубах пыли перед ещё полусонными любовниками предстал на кляче цвета гнилых яблок рыцарь нудного образа, благородный и несанкционированный Дон Целокантус.
- Паприка Сальса, отродье бледной спирохеты, следуй за мной, - пафосно, словно римский сенатор, провозгласил он.

Бедный Сальса глубоко вздохнул, в последний раз поцеловал в грудь (99-го, не забываем) свою Музу, та которая Липо, и поплёлся, нагруженный рыцарским барахлом вслед за Доном.
- А где твой осёл, порожденье маринованой жабы, - потрясая копьём, сделанным из куска шлагбаума, вопрошал рыцарь.
- Я скормил его моей любимой Липомузе, - сквозь слёзы ответствовал Паприка Сальса, - она у меня такая прожорливая.
- Это твоё личное горе, Раздолбант не выдержит двоих, будешь шествовать за мной пешком, как чемпион мира по ходьбе на 20 км.
«Матерь Божья, в него вселился дьявол, какие богомерзкие слова он изрекает», - только и думал несчастный Паприка Сальса.
На первом же привале Целокантус затянул прежнюю песню:
- Ты переписал мой трактат, где он?
Сальса порылся в многочисленных мешках, торбах и авоськах и извлёк кусок дряхлого пергамента.

Дон Целокантус поспешно развернул его, пробежал глазами и… остолбенел.
- Что это??????? – дрожащим голосом проблеял он.
- Как что? Ваш трактат «Пространные рассуждения о взаимовлиянии интеллигибельной сферы универсального разума и подлунной хтонической субстанции в свете решений второго Монтобанского собора».
- Нет, нет… это ахинея, ересь, галатасарай какой-то…
Паприка Сальса заглянул через плечо Дона Целокантуса и стал читать:



BDSM (Босх, [Поль] Дельво, [Маркиз] де Сад, Магритт)

                «Я выпустил всех птиц из вечной клетки, отворил
                ворота зверям зоологического сада. Пусть они
                расклюют и съедят остатки вашего искусства»
                Казимир Малевич

Сюрреальный мир не терпит реальности. Он сориентирован только на самого себя. Он полностью и абсолютно нарциссичен и самодостаточен. Окна его открываются только во внутрь. А небеса постоянно только внизу.[А вверху?    - ? - ]
«Сюрреализм представляет собой сильнейшее отрицание реализма». Так говорит Иван Голль в своём «Манифесте Сюрреализма». Эти слова надо высечь золотыми буквами на каждом углу. И на луне – пурпурными буквами. А на солнце – чёрными.

Сон интенсивностью в 1000 полных лун. Перпендикулярные улицы становятся параллельными на верхушках деревьев вырастают ещё деревья белые серебряные под цвет полной луны. Голые женщины выходят на прогулку с чёрными котами на поводках. У котов серебряные глаза под цвет убывающих лун. У женщин серебряные бёдра как у женской ипостаси Пифагора под цвет кошачьих глаз. И зелёные ногти и зелёные когти. Фосфоренцирующие деревья на третьем уровне. Губы цвета полыни туманной и соскИ на интролунной груди цвета катарсирующих флагеллянтов. Белый шар раскалывается на множество фиолетовых кубиков гроздья женских грудей рассыпаются чёрными треугольниками пирамидами и эльфлотрионны цвета павлиньего хвоста кружатся над полем заржавевших мечей. Голубые вороны голубых кровей голуби не «голубые» но голубоокие и головоногие… Тихие водопады тиаматового молока падают на ягодицы созвездий и левитирующие чёрные кошки испражняются зелёными глазами в пространство между изумрудными флагеллянтами и териогиацинтовыми орхидеями. Невыразимый ареопаг звёздных ночей подчёркивает взлётные эскалации пурпурно-золотых фламинговых параллелей в точности отвергающих опытные представления семиногих оленей и трёхчёрное лоно аминокислотных галактик воспроизводится характерной окружностью мелованых ягодиц и бритых подмышек эрекцией мутированных атмосферных подножий античных тропоонейроидных верлибров и коррозий

Мой текстоид-хаос не просто сюрреальная величина, но неустранимая акосмическая константа.
Ворожба точных наук нейтрализуется теоремами пиговакханалий и логарифмической шкалой фоморрофаллосов

Проекты: ФУ (Фантомы-Ужасы), SAD (Surrealizzm Abbsurd Dadda), Страны СНГ (Сновидения, нонсенс, галлюцинации), SOS (Sex out Sex) – могут быть реализованы при поддержке таких объединений как «Пьяницы Камасутры» и «Волкодавы диктериад».

Я очень понимаю Германа Гессе, который не любил сюрреализм и сюрреалистов (а кто их только не любил? – Борхес, Джорджо де Кирико, Анатоль Франс, Поль Валери, Ромен Роллан и весь соцреализм впридачу). Он полагал, что писателем-сюрреалистом может быть любой дурак, или сказать мягче, вообще кто-либо любой. Просто всякий любой может взять ручку, лист бумаги и писать всё, что ему придёт в голову. Вот и готов сюрреалистический текст. Вот и готов писатель-сюрреалист. И это действительно так. Но Герман Гессе всё же ошибался. Если следовать его мысли, что писателем-сюрреалистом может быть каждый, то этих писателей должно быть хоть пруд пруди, однако их также мало, как и писателей классического или какого-либо другого направления. И даже намного меньше. В чём же дело? Да дело в том, что марать бумагу, а тем более действительно её марать без всякого смысла, цели, не надеясь на гонорар, славу, да хоть просто на выход в свет твоего опуса хоть где-нибудь, хоть когда-нибудь, может не каждый и далеко не каждый. И вообще это удел одиночек и исключений, вроде Маркиза де Сада или Фернандо Пессоа. Писателя-сюрреалиста от простого сумасшедшего отделяет очень тонкая (если не сказать сверхтонкая) грань. Вот это-то и страшит многих, вернее не многих, а тех некоторых, которые вообще бросают взгляд в сторону сюрреализма. Но как сказал Сальвадор Дали (этот солёный эквадор д’али), что от сумасшедшего его отличает только то, что он не сумасшедший. Это выражение стало классикой сюрреализма и его главным лозунгом. Это и есть та грань, которую боятся переступить. Но в том-то вся и прелесть, чтобы подойти к этой грани вплотную и не переступить. Стоять на краю пропасти и не свалиться в неё. Так что дело здесь не в марании бумаги, а в самой жизни. Быть сюрреалистом – это прежде всего жить сюрреалистически, то есть на грани безумия, но никогда не переходить эту грань. Это высший экстрим! Со стороны, конечно, кажется, что это просто марание бумаги или холста. Но какое дело сюрреалисту до того, что кому-то кажется. Он живёт сюрреалистической жизнью – вот что для него главное. По большому счёту нет ни писателей-сюрреалистов, ни худодников-сюрреалистов и т.д., по большому счёту сюрреалист не может быть ни писателем, ни художником и т.д. Сюрреалист может быть только сюрреалистом!

Мы неспеша шли по би-кентаврическим переулкам, и гладкая белая круглая луна, вынырнувшая из чёрных пушистых облаков, словно бильярдный шарик из мешка фокусника, освещала наш путь зеленоватым морозным сиянием. Марс, как алая страсть из тёплого женского паха, вырвался из объятий космоса и стал на одну линию со звездой Антарес в созвездии Скорпиона, а Венера оказалась в промежности между Бетельгейзе и Беттой Пса (Большого). Это был полный астрологический аппендикс. Тучи были беременны афродитоносными дождями, и циркулярная магия асимметричного логоса распространяла свои флюиды над туманными инфраконусоидными нимбами деревьев.

Мой эндемичный эксклюзивный Сюрреализзм-Даддаизм един в трёх задницах: Биззаризм, Химеризм и Тиаматизм. Вообще-то больше всего я люблю работать в очень узком эзотерическо-солипсическом стиле экстремальной зауми и хардкоровой доуми, плавно переходящей в абсурдно-абстрактный тиаматизм и инфернальный даймоо.
Сюрреализм и дадаизм – близнецы-братья! Кто более из них для сюр-антиистории ценен?! – Оба ценны и бесценны одинаково! Вот почему мой Сюрреализм-Дадаизм есть макротеос, и даже ещё что-то ещё

Я сегодня очень-очень сюрреально озабочен! И всегда!!!
Автоматическое письмо – основная и непререкаемая догма любого сюрреализма она всегда остаётся в силе и никогда не будет пересмотрена или реформирована сюрреализмы не религии но догма у них тоже есть и догмы более несокрушимые чем религиозные недаром Бретона называли Папой

Мой Сюрреализм-Дадаизм – эндемичный эксклюзивный и экстремальный – СЮР-ДД-ЭЭЭ и чистейшая антидогма антидогматалльного СсюРРиРРеала
Беспечальные тенденции полного пессимизма раскалывают строчки футурологических манускриптов как заря раскалывает орех небесной тверди в преддверии мультикосмоса <…>

Каблукозадые перигрины как аэрозольные импотенты в аэродинамической трубе роют носом землю и пьют апробированный на Аляске кофе в ритуальной химической лаборатории на иммокалийных настойках чёрного казуара и пиратского флага траншейные вши лезут к марсианскому югурте с утюгом в руке в лапы перекошенного будуара на смену липосомной аккервестии и проамбразурной и полиамброзийной перверзии биабаамаа

Кто высчитал сколько лунных ночей поместится на женском лобке? Химирический секс с крокодилами и зебрами с крокодильими головами. Автаркия лебедесковородок и лестницепопугаев (волнистых?) Трансъъутопия. Или Трансъъъъутопия???

Количество абсурда на единицу текста превышает все допустимые нормы в икс в энной степени раз. Сибаритствующий антиэстет ведёт свой неспешный дискурс, словно нирвана переливается в паринирвану. Химерическая спонтанная криптоэксцентрическая диарея застала его посреди Ирреалфантойкумены. Транссюрутопия!

Обнажённые женщины в стиле Рубенса с одной стороны и в стиле Модильяни с другой стороны шли навстречу друг другу. Единственное что было у них общего, это чёрные шляпы-котелки на головах, ну и конечно то, что они были обнажены со всеми вытекающими отсюда общими анатомическими подробностями. В воздухе пахло полнолунием и телекоитальными трансfuckциями.

Апокалиптически-футуристическая ктеис, как раздвоенная красная луна, взошла над горизонтом. Ночь была насыщена тёплыми испарениями, словно со звёзд капало парное молоко и медленно испаряясь, выделяло густо мягкое тепло.

(Описание черепа Маркиза де Сада, извлечённого из могилы на кладбище Шарантонской лечебницы: «Прекрасно развитый черепной свод (теософия, доброжелательность); ни сзади, ни над ушами нет излишне выдающихся выступов; мозжечок умеренный, никакого увеличенного расстояния от одного мастоидного отростка до другого (то есть никаких излишеств в любви физической)… Череп его во всех отношениях напоминал череп одного из Отцов Церкви»)

И в этом нет ничего удивительного. Божественный Маркиз не был ведь Джеком Потрошителем. Это был философ. Не академический (в смысле официально признанный и профессиональный), а философ по Дару Божьему. И может быть даже теософ. Порнографический, садистический теософ.

Криптопаранойя захлёстывает последние остатки земли обетованной. Вокруг море-окиян, mare tenebrarum,бесконечная водная гладь, как после Всемирного Потопа. Тем не менее голые женщины в шляпах-цилиндрах и с тросточками в руках вполне спокойно по ней разгуливают. Ждут когда взойдёт луна.

«Обнажённость женщин мудрее, чем поучения философов» (Макс Эрнст)
Дождь из гиацинтовых форелей продолжался до полудня затем выглянуло двуглавое солнце и температура поднялась по Фарен-гею до плюс ась-мнадцати гримуарусов.

Холмы аквамариновых созвездий укрепляли вычурными лифчиками Софи Лорен края Мирового океана. На Галапагосовых островах Псевдо-Дарвин гаруспировал черепахоженщин и воды всемирного потопа выливались в городской коллектор на площади цирка Шардан (или Шарман). Коллоквиум чёрно-белых фотофобий. Проходил. В Нью-Ненневии в шлеме Саргона II. Все присутствующие дамы были только в чулках и придерживающих их поясах. У каждой дамы в руках были либо сельдь пряного посола (либо пряник посла Ассирии) либо коровий хвост. Цвета чулок варьировались от бледно-розового до тёмно-зелёного. Талии дам варьировались от 60 до 99. В Единицах на кубический пятнообразователь.

В моих произведениях ненормативной лексики ровно столько сколько я хочу и даже чуть-чуть больше.
Колоссальное иггдрасиллеподобное дерево – смесь мегасеквойи, чёрного кипариса и железного дуба. На его ветвях развешаны баскетбольные корзины в некоторых из которых сидят обнажённые женщины. Чёрные чулки и лакированные алые туфли словно фетишистские инь-ян… Если карту мира перевернуть на 90 градусов, то Африка будет похожа на лошадиную голову и на мужские гениталии.

Это были золотые врата ведущие… Они были отлиты из золота и инкрустированы всевозможными драгоценными и вовсе не драгоценными камнями, каменьями, камушками (морскими). Высотой врата были около полутора метров. Они открывались лёгким движением руки. И вели… На левой створке внизу можн было прочесть: SЮRON. Надпись по золоту сапфирной краской. Сюр-Онейрейя. Стиль, в котором были выполнены врата, можно назвать высокой эклектикой. Лёгкое движение руки делала нимфа (-манка) Эрри-Эгррийя. Она была полуодета в золотисто-сапфирно-рубиновые одежды в стиле высокого кича. И только верхняя половина тела. Чёрные как открытый космос распущенные волосы ниспадали до белых как сатурнианский снег, ягодиц. Глаза цвета тёмного индиго подкрашены золотой тушью…

Прибывшим в Сюрреаполис по интерконическому времени в Dd часов 11 минут (и 88 наносекунд) предоставлялось приветствие летающих вокзалов. Главные достопримечательности Города: театр-библиотека сюрреалистического эквилибра им. Раймона Русселя. Это колоссальное здание площадью семь гектаров и высотой 777 метров из стекла и металлов в виде павлина с распущенным хвостом; далее – Центр онерических погружений и селено-онероидных путешествий им. Поля Дельво. Это здание чуть поскромнее в виде человеческого глаза у озера такой же формы.
Первое погружение состоялось где-то у Криптокоморских островов на бархатных подонейродках. Когда Бенуа упрекнул Маяковского во враждебном отношении к классическим писателям, мэтр русского футуризма ответил: «Приветствую всех классицистов, толстовцев, чехистов…»
Сюрреалистическая ехинацея (ахинея-панацея) полезна при неоклассицистических заболеваниях верхних мусических путей
Великая Самодура де Помпадур изрекла: «От креации до менструации один шаг»

Сюрреализм – это сновидения, заумь , галлюцинации , провокации  ,, мистификации   ,., симуляции ,,,,, либертинации и эпатажжж-опизации(( Без этого нет сюрреализации и сюрлитературизации. Большая литература, мейстрим – это конечно хорошо, это авианосец, но алитература всё же чудеснее (это маленький буксир, тянущий этот авианосец среди рифов и скал мелководья). Алитература существовала всегда, но в ХХ веке, как говорится, получила прописку. Она конечно пошлая дикая грубая каннибалическая абсурдная аутопсихическая вызывающая слащавая аляповатая психоаморфоделическая непонятная заумная паранойная сексопатологичекая психопатетическая и прпрпрпрп зато неподцензурная неподконтрольная и неподмандатная её вольное зверьё гуляет где хочет само по себе. Сюрлитература – это апогей алитературы, её Великий Промискуитет.

Когда говорят, что Сюрреализм это уход от действительности, то сразу хочетссся спросить, а что такое действительность. Действительность – там, где мы действуем. НО если я действую в сюрреальности, то значит это и есть действительность.

Когда Андре Бретону явился призрак Анатоля Франса, мэтр сюрреализма от неожиданности даже осенил себя крестом и быстро-быстро зашептал: «Сюр меня, сюр». А когда другой мэтр Сальвадор Дали увидел в общественной бане (он туда зашёл помыться, а не как другие художники заодно и помыться) голого Мондриана, то изрёк сакраментальную фразу: «А вы гораздо лучше ваших картин», чем тут же навлёк еа себя подозрения, что всё-таки он зашёл в баню заодно и помыться. Впрочем, Гала на пресс-конференции, данной журналистам газет «Правда» и «Колхозное село», заявила что её Великий Мастурбончик зашёл в баню порисовать с натуры. Всё это, несомненно, имеет непосредственное отношение к Иерониму Босху. Великий нидерландец (неандерталец) тоже однажды писал с натуры. В Аду. Он там проводил каникулы вместе с Артюром Рембо и видел множество обнажённых живописцев. Среди них были и выдающиеся. Не будем перечислять имён – они слишком уж велики, чтобы начертывать их на бумаге (их надо высекать на золотых пластинах или изумрудных скрижалях). Отметим лишь то, что Босх был восхищён увиденным. С тех пор он стал понимать геев и даже лесбиянок и стал писать исключительно апокалипсические картины. О его сексуальной ориентации история умалчивает. Только Артюр Рембо где-то оговаривается, что он был неравнодушен к Раймону Русселю. Правда об этом говорил ещё Маркиз де Сад на страницах литературно-агрономического еженедельника «Сад и огород». Вообще всё это попахивает парадоксальной ноейей. Бред какой-то! (может даже Питт) Вообще разглагольствовать о сюрреализме это какая-то дадаистическая демагогия, аутофлагеллянтская мимикрия и парафилическая риторика. И тем не менее рыба в Каме быаа! Это последний и окончательный вывод из Великой Босхианы, предпринятой тенью Ива Танги.

«В какой-то момент поднялось что-то вроде ветра – и границы пространства раздвинулись. С той стороны, где была моя селезёнка, образовался огромный пустой провал, который окрашивался в серые и розовые тона, словно морской берег. И в глубине этого провала появились очертания застрявшего корня, похожего на J, на верхушке которого, кажется, были три приподнятые ветви буквы Е, грустной и сверкающей, как глаз. Языки пламени вырвались из левого уха буквы J и, проходя позади неё, казалось, сдвигали всё вправо, в ту сторону, где находилась моя печень, но значительно выше её». К тому же если учесть, что «Тараумара» была опущена на высоту ионосферы триумфальной арки Тита, а Антонен Арто в это время медленно пересекал пределы «таинственных и причудливых вещиц, возбуждающих моё любопытство и будивших воображение». «Хлеб, хлеб и ничего, кроме хлеба»

Люблю всех великих, всех лауреатов; но не великих, забытых и оплёваных, а тем более незнаемых, люблю гораздо больше. Из панк-дада-хардкор-вселенной… Впрочем, текст не об этом… Это лирическое отступление… Или делириумической отступление…

Я шёл по аллее из огромных чёрных древовидных одуванчиков. Их пушистые шапки тысячами обуглившихся зонтиков оставляли на сиреневом небе туманные отпечатки остывающего забвения… Собственно, что произошло? После постмодернизма наступил post (пост). Великий Пост. Постмодернизм не самое лучшее, что было изобретено в последнее время. «Новый роман» значительно лучше. Классика останется классикой. Это музейные экспонаты. Впрочем, дада тоже уже превратилась в бабочку на иголке, а как славно летала.

В геникейном клоакиуме не зажигаются звёзды. И это никому не нужно! Кроме ноктамбулических космонавтов максэрнстомиров дельвоктеических прогрессий. Аутонавты совершают свои путешествия в абсолютной эротической тьме. Идеальное состояние, идеальное скольжение. Ирреография, аутография, гипнолатрия, онейролагния, горгофилия и геникомонстромания – вот ключевые фагоцизмы.

Женщина, которая садится вам на лицо голой попкой – уже богиня. Этот процесс можно описать в одиннадцати миллионов томов по тысяча и одной странице в каждом. И вся литература летит к чертям! И классическая и авангардная! Нет литературы – остаётся только текст-женская-попа жп – это вообще идеальная книга. Книга! В ней две страницы, но их никак не удаётся дочитать. Это модель идеальной библиотеки. Не удаётся дочитать хотя бы потому, что есть и другая книга поменьше из четырёх страниц. Эти шесть страниц листаешь как сомнамбула во сне, гиперсне, ультрасне. Эти две книги – уже целая библиотека. Универсальная библиотека!

(«Язык – худшая условность, и мы набрасываемся на него в сфере литературы, поэтому многие думают, что мы литераторы и поэты» (А.Бретон). Вот ответ господину Г.Гессе. Сюрреалисты – это не литераторы, ни художники, ни скульпторы и т.д. И нечего их критиковать с точки зрения искусства. Они не создают искусство – они создают сюрреалистические миражи. И если сюрреалистические творения выставляют в галереях искусств или ставят на библиотечные полки, то пусть несут ответственность за это те, кто это делает. Причём здесь сюрреалисты? Если сюрреалистические тексты принимают за литературу, то тем хуже для тех, кто принимает. Я бы посоветовал этим господам не то что не читать сюрреалистических текстов, но даже и на пушечный выстрел к ним не подходить, тогда у них и не возникнет желания выдавать желаемое за действительное. Тоже самое посоветовал бы и господам психологам. Не суйте свой дегтярный нос в сюрреалистическую бочку мёда. Сюрреализм – это алхимия сновидений, галлюцинаций и фантазий. Это яйцо – где желток – сновидения, белок – космос-хаос образов и антиобразов, а скорлупа – алогические (иногда и логические – нет догматов!) структуроидные и антиструктуроидные вихри и потоки. Сновидения – абсолютная десакрализация и деидиологизация, демифологизация и деинституализация, деиерархиаизация и деуниверсализация.)

Моя планета Онейроид-1 и я её неизменный обитатель. А напрасно Андрюша (Эн-дрю) (Брэтон, разумеется) говорил, что сюрреалисты ничего не изобретают. Нет, они именно изобретают: химеры, аморфизмы, неологизмы, неонеологизмы. Абсурдограммы, хаосострофы (под хвостом у дрофы) и т.п. реалисты пользуются подручным материалом, созданным природой, а сюрреалисты изобретают свой материал, а уж из него… выплёскивают, мутят, химичат… и даже сновидения из него ваяют.
двумя гиперженскими инидивидуальностями преподнесёнными мне однажды в эффирре мионических нектаров когда вход открыт в в в эпи эпи эпи центр этой жемчужины

«ковыряйся небесами, словно зубочисткой, в своей ротовой полости глаза и ты поймёшь непостижимую философия дадаплатонизма»
                (Анти-дрэ Бррррр…тон) 
«Космогонический авторитет подавляется симулякрами пигомагической прогрессии»
                Захер Нео-Мазох

Гугенотская амброссибассия и фоликулярный мамгнитус
Её глаз вибрировал со скоростью 2222222222222222222222222222 децилиона дельфинуса на одну квадратную версту и ощущался на кончике языка как запах шоколадного лимона

Самое печальное что ДАДА стала классикой и перебралась в музеи на постоянное место жительство. Ну что ж, будем брать в руки отбойные молотки и перфораторы (тем лучше, что мы не умеем ими пользоваться) и раздолбонивать эту музейность
Сексопатологический павлиний глаз Махаон в интерутробном гляцелиндрусе Лучшее произведение Матты – «Супрематта»
«Илиада» от Илиазда

Фиолетовое солнце на светло-фиолетовом небе и оранжевая тень гигантского насекомого-павлина Небо было как растёкшийся яичный белок А глаза философствующей рыбы как листы салата

Ирреарреи!
Жизнь – это вибрации вашего веера
Дадалалия абсурдолалия и онейролалия – вот эсперанто на котором заговорит мир архисюрреалистической эры
Критическая масса галлюцинатрности перетечёт в ктеическую массу сюртелепатии
Дискредитация всей действительности и постдействительности
Если тебя хвалят,значит ты угоден действительности, значит тебя в неё вписывают Пусть ругают или крутят у виска, подвергают остракизму и анафеме, пусть даже забывают… но вот маркиза де Сада не забыли (а он так этого хотел!) и всё равно пусть забывают

Это произошло 131 глистопада 0,34/19; года. Шёл дождь. Пластические образы складывались из платинового горгоноидального планктона и было невыносимо прекрасно

У моей планеты Онейроид-1 два спутника: Сюрреалоид-2 и Солипсоид-0. По распажающейся орбите в антициклоидном эструсе минотаврового астролёта движется поток домылительной энергии сверхъинтеллектуального толка. Секты фанатичных преаалоандроидов и бэкфутуроидов заполняют Сикстинскую капеллу до самых фресок Великого Мекеле. Их белые нежные тела и
курсивмойкурсивмой курсивмойкурсивмой
курсивмойкурсивмой                курсивмойкурсивмой
химеризм – это яйцо без скорлупы, где желток – это паук расплывающегося павлина в хрустальной медузе окружён белком вариативной меланктозы, а внутри паука – индиговые икринки тиаматической горгорреи



  (1). «Липомуза, Липомуза, а я маленький такой,
   Мне не страшно и не грустно между складки пупковой» (Кларнет Продольнострогальников Нью-Гэмпшерский)