Ты садись на свинью - я тебя прокачу. Воспоминания

Как и вся детвора советского пространства летом мы все разъезжались кто куда, - одни в пионерский лагерь, другие к бабушке в деревню. Не стали и мы с моим братом исключением.В силу нашего юного возраста мы с родителями поехали в деревню к нашей милой и доброй тётушке Рите, бабушек к великому нашему сожалению у нас не было.

У неё было большое хозяйство: огород, курочки, гуси, коровы, телята...Скучать не приходилось, - каждому из нас она давала посильные задания, которые мы с моим братом Володькой выполняли с огромным удовольствием. На нашу детскую свободу она никоим образом не посягала, у неё было лишь одно условие - не выходить за калитку дома, дабы быть в зоне ее досягаемости.

Я всегда росла созерцательно-мечтательным и спокойным ребенком, не доставляя своим мирным существованием никаких забот для родителей, чего не скажешь о Володьке, отроку 7 лет, который и дня не мог прожить без каких-либо приключений. Вот и этот раз не стал исключением.

Пришло время дойки коров. Наша славная тётушка, взяв  из дома эмалированное, жёлтое ведро, которому, наверное, было почти столько же лет как ей, отправилась в коровник к Малинке, предусмотрительно вручив нам по кружке в ожидании парного молока. Я бы так и сидела ждала её, но планы моего братишки были совсем иными. Он, тихо взяв меня за руку, стал выводить за пределы вверенной территории, - мы вышли за калитку.

Запах свободы, лета, какой-то необъяснимой таинственности и одновременно страха витал в воздухе, разгоняясь с ещё большей силой. Я, будучи от роду лет четырёх, смотрела по сторонам и думала, куда же он меня дальше поведёт. И тут перед моим детским взором предстала следующая картина, - перед громадным деревом, в тиши и благоденствии, распласталась неприглядно жирная и неповоротливая, громадная свинья. Она мирно, по-свински похрапывала в своем забытьи, укрывшись собственными не менее огромными ушами-лопухами чем ее морда. Весом она была этак килограммов 150-180. Вовка как-то уж очень задумчиво ходил возле неё, одновременно рассматривая и что-то прикидывая. Я же смотрела на него, и не выдержав неизвестности, спросила:
-Вовка, что ты ходишь возле неё, что ты хочешь?
 Уже тогда моя столь наблюдательная и  юная голова заподозрила что-то неладное. Он молчал, но думы его заканчивались:
-Я сейчас тебя посажу на свинью и прокачу, но ты держись крепко обеими ручками за хвостик.
Не успев осознать услышанное и опомниться, я в одну секунду, словно наездница, оказалась на широкой поросячьей спине. Все моё детское существо забилось в отчаянном страхе. Она словно арабский скакун, взвилась на дыбы и стала неистово прыгать то вверх, то вниз. Вспомнив про наказ брата, я крепко вцепилась в спасительный хвостик, от чего она стала визжать и прыгать ещё выше. Я впервые узнала, где находится и как бьётся моё сердечко. Вся моя душа опустилась ниже пяток, куда-то очень глубоко, что пришла  в себя я лишь, когда почувствовала под собой воду. Это была большая, грязная лужа, где обычно лежали деревенские свиньи и пили воду приходящие вечером с прогулки гуси. Чувствуя всю скорбь, страх и разочарование, я сидела в своём красивом платьице и навзрыд плакала. Вовка же  стоял рядом со мной и с удивлением спросил:
- А что ты ревешь? - на что боль и обида мои еще больше усилились, и я ответила:
-Вовка, я с тобой больше не дружу!