Джубга!

Мой дедушка вышел на пенсию осенью прошлого года. Его отношение к пенсионной реформе было предельно ясным.

-Вот суки!

С понедельника по пятницу он работал на даче, отлично справляясь с двумя профессиями одновременно: человек, без которого хозяйство загнется, и рыбак. Причем ко второму, более любимому, делу он приступал только после осуществления всего запланированного по первой специальности.

В выходные, пока все стояли в пробках на выезде из города, принюхиваясь не стухло ли в багажнике мясо и переключая радиоволны, он мчался по пустой дороге в город - проведать семью, при удачном стечении обстоятельств угостить уловом и взять еды на неделю вперед.

Вероятно, найдутся смельчаки, которые назовут его фрилансером, но хочу заверить, что это совсем не так: он работяга - никак не бездельник, человек того поколения, для которого дача – не лежбище на гамаке с папиросой в зубах, а постоянный, тяжелый труд. Сейчас он достраивает большой дом для всей семьи, и это требует полной отдачи. Никаких отговорок и послаблений. Огромные физические и психологические нагрузки; боли в спине, суставах, мышцах, изрезанные руки, в мороз до того потрескавшиеся, что впору запасться медицинским клеем, и сто девяносто километров от города практически в полном одиночестве. Ради чего? Это была его жизнь. Он просто не мог жить иначе, а если ему что-то пытались навязать, он отчаянно сопротивлялся – становился ворчливым, нервным и грубоватым. Однако и такому человеку жизненно необходим отдых. По крайней мере, в этом уверены его близкие.

Третий летний отпуск к ряду мы проводили на главном, да не обидятся вновь прибывшие крымчане, курортном городе страны, Сочи. Дикая жара по меркам жителей самого северного города на Неве, удушающий сладковатый запах разлагающегося мусора, который перманентно валяется на дороге за нехваткой места в городских баках, эстрадные песни, с каждым децибелом взывающие к ненависти ко всему, чересчур сытная южная кухня и многократно посещенные места – все это вошло в привычку и стало неотъемлемой частью лета.

Привычный нам комплекс располагался на Мамайке (район – не гора). Доехать до него можно было несколькими маршрутами, но мы предпочитали «Дублер» - современную трассу с длинными тоннелями, где шанс попасть в пробку серьезно нивелировался. Высокая скорость, ярко подсвеченная дорога, красные огни на бетонных стенах сливаются в две параллельные линии, провожающие автомобили все дальше и дальше, в самую глубь города. Линии держат под гипнозом несколько минут, после чего обрываются и на их место предстает развилка: указатель с интригующим названием «Джубга» зовет вперед, но наше жилье всякий раз настаивало на повороте налево, на Крымскую. Вероятно, я бы согрешил, если бы не обсудил это загадочное название с бабушкой – филологом.

-Интересное название.

-Весьма.

-Оно склоняется?

-Думаю, да. Джубга,    Джубги,     Джубгу,    Джуб…   Джубгыы.

-Прям скороговорка. Джубга, Джубги, Джубгу,    Джубгыы. Джубга, Джубги, Джубгу,    Джубгыы. Джубга, Джубги…

-Перестань.

…

-Джубга, Джубги, Джубгу, Джубгы.

-Паразит.

…

-Дж…   

-Да хватит уже! Скороговоркой бы тебя за твои сковородки. Ой.

-Не надо, только не это, умоляю! Джубга это слишком больно! Прошу, не бейте! Джубга, Джубги, Джубгу, Джубгы.

-Издевается.

До Джубги мы так и не доехали. Выяснилось, что добираться до нее несколько часов по очень непростой дороге, львиную долю которой занимает серпантин. Преодолев столь непростой головокружительный путь, вы оказываетесь в курортном поселке, расположенном в Джубгской бухте Черного моря, в одноименной долине и на одноименном устье реки. А когда бабушка услышала про «серпантин», было принято единогласное решение, что главная достопримечательность этого места - само название и смотреть там в сущности нечего. В адыгейском языке «Джубга» может означать «ветер», «место, где разгуливает ветер» и «берег». С целью компенсации отсутствия Джубги в нашем путешествии, мы использовали «Джубгу» в разговоре по поводу и без повода.

-Ну, и чем мы тут будем заниматься? Что здесь есть из развлечений? А, Джубга? – спрашивал дедушка.

А ведь действительно, чем? Видите ли, мы с ним несколько разные. Если ему нужно постоянное занятие, движение и что-то делание, то я могу спокойно обходиться без этого. Конечно, имелись места, которые можно и нужно было посетить вновь: прекрасный морской порт, парк Ривьера. Обязательно несколько раз сходить на море, но только несколько, а потом сидеть и надеяться, что не подхватил кишечную палочку, которую просто так не отбросишь Шарику, да и костер с нее не разведешь. Ожидаемо подвела спортивная программа: после чемпионата мира по футболу едва ли стоило надеяться на просмотр интересных состязаний. И того, что мы имеем на выходе? Абсолютно ничего. Никакого плана. Так что предстояло решать проблему по мере того, когда проблема перестанет являться проблемой и перейдет в разряд «У Нас Большая Проблема». На этот неблагоприятный случай я подготовил отступление: когда дедушке надоест даже просмотр кино и купание, я спрячусь где-нибудь в укромном месте с книгой. Пусть достается другим. Я в свою очередь согласился на осколочное ранение. Впрочем, к великому счастью и еще более великому удивлению, не досталось никому…

На территории комплекса находился теннисный корт. В середине дня по большому, очерченному белой краской, резиновому прямоугольнику скакали мальчишки и девчонки, профессионально размахивая ракетками в разные стороны. Корт огораживала металлическая сетка, объятая магнолией и олеандром. Среди постоянных зрителей места для очень важных персон занимали очень важные пирамидальные туи, очень важный бескрылый богомол, осторожно перебегавший с места на место вдоль боковой линии, и молодая, но не менее важная гусеница, в своих поползновениях по сетке в точности повторявшая городской ландшафт. Примыкая вплотную к месту баталий, с высоты шишечного полета за происходящим взирали величественные кедры – последнее украшение заброшенного лагеря по соседству, который теперь открывал свои двери исключительно для бродяг и ужей.

По левый хват ракетки, на несколько метров ниже, с утра до вечера велась стройка… Еще одного комплекса для отдыха. Ничего не поделаешь, таковы курортные правила. За время нашего пребывания возвели три этажа, за что рабочие удостоились дедушкиной похвалы. Строительный кран, несмотря на свои габариты, бесшумно и с легкостью танцовщицы вращался вокруг своей оси, перенося тяжелые грузы. На неизвестном нам языке, возможно, адыгейском, постоянно что-то выкрикивали рабочие, пытаясь перекричать дребезжащие инструменты. А вот кому и стараться перекричать было не к чему, так это льву, заточенному в нескольких километрах от нас, в зоопарке санатория «Октябрьский». Когда мы приехали в Сочи впервые, он рычал, пробуждая ото сна и наводя ужас на постояльцев, хоть все и знали, что от него нечего ждать никакой опасности. Но теперь он изнывал и в голосе его слышался скрип отчаяния. Сначала, казалось, что он просит еды или скучает по своей подруге, но чем чаще мы слышали его голос, преисполненный скорби и надрывающийся от боли, тем более это походило на то, что он молил о свободе.

Или уже вовсе не молил о ней, а, окончательно смирившись со своей участью, просил, чтобы на него, короля зверей, по крайней мере не приезжали смотреть, как на мягкую игрушку…

Вообще-то я не умею играть в большой теннис. Дедушка, как я понял, тоже, но на корте сложенным, почти незаметным на фоне металлической сетки и подсматривающих в щелочки лепестков растений, стоял стол для настольного тенниса, и с занятиями было решено, решено окончательно.

Думаю, что если сложить часы, то, получится, что за игрой мы провели несколько дней, то есть у стола немногим больше, чем за столом. Распорядок выглядел следующим образом: завтрак, настольный теннис, обед, небольшая сиеста, настольный теннис, ужин. Все остальное между делом.

В настольный теннис я научился играть еще в средней школе. Как-то нам привезли два стола, и учащиеся с пятого по одиннадцатый класс стали проводить у него все перемены, послеурочные часы, а иногда и доурочные…

Он же меня по-настоящему выручил на первом курсе института: я висел на волоске и мог реально не получить зачет (Прости, Господи) по физической культуре и спорту. Большая удача, что под конец семестра проводился турнир, за участие в котором, а брали только после отбора, зачет ставили автоматом. Турнирная сетка выглядела значительно и больше всего квадратиков в ней занимали китайские студенты, с каждым годом все в большем количестве поступающие на обучение в российские университеты. Один из них, впоследствии ставший чемпионом, обыграл меня в полуфинале, и я получил свой зачет. До сих пор не могу понять, как так они обставили всю Европу с их особым хватом ракетки: в отличие от нашего пальца в сторону, как в рекламе или бондиане, их хват больше походит на обряд, корнями уходящий в далекую древность. Рука твоего соперника  будто превращается в паука, притягивающего к себе все и очень больно кусающая.

Нам с дедушкой нравилось играть вместе. Это поистине замечательно, когда дедушки, бабушки и внуки получают удовольствие от совместного занятия или просто времяпрепровождения. Каждое утро, после завтрака, он, без майки, в шортах в разноцветную клетку, темных очках и белой кепке с надписью «Ейск», козырьком к небу, чтобы не оставить на лбу не загорелого пятна, приглашал меня на корт, именуя наши игры, дабы добавить серьезности, «тренировками».

В самое пекло на открытом пространстве, с желанием играть, пересиливающим все врачебные рекомендации, мы, взмокшие от пота, с пересохшими глотками, часами напролет били маленькими ракетками по маленькому шарику, стараясь, чтобы он угодил на противоположную половину маленького стола, испытывая при этом огромное удовольствие.

С каждым часом игры я набирал обороты: вспоминались ходы из прошлого, вновь ставился удар, корректировался прицел и я ощущал себя у стола все более уверенно. То же самое происходило и с дедушкой, но ему было несколько сложнее. В отличие от меня, он не больших габаритов, следовательно, от него требовалось больше движения: его два шага равносильны моему шагу и вытянутой руке. И в свои шестьдесят восемь он уставал чуть быстрее.

Я никогда не предлагал играть на счет. Во-первых, для меня всегда важнее сама игра, сам процесс, чем заработанные очки и выигранные или проигранные партии. Во-вторых, очевидно, что шансов на победу у меня было больше. Если проиграю первую партию, то выиграю последующие две. Дедушка начнет уставать, бить не концентрированно, откидывать шарик, и я буду вынужден лупить в стол, один за одним брать розыгрыши и иногда промахиваться, дабы подбодрить его и искусственно повысить уровень состязательности и накал противостояния. Признаю, это некрасиво и противоречит всем принципам fair play, но и меня понять можно. Если бы я выигрывал в восьмидесяти процентах случаев, то чувствовал бы себя ужасно. Наверное, чтобы меня незаслуженно не вписали в число великих игроков, необходимо прояснить, что я и сам промахивался довольно часто и к хитростям прибегал только в крайних случаях. А еще, как назло, мне довольно часто везло. В эпизодах, когда мяч должен был отправиться в аут, он каким-то чудом цеплял самый краешек стола.

-Ах, ты ж змий! Ну я же почти достал его. – С улыбкой негодовал дедушка. – Что ж ты все сопли та вешаешь, мальчишка?

-Видимо, это все кондиционер, а капли от насморка кончились. Сходишь сегодня в аптеку?

-Конечно. Надо будет еще стол побрызгать, на всякий случай.

Дедушка никогда не сдавался. В самых безнадежных партиях, он все - равно бросался за каждым мячом, стремился переломить ход встречи и до последнего верил в успех.

-Сдавайтесь! Поднимите белый флаг, и мы пощадим Вас.

-У нас нет и никогда не было белого флага. Играй давай и перестань присчитывать себе мои очки!

Порой я высоко подкидывал шарик, чем одновременно тренировал защиту и давал ему шанс провести отличную атаку, но этот, такой весь из себя беленький, плут предательски не хотел попадать на мою половину, а если и попадал, то везение, очевидно выжившее из ума, опять вставало на мою сторону: шарик просто отскакивал от моей ракетки на противоположную половину, принося очередное ненужное мне очко.

-Нуу, еп твою мать. Если уж такие не забивать, то можно и в сухую проиграть.
Уныние также не относилось к нему. Если он проигрывал, то проигрывал с улыбкой и с серьезным настроем на будущее.

-Обязательно купим стол на дачу. Там -то  я тебя и уделаю.

Игры заканчивались одинаково: он подходил ко мне и приобнимал, счастливый, что сегодня удалось так хорошо провести время. Мы уходили с корта, и я чувствовал досаду, что некоторые розыгрыши, где он должен был зарабатывать очки, складывались не в его пользу. Но он шутил, и я вспоминал, что результат не имеет такого весомого значения, ведь на следующий день дедушка снова рвался в бой. Еще один день – еще одна игра, приносящая столько удовольствия и вводящая в состояние ребячества, столь положительно сказывающегося на людях.

За несколько дней до отъезда мы вновь подошли к столу. На стройке привычно велись работы: во все стороны крутился кран, молоток звонко бился о металл, на пару гудели перфоратор и сварочный аппарат. Жара, слегка волнующиеся листья и шарик уже в воздухе, на мгновение замерший в считанных сантиметрах над дедушкиной рукой, готовый вновь летать над столом, улетать за него, со всей мощью ударяться об одну из его половин и  коснувшись сетки, прислушиваться к зову удачи: кому она благоволит сегодня, на чью сторону велит упасть, одному уготовив радость, а другому печаль.

-Может, партеечку? – предложил дедушка.

-С удовольствием.

Небольшая разминка и поехали. Каждый подал по пять подач, держался равный счет.

Настал его черед подавать.

Шесть пять – в его пользу. Семь пять. Восемь пять.

- Готовься, внучок, подаю фирменную.

Девять пять. Десять.

- Опа! Ну что, сегодня ты в аптеку за каплями пойдешь?

-Погоди-погоди, сейчас я свою фирменную подам.

Одиннадцать пять. Двенадцать…

-Здесь попахивает разгромом. – ликовал дедушка.

Проиграв все розыгрыши на своей подаче, я тоже почуял пораженческие нотки и осознал, что у него проходит каждый удар, и я ничего не могу с этим поделать. Отрыв в счете увеличивался, и несмотря на то, что я начал отвечать, отыграться стало просто нереально. В первой партии он привез мне десять очков, во второй пятнадцать...

В третьей партии, пропустив очередной мощный удар дедушки внешней стороной, я побежал за шариком. Я наклонился подобрать его и вдруг ощутил резкую боль в спине. Ее будто прострелило. В любой другой ситуации я бы попросил прервать партию, но только не в этот раз. Если бы я тогда ушел с корта, сославшись на травму, я бы, наверное, никогда себе этого не простил.

-Можешь продолжить?

-Да, да, уже иду.

Маскируя боль в спине, я подошел к столу и начал совершать обычные манипуляции с шариком перед подачей (у каждого они свои), закончив, поднял взгляд и от изумления сначала уронил под стол шарик, а затем выронил на стол челюсть.
 
И как же я сразу не заметил? Ведь все это время мне противостоял молодой человек, прекрасного телосложения, с красивыми ясными глазами и мужественно скрещенными бровями. Очаровательная улыбка игрока, довольного своими действиями, не сходила с его лица. Он двигался быстро, ловко, но при этом не делал ничего лишнего. Где требовалось замедлял игру, и тут же резко выбрасывал руку, нанося не берущийся удар.

И после каждого отличного розыгрыша, он радостно выкрикивал.

-Джубга!

Что означало: «Молодость!»

Молодость на всех языках мира.

Дедушка выиграл все пять партий, не оставив мне ни единого шанса.

Это была блестящая победа, о которой всему городу, всему миру решил объявить лев из санатория «Октябрьский».

Когда мы оба довольные уходили с корта, лев рычал по-королевски, будто он свободен и никогда не был заточен в зоопарке, будто он молод и на его гриве не блестело ни одного седого волоска. И хотя до этого момента его никогда не было слышно днем – он просыпался только по ночам – сегодня он сделал исключение.

Исключение для моего дедушки, который играл честно, не прибегая к хитростям и уловкам, соблюдая самое главное правило игры: отдать все силы на пути к желанной победе. Его секрет был очень прост: он старался играть максимально хорошо, насколько мог, из уважения к игре, противнику и себе. Я всегда буду благодарен ему за эти игры и никогда не откажусь вновь встретиться у стола и, когда во время очередной напряженной партии шарик ударится о сетку, я хочу, чтобы он падал на мою половину, принося дедушке заслуженные очки.

Глеб Мантров