Колючий бродяга

   С  раннего  утра   небо  хмурилось, собирался  дождь, но  подул  внезапно  ветер, отогнал  тучи  за речку  Пекшу, за  Барский  лес;  проглянуло  и  разгулялось  яркое, лучистое, жаркое   солнышко.
Тёплый  земляничный  аромат, дух, перебивая все  лесные  запахи, витая  над  опушкой.
Может, часа три подряд брал  я  налитую, прокалённую  солнцем  ягоду. Земляника и  сладка, и  чиста, и  душиста. Долго, до самого  вечера  потом  ладони  пахли  земляникой. 
  В  лесной  глуби  завела  свои часы  кукушка. И  бьёт  часто, с жаром:» Ку –ку, ку – ку». Бабочки  перелетали  опушку – туда – сюда, как  в прятки играли. С  тактом  солиста -  мастера пела  песенки  иволга  в кустах  бузины. Стою  зачаровано  слушаю. 
За  опушкой  блестит, как  стекло  речка  Пекша.
Жара. Разомлевшая  под  жарким  солнцем  осока, начинает  тревожно  шелестеть и  клониться  к  воде. Свежие  отпечатки  на песке  птиц и зверушек - приходили, прилетали на водопой.
Заметив  меня,  молодые  дрозды  дружно снялись с  ольхи и  перелетели в  чащобу.
Дикий  хмель  развесил  свои  зелёные  плети  по  всему  берегу  левобережья.
Попробуй  -  достань   рукой!
И  вдруг  рядом  тревожный  сорочий  треск, стрекот, тревожное хлопанье  крыльев -  молодая  семейка. Взлетели, сели  на ветку  сосны и  с любопытством  нацелили  головки  на меня, в  первый  раз видят  человека.
Любопытно   же им: зачем  пожаловал, пришёл, что  будет  делать  дальше.
 Я  с интересом разглядывал их, а они  меня. Не понравился, снялись, замахали  чёрно – белыми  крыльями. 
За тёмной  стенкой  ельника  начиналось  болото. Болото – топкое, глухое. Всё, всё,  кажется, будто  оттуда  доносится, долетает жуткое  уханье, пронзительное бормотанье,
тяжкое  сопение, словно кто – то ворочается  в трясине.
Лиса  вся  огнистая, хвост  вытянут. во  всю длину, увидев  меня  шарахнулась  в кусты – попробуй,  догони  рыжую плутовку.
На  просеке  спугнул  ёжика – странника, лесного  бродягу. Колючий  ёж  поковылял  нехотя, не боясь  меня.
Стою  и наблюдаю за ежом: ёж сначала свернулся  клубком, его  что – то насторожило, нервно  задёргал  головкой, оглядывался удивлённо, словно искал  кого – то, и, не  найдя  сердито  зафыркал, пополз 
медленно  в  кусты.
Я постоял, отмахнувшись от  сухопарых  комаров, разглядывая  всё  ежа. Как, откуда  он тут  взялся?   
Ёжик- бродяга  успокоился.  Затих в кустах. Шевельнулись  еловые  лапушки и  надёжно  укрыли  колючего  брата.
Я  сделал вид, что  больше не  замечаю ежа, отвернул  от пушистой  ёлки  подальше. Не  прерывать  же  ежовую  охоту.
Я шагал  вперёд  по  лесу, по  солнечной  тропке, пьянея  от  воздуха, от  птичьих  перекатов.
На  порубке возле  серых  пней -  россыпи   спелой,  жаром  горящей земляники. Только  кружи, только  приседай.
Приближался  вечер, но было  ещё  жарко. Солнце  начинало клониться к западу. В  лесу  стояла  предвечерняя  тишина: только  вдали, в  глухомани всё   слышалось  далёкое  кукованье  кукушки.