Вся прелесть звериных троп

    Тишину  солнечного  утра  растревожил  звонкий  голос  лесного жаворонка- юла.   
  На  опушке  леса, будто родные  сёстры стояли рядком  осанистые  берёзы, облитые мелкими  каплями  росы, солнечным светом, светилась их  шелковисто – бугристая кора.   
Тропинка всё  мне  показывает: гнездо  щегла  на стройной, как  восковая  свеча  берёзе, опутанные зелёными  шнурами хмеля  кусты  калины. Ручей  петляющей в зарослях  малины. Кряжистые густые, мохнатые ели, стоящие  порознь. Сосны  высокие, с бронзовой  корой вразброс. Изумрудно -  зелёный ковёр  мхов в  болотистой  низине. Сороки, занявшие свои  дозорные  места  на  одной  из  берёз. Сохатого  пересекшего  опушку,   который  смотрел на меня  без  всякого интереса. Привык к людям.
  Эту  шуструю, незнакомую  птичку, смело  севшую на сыроежку и клювиком – тюк, тюк!- капельки  росы. И  голову задрала вверх, блаженствует.
 Широкие просеки  насквозь  режущие сосняки, ельники, березняки.
Ничего, не  беда, что  пальцы, ладони  и губы стали с пометкой  фиолетовых  чернил, зато удовольствие  какое  испытываешь от  кисло – сладких  ягод  черники.
Солнце припекало. Ни  единой  тучки, небо синее – синее.
- Никогда   не видал  столько  ягод!
Над  зелёным  ковром  мха висят  довольно весомые гроздья. Нагнёшься и  целая  горсть, ягодка к  ягодки.
И  вдруг  увидел тетерева- косача,
важно шагающего  по самой  середине  просеки.
Диковатой  прелестью  звериных  троп веяло от  этих  заболоченных  мест.
Даже  вода в  лесном озере казалась таинственной, с каким – то действительно 
жёлтым отливом, с  коричневыми  оттенками.
Рука сама  тянется к  кустам  голубики, чтобы  набрать  горсть голубых  горошин, выдавить зубами свежий  сок – такой  вкусный и  желанный.
Лось, увидев  меня, дёрнулся и выскочил разом из трясины, болотной топи, и побежал напролом к озерцу.
Цокнула, застрекотала сорока и от неожиданности я вздрогнул. Всё  чудились  лешие…
Болотина  выгибалась большой  дугой. Повсюду  влажные  моховые  кочки  щедро  обкиданы однобокой  розоватой  брусникой.
  Постепенно  слух  привык к болотной  тиши, стал я различать болотные звуки:  далёкое курлыканье  журавлей, стук  молотобойца – дятла, хлюпанье  болотной топи.
Глянул я случайно на  вершину ели, а в её  густоте шустро  повёртывая головкой со смешными  ушками – кисточками, белка сидела на  задних лапках, поставив пушистый хвост  торчком, а передними  лапками умело  удерживала порядочный  подосиновик.
В  болотине пение  птиц  почти не раздавалось, лишь  где – то  далеко, в глухомани, в  глухой  крепи  звонко  куковала одинокая  кукушка.
На  просеке  глаза  слепило  солнце. Нога  тонула во мху изумрудно – зелёном. По краям  застенчиво цвели незабудки. Впереди, целые полосы солнечных  отблесков, мерно  бежали  по  звериной  тропе, скользили по бронзовым  стволах корабельных  сосен, поднимались к самым  вершинам.                На  болотине  тонко – тонко  пахло багульником, и этот  запах кружил  голову.   
Едва  заметная  звериная  тропа терялась  между  кустами. Гул  комаров  усиливался. Всё в болотной  крепи  казалось  причудливым и  таинственным. Что – то шелестело  в зарослях  камыша.
Вокруг было  ни души. Таинственное  безмолвие кругом. С  Вольного  болота тянуло  сыростью.
Дикий  селезень  пролетел  низко, в камышах  закрякала  утка.
Болото  поражало своей  нетронутой, дикой  красотой. По всему болоту, насколько хватало глаз, виднелись отдельными  куртинами невысокие,  корявые, низкорослые  хилые  берёзки и сосёнки, кусты  багульника, голубики, а по краям на зелёных  кочках зеленела изумрудная и  сочная  листва  брусничника, а рядом  с  брусничником тянулись  зелёные  нити  клюквы. 
Стая  куличков болотных, почти  задевая  крыльями  кочки, стремительно пронеслись  куда – то, и  неожиданно вернулись  назад.
  Никакой  дороги  тут  не было, то там, то  тут виднелись  поваленные то ли  ветром, то  ли бурей  огромные  сосны, с вывороченными  корневищами.
Молодой  лес после пожаров, тянулся сплошной стеной вдоль  берегов  озера. Он  был пронизан  таинственной  тишиной.
Озеро до того  живописно и  интересно, что  красота  лесная  даже  удивляет.
 Берега  покрытые, словно  белой  накрахмаленной  скатертью  мхов. Спокойное  зеркало  лесного  озера отражает ажурные силуэты, как  бронзовых  стволов сосен, в разрывах меж соснами и кустами  ивняков виднеются шелковистые  талии  бородавчатых  берёз.  Шатровая  ель, словно  туча, отражается  в  конце  заводи, в  торце.   
В глухой  заводи  плескались мелкие  окуньки голавли, плотва. Мохнатыми  шарами  кружилась  мошкара.
Чёрно – бурые пласты торфа  обрамляли  края  озера. В  береговом  папоротнике отчётливо виднелась тропа, проложенная  лосем: шёл  видно без  остановки, на водопой. 
Заалела  вечерняя  заря, бросая багровые  отсветы на  вершины  берёз, сосен. Таинственная  тишина, казалось, придушила все  лесные звуки. Понемногу затихли птицы.