Повесть Ближние и дальние Гл 13, 14

       Повесть с элементами романа. «Ближние и дальние».
       Часть вторая «Род благочестивый». (Основная, наверное).
              Глава тринадцатая  «Судьбоносная встреча»   
 Итак, напомним, что Ефрем вслед за дядей Ильёй Васильевичем, что после войны                «на место отца встал», тоже нашёл призвание в том, чтобы людей спасать, нередко                «из когтей смерти вырывая». И тоже в скорбном стационаре трудился, читая перед операцией молитву или хотя бы тропарь Всецарице.
  Девушки знакомые были, конечно… Но как только слышал  потомок за веру убиенных
о «врагах народа», об «опиуме церковников», о том, что «правильно Царскую Семью                и всяких там князей расстреляли» (тогда ещё о секте хасидов, ритуальными ножами Россию обезглавивших, не знали или не говорили вслух), всё общение разом                и прекращалось. Кто «враги народа»?! Его отец и дед  -  Герои Отечества, его дядя, нередко людей на самом  «краю» жизни спасающий?! 
 Вспоминались рассказы бабушки Серафимы о Царице, Великой Княгине Елизавете,                о Царевнах. Чем они, сёстры милосердия, раненых выхаживавшие, такую ненависть заслужили?!   
Короче, продолжать отношения становилось незачем …
  Однажды возвращался доктор Ефрем с дежурства. В тот день,  вопреки всем прогнозам, решил он больного прооперировать – последний шанс дать. И победил! А потом на несколько часов задержался в больнице, пока пациенту легче не стало…
 В автобусе напротив ехала черноволосая красавица, с увлечением читая стихи А.А. Фета. Тёмные глаза выражали сосредоточенность, восхищение, доброжелательность.
 Лицом была она похожа на главную героиню повести «Гранатовый браслет» А.И.Куприна. Ефрему образ этот много лет назад сразу в душу запал. Красота, благородство, отсутствие высокомерия, умение сострадать. Только понять не мог, как можно, пусть  и к самом-самой замечательной женщине  словами Главной Молитвы обращаться   - всё-таки сын и внук священника...   
   Будучи человеком скромным, в уважении к женщине воспитанным, стал Ефрем повод искать, чтобы разговор завести и девушку не оскорбить – стал вспоминать стихи русской классики…
  Всё разрешилось словно само собою.  На остановке вошёл изрядно зельем разгорячённый – и сразу к девушке направился. Пришлось осадить. Ефрем, разумеется, заступился бы, и не имея личного «интереса» - а тут словно всё изначально предначертано было.
  Удивительно, непостижимо – но имя черноволосой красавицы было таким же,  как                у той самой литературной героини  - Вера. Училась она на третьем курсе филфака. 
 Молодой человек каким-то шестым чувством родственную душу ощутил – похожее произошло и с Верой.
 Помните романс «Не обмани»? Может быть, тогда Ефрем строк этих не знал –                но переживал нечто подобное. Неужели такая девушка может вновь стать причиной  разочарования, разуверения?! Ведь молодой доктор уже недели через  две готов был                с Верой жизнь свою соединить…
  И тогда рассказал Ефрем и о бабушке Серафиме, трудившейся в госпитале                с Августейшими Сестрами Милосердия, и о шагнувших под пули  с песнопением  «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко…»  на полигоне смерти отце и деде…
 Слава Богу!  Никаких речей кощунственных молодой человек не услышал – Вера внимала каждому слову – а потом вдруг разрыдалась – и не только из чувства сострадания! …
   Рассказанное после девушкой потрясло Ефрема и окончательно укрепило намерение связать  с  Верой  свою жизнь…
А потому пришло время вернуться на несколько лет назад – в детство черноволосой красавицы, студентки филфака и просто хорошего, чистого человека…
         Глава четырнадцатая «Из когтей зверя спасённая»
Родилась Вера на исходе окаянного тридцать седьмого. Отца почти не помнила – его через два года не стало – зато помнила, что от матери ни одного слова  доброго                не слышала, с самого детства понимала,  что рождение её  не в радость было. А однажды  «мать», изрядно зелья принявшая,  жестоко избила дочку за то, что принесла откуда-то почти по листам рассыпавшуюся книгу, в которой Господь, Матерь  Божия и ангелы нарисованы были.
Побои сопровождались блудной бранью, проклятьями, криками «откуда такая взялась» и «пожеланием», чтобы у «такой» детей никогда не было. Словно бес внутри кричал!…
  Прибежавшие на  крик соседи остановили озверевшую «самку» - прощу извинения – других слов такие не заслуживают – увели восьмилетнюю Веру и  милицию вызвали.
 Дело было в рабочем посёлке – и побежала избитая, заплаканная девочка к тёте Фире - младшей сестре «матери». Тётя Фира с мужем Петром (да-да, как Святые Супруги Древней Руси) давно хотели племянницу забрать – уже документы собирали, к суду готовились, зная, что племянница «матери» своей не нужна – что та просто «избавиться» в своё время не успела. Но чтобы  вот так…Теперь уж всё разом решилось…
    Приехавший участковый составил протокол и сказал, что сделает всё, чтобы эту…родительских прав лишили. А ещё, что если не прекратит  она «беситься», отвезёт                в участок.  Было видно, что страж порядка  едва себя сдерживал – ведь  на службе                как - никак.
   Утром побежала, слегка протрезвев,  к сестре – «поговорить». Едва сдерживая переполнявший его гнев   – мужику бы врезал со всей силы, а здесь вроде бы неудобно – выпроводил Пётр её за дверь и сказал, что Вера у них останется. Хватит над ребёнком издеваться…
  Изрыгая проклятья, «родственница» удалилась, а вечером за Супругами пришли                по доносу -  была вторая «волна» репрессий. Не посмотрели ни на боевые заслуги Петра, ни на награды супруги его, всю войну в госпитале сутками трудившейся, ни на измученную девочку... Донос «обиженная мамаша» написала…
  Веру забрала соседка Петра и Февронии – тётя Люба – о ней несколько позже.                И сказала, что сама готова взять столько выстрадавшую девочку.
 В тот же вечер по доносу пришли и за уважаемым всеми участковым Иваном Михайловичем – Ветераном, орденоносцем, чудом не погибшим, чудом инвалидом                не ставшим...
    Но всё же не тридцать седьмой на дворе стоял…  Феврония вернулась поздно ночью.
Утром отпустили и Ивана Михайловича – и даже с должности не сняли. Тётя и племянница весь день пытались что-нибудь о Петре узнать… А вечером и он домой вернулся…

                (Продолжение следует)