Карантин

Ходынское поле, центр Москвы, а тишина, как в лесу. И только чей-то сосед работает дрелью. Ада стоит у окна, провожая за сухими ветками сирени и тополя уходящий апрельский вечер.
- Закруглялся бы уже, поздно ведь.
- Не завидую я его соседям, - отвечает Рома, сидящий в наушниках напротив ноутбука.
В наушниках он слышит: «процессоры и педали эффектов behringer um300», «процессоры и педали эффектов digitech whammy5», «процессоры и педали эффектов tc electronic dark matter distortion», «процессоры и педали эффектов Ibanez ts9 tubescreamer». Ада подходит к нему и касается его плеча. Рома выдергивает один наушник и наклоняет голову к ее руке.
- Мне кажется, куча контор закроется, - говорит он после того, как она несколько раз сжамкала его шею. – Если ты хотела что-то купить, сейчас самое время.
- Так и будет, - говорит она, и садится на кровать. Та поскрипывает. – Я думала взять крем с пептидами, плащ - тот синий оверсайз, подводку цветную. А это все малый бизнес.
- Закажи, - говорит Рома, не поворачиваясь. – Сейчас они будут рады твоим деньгам. Пока они есть.
- Закажу сейчас, а потом деньги кончатся, надо бы поберечь, - Ада оглядывает комнату, ища, что бы в ней еще прибрать или протереть от пыли.
Они сидят дома уже месяц. Власти ввели карантин, выходить можно только по веской причине и при наличии пропуска. Их отношения с самого начала были вынужденной мерой поддержки друг друга, а теперь они оказались заперты в четырех стенах ее двушки, что каждому из них резонировало фатальностью и немного тошнотой.
- Доставь себе удовольствие, - говорит Рома.
В первые дни они оба прибрали всю квартиру, разобрали каждый свою часть шкафа, выбросили все старье: буклеты, чеки, гарантийные талоны на технику, которой уже давно нет. Отдраили стены, полы и окна, переставили мебель в гостиной. Без ненужного, в стерильной чистоте их квартира стала походить на идеальный и скучный кусок бытового рая: все наконец-то на своих местах, но двигаться некуда. Краску для стен для пущего обновления ремонта не купить, мастер не приедет, все стоит на паузе.
Ада снова подходит к окошку.
- Сегодня, кстати суперлуние обещали, - говорит она.
- Это когда луна сильно большая и яркая?, - спрашивает Рома, отодвигаясь от ноутбука.
- Ну, она размером с полфорточки.
Ада снова подходит к Роме и запускает обе кисти ему в волосы. Он стягивает второй наушник из уха и расслабляет шею, голова откидывается назад.
- Мне кажется, я медленно умираю, - сказала она.
- Что тебя порадует сегодня?
- Я не знаю. Все осточертело.
- Как насчет Мартини?
- Нам нельзя выходить.
- Меня не остановят.
- Рискнешь?
- А чего терять. Предпочту тебя пьяной, чем мертвой.
- Смотри. Но если ты не вернешься, я не стану тебя искать.
- Я вернусь.
Он встал и обнял ее. Она была на полторы головы его ниже, подтянутая, смуглая, с короткой стрижкой и в очках в толстой черной оправе, модной на момент покупки, но давно уже не являющейся таковой. Просто это были самые удобные ее очки.
Пока Рома одевался, она проверила все запасы с защитными масками: везде было пусто.
- Масок больше нет.
- Поцелуй меня в последний раз, - сказал он.
Она оставила его иронию без ответа и молча поцеловала.
- Перчатки?
- Вряд ли. Постараюсь не лазить в лицо руками.
Она закрыла за ним дверь.
До карантина он проделывал эту дорогу сотни раз. Каждый раз занятый своими мыслями, музыкой, шумом вокруг, по которому ориентировался. Теперь все было иначе. С приходом карантина еду им доставляли домой, и надобности выходить наружу не было. И вот теперь он шел привычной дорогой в совершенно полной тишине, не ездили даже машины. Никакого промышленного гула, который наиболее явно был слышен по ночам, теперь тоже не было. Рома слышал каждый шорох. Его трость ударялась о поверхности слишком громко, будто вспугивая неведомую пустошь ночной улицы, от чего ему становилось не по себе.
У входа в магазин Рома услышал, как открывается дверь, а потом шуршание пакетов на уровне коленей. Он насчитал четыре пакета и две пары ног. Люди при этом молчали. Пропустив их выйти, он зашел внутрь. В магазине было тихо. Гудели только вентиляция и рефрижераторы. Остального шума было настолько мало, что ему захотелось замереть и на время прислушаться.
- Вам чем-нибудь помочь? – Послышался голос девушки со стороны касс.
- Да, - сказал он. – У вас есть маски и Мартини?
Вдалеке справа кто-то адресовал ему не то смешок, не то ухмылку. Там обычно сидел кто-то из охранников.
- Масок давно нет, - сказала девушка. – А Мартини есть. Еще что-нибудь?
- Нет, только это, - ответил Рома.
- Тогда я вам принесу, подождите здесь.
Он подошел ближе к кассам, пока его трость не уперлась в закрытую створку турникета.
- Водку берите, Мартини ваше от заразы не спасает, - сказал охранник.
- Моя жена не пьет водку, - ответил Рома.
- Женат, смотри, - хмыкнул охранник.
- Вам литр? – крикнула девушка из дальнего зала с алкоголем.
- Да, - ответил Рома. – Бьянко.
Продавщица просеменила обратно, пикнула касса.
- Девятьсот девяносто девять рублей. Картой, наличными?
- Картой.
- Вот здесь.
Он поднес телефон к терминалу. Скрипнул аппарат, полез чек.
- Спасибо. Завезите маски, - он убрал Мартини в рюкзак.
- Спасибо. Сами ждем.
Выйдя на улицу, Рома достал сигарету и закурил. Тишина напоминала ему деревню. Вечерняя прохлада щекотала ему нос, но лицо он не трогал, как и обещал. С наслаждением выкурив сигарету под холодным светом магазинной вывески, он пошел домой.
Когда он зашел внутрь, Ада спрыгнула с турника. Он почувствовал, как ее тело было нагрето нагрузкой.
- Тренила?
- Да. Без тебя скучно.
Она достала салфетки и обтерла ему руки и трость. Он начал раздеваться.
- Масок нет.
- Их давно уже нет.
- Зато с Мартини нет проблем.
- Много народа в магазине?
- Никого. У меня даже был вип-сервис.
- Это как?
- Спросили, что нужно, и вынесли на кассу.
- Вот бы так всегда, да?
Он усмехнулся. Она взяла его рюкзак и отнесла его на кухню, достала из него Мартини.
- Больше ничего не купил?
- Ты ничего не просила.
- Я и Мартини не просила.
- Просила.
- Нет, это ты решил, что я хочу Мартини.
- Вредная.
- Нет, это ты вредный.
Он прошел на кухню, где она мыла руки и доставала стаканы. Сел на стул.
- На улице такая тишина. Так странно.
- Помой руки.
Он встал и подошел к раковине. Она убежала за свежим полотенцем, старое кинула в стиралку.
- Скоро на улицы вернутся викинги.
- Вернулись бы туда фитнес-центры и рок-клубы. А то мы на твое пособие вдвоем не проживем.
- Мысли позитивно.
- Я устала.
Она наливает Мартини, ставит стаканы так, чтобы было слышно где они стоят. Он подходит и берет свой. Она тоже.
- За наше здоровье.
- За наше здоровье.
- Ой, лед же где-то был.
Ада открывает морозилку и шарится в содержимом. Через секунду в стаканах появляются, шипя, кубики льда. Оба стоят у стола, не садятся.
Ада потеряла работу. Она была тренером в неплохом и довольно дорогом клубе. Онлайн-тренировки, которые она запустила в начале карантина, пользовались хорошим спросом, но за них не платили и половины того, что она могла заработать в офлайне. Рома играл на гитаре в группе, которая выступала несколько раз в неделю, но теперь, с закрытием всех площадок и репетиционных баз, ни о каком заработке не могло идти и речи. Группа провела два бесплатных онлайн-концерта, ничего на этом не заработав. Их барабанщик вел уроки в коммерческой музыкальной школе, которая перенесла все обучение в онлайн. Остальные участники группы, сидели по домам, не делая примерно ничего, чтобы приносило им деньги.
Ада и Рома молча пьют свой Мартини, стоя у кухонного стола, как вдруг звонит Ромин телефон. Это тот самый барабанщик.
- Братишка, привет.
- Привет, чувак.
- Мы тут с Олей решили на все забить и набухаться.
- Ты будешь удивлен, но мы тоже, внезапно.
- Сил нет больше это терпеть, да, братишка?
- Нет, да.
- Давай заебашим онлайн? Ты как? Не сильно нарушит твое личное пространство?
Рома делает паузу, давая возможность ответить Аде. Она, выкидывая очередную салфетку в мусорку, говорит:
- Да, давай.
- Врубай, - говорит Рома барабанщику.
Он прислоняет телефон к стене и садится за стол напротив экрана. В нем появляется бородатое лицо Бори и пол-лица его жены Оли.
Ада садится рядом с Ромой, переставляя телефон так, чтобы всем всех было видно.
- Привет, Борь.
- Привет, Ада.
- Привет, ребят, - говорит Оля, отвоевав, наконец-то, своему лицу место на экране.
Все четверо чокаются своими стаканами о телефонное стекло.
- Ну что, как вы там?, - спрашивает Боря.
- Ну, мы сегодня собирались сойти с ума, но Рома сходил за Мартини, - говорит Ада.
- Красавчик, Ром! Как оно там, на улице? Мы уже месяц не выходили.
- Там тихо, - говорит Рома.
- Ну, а что-нибудь странное есть? Трупы под ногами еще не валяются?
- Не натыкался. Машин примерно ноль. Кассирша настолько скучает, что сама принесла на кассу Мартини.
- Прикольно.
- Масок так и нет? – спрашивает Оля.
- Нет, нету, - отвечает Рома.
- Слушайте, - говорит Ада, - ты, по крайней мере, уроки ведешь. А у нас все встало.
- Не записываются?
- Записываются, но не платят. Это ведь донейшн. Не обяжешь платить.
- Так сделай платную подписку. Заплатил – получил доступ к уроку. Не заплатил – гуляй.
- Да, надо над этим подумать.
- Я смогу помочь разобраться, если понадобиться.
- Да, спасибо. Но я сама сначала почитаю.
Все четверо по свою сторону экрана делают по глотку.
- А что вы пьете?, - Спрашивает Ада.
- Мы джин, - говорит Боря.
- А где взяли? Его же через интернет не продают?
- А мы нашли один магазинчик, «Инвизибл» называется, у них там любой алкоголь можно купить. И они работают типа как склад, обходят все бюрократические проволочки с доставкой. Мы уже лет пять только там бухло покупаем, качество норм.
Ада смотрит на Рому и толкает его в бок. Тот кивает.
- Ну а расскажите, как вы время проводите? Как вообще? – Говорит Боря. – Интересно, кто как справляется со своими семью пятницами на неделе.
- Мы сделали генеральную уборку, - начинает Рома. - Выбросили мешков двадцать всякого говна, все вымыли, отдраили. На второй день сидели и наслаждались этой чистотой. На третий стало скучно и занялись сексом, на четвертый встали в пять вечера и снова занялись сексом, на шестой…
- Все, все, я понял, - прерывает Боря. - Там безудержное веселье началось, я понял. Простите ребят, но я уже слишком стар для этого дерьма, мне бы сейчас только йогу и какие-нибудь расслабляющие практики…
Оля хихикает. Ада тоже. Рома:
- Ты слышал про Рай-25?
- Мм, что-то знакомое. Напомни?
- Это ученые пытались создать колонию мышей с идеальными условиями, типа как в раю. Дофига еды, воды, самок, развлечений. Недостатка не было ни в чем. И вот в каждой колонии мыши начинали дохнуть от скуки. Им еда, вода, игрушки и секс в неограниченных количествах переставали приносить удовольствие, мыши жирели, тосковали, переставали спариваться и в итоге колония естественным образом вымирала.
- А почему 25?
- Потому что это была последняя попытка. После 25-го раза с раем распрощались и на него решили забить, потому что он недостижим. Вот мы сейчас в таком раю. Все есть, но тоска.
- Подожди, ты только что про секс мне рассказывал.
- Мыши тоже сначала спаривались. Потом перестали и вымерли.
У Ады закончился Мартини, и она дает Роме понять, чтобы он налил еще. Он наливает ей и добавляет себе.
- Чуваки, а что вы скажете, если мы сейчас Никитоса с Мариной позовем и Виталика с Наташкой? Замутим супер-тусу! - Спрашивает Боря.
Никитос – это их вокалист, а Виталик – басист. Марина и Наташа, соответственно, их жены. Это тот костяк, с которым они уже давно выступают.
- Вай нот, - пожимает плечами Рома.
Ада залезает в холодильник. Мартини вкусный, но сыр с ветчиной ему не помешают. Попутно она смахивает пылинку с дверцы холодильника.
Боря, с экрана:
- Так, Никитос не отвечает, вызываю Виталика.
Он временно пропадает с экрана, Ада с тарелкой закуски возвращается за стол.
- Сыр и ветчина, - говорит она Роме. Он кивает.
На экране появляется еще одно окошко, в котором Виталик и Наташа, обмотанные гирляндами, как елки, поют какую-то песенку под Виталиково укулеле.
- Ха, вы что там, концерт устроили? – спрашивает Боря.
Рома вопросительно смотрит на Аду.
- Виталик и Наташа обмотались гирляндами и поют под укулеле, - отвечает она.
- Ребята, вы не представляете, - начинает Виталик. – Мы участвуем в челендже от Сегамонянца, он наиграл бит, и нужно придумать свою партию под него и сыграть. Пока то, что видим в инсте, получается очень весело. А мы решили гирляндами победу себе забрать.
- Наташа, не спали волосы! – говорит Боря.
- Тут сэйф, - отвечает Наташа, продолжая болтать головой в ритм, который все еще звучит в ее голове.
- Так что, мы вас прервали? Или как?
- Не, - отвечает Виталик, - Мы только что скинули ему нашу партию, а сейчас уже просто поем, поймали лучи креатива, так сказать.
- Борь, а ты почему такой челендж не запустил? Почему они под какого-то Сегамонянца джемят? – Спрашивает Ада.
Боря чешет затылок и улыбается.
- Да он совсем разленился, - отвечает за него Оля. – Свой пэд даже ни разу в руки не брал .
- Ты серьезно, бро? – спрашивает Виталик.
- Да все клевета, - отвечает Боря, - Я во время уроков нормально по пэду поливаю.
- Первое предупреждение за клевету, - говорит Рома.
- Ну Борь, ну правда ты на карантине стал гораздо меньше заниматься, - настаивает Оля.
- Ладно ребят, расскажите, как вы живете в этот непростой для страны и не только период? – Спрашивает Виталик. Он все еще держит в руках укулеле, но уже не играет.
- А давайте вы себе чего-нибудь плеснете, а то мы тут пьем, а вы нет, непорядок, - говорит Боря.
- А у нас ничего нет, - отвечает Виталик. – Давай мы себе матэ плеснем. Зай. Сварганишь?
Наташа в гирлянде выходит из кадра.
- Я уже рассказал, - начал Боря. – Мы ленимся изо всех сил, потому что смысла в происходящем нет, надежды на скорое улучшение тоже.
Мимо окон Ады и Ромы проезжает машина с мигалкой.
- Ну, должно же было произойти хоть что-то необычное, неординарное? – настаивает Виталик. – Мы вот прибрались дома, разобрали шкаф, расчистили балкон, там оказалось мешков двадцать всякого говна.
Ада улыбается. Рома тоже. И Оля. И Боря.
- Да, мы все этим занимались в первые дни, - говорит Оля. – Ты расскажи, что было потом, после того, как все чисто, прибрано и прочитано.
- Ну, я каждый день одеваюсь в разные пижамы. Вчера я был динозавриком.
- У вас сделка так и не состоялась? – Спросила Оля.
- Дак нет, все заморожено до конца карантина.
- А я учусь готовить, - говорит вернувшася с парой матэшниц Наташа. – Подписалась на чувиху одну и каждый день выполняю задания по блюдам. Виталя вроде доволен.
Она чешет его голову. Он расплывается в улыбке, как котик.
- А Ада хочет выиграть все челенджи инстаграма по дурацким позам, в которых нужно что-то сделать. Вчера надевала штаны, стоя на руках, позавчера сидела в дверном проеме, держась только ногами и спиной.
- Это как? – спрашивает Боря.
- Заходи на мою страничку, увидишь, - отвечает Ада.
- А я что-то решил поменьше соцсетей, и так кукуха ни к черту. Вчера орал в окно. Два раза.
- Полегчало? – спрашивает Рома.
- На пару минут да. Еще я бью иногда мягкую игрушку, помните, у нас заяц такой есть, серый, с ушами?
- Ну.
- Вот, бью его иногда.
- А у нас Наташка за новостями следит, я только два раза в день проверяю: утром 10 минут и вечером 10 минут, все, больше ничего.
- Да, один негатив там, - соглашается Оля. – Я тоже стараюсь поменьше, хотя по работе не получается.
- А прикиньте, вот мы такие новости не читаем, а там карантин сняли? – Спрашивает Боря.
- Люблю цитату из Довлатова, одна из моих любимых: Если рухнет, мы и в пивной услышим. – Говорит Оля. – Так что если что..
- …То мы и в пивной услышим, - подхватывает Боря.
- А вы на улицу выходите? Когда были в последний раз? – спрашивает Рома.
- Мы три недели не выходили, точно, да, зай? – говорит Виталик. Наташа кивает в камеру. – А вы?
- Да мы месяц уже сидим, - отвечает Боря. - Думаешь, что я ору в окно и зайца бью.
- Я тоже не выходила давно. Рома выходил, - говорит Ада.
- И что там, что там, на улице? – Спрашивает Виталик.
- Блин, да я думал, вы мне расскажете, - отвечает Рома.
- Вот почему я всегда забываю, что ты слепой?
- Память плохая.
- Хорошая у меня память. По семьдесят партий в голове держать, а? А еще я помню наизусть три страницы из О’Генри. Хочешь прям щас расскажу?
- Да ты их уже рассказывал, - говорит Боря, улыбаясь, - Помнишь, летом?
- Ну а что там с достижениями, - продолжает Рома. – Кроме Наташи, кто еще что в себе проапгрейдил? Давайте колитесь. Боря, ты можешь не отвечать, с тобой все понятно. Оля, Виталь?
- Мне жутко не хватает бега, - говорит Виталик. – Я делаю ОФП, и кажется, могу сейчас сто раз присесть, может даже с весом. Но это все не то. То есть я вроде бы прокачиваюсь, потому что на ОФП и СФП можно очень хорошую форму набрать, но бегать охота, это ощущение…жесть как его не хватает.
- Сочувствую тебе братан, - говорит Боря.
- А я, наверно, единственная из вас всех не ощущаю никакой грусти по этому поводу. По поводу карантина, я имею в виду, - говорит Оля. – Я же тот еще интроверт, для меня посидеть дома в кайф. Я читаю, немного работаю, но не надо ездить в этом ужасном метро, мне в кайф. Боря вон орет из окна и зайца бьет, а я вообще на спокухе.
Все смеются и немного завидуют Оле. Ада:
- Ну а что с работой? Это ведь самое важное сейчас.
Помимо группы, в которой все четверо парней играли, каждый из них где-то работал. Боря – в коммерческой музыкальной школе, Виталик в театре, Рома занимался частным репетиторством и был сессионным музыкантом. Наташа работала в сфере услуг, Оля была журналистом, Ада – фитнес-тренером. В их тусовке не было программистов, адвокатов и бухгалтеров, не было и инженеров, электриков, медиков – всех тех, кто сейчас оставался при деле и при зарплате.
- Я тут подумала, - начала Наташа, - что еще месяц вот этого всего, и я встану на биржу труда и пройду курсы по какой-нибудь полезной профессии.
- Например? – спрашивает Ада.
- Например, электриком, - отвечает Наташа. - Что-нибудь такое руками делать, что всегда будет нужно. Ремесло, с которым в любой апокалипсис не пропадешь.
Все одобрительно кивают.
- Прикольно, - говорит Боря. – Надо подумать. А что для этого нужно?
- Заполняешь форму, говоришь, что согласен на подбор тебе всяких работ, и можно пройти профпереориентацию, какую - сам выбираешь.
- Но денег там, наверно, нет?
- Деньги маленькие, но это профессия. Там дальше, сам знаешь. Деньги везде есть, надо просто уметь их зарабатывать. То есть, конечно, в сытые времена, это не зарплата, но в голодные - можно себя спасти.
- Так, - прерывает Рома, - Что-то от этих разговоров мне становится совсем печально. А прямой путь в пособие меня как-то не радует.
- У тебя же там тоже есть какая-то профориентация, сам же рассказывал, – говорит Виталик.
- Да ну, бред там, - отмахивается Рома.
Ада смотрит на свои ногти.
- Братишка, если совсем оголодаешь, приходи к нам в гости есть. Оля курсы не проходила, но готовит всегда почему-то много. Съедать не успеваем.
Ада подавляет грустный смешок. Рома:
- За язык я тебя не тянул.
- Адка, ну ты же не дашь парню пропасть? – спрашивает Виталик.
- Честно, Виталь, я бы предпочла, чтобы он мне не дал пропасть.
- Обожаю нормальных женщин, - отвечает Виталик.
Рома берет руку Ады в свою, вне камеры.
Оля и Боря встали и что-то начали делать на своей кухне, так, что в экране остались только их двигающиеся попы. Виталик:
- Йоу, ребята, возвращайтесь.
- Да сейчас, мы тут, это.
Ада залезает в свой телефон, равнодушно листает ленту. Наташа на фоне Виталика, все еще в гирлянде, танцует, в камере виден только ее двигающийся торс. Боря, придвигая лицо к камере:
- А вы вот вообще часто о будущем задумываетесь?
Ада:
- Каждый день.
Оля, возвращаясь лицом в камеру:
- О каком будущем? Завтра или когда карантин снимут?
- Да о любом. Я вот поймал себя на мысли, что раньше я все время жил в будущем, что-то планировал, думал, как оно будет, но с этим карантином будущее для меня как будто исчезло, и я только вспоминаю прошлое. Вот круто концерт в «Тоннах» отыграли, вот была классная репетиция, вот клевый отпуск был в Грузию. Что-то такое, понимаете, рефлексивное. А будущее как будто выключили. Хотелось бы думать, что на время. Но это же бред: будущее никто не может выключить и включить, оно существует в твоем сознании, всегда существовало, а сейчас как будто бы перестало. Есть у вас такое?
Виталик:
- Пфф, ну я даже не знаю. У меня есть ощущение, что все как будто встало на паузу. Когда понимаешь, что планов на ближайшие месяцы у тебя нет. Были, а тут раз, и нет. И не понятно, когда их снова разрешат заиметь. Это очень непривычно.
- Я ловлю себя на мысли, что все время думаю о том, что будет, когда карантин снимут, - говорит Ада. – Типа сейчас да, такая пауза, но все мои мысли заняты тем, а что будет после. Вот мы выйдем. Что там будет? Как изменятся люди, процессы, торговля, рынок в целом, страна. Что-то там определенно будет иначе, а что и как? Я не знаю. И любопытно, с одной стороны, и хочется уже приблизить этот момент, а как, не понятно.
- А представьте, - говорит Оля, - Что карантин сняли, и все такие продолжили дома сидеть. И так ведь норм? Еду привозят, работать можно удаленно, кучу времени экономишь на транспорт…
- Да, я думала об этом, - говорит Ада. – Уже сейчас видно, как людям удобен формат онлайн-занятий всяких, кто из них вернется в физический зал, в магазины даже, с этими очередями и толкучкой?
- Рынок изменится, - говорит Оля. – Как именно, сейчас можно только гадать, но совершенно точно изменится.
- А вас не пугает количество безработных, обедневших, разбои и беспредел? – спрашивает Боря.
- Мне пока сложно представить это на самом деле, - отвечает Виталик, - Вроде бы да, вот она, наша недалекая перспектива, но как-то совсем не верится. Ну вот совсем.
- Хотя у события таких масштабов должны быть и соответствующие последствия, - замечает Оля. – Сколько сейчас человек без работы? Миллионы?
- И пятеро из них- в твоем ближайшем окружении, - замечает Рома.
- Четверо, - замечает Боря. – Я работаю.
- Сам же говорил, что это для тебя копейки.
- Но все же.
- Ха, да, с полным окладом я, пожалуй, из вас единственная, - отвечает Оля.
- Может тебе поэтому все это не так уж и не нравиться?
- Очень даже возможно.
- Эк я жену выбрал! - Хвастается Боря и обнимает Олю за талию, а потом целует ее.
Виталик и Наташа в гирляндах что-то едят перед камерой. Ада тыкает телефон, в другой руке держа вилку с нанизанной ветчиной, от которой понемногу откусывает. Рома посасывает свой Мартини.
- Боря, - говорит он. - Завтра с тебя бит. Давайте поджемим уже, а то руки атрофируются.
- Да, почему бы и нет, - отвечает Боря.
- Минут на пять давай, норм?
- Да, давай.
- А там как пойдет. Виталь, позови Никитоса, и замутим бомбу. Связь вроде тянет.
- Без бэ, - отвечает Виталик. – А ты кстати купил себе примочки?
- Пока не понял, есть ли у них сейчас доставка. Завтра, думаю, разберусь.
- Я пробовал на «Музторге» заказать недавно, ничерта не работает. Корзина создается, заказ оформить нельзя. А ты где смотрел?
- На «Мьюзикленде».
- Ну может, повезет.
- Надеюсь. Цены правда выросли раза в два. В октябре брал за семь, сейчас почти тринадцать.
- С тарелками такая же херня, - подтверждает Боря. – Надо было брать тогда.
- Зато шмотки на «Ламоде» пока со скидосами, как, впрочем, и всегда, - говорит Ада. – Только смысл брать сейчас шмотки для выхода, если все равно дома сидишь.
- Да, а потом мода изменится, - подхватывает Наташа, - Будет в тренде ходить в постапакалиптике типа «Демобазы», капюшоны, маски, военный лук.
- И маски причем такие, чумные, как клювы, кожаные, - добавляет Боря, громко открыв рот от смеха.
- Да, да! - Подтверждает Наташа.
- О, - восклицает Боря, - Никитос в сети! Подрубаем.
На экране Ромы появляется третье окошко, в котором в расфокусе двигается лицо Никитоса. Это их вокалист.
- Привет, Никитос! – приветствует Боря.
Все остальные пятеро: Ада и Рома с Мартини, Виталик и Наташа с матэ, Оля с джином, говорят Никитосу привет. Никитос немного не собран, но со всеми здоровается:
- Привет, ребят! Что, как оно? Как жизнь?
Боря:
- Где ты видел такую жизнь?
Общий смех.
- Мы тут на завтра джем замутили, - говорит Рома, - Боря пишет бит, мы придумываем партии под него и джемим. Ты же в теме?
- Джем? Да, конечно, а то мне что-то надоело уже самокопанием заниматься.
- Что, тяжко на карантине? Чем занимаешься? Есть ли работа? – спрашивает Боря.
- Да, знаешь, чувак, вроде ничего смертельного не происходит, но удавиться почему-то хочется раз семь на дню. У тебя такого нет?
- Хаха, нет, он орет в окно и бьет мягкую игрушку, - отвечает за Борю Оля.
- Черт, а у меня нет мягкой игрушки.
- Но окно-то есть.
- Окно есть, это да.
- Поори в него, - Боря смеется. - А где ты был сейчас? Мы тут уже давно квасим основным составом, с женами. А ты был не в сети.
- А я ездил на дачу, мобилу выключал, чтобы не трекали.
- Так трекают и выключенный телефон, - замечает Рома.
- Ну, да, но всяко так спокойней было.
- И что на даче? – спрашивает Виталик.
- Да, мы туда вещи всякие отвезли, которые после уборки остались (общий смех), да шашлов сделали. Там еще холодно, но уже птицы поют, почки распускаются. Красота. И тишина.
- Соседей не было никого?
- Не, никого. Все как вымершее. И дороги пустые. До дома за час доехали.
- Фига!
- А что там на улицах, расскажи? - Просит Боря. - А то из нас всех только Рома выходил из дома, и он, сам понимаешь, нихрена не рассказал, что там да как. Трупаки лежат? Вывески может какие-нибудь странные? Люди в чем ходят? Расскажи блин, реально интересно.
- А знаешь, - говорит Никитос, - Там ничего необычного, просто никого нет. Нигде. Нет пешеходов, нет машин, почти. Всяких военных заграждений и Росгвардии, если ты об этом, тоже нигде нет. Ну то есть, все как обычно, просто никого нет. На вывески я, если честно, не пялил, но ничего не бросилось в глаза. Каких-то мигалок тоже нет особо. Видели парочку, но и все на этом. Странно, короче. Необычно, жутковато, особенно с этим солнцем сегодняшним, полный сюр. Как-то так.
- А где Маринка? – спрашивает Боря.
- Маринка в душе. Сейчас придет, сменит меня, и я пойду помоюсь, - отвечает Никитос.
- А то мы тут уже поняли, что у нас, мужиков, нет шансов выжить в этом апокалипсисе, а вот у наших девочек есть, вполне, - говорит Боря.
- Да, Наташка, вон, станет электриком, - подхватывает Виталик, - Оле и так хорошо, она на зарплате сидит, Ада выигрывает челенджи в инсте, один за другим, скоро 10к+, а мы с вами подохнем, как никому не нужные служители искусства. Остается только одеваться в крокодильчиков и орать в окно.
- И бить зайца.
- И бить зайца, да.
Общее хмыканье.
- Ну йоу, а как же онлайны?, - спрашивает Никитос. – У меня отбоя нет.
Все:
- Да?
- Ну да.
Он достает полторашку чего-то красного:
- У меня тут кстати настоечка. А вы что пьете?
Боря:
- Мы джин.
Рома:
- А мы Мартини.
Виталик:
- А мы матэ.
Никитос:
- Я вот вообще сейчас не удивлен.
В кадр заходит Маринкин торс в халате. Сверху кадра свисают пряди ее мокрых волос и прыгает край полотенца.
- Ладно, чуваки, я в душ, - говорит Никитос.
Вместо него в кадре появляется лицо Маринки.
- Привет, ребят.
Все:
- Привет, Маринка.
Пока между всеми происходит приветственный смолток, Рома встает из-за стола и возвращается с гитарой. Боря:
- Братишка, ты решил потренироваться к завтрашнему джему?
- Да что-то я тупею, ребят.
- Да мы все тут тупеем. Я прямо это чувствую, - замечает Боря.
Виталик и Наташа кивают. Маринка продолжает вытирать волосы и смотрит в камеру, немного улыбаясь. Поездка на дачу ей точно пошла на пользу.
- А я тут скачала себе головоломки, - говорит Оля, - И знаете, очень тонизирует мозг.
- Прикольно. Надо бы тоже что-нибудь такое себе придумать.
Рома смотрит на Аду. Не смотрит, конечно, так, обращает лицо в ее сторону. Ада три раза сжимает пальцами его колено. Обычно, это означает: все нормально, я тут, с тобой. А потом она отбивает пальцами быструю дробь. Обычно, это означает, что ей скучно.
- Ребята, мы сейчас вернемся, - говорит Рома в экран.
Они выходят из кухни, оставив видео включенным. Там продолжаются разговоры, кое-какие смешки.
В коридоре Рома берет Аду за руку.
- Ты как?
- Нормально.
- Хочешь, отключимся?
- Нет, болтай, я просто устала.
Он пытается ее поцеловать, она отворачивает голову.
- Давно не пила, голову сносит.
- Полежи.
- Да, спать уже пора.
- А сколько сейчас? Полночь есть?
- Двадцать минут первого.
Они заходят в спальню, вдвоем расстилают постель. Ада ложиться. Рома склоняется над ней.
- Тебе что-нибудь принести?
- Да нет, не надо. Я сейчас вырублюсь. Иди болтай.
Он целует ее.
- Я покурю на кухне? Закрою дверь.
- Да, конечно, кури.
- Спи, сладкая.
- Мяу.
- Мяу.
Рома закрывает за собой дверь и уходит на кухню. Ада лежит с открытыми глазами, прислушивается. За окном уже давно нет никакого шума, кроме изредка проезжающих мигалок. Квартира, в которой они оказались заперты, с каждым днем приобретает все больше и больше оттенков тюрьмы. Уже не радует ни генеральная уборка, которую они сделали, ни ремонт, который им так нравился, ни даже планировка. Все кажется вынужденным, фатальным. А ведь это ее квартира, которую она купила за свои деньги. Она долго на нее копила, долго искала, потом долго расплачивалась. Это было еще до того, как они с Ромой сблизились.
Ада дружила с Роминой матерью, которая была ее косметологом. Во время процедур они часто болтали о жизни, потом начали встречаться и вне врачебного кабинета. Винишко, разговоры о жизни, мужчинах, философии. За несколько недель женщины прикипели друг к другу. У подруги был сын-студент, симпатичный, талантливый музыкант. Он иногда ходил им за винишком, если у них заканчивалось. Один раз даже посидел вместе с ними.
А потом Ада узнала, что оба – ее подруга-косметолог и ее сын, лежат в реанимации после аварии на трассе. Она купила персики и тирамису, но ее подруга больше не пришла в себя. А Ромка после черепно-мозговой травмы начал слепнуть. Когда Ада впервые зашла к нему в палату, он уже видел только ее очертания. Сначала он, правда, различал ее руки, вплоть до движения кистей, но потом осталась только реакция на свет и очень приблизительные очертания фигуры.
Ромкин отец тоже все время сидел в больнице, только иногда выбираясь на работу, по самым срочным делам. За эти недели он сильно поседел. Ада часто пила с ним кофе в приемной, пока они ждали возможности пройти в палату. Они почти не разговаривали друг с другом, просто сидели молча и пили свой кофе из стаканчиков.
Рому выписали относительно скоро. Правда, за этой выпиской последовал долгий, на несколько месяцев, период реабилитации, но он вышел, и теперь пил кофе в стаканчиках вместе с отцом и Адой. А мама вскоре умерла.
На похороны он впервые надел темные очки, чтобы не никто не видел его мокрых глаз. Он долго думал о том, как могли сложиться обстоятельства, чтобы этой аварии не произошло, но все варианты, которые он проигрывал в голове, не были убедительными. Они попали в аварию, которой не должно было быть: секунда, случайность, и только. На их месте мог оказаться кто угодно, но оказались именно они.
Ромин отец закрылся с тех пор. А Ада оказалась единственным человеком, который присутствовал при всей Роминой трансформации. Она видела его за день до аварии, видела в реанимации, видела после выписки и все последующие дни. Никто из его друзей не застал этого момента. Всем им пришлось много объяснять, а Аде – нет. По-началу она просто помогала, чем могла, проводить, сходить куда-нибудь, поговорить. А потом она пригласила его к себе, в эту самую квартиру, которую купила, напоила вкусным кофе. Она слушала его рассказ о том, как ему непросто восстанавливать общение с друзьями, и обняла его. Сначала скорее по-матерински. Но вскоре у них вспыхнуло и нечто большее. Как-то раз он сказал ей, что с воспоминаниями ему и так жить, а впереди маячит довольно длинная жизнь.
- Переспим? – Спросил он тогда.
- Хм. Почему бы и нет, - ответила Ада.
Она отметила про себя, что в нем, без сомнения, погас огонек, который ей так нравился, но вместе с тем, появилось и что-то другое. Что именно, она тогда не понимала.
Их первый секс был обычным. Ада не заметила отличий от секса со зрячим мужчиной. Они перепробовали несколько поз, Рома кончил в миссионерской, но Аду до оргазма не довел. Он был близок, но ее и так устроило. Потом он несколько раз еще приходил к ней в гости, иногда было вино, иногда просто кофе, иногда просто секс. А потом она сказала: «Переезжай ко мне». Он сначала отказался. На ее вопрос, почему, он ответил: «Я не позволю себе жить на шее у женщины». Тогда она сказала: «Я и не имела в виду, что ты будешь жить у меня на шее. С тебя помощь и подарки». С тех пор каждый месяц он дарил ей цветы или другие безделушки, о которых она упоминала, и делал это даже когда у него не оставалось денег: он брал взаймы или залезал в свой депозит. Бюджет они распределили по способностям. Позже стали появляться месяцы, когда он зарабатывал больше нее, и каждую такую разницу он отдавал ей, подарками или приятными ништяками вроде винишка или выплат по квартплате.
Ада много раз думала, не ошиблась ли она с выбором. И вот теперь, лежа в кровати на пятой неделе всеобщего карантина, закрытая с Ромой в четырех стенах, думала, что, пожалуй, не особо.
Рома вернулся к трансляции:
- Чуваки, карантин сняли!
Все:
- Да ладно!
Рома:
- Шутка.
Никитос:
- Ромыч, я тебя в пермский стендап сдам, будешь там шутить за триста.
Перед Никитосом и Маринкой, которые теперь вдвоем сидели в банных халатах, дымился чай. Никитос, правда, успел отрапортовать, что в чай добавлена хорошая порция настойки. Расслабленное лицо Маринки это подтверждало.
- А где Ада? – спрашивает Боря.
- Спать пошла, - отвечает Рома.
- Да, мы сейчас тоже, наверно, пойдем, - отвечает Виталик.
Наташи в кадре уже нет, как нет больше и гирлянд.
- Что-то вы какие-то скучные все, - ворчит Боря.
- Ты давай нам завтра бит мути, - говорит Рома, наливая себе еще Мартини.
- Замучу, я же пообещал, - уверяет Боря. – Готовьтесь.
Оли уже тоже нет в кадре.
- Ну что, тогда до завтра? – спрашивает Виталик.
- Да, до завтра, - отвечают примерно все.
К экранам тянутся руки, выключающие камеры. Звук стихает. Рома тоже выключает видео.
- Ждешь зомби-апокалипсиса, а получаешь вот это все, - говорит он вслух. – Медленная смерть.
Из комнаты доносится голос Ады:
- При зомби-апокалипсисе у тебя не было бы шансов.
- Спасибо, кэп.
Он отпивает Мартини, откинувшись на стуле.
- Хотя, - он болтает Мартини в стакане. - Будь у меня пулемет, я бы уложил десяточку.
- У тебя нет пулемета, - говорит Ада из спальни.
- Вот, значит, где я прогадал. Сука, мне нужен пулемет.
- Иди спать.
- Я еще не покурил.
Ада переворачивается поудобнее, на бок, засунув руку себе между коленей. Она думает о том, как Рома ляжет к ней после душа, с умеренным запахом алкоголя и сигарет . Ее это радует. Ей нравится умеренный запах алкоголя и табака от мужчин. Перед ее глазами проплывают все видео-челенджи, которые она сегодня видела в Инстаграме, и то синее оверсайз-пальто, которое она так и не решилась купить до карантина. А еще Виталик с Наташкой в гирляндах, и бородатый Боря, и кассирша, продававшая Роме Мартини, и мигалка за окном. Ада закрывает глаза.
- Знаешь, что я им не сказал? – говорит Рома, зайдя к Аде в темную спальню после своей сигареты.
– М? – спрашивает сквозь сон она.
- Что если вы такие ленивые жопы, никакой карантин вам не поможет. Все отговорки сейчас только усилились. Ну, то есть, вроде бы оправданий для лени больше нет: времени навалом для всего. И вот весна покажет, кто где срал. То есть, кто действительно чего-то хотел, а кто искал оправдания.
- Ты там допил Мартини что ли?
- Почти.
- А у самого-то, на что не хватало времени, а сейчас есть?
- На любовь.
- Я сплю уже.
- Это будет сон. Спи. Нежный сон.
Он умудряется разогреть ее, не будя. Управляется с ней медленно, аккуратно. В момент, когда он собирается кончить, она дает понять, что хочет тоже. Ему это нравится.
Через несколько минут, или часов, они лежат на кровати рядом, но так и не спят. Он бегает пальцами по ее спине.
За окном опять проезжает мигалка.
- Вот кто это? Медики? – Спрашивает Рома.
- Я не знаю, я не умею определять по звуку.
- Этих я тоже не умею.
- Я сегодня видела видос, где перед больницей стоит пробка из скорых. Машин тридцать. Жутко.
Он продолжает ее гладить.
- А принеси воды, пожалуйста, - говорит она.
Рома встает и уходит на кухню. Ада, лежа на боку, провожает его взглядом. Стройный, высокий парень, широкие плечи, длинные ноги. Одна рука, как всегда, скользит по стене. Он возвращается со стаканом воды, она присаживается на кровати.
- А знаешь, между тем, рассвет, - говорит она.
Он поворачивает голову в сторону окна и замечает разницу: там, у окна, светлее.
- Ага.
Он снова смотрит на Аду, но в темноте комнаты, конечно, ничего не различает. Утром он снова увидит очертания ее тела, но это будет, когда вся квартира зальется дневным светом.
- Кажется, это называют «собачий час», или «волчий час», - говорит он. – Самый темный час перед рассветом.
- «Собачий», кажется, - отвечает Ада.
- А почему?
Она пожимает плечами:
- Собачья вахта, кажется, самая сложная на флоте, под утро. Надо у Оли спросить, она точно знает.
За окном начинает выть сирена. К звуку мигалок все уже привыкли, но эта - другая.
- Это что, артналет? – спрашивает Ада, поднимаясь с кровати.
- Судя по фильмам, да, - отвечает Рома, пятясь к стене.
Сирена начинает выть громче. Ада, укутавшаяся было в одеяло, скидывает его и принимается искать одежду. От спешки все падает у нее из рук.
- Документы, Ром. Собери свои доки все. Я свои соберу.
Их документы лежат в одном общем ящике стола, его слева, ее – справа. Открыв ящик, они начинают друг другу мешать. Пока Рома собирает все, что лежит в ящике, Ада сортирует свое и попутно его, выбрасывая ненужное, оставляя только документы и удостоверения. Прикрывшись майкой, Ада бежит к шкафу, чтобы одеться. Пара книжечек падает на пол.
- Ад, что это за херня? – спрашивает Рома, бросая свой набор доков на кровать.
Он уже одевается у шкафа: джинсы, майка, толстовка – на случай, если придется бежать на улицу.
Ада, натягивая термобелье:
- Не знаю, Ром, это какой-то ****ец. Но надеюсь, что я просто паранойю.
- Но я тоже паранойю, я такой звук только в кино слышал.
- Надеюсь, мы оба сейчас в кино.
Она бросает ему в руки пустую сумку:
- Собери примочки все свои нужные, сюда. Скорее.
Он, как пантера, кидается в угол к своим гитарным примочкам, сгребает их в сумку. Потом сгребает в нее же доки с кровати, возвращается к Аде, которая прижалась к стене.
- Я не знаю, что это, Ром.
Они оба затихают и прислушиваются. В утреннем мареве за окном, на фоне гула сирен, раздается едва различимый звук репродуктора.
- Можешь разобрать? – спрашивает Ада.
- Нет, - отвечает Рома. – Я выйду.
- Нет! Не ходи никуда.
- Так мы не узнаем, - бросает он и оказывается в дверях.
Ада не успевает заметить, как Рома уже скрывается в подъезде. Она вжимается в стену, обнимая сумку с вещами и свой ноутбук.
Рома оказывается на тротуаре. Сирена воет со всех сторон, давя ему на уши. Он слышит над собой лопасти вертолета. Репродуктор по-прежнему неразличим. Он что-то мямлит, а вертушка явно зависла в воздухе почти прямо над ним и не двигается.
- Помеха в шестом квадрате, прием, как слышно? – говорит в вертолете человек в военной форме без знаков отличия.
- Что за помеха? – раздается у того в рации.
- Человек. Как приняли?
- …Ять! Скажи ему уходить.
Вертолетчик подносит ко рту репродуктор:
- Покиньте улицу, повторяю, покиньте улицу, немедленно. Это приказ.
Рома на миг замирает. Он прикидывает, сколько еще человек могут оказаться в этот ранний час на улице. Он поднимает голову. Над ним оказывается белое небо, густое, как молоко. И это молоко кто-то взбивает лопастями вертолета.
- Человек с белой тростью, как поняли? – докладывает в рацию вертолетчик.
- Убирай его. Через 10 секунд стартуем.
Вертолетчик повторяет в репродуктор:
- Мужчина с белой тростью, покиньте улицу, немедленно, повторяю, немедленно, покиньте улицу.
Рома еще с секунду всматривается в небо, а потом, как ошпаренный, мчит к подъезду.
В этот миг весь район оказывается покрыт белым облаком. Оно заполняет все дворы, все проезды, покрывает все улицы. Обходя препятствия, облако стелется везде, где есть пространство. Оно залетает в открытые окна, затягивается в открытые двери подъездов и гаражей. Вертолетчик наблюдает за этой картиной не без восхищения.
Ада видит в окне сплошное белое полотно, закрывшее собой сирень и тополя. Закрывшее собой все.
- Ромка!, - Она бросает вещи, которые сжимала в руках. – Ромка!
Впервые за месяц она открывает подъездную дверь. Ее обдает белым газом, она, прикрыв лицо рукавом, бежит по лестнице вниз.
- Ромка!
Он лежит у входной двери подъезда.
- Ад, закрой глаза! – Говорит он. - Нос и рот тоже закрой, чем угодно, курткой там.
Она пытается его поднять.
- Ад, закрой глаза, нос и рот. Я в норме. - Он кашляет. - Глаза закрой, солнце.
Она закрывает глаза и натягивает воротник себе на нос.
- Закрыла, закрыла. Что это? – спрашивает она.
- Я хз. Ничего не открывай. Пойдем.
Они пытаются встать, но Рома снова начинает кашлять и валится на пол. Ада, не открывая глаз, тащит его за подмышки, воротник падает с носа, она натягивает его заново.
- Ничего не открывай, - повторяет он и снова сильно кашляет.
Они поднимаются на этаж и заваливаются в квартиру, Ада захлопывает за ними дверь. Сидят на полу, пытаясь отдышаться.
- Не открывай глаза, пока я тебе не скажу. Это какой-то гребаный яд.
Ада тоже кашляет.
- Как ты поймешь, что можно?
- Как-нибудь. Доверься мне хоть раз.
- Да я доверилась, а ты поперся, - она снова кашляет, - на улицу, зачем-то. Сидели бы внутри спокойно.
- У нас форточка на кухне все равно открыта была, - говорит он.
Аде очень захотелось открыть глаза и проверить. Но она сдержалась.
Рома:
- Так. Это дерьмо как-нибудь выглядело? Было понятно, по верху или по низу идет?
Ада кашлянула:
- Оно белое, как дым. Кхе-кхе. Или облако. В окне все было белое. И потом в подъезде, но уже не так густо. Как шло, я не поняла, вроде бы везде равномерно. Кхе.
- Черт.
В сумке Ромы зазвонил его телефон.
- Да кто еще там? – Выругался он.
Он нашарил телефон и ответил. Это было Виталик.
- Чуваки, вы там живы? У вас только что была химатака.
- Да мы поняли уже.
- Фух, а то я уж думал, ну знаешь, всякое.
- По статистике умирает 100% людей. Кхе-кхе. Но мы пока не.
- Фух, ну ладно, - выдыхает Виталик. – А то мы правда не на шутку тут переживали, когда стрим увидели. Это же прямо как газовая атака натуральная.
- Виталь, - перебивает Рома. – Эта шляпа по верху или по низу идет?
- Эмм, - мычит Виталик. – Стелется, как… Ну, не знаю, видел, как дома взрывают? По низу так… На это похоже, да. А что?
- Ну, мы сидим на полу, у Ады закрыты глаза, и мне хотелось бы понять, нам вставать, или продолжать ползать.
- Блин, чувак, а сказал, что все нормально.
- Виталь, перезвоним, - перебивает Ада и отбрасывает телефон в сторону.
- Ты чего? – Спрашивает Рома.
- Да потом потрындите. Давай думать, что нам делать, - ворчит она и заходится кашлем.
- Ну если газ, - начинает Рома, - значит, понизу. Встаем.
Ада встает, продолжая кашлять. Рома тоже поднимается.
- Наверху, вроде, и правда меньше, кхе-кхе.
- Ага. Пойдем в ванную.
Он ведет ее в ванную, включает фен и дует им во все углы, выгоняя воздух наружу. Ада:
- Можно я глаза открою?
- Нет, подожди.
- Двое слепых, это не очень эффективно, в данной ситуации, тебе не кажется? - Злиться она.
- Да подожди, говорю.
- Но как мы узнаем, что газа нет?
Рома выключает фен.
- Приоткрой один. Только приоткрой.
Ада приоткрывает один глаз и видит дверной проем из ванной в коридор именно таким, как видела его сотни, если уже не тысячи раз до этого.
- Да вроде все чисто, - отвечает она.
- А в остальном?
Ада высовывает голову в коридор, смотри направо, в сторону кухни, и налево, в сторону входной двери.
- Тут тоже, - говорит она.
Ей каждую секунду хочется кашлять и она чувствует песок в глазах. Она поворачивается к Роме и видит, что его глаза превратились в два ярко-красных, кровавых пятна. Ему трудно стоять и его тело содрогается от позывов кашля.
- Ромка.
Она отводит его в спальню и помогает лечь, снимает с него ботинки, стараясь не смотреть на его лицо. Тем временем, из его глаз к ушам стекают красные струйки. Он глубоко и тяжело дышит.
- Кажется, курить я еще долго не захочу, - говорит он.
- Я попробую вызвать врача, - говорит Ада.
- Да бред. Кхе. Никто сейчас не приедет.
- Номер занят.
- Шиза, как больно, - стонет Рома.
Ада усилием воли переводит свой взгляд на его кровоточащие глаза, стараясь не подать вида, что ее что-то пугает.
- Я буду звонить, пока не дозвонюсь, - говорит она. – Пока приложу что-нибудь холодное.
Чем ярче свет за окном, тем безнадежнее гудки в телефоне. «Сейчас все операторы заняты», - слышит Ада раз за разом. Телефон то и дело падает из ее рук. Она клюет, и в какой-то момент, засыпает.
За окном уже совсем день. Высокое солнце освещает тополь и сирень под их окном. Рома спит, лежа на спине, на его глазах лежит наскоро сделанная Адой повязка из какого-то антисептика и кубиков льда, с которым они вчера пили Мартини. Лед, правда, уже растаял, так что Ромина голова лежит на абсолютно мокрой подушке. Ада спит, скрючившись рядом, у ее головы лежит телефон, на который так и не ответили. Ромина роговица зайдется рубцами. На ней будут практически не различимы ни радужка, ни зрачок, но он даже продолжит видеть яркий свет. Легкие вскоре восстановятся. Как и жизнь, прошедшая дезинфекцию с воздуха.
Более миллиона человек стали жертвами вируса, поразившего страну. Еще около двадцати тысяч человек получили ожоги слизистых от примененного властями дезинфицирующего газа. Правозащитные организации потребовали от властей ответа за действие без предупреждения населения и компенсаций морального ущерба. Через четыре месяца после начала карантина, жизнь начала возвращаться в привычное русло.
Ада, протирая пыль, замечает, что звонит телефон Ромы.
- Ром, тебя тут Борис вызывает.
Рома, выходя из ванной:
- Давай его сюда.
- Привет, братишка! – говорит Рома в трубку. – Ну что, поджемим в офлайне?
- Звучит неплохо, - улыбается Рома.
- Как же я по тебе соскучился.
- Я по тебе тоже.
- Как же я соскучился по всем людям, аааа!
Рома смеется, Ада тоже.
- Больше можно не кричать в окно, - говорит Рома.
- Бери Аду с собой.
- Хорошо.
- Все, в семь на базе, сегодня.
- В семь на базе.
- До встречи.
- До встречи.
- Черт, это говно кончилось. Мы выжили. Аааа!
- Да уж. Выжили.
Ада бросает тряпку на пол и идет выбирать себе наряд.
- У нас сегодня стиль постапокалиптических рокеров, да?
- Да. Чумные маски еще долго будут в тренде.
Она набрасывается на него, плача от радости:
- Ромка! Люди!
- Друзья, - отвечает он.