Апрельский снег в Северной столице

Сегодня ночью, 11 апреля, в городе Санкт-Петербурге выпал снег.

( Напишу сразу -  это не о погоде, а о творчестве. Очень хочу, чтобы как можно больше моих «друзей в творчестве» прочитали его.)

   Выпал он далеко за полночь, большие пушистые снежинки кружились, светясь в ночном воздухе, и ложились белым покрывалом на землю, и сходило успокоение, словно бы наступает новый год и он несет всем только хорошее.
   Я, как всегда, засиделась за работой, и, открыв балкон в снежную ночь, сразу вспомнила прекрасный осенний день в Нижнем парке Петергофа. Это было начало ноября, но выпал снежок и было какое-то особое, приподнятое, предрождественское настроение, когда не время поддаваться унынию, а надо пересмотреть и перестроить творческие планы и действовать, действовать!
   Те случайные люди, которые пишут мне с просьбой поделиться секретами успеха (представьте, такие есть!) и не подозревают, какое количество несправедливых и обидных неудач приходится на мою творческую судьбу.
    Может быть, конечно, Бог не дает мне ощутить прелести медных труб, но порой у меня опускаются руки и на любую творческую мысль в голове возникает пустой и безнадежный вопрос – зачем? кому это нужно?
    И невидимая Золушка начинает кружиться и напевать « Каждый может приказать, каждый может наказать, а спасибо мне сказать ни один не хочет…».
     Так было на радио. Когда я отстаивала необходимость записывать новые литературные передачи и меня при этом душили все – руководство, которое не особо хотело, чтобы я тратила время на какую-то по их мнению, ерунду, музыкальный редактор, у которой были свои какие-то соображения относительно моих способностей в этой области, не смотря на то, что они были подкреплены опубликованными собственными книгами и статьями и красным дипломом ВГИКа, звукорежиссер, у которого вообще наличествовали свои воззрения по поводу литературы, хотя он не имел к этому ни малейшего отношения (на этом основании он тихо удалил готовую запись «Трех толстяков» как ненужной революционной сказки)
и все другие, которые вдруг тоже захотели заниматься моей работой, хотя раньше она была им абсолютно по фиг.
   Обидное заключалось и в том, что и слушатели ни разу не поблагодарили меня, а наоборот, терзали просьбами менять сетку вещания как им удобно ( им, понятно, было удобно всем по-разному) и потом звонили и жаловались начальству, чтобы меня уволили… «Сколько раз она заслужила похвалы – сто тысяч раз. А они не похвалили ее ни разу».
   После того, как тяжело болела моя мама и ее не стало, и весь мир для меня стал другим, и я насмотрелась столько человеческих страданий, у меня появилась насущно необходимая для дальнейшей жизни идея приносить и раздавать людям свои знания и умения – в тех областях, где я что-то умею, литературе, кинематографии, журналистике. Эта идея чуть не погубила меня за четыре года работы в институте, где я, выкладываясь на полную мощность своих творческих сил и накопленного опыта, работала практически за бесценок под постоянным прессингом административных препон и при полном неуважении руководства.
   Это все таки очень странно – работать хорошо и качественно практически даром и не получать за это даже хорошего отношения к себе!
Конечно, я вспоминаю как счастье мое общение с ребятами, которые, как и я любят кинематограф и литературу, наши совместные просмотры и обсуждения кинофильмов, и видимо, это и есть та бескорыстная радость, которая единственная и должна все-таки мне остаться как награда за труд.
    Да, еще плюс бонус - память про огромный букет белых роз, единственные цветы, подаренные мне за время преподавания в институте от группы сценаристов, спасибо родственнице моего любимого актера Николая Черкасова, Анастасии Черкасовой.
     А вот, это, к примеру, было совсем недавно. Я бесполезно сражалась в виртуальных баталиях интернета с организатором аудио проекта «Невская проза» за то, что правом называться писателем может каждый талантливо пишущий человек, и если, декларируя такие громкие цели, они не имеют возможности отделить истинный талант от графоманов, то пусть хотя бы прислушаются к коллегам из других творческих союзов.
    И, например, ко мне тоже! Почему же нет? ведь я тот самый профессионально образованный человек (профессия - "литературный "работник" в дипломе и на практике), у которого душа болит о родной отечественной литературе. И да, ведь я разбираюсь в этом - почти двадцать пять лет в журналистике и из них большую часть в радиоэфире, работаю, что называется, со звуковым пространством! У меня книги, рецензии, литературные передачи, научные работы, наконец, два трудом и честно полученных высших образования и все тот же красный диплом…
    И не зря все же я четыре года работала в издательстве с авторским самотеком! Я могу отличить настоящего писателя и открыла таких людей для себя! ( Катя, Ася, Елена, Марина и другие, с произведениями которых я имею счастья быть знакома, чьи герои помогали мне жить, – если вы читаете эти строки - они о вас, и я продолжаю верить в ваше творчество!)
   Этот аудио проект, «Невская проза», позиционировался как сохранение авторского звучания литературных произведений писателей современности. Но, как вы поняли, как всегда, ограничивался узкими рамками одного городского писательского союза и одними и теми же именами.
   Я буквально разбивалась своими доводами о глухую стену, бесполезно протягивая в качестве доказательств то свои красные и золотые дипломы и регалии, то апеллируя к знаменитой булгаковскому диалогу у дверей Моссолита.
   Помните:
"– Вы – писатели? – в свою очередь, спросила гражданка.

– Безусловно, – с достоинством ответил Коровьев.

– Ваши удостоверения? – повторила гражданка.

– Прелесть моя... – начал нежно Коровьев.

– Я не прелесть, – перебила его гражданка.

– О, как это жалко, – разочарованно сказал Коровьев и продолжал: – Ну, что ж, если вам не угодно быть прелестью, что было бы весьма приятно, можете не быть ею. Так вот, чтобы убедиться в том, что Достоевский – писатель, неужели же нужно спрашивать у него удостоверение? Да возьмите вы любых пять страниц из любого его романа, и без всякого удостоверения вы убедитесь, что имеете дело с писателем. Да я полагаю, что у него и удостоверения-то никакого не было! Как ты думаешь? – обратился Коровьев к Бегемоту.

– Пари держу, что не было, – ответил тот, ставя примус на стол рядом с книгой и вытирая пот рукою на закопченном лбу.

– Вы – не Достоевский, – сказала гражданка, сбиваемая с толку Коровьевым.

– Ну, почем знать, почем знать, – ответил тот.

– Достоевский умер, – сказала гражданка, но как-то не очень уверенно.

– Протестую, – горячо воскликнул Бегемот. – Достоевский бессмертен!

– Ваши удостоверения, граждане, – сказала гражданка.

– Помилуйте, это, в конце концов, смешно, – не сдавался Коровьев, – вовсе не удостоверением определяется писатель, а тем, что он пишет! Почем вы знаете, какие замыслы роятся у меня в голове? Или в этой голове? – и он указал на голову Бегемота, с которой тот тотчас снял кепку, как бы для того, чтобы гражданка могла получше осмотреть ее".

    Ну, говорила я вслед за героями Михаила Афанасьевича, вы хоть почитайте мои произведения, и убедитесь, наконец, что я имею право голоса. - Да не хочу я вас читать, отвечали мне на том конце, вдруг вы какую-то дрянь пишете, а я уже и так устала от всей этой литературы. Свою писать не даете.
    А проект-то тогда зачем? а хорошие слова, чтобы все лучшее в современной петербургской литературе сохранить? Даже знать ничего не хотят! Напрасно! Все напрасно!
    Я участвовала в миллионе творческих конкурсов. Литературных, сценарных, и разных других творческих. И если в конкурсе не было призового фонда и никаких перспектив, кроме радости признания профессиональным сообществом, получала дипломы в золоченых рамочках, а то еще и удостаивалась разных подарков, например, в виде довольно странного глиняного колокольчика «авторской работы», глиняной медальки (везет мне почему-то на изделия из глины), каталогов конкурсов и других милых пустячков.
   Самый лучший подарок я почему-то получила, когда пятнадцати лет участвовала в конкурсе рассказов «Ранний рассвет», который организовал поэт Евгений Евтушенко. Спустя пару лет мое произведение было опубликовано в настоящем сборнике! и я получила гонорар почти в сто советских рублей, на которые родители купили мне счетную машинку для учебы на архитектурном и расчета всяких курсовых, и еще осталось. Машинку храню, и она до сих пор работает, если ее включить в сеть. До сих пор мне не удается превзойти тот успех.
Но все это к тому, что если в конкурсе есть хоть копеечный призовой фонд или какие другие перспективы, можно даже не сомневаться, что все эти копейки и перспективы уже розданы «своим нужным человечкам» задолго до объявления соревнования. И все же, я продолжаю на что-то надеяться и что-то доказывать. И пытаюсь достучаться. Своими глазами увидеть «этих людей», услышать их доводы, понять их.
   Но доводы одни – деньги, деньги, все куплено и проплачено, материальная или иная какая выгода, или местечковая коллегиальность «скованных одной цепью», наконец.
   Года два или три назад мы с моей подругой по Леннаучфильму и ВГИКу Дианой пытались в очередной предложить на питчинг ( это что-то вроде конкурса заявок на создание кинофильма, если кто не в курсе) на студии «Лендок» хороший проект документального, научно-популярного фильма «Фонтаны для дочери императора».
О фонтанной системе в любимом парке Сергиевка. О профессоре и подвижнике отечественной культуры и истории, хранителе парка Сергиевка, который проделал огромные исследования в области сохранения культурного наследия дворцово-паркового ансамбля Сергиевке и в том числе, восстановил сведения о многочисленных фонтанах этой прекрасной усадьбы. Академике РАЕН Дмитрии Владимировиче Осипове.
   Мы снимали ролики, составляя их из наших многочисленных фотографий и видеосъемок – за время пригородных путешествий их накопилось огромное количество!
   Я собрала множество рекомендательных писем к руководству студии, подтверждающих нашу компетентность в этой области – от петербургских Союза журналистов, Союза кинематографистов и других уважаемых сообществ.
   Я попросила Дмитрия Владимировича подтвердить важность нашего будущего кинофильма. И он написал письмо директору студии, в котором рассказал, что возрождение ансамбля Сергиевки - это дело всей его жизни. И фильм об этом необходим, для всех кому интересна и важна история отечества и просвещения ради…
В результате нашу кинозаявку даже рассматривать не стали. В финал на этот раз прошли очередные прогулки по крышам, городские фрики и подводные съемки на коралловых рифах.
   На следующий год мы с режиссером Кириллом Кравченко представляли познавательный документальный проект на основе «Историй Петергофской Белки». Мы добрались до финального списка. И когда очередной конкурс окончился ничем, я опять попыталась понять – кто эти люди, оценивающие наш творческий потенциал.
   Тоже был очень снежный, снежный день. Наверное, чтобы не перегружать этот текст и без такого переполненный, расскажу потом об этом отдельно.
    Добавлю только одно воспоминанию - юная особа, от которой зависело, между тем, решение жюри, в розовой дутой курточке в кафе на Лендоке в озарении чем-то ультрамариновым подсвеченного барельефа над исторической конной поилкой (когда-то в этом здании владелец, очень любивший лошадей, завел себе манеж) тянет над чашечкой ароматного кофе глубокомысленно: - Ну вы же должны понимать, что такое анимация…
Понимаю ли я, что такое анимация? Да анимация изменила всю мою профессиональную жизнь. Я сменила профессию архитектора, придя из Ленпроекта на единственную киностудию Леннаучфильм, которая в девяностые занималась в Петербурге анимацией. На высших курсах, организованных Игорем Масленниковым в «Троицком мосту» я участвовала в занятиях Хитрука, Назарова, Норштейна. Озвучивал наш фильм «Счастливое семейство» Игорь Дмитриев.
Одним словом, помните новогодний видеосюжет, обошедший в минувшем году всю страну - «Вам нравится елочка»? Вот, примерно тоже самое, как и понимаю ли я что-то про анимацию…
  И я, пришедшая со своими Петергофскими Белками из снежного бурана за дверями студии, превратившейся в одно сплошное гламурное кафе с конным барельефом, ухожу обратно в снежную бурю и еще брожу по родной Коломне, нахожу на подступах к Пряжке ее страшную гипсовую музу, фотографирую, и снежные хлопья летят мне в лицо, глаза все мокрые, но я не плачу.
   Тысячи раз мне говорили опытные и старшие, чего-то добившие и пробившие, что никому не нужны даже самые лучшие творческие идеи, добудь деньги, приведи жирного спонсора и вся культура будет твоей.
Но что это за культура такая, что ей нужны деньги от тех, кто и так приносит на ее алтарь свои силы и свой талант!

    Так вот, это я все написала, потому что посреди ночи пошел снег и перед моим мысленным взором снова встал прекрасный осенний день в Петергофе, когда я сидела на скамеечке с видом на павильон Марли и на Золотой каскад, и царила такая прекрасная, напоенная свежестью снежная тишина.
    И трава была еще зеленой, а деревья и зелеными и золотыми, и еще на них висели какие-то красные плоды, может, райские яблочки. И я знала, снег укутает землю и пройдет, за наступающей зимой будет весна…
    И я думала, что раз мне не дают снимать кино, я напишу обо всем об этом книгу – о дочерях императора – Марии, Ольге и Александре, и о том, как мы с надеждами на признание нашего творчества ходили вокруг памятника их венценосному отцу, Николаю Первому на Исаакиевской площади и любовались на их скульптурными изображениям и снимали кадры для презентации на питчинге и думали об их судьбах, таких разных.
    Я для себя решала, кто из сестер мне ближе по душе и, наверное, это была рассудительная Ольга, оставившая нам в воспоминаниях «Сон юности». Ольга и Александра, по воспоминаниям самой Ольги мечтали о счастливом будущем, любящих прекрасных мужьях, которые виделись им смутно и о радости материнства, не зная, что уготовлено им в будущем.
    А своенравная Мэри, старшая из красавиц-сестер, Мария Николаевна – она была для меня дальше всех. Хотя именно ей во владения была подарена отцом-императором моя прекрасная Сергиевка со всеми ее фонтанами.
    Но сейчас я думаю, что и Мария в чем-то понятна мне – она не захотела уезжать из родного Отечества, составив политическую партию с иноземным принцем или королем, и мечтала остаться на родине. Отец-император, уважавший волю своих детей, не стал препятствовать ей в этом. Все дочери выбрали себе избранника по сердцу. Другое дело, как сложилась их дальнейшая судьба.
   Конечно, я далеко не мастер писать исторические романы, и если Бог даст, напишу о дочерях императора, фонтанах, прекрасном парке и его хранителе и его чудесной собаке, а так же о моих подругах и «друзьях в творчестве», так, как умею я.
   И напишу о том, как трудно, как невероятно трудно сейчас отстоять свое право состояться в творчестве.
   И все же всем вам, всем нам, «друзьям во творчестве». Всем кто пишет, рисует, лепит забавные фигурки из соленого теста для радости, учит детей, работает в библиотеке, делает радиопередачи и телепередачи, снимает настоящее, хорошее и важное для отечества кино, помогает людям во всех областях, где они нуждаются в помощи и поддержке, или просто ведет для двух-трех друзей маленький литературный или поэтический клуб или даже позитивный исторический календарик на своей странице в соцсети, в эти нелегкие времена я желаю здоровья, счастья и радости в жизни и творчестве, и веры в свои силы.