Жоао да Круз и Соуза. Нирваны

Есть безумства, которые, подобно полярным ночам, превращаются в настоящие северные сияния, показывают совершенную ясность и являются волшебным мостом из хрусталя и сияющей лазури, через который мы перенеслись с грешной Земли, похожей на лист большой кувшинки, в золотые зори Идеала.

Зелёный рассвет, рассвет сжиженных изумрудов брезжил в нежной листве густого девственного леса, сквозь волнующую свежесть которого брёл Аралду…

В тот момент вся крайняя граница моря на дальнем горизонте светилась и сверкала, словно отполированный звучащий кристалл, и последняя вечерняя звезда, нежная и ласковая, блуждала, блуждала по небесной Богемии, словно паломница, а её яркое белое пламя угасало в зелёном сиянии восходящей зари, подобно невинности в светлую брачную ночь.

В воздухе пробуждалось сладострастное желание, распахнувшее томные объятия, откровение бытия, туманное чувство возрождения Земли, всегда целомудренной и плодородной, спящей и вечно пробуждающей жизнь.

Беспокойные светотени носились в воздухе, в небе затихали последние звуки тоскующих серенад…

Дрожь света всколыхнула всё. Песни ветерков были легки и гармоничны, словно баллады, и ласкали солёное Cаргассово море своим дыханием, наполненным ароматами растений и смол.

Экстатический ясный свет подымался над горизонтом; в эти мгновения слышались и трели, и гимны, и радостные звуки, и шёпот вод, просыпающихся с песней, и стрекотание, и жужжание насекомых, и пульсации, и чьи-то голоса, и полёты, и шипение, и отголоски, и далёкие крики, и волнение, и поцелуи, и смех, и пение, и что-то неясное – всё просыпалось волной, гудело и кружилось.

Светало, светало; и нежная мягкая ясность, что делала всё вокруг бархатным, благоухала, точно магнолии, цветущие в лунном свете.

Аралду был беглецом, он бродил по лесам, испытывая угрызения совести, спасаясь от человеческого осуждения; кругом возвышались величественные вековые деревья, чьи тенистые кроны всех оттенков зелёного беспокойно шелестели.

Это были бескрайние леса, неизведанные и бескрайние, по которым никогда не блуждал взгляд человека, где Аралду взволнованно мечтал найти вечное потаённое убежище, где его никто никогда не найдёт!

Огромные старые стволы, подобные окаменевшим Прометеям, демонстрировали своё первозданное величие и безразличное хладнокровие мумий, помня древние стремления и утомлённые старые желания.

Кто указал бы Аралду путь по этим непроходимым тропам? Кто? Отчаяние, скука или тоска научили бы его укрываться в одиночестве и быть спокойным в тишине этих девственных лесов?!

Он хотел убежать, навсегда убежать, спрятаться от лица мира, обитать в пещере, как дикарь, жить в лесах, как волки, блуждать по пустыням, как изгой.

Убежать от ненавистных контактов с людьми, от паралича их чувств, от неприкрытой наготы их жестокого эгоизма.

Блуждать одному, одному, печальным призрачным пилигримом…



*фрагмент произведения.