Яростная Любовь

Степан грубый, угловатый, колючий, от него пахнет потом. Одним движением он забирает невинность у Любы и она даже не успевает ничего понять. Боль быстро сменяется наслаждением и девушка радуется. Радуется, что успела до того, как вероломные захватчики лишили её жизни. Вражеские солдаты прямо в эту минуту осаждают город, а ведь Любе всего 17 лет. Она ещё столького не увидела, не успела, не пережила! Столького не почувствовала!

Люба плачет от нахлынувших мыслей, от жалости к себе. Степан, такой серьёзный, замечает и ласково спрашивает:

-- Любочка, всё хорошо?

-- Да, да, любимый, прости, не останавливайся.

Степан пришёл защищать её. Всех его товарищей перебили: численный перевес был на стороне фашистов. Он зашёл в квартиру Любы перепачканный землёй, винтовка крепко зажата в руках. Девушка видит возлюбленного, видит выражение безнадёги в его глазах и чувства переполняют. Она бросается к Степану, помогает снять рваную шинель, обнимает. Прижимается к губам и понимает, что если не сейчас, то уже больше никогда.

Их любовь происходит под звуки пуль, рикошетящих от фасадной штукатурки. Оба понимают, что, вероятнее всего, всё кончено. Немцы не славятся милосердием к гражданскому населению. Люба слышит лязгающий свист танковых гусениц где-то уже совсем рядом, может у соседнего дома. Когда она сладко вскрикивает и испытывает негу первого в жизни оргазма, её окно взрывается оглушающим букетом осколков стекла и камня.

Короткий момент темноты, она открывает глаза и видит перед собой лицо Степана. Его череп раскроен, как лопнувший орех, глаза вылезли из орбит и капают кровью на светлое платье.

Люба заходится в крике, и в этот момент дверь квартиры вылетает от удара чёрного лакированного сапога. Чужие солдаты заполняют комнату и занимают позиции. Их командир стоит в дверях, оценивающе осматривается, берёт со столика хрустальную вазочку и подходит к девушке.

Он пристально рассматривают находку, руки в перчатках вертят её у самого лица. Потом говорит с заметным акцентом:

-- Такая красивая и хрупкая. Очень люблю такие вещи. Они одновременно изящны и величественны, но абсолютно не защищены от сил окружающего мира. Остаётся лишь оберегать и созерцать их... Настоящее искусство!

Он переводит взгляд на Любу:

-- Прямо как и Вы, моя дорогая фройляйн.

Резкий удар приклада отправляет девушку в кроваво-тягучую болезненную темноту.

***

Люба просыпается и тяжело открывает глаза. Она видит включенные осветительные лампы, проплывающие перед взглядом одна за другой. Её куда-то везут на больничной каталке: мимо комнат, палат и камер с решётками.

Любе тяжело поворачивать голову, что-то крепко прижимает её конечности и не даёт поднять их. Краем взгляда она успевает заметить обитателей некоторых камер и ей становится дурно. Они сильно ранены, изуродованы, подвергнуты бесчеловечным пыткам: одни лишены рук, другие - ног, от третьих осталось лишь туловище с головой. К культям несчастных подсоединены какие-то трубки и шланги, их тела бьются в судорогах и выгибаются в агонии.

Камеры заканчиваются, Любу ввозят в светлый и просторный операционный зал. Люди в масках и халатах отвязывают её руки и ноги, девушка падает на потемневший кафель, но тут же вскакивает и начинает бежать. За ней бросаются двое, Люба оборачивается, и в этот момент врезается во что-то мягкое и твёрдое одновременно. Это грудь капитана.

Преследователи заламывают руки оглушённой девушке, ставят на колени:

-- Эта пациентка пыталсь бежать, штурмбанфюрер.

-- Пустите её.

Любины руки отпускают, капитан склоняется над ней и берёт за подбородок твёрдыми пальцами:

-- Ну, ну, тихо, милая, всё хорошо. Спокойно, спокойно.

Он выпрямляется и говорит:

-- Ты послужишь великой цели. Твоя красота просуществует дольше, чем ты можешь себе представить.

В этот момент Люба резко дёргается и впивается зубами в промежность штурмбанфюрера. Тот кричит и бьёт кулаками по окровавленным зубам девушки, та отлетает и капитан орёт:

-- Сука! Глупая, тупая сука!

Штурбанфюрер не отрывает руки от своего паха и лает на собравшихся:

-- Чего встали, чучела?! Приступайте!

Любу хватают несколько сильных рук, бросают на холодный операционный стол и крепко фиксируют руки, ноги, голову.

Перед её глазами возникает покрытое испариной лицо штурмбанфюрера:

-- Тебе страшно, я понимаю. Но ты должна успокоиться и выслушать меня. Я сразу увидел, какая ты хорошая, здоровая, красивая... Юная. Ты идеально подойдёшь, я уверен. Я заставил коллег поверить, что ты подойдёшь, мы все на тебя очень рассчитываем. Видишь ли, какое дело... Мы собрали экспериментальный танк, совершенное оружие, ни у кого из наших противников и близко нет чего-то похожего. Только представь себе самоходную боевую единицу на органическом топливе, которая требует минимального обслуживания и обладает непревзойдённой огневой мощью. Которой не нужен экипаж, что подвержен усталости, нуждается в пище и отдыхе. Которая сама принимает все тактические боевые решения. Ты станешь сердцем этой машины. Мы извлечём твой мозг с позвоночным столбом и поместим в ядро танка. Вы будете единым целым: ты сможешь управлять его механизмами, видеть его бойницами, чувствовать его повреждения. Ты превратишься в живое оружие, которое принесёт славу всему Рейху. Ты должна быть благодарна, что мы навсегда впишем твоё имя в нашу великую историю!

Люба начинает кричать, но ей крепко зажимают рот. Пока она мычит, в ею шею вонзается хищное жало блестящего шприца, а затем приходит забытье.

***

Сперва возникает свет. Он медленно становится не таким ярким, проявляются очертания большой комнаты - ангара. Вокруг стоят люди в военной форме. Они с интересом смотрят.

Приходит внезапный импульс: пора двигаться. Гусеницы начинают ход, ангар проносится мимо и локации сменяются. Сперва разрушенный город, затем долгое поле, речка, и, наконец, линия фронта в ямах от взрывов, рвах и укреплениях. Колючая проволока легко сминается под могучими гусеницами, не причиняя никакого урона.

Появляется знание о цели и о том, куда нужно двигаться. На северо-восток, к окопам - туда, где засел взвод советских солдат. Они далеко, но их можно ощутить: как теплая кровь струится в их телах, как ритмично бьются их сердца. Они напуганы и они ждут.

Спустя двадцать минут езды в поле зрения появляется первый солдат. Мгновенный залп - и его голова летит по дуге куда-то в небо, а потом падает за сопку. Товарищи убитого появляются из окопов и начинают стрельбу. Их выстрелы бьют по железной обшивке, урон регистрируется, но никак не ощущается - он не критичен. Ещё один залп - и целая охапка конечностей и кусков мяса разлетается по сторонам, обрызгивая траву с песком кровянистой кашицей.

Последний выживший возникает внезапно, жмёт на спусковой крючок противотанкового гранатомёта и пускается в бегство. Снаряд прилетает в броню над гусеницей и отзывается коротким уколом острой боли, вызывая кратковременное снижение скорости. Начинается преследование беглеца.

Он успевает убежать на шестьсот метров, но расстояние сокращается слишком быстро. Цель рядом и выстрел из крупнокалиберного орудия может вернуться обратно взрывной волной, неся с собой осколки. Принимается решение использовать малые автоматические установки. Короткая очередь, и убегающий солдат падает, как скошенная колосинка.

Его тело становится ближе, ещё ближе, вот оно и в пределах прямой видимости. Голубые глаза широко раскрыты и смотрят в небо. Лицо спокойное, ровное и немного суровое. Светлая чёлка испачкалась в крови и земле, прилипла на лоб рваными прядями. Рот погибшего приоткрыт и искривлён в немного злой ухмылке. Такая иногда была у Степана.

Внезапно мир взрывается какофонией звуков, краски заполняют всё поле зрения и окружающие объекты принимают прежние смыслы. Вот земля, вот солнце, вдалеке виднеется искрящийся голубым изгиб речки.

Люба всё вспоминает. Она ощущает мир непривычно, она не видит своих рук и ног, только регистрирует происходящее вокруг. Ей хочется плакать от того, что с ней произошло, но не получается. Тогда печаль сменяется яростью.

Она чувствует сигналы, которые принимают её антенны - сигналы идут из города, и Люба устремляется к ним навстречу. Чем ближе цель, тем сильнее воздействие на Любу: её хотят подчинить, остановить, направить в другое место. Но девушка сопротивляется и твёрдо движется к намеченной цели.

Она въезжает в город, проходит лабиринтами узких разрушенных улочек и выезжает на площадь. Впереди нужное ей здание. Люба подбирается ближе, даёт залп и проезжает в дымяющуюся дыру в стене. Перед ней ещё одна стена. Новый залп, новая дыра, Люба едет и видит разбегающихся людей. Её пулемёты не щадят никого: изрубленные очередями, кругом валятся тела фашистских военных, докторов, рабочих. Стена, ещё стена, и ещё одна стена. За очередной стеной оказывается большая комната с пультами управления во всю стену. Штурмбанфюрер стоит у рычагов и в исступлении давит на кнопки:

-- Стой! Сто-о-ой! Да почему ты не останавливаешься, чёртов панцеркампфваген?! - Его пунцовое лицо перекошено в гримасе негодующего гнева, зубы сжаты до скрежета и через них течёт слюна. Внезапно злость немца сменяется на ужас:

 -- Не стреляй, не надо! Мы всё исправим, мы тебя починим! Если хочешь, мы вытащим тебя оттуда, ты хочешь?

Но Люба и не думает стрелять. И она понимает, что прежней жизни ей не видать. Она медленно едет к штурмбанфюреру, которому больше некуда бежать. Он закрывает лицо локтями в рефлекторном жесте, и Люба наезжает на его сапоги.

Штурмбанфюрер заходится хрипящим криком, а гусеницы девушки медленно давят его тело: ступни, голени, колени, бёдра. Люба специально пробуксовывает там, где находится таз капитана, и его вопли становятся визжащими, нечеловеческими. Девушка останавливается и смотрит на то, что осталось от штурмбанфюрера - это только верхняя часть туловища, всё ниже живота превращено в кровавое месиво.

Удивительно, но фашист всё ещё жив. Он стонет и рычит, пытается передвинуть остатки своего тела, нашаривая руками опору под собой. В его злобном голосе физически чувствуется ненависть:

-- Ты ещё пожалеешь, тварь! Я достану твой мозг обратно, буду держать в сознании и отрезать кусочек за кусочком, чтобы ты долгие часы ощущала нестерпимую боль! Вонючая ты шлюха!

Люба равнодушно наблюдает за потугами штурмбанфюрера. Больше он ей не интересен. Фашист затихает и закрывает глаза, теперь он мёртв.

Лишенная всякой цели, Любовь разворачивается и уезжает прочь. Она покидает здание, а затем и город, бездумно двигаясь туда, где загубила взвод красноармейцев. Перед ней появляется река, но Люба не переезжает вброд, как в прошлый раз, а едет туда, где поглубже. Вода начинает затекать в её внутренности, заполняет собой отсеки, ослепляет. Вязкий ил обездвиживает и не позволяет ехать дальше. Своими бойницами Люба видит и чувствует гладкие тельца любопытных мальков, которые заплывают внутрь. Она ощущает, как в ней остаётся всё меньше частей и механизмов, не тронутых влагой. В скором времени мутная вода перед её взором вспыхивает снопом белых искр. Они меняют цвета, образуют яркие фигуры и фракталы, формируют ослепительные образы и начинают медленно расплываться. Видения ускользают и постепенно очень неспешно сжимаются в точку, которая в конце концов полностью исчезает, принеся с собой бессознательную тьму непроглядного забвения.

***