BDSM. Часть 2. Глава 4

Паприка всё же закончил разговор с Липой на договорно-сексуальной ноте и принялся читать туалетную бумагу. Дону Цл-y-y ничего не оставалось как податься на поиски ушата тёплой воды – ну не идти же в баню в самом деле.

Прочитав весь рулон, Паприке захотелось ещё. Процесс чтения увлёк. Он решил узнать у хозяина гостинницы, есть ли в его заведении книги. Отчего ж нет – хозяин проводил Паприку в комнату, где стояло два шкафа, наполненных книгами на любой массовочитательский вкус. Разнообразие авторов просто поразило неучёного Паприку. Назовём лишь некоторые имена для экономии места и времени: Фил де Полиппо, Жан-Жак Фермер, Плевелин, Приплётин, Буйволосорокопут, Улитка-Черепашская, Чхакунин, Шомполов-Обоймов, Олвис, Т.Тощая. Никого из зазначенных авторов Паприка не знал – ни лично, ни уж тем более по книгам. Он же не был ни книгочеем, ни библиофилом, ни даже филобиблоидом.

«И такие смешные фамилии, - думал Паприка, - что это за Соссюр? Он что сосёт чего-то? Или Лакан? Лакает что ли молоко из блюдечка, как липомузына кошка Подушка? И пишут они тоже, наверное, про что-то странное, как на туалетной бумаге. Да можно и почитать, а чего, да уж больно книги толстые». И тут Паприка увидел книгу в пёстром переплёте, на которой большими яркими детскими буквами было написано:

Окрошкин Ж.Ж. Экзотико-экстравагантные кулинарные рецепты от Коммода до Бутерброда.
«У-у, самое что ни на есть оно», - пробасил Сальса и схватил книгу.
Рецепты были действительно сюрреалистично-эксцентричные, некоторые просто жесть, некоторые вполне съедобны. Ну вот, например: полфунта сепарированной спермы полуодомашненного вомбата смешивается с сорока засушенными и истолчёнными ножками сороконожки, десятью граммами муравьиных яиц, десятью граммами масла авокадо, 50г очищенного желатина из мадагаскарских улиток, 50г порошка из желтков яиц мисиссипского аллигатора и 30г мёда диких новогвинейских пчёл. Это десерт такой.

«Ну что ж, - подумал Паприка, - жрать в принципе можно. Сороконожек здесь хоть отбавляй, муравьёв тоже. А где взять всё остальное? Особенно этого, как его, вомбата какого-то. Что оно за зверюга? Да мало того, его ещё нужно полуодомашнить, а потом ещё и возбудить. А то, что из него выльется, ещё и сепарировать. Лучше лебеду жрать!» На этой вполне здоровой мысли Паприка захлопнул книгу и пошёл спать. Что было с Доном Ц-ом писать непристойно. В конце концов это не порнографический роман и даже не копрофилический.

Ночь прошла спокойно. Утро выдалось замечательным. Рассвет был как чешуя китайского дракона на картинке. Ни одного облачка. Ни намёка на ветерок. Тишина как на дне морском. Эх, в такое бы утро да хорошо бы с девочкой… или с удочкой, у кого аппаратура уже вышла из строя. Однако ни того, ни другого нашим участникам иппоралли (для одного из участников – антииппо) было не дано. Они упорно продвигались к финишу, покинув скромную, но гостеприимную гостинницу. Прошагав миль немного, к вечеру приближаясь, они остановились на берегу полноводной реки.
И здесь на сцене появляется старый и забытый нами герой. Амамлюк. Решил он совершить преужасный террористический акт, что вполне соответствует его нелюбезной и непросвещённой натуре. Амамлюк обвязался взрывчаткой (сколько-то-там-надцать мегабайт на литр квадратный в тротиллово-тортилловом эквиваленте) и пополз к биваку Дона&Паприки, располагавшемуся на крутом берегу аравийско-сибирской реки (но не Урал). Когда А. был уже почти у цели и сидел, замаскировавшись в кустах, в эти самые кусты Паприка схонырился, чтобы справить там ну очень большую нужду. Ну и справил. Прямиком на голову, напичканную аж одной мыслью в одной извилине, то есть иными словами на темячко славному борцу с латинским рыцарством. Эх, рванул бы заряд наш шахид, но ведь он хотел прежде всего уничтожить Дона, а не его поддона. Пришлось, скрепя зубы, смириться и ждать. И обтирать, израсходовав весь запас влажных салфеток.

И вот выдался случай. Амамлюк подобрался к палатке Дона и через дырку в брезенте заглянул внутрь. В это время Паприка достал порножурнал (который ему всё-таки удалось тайно от Дона купить в Городе – гнезде раз и два врата) и решил похвастаться Дону и показать несколько экземплярных баобабов.

- Глядите какая попка!
Глянцевая картинка оказалась как раз перед глазом (который зырил в дырку) Амамлюка. От неожиданности и от сознания немыслимой греховности, что созерцает противокоранную мерзость, Ам. отпрянул от палатки, оступился и скатился с крутого берега прямо в реку, где и привёл в действие свою адскую машину (конечно совершенно машинально). Столб воды по всей ширине реки поднялся метров эдак немало. Кусок берега обрушился в реку, но палатка уцелела. Раздолье для браконьеров – рыбы всплыло хоть самосвалами грузи. А Амамлюк с помощью адской машинки своей попал прямиком в Рай. Без всяких промежуточных инстанций и судов. Его взору предстало Х;+; борделей и харчевен. И он стал жрать и… жрать и… жрать и… о чём мечтал всю свою сознательную жизнь (если таковая сознательная когда-нибудь у него была), но осуществить не мог в силу социально-экономических условий и религиозных запретов. Что стало с ним дальше, покажет бесконечное эдемское время. Если не посадит печень… Впрочем, Там есть бесконечное количество санитарно-профилактических учреждений, клиник, специализирующихся по холициститу, церрозу и всякой другой угрозе организму.

Паприка и Дон так и не поняли что это так бумкнуло. Набили вещевые мешки засоленной рыбой и утром двинулись в путь. Преодолев расстояние равное дневному переходу, наши героические герои приблизились к городу, стены которого были сложены из фульгурита. Заплатив  пошлину въездную (ну без этого нигде!), по навесному мосту они проникли внутрь. Город был ничего себе так себе вполне. Чуть меньше мегаполиса чуть больше кишлака. Паприка думал где б тут можно удовлетворить страстные мольбы ЖКТ. Раздолбант выискивал жадным взглядом хотя бы одну кобылицу, по попадались одни верблюдицы. А что думал Дон… Ну как всегда. Слава Богу, климат здесь был умеренно-континентальный и можно было не опасаться солнечных ударов и обморожений.

На огромной площади people глазолупил giga goggl box. Наши путешественники присоединились к зрителям, но ничего кроме футбольного матча так и не увидели. Здоровые мужики бегают по полю и гоняют мяч. Другие прыгают как мартышки и орут как кокаиновые попугаи.

«Это что, у них такой подвид сексуальной групповухи?» - думал Паприка (и думал ещё или прежде всего о Липомузе и бараньей ноге жаренной, пиве «Черниговском» и торте «Киевском»).

Мечты его наполовину сбылись. В заведении обжиральном под богохульным названием McDonalds ему удалось проглотить несколько булочек с мясоподобным составом, картошку фри (вездесущую) и пару порций мороженного с запиванием необычным компотом, вкусным, но с металлическим привкусом под названием pepsi. О бараньей ноге всё же приходилось мечтать. Так что мечты Паприки сбылись (как это не прискорбно осознавать и констатировать) лишь на четверть.

Дон Целокантус тоже протолкнул в себя американизированный паёк (носовершенно бесстрастно, как и положено рыцарю образа акмэвозвышенного и экстрафилософского). Раздолбанту достались каштановые листья, огрызки яблок и вафельные стаканчики с остатками расстаявшего мороженного. Но он вполне остался доволен и бодро помахал куцым хвостиком.

« <…> уже к концу IV тысячелетия до н.э. или рубежу III тысячелетия до н.э. относится первый документированный факт существования культа коня у племён, населяющих нашу территорию. Оказалась приподнята завеса над идеологическими представлениями древнего неселения. На основании костных материалов одного коня палеозоологи смогли реконструировать экстерьер животного, найдя ему место в длинном ряду предшествующих и последующих форм. Прежде всего вызывает удивление большой рост жеребца – 144 см».

Под эти поэтические и успокаивающие мысли Раздолбант дремал в палисаднике среди пустых пластиковых бутылок.
Итак, наши гг. подкрепившись, продолжали свою одиссею 9к сожалению не космическую) [и не кубрическую…] Растолкали беднягу Раздолбанта (а такие сны намечались!) и в поход! (Мальбрук в поход собрался).
Зашли они в какой-то там район, но не знали, что он называется красных фонарей, просто свернули неудачно (может для кого-то бы и удачно, но для наших гг. это… ну… сейчас сами увидите).

Расхаживают девицы подозрительно одетые с улыбочками неадекватными, с жестикуляцией нестандартной и какой-то вот не соответствующей рыцарскому образу да и оруженосному тоже. Надписи на заведениях не совсем приличные, нехудожественнолитературные и даже непонятные. Например: салон BDSM.
-Паприка, это ж что ж такое? – Дон Ц. так поглядел на своего слугу, будто тот был профессором филологии, защитившим диссер на тему эротическое арго.
- Дьявольщина иноземная, - пожал плечами оруженосец, - пойдём поглядим, а чуть что ноги унесём – нам не впервой.

Дон Ц. подозрительно глянул на окованную железом дубовую дверь, но виду не подал, что струхнул.
Герои зашли в этот притон и… Mama mia! Матка боска! Ядрёна корень! (Чтобы не употребить 22-этажный тульско-тамбовский)
- Эге-е! да эти супостаты тут баб мучают, гляди верёвками и цепями их перевязали всех, во змеи гремучие, ящеры тиранозаврые! – ДоЦ весь побледнел, похолодел, а в следующее мгновение побагровел и вспотел так, что от запаха его пота аж стошнило всех. Этим-то он и воспользовался. Выхватил одним рывком (рекорд!) полуржавый меч из безнадёжно ржавых ножен и пошёл на праведный бой за попранные права женского пола, за гендерное равенство и за феминистический мир во всём мире. Ну а Паприка молотил подручными средствами: плёток всяких тут, хлыстов и прочих экзекуционных орудий было вдоволь. «Изведал враг в тот день немало…»
Рассвет наши герои встречали в КПЗ ГПУ (Главного полицейского управления). У Паприки под глазом был фонарь (к сожалению, уже не красный), у ДоЦа – два таких. Доспехи были такими, будто их рихтовало стадо пьяных носорогов. Меч был конфискован. У Паприки отобрали даже перочинный ножик. Раздолбант с места проишествия скрылся в неизвестном направлении (и правильно сделал, он помнил зоопатологическую психушку в Городе-2).

«Говорят, что снаряд в одну и ту же воронку дважды не попадает, - думал Паприка, - а вот попал же! Опять мы в кутузке! И Липомуза, как прежде, далеко…»
Дон Целокантус был горд. Наконец-то он совершил подвиг. Конечно, это было не Чудо-Юдо и не какой-то там Гидролев, но всё же… Вот же – победил! Боролся за достоинство представителей слабой половины человечества и – победил! И теперь безвинно страдает. И чувство удовлетворения ещё было оттого, что его оруженосец перестанет доставать его и подначивать, и что его оруженосец горд за него, и что… ну много чего ещё и что… Да, вот ещё что: тогда, в Городе-2 они сидели в психушке по недоразумению, а теперь в тюряге сидят за правду, за справедливость, за… ещё что-то очень хорошее и правильное… И теперь нежалко. Можно здесь сидеть целую вечность, потому что это переполняет чувством правильно исполненого долга и… ещё чем-то очень и очень, ну очень значительным… и… … Однако, как здесь скверно воняет. Скунс-камера какая-то…

На этой, так сказать, натуралистической ноте дверь этой самой скунс-камеры отворилась и на пороге вырисовался бычара-конвоир.
- Эй, ты, в жестянке с фонарями, и ты, его корешок – на допрос!
- Вы представляете себе сумму, приченённого вами ущерба? – спросил их квадратный бородоворожый с прямоугольными щёткой-усами следователь.
- И нет, - хором ответили наши борделеборцы.
- 4000 б.е. !
- А что такое б.е. ? – выпучил зенки (один белый, один синий) Паприка.
- Безусловные единицы.
- А сколько это будет в у.е. ? – спросил Паприка, вспоминая курсы валют двухдневной давности.
Дон Целокантус смотрел на них как на двух придурков, разговаривающих на алеутском.

- В у.е. это будет ;;+х;+у;+z>; … Вообще здесь нужно привлекать специалистов по астрономии. Мы не работаем с такими единицами. Вообще какая разница – сумма сумасшедшая. Вы её не сможете погасить никогда и поэтому вам грозит пожизненное.
- За что?!!! – возмутился праведным гневом Паприка, - мы же освобождали прекрасных дам…
- Я готов! – сурово стоически сцеволо-катоновски отчеканил Дон, и его подбородок гордо взлетел вверх, глаза устремились… и лицо приняло… (ну всё как в классической литературе).
- Чего ты готов?! – теперь Паприка переключился на своего хозяина, - мы не виновны! Да эти бабёнки на руках нас должны носить, да они…
- Между прочим, - следователь прокашлялся, - эти бабёнки сами захотели, чтобы их связывали верёвками и в цепи заковывали…
- Сами???!!! – Паприка подпрыгнул, а за ним и Дон ЦЦЦ (аж буква Ц задрожала).
- Да. Они мазохистки. Им нравится, когда их связывают и стегают плётками…
- Мазо кто? – Паприка.
- Мазо что? – Дон.

- Ребята, вы что с Луны свалились? – захохотал следователь.
- Нет, - с достоинством проговрил степенно так с выпячиванием груди и с соответственной осанкой Дон Целокантус, - мы из славного посёлка Идальго;сса…
- А, провинциалы, понятно, - махнул рукой следователь-квадратоид, - но это вас не спасает, - не знание, знаете ли, не освобождает… вы проходите по статье злостное хулиганство да плюс ещё такой материальный ущерб…
- Между прочим, господин следователь, вы не ответили на наш вопрос, кто эти мазо как вы их назвали…

- …хистки. Почитайте Леопольда Захер-Мазоха и всё станет понятно. Ну думаю, теперь вы его обязательно прочтёте – времени  у вас будет…
- Это произвол! – завопил Сальса, - судить надо этих баб, посадить их в эти вонючие камеры, связать и пусть там кайфуют…
- Нет такого закона, - развёл руками следователь.
- Я протестую, - горячился Паприка, - я буду жаловаться в профсоюз оруженосцев…
- Да пожалуйста, хоть папе Римскому, - флегматично пожал плечами следователь, - в письменном виде. После суда подавайте аппеляцию в Верховный Суд… А теперь подпишите протокол допроса, - он пододвинул нашим настоящим (теперь без преувеличения можно сказать) героям бумагу и положил на неё шариковую ручку.
- Я подписываю документы только гусиным пером, - гордо изрёк Дон (н-н-н-н) (так колокольно!)
- А я вообще писать не умею! – радостно заявил Паприка и показал следователю язык.
- Это не освобождает вас от ответственности, но только усугубляет её…
- Да какая разница – всё равно пожизненно! – радостно плюнул Паприка прямо на протокол.
- Ребята, не злите меня, - как сытый удав прошипел следователь, - если не подпишите, к вам будет применена пытка…
- Пытки запрещены международной конвенцией…
- Чхать я хотел на конвенции, - зевнул следователь, - читайте и подписывайте, - и он ещё ближе пододвинул бумагу.
Пыток так не хотелось. Тем более средневековых (с ними наши гг. были знакомы не понаслышке). Вздохнув, они склонились над протоколом и ахнули.
Следователь вскочил, склонился тоже, стукнувшись башкой о бошки Д.Ц. и П.С. (лень писать полные имена, уж не обессудьте, тем более аббревиатура смотрится как-то так футуристически и дадаистически, что мне лично очень нравится, так как я последователь, и очень ревностный, футуризма и дадаизма) и тоже ахнул.
В протоколе допроса было чёрным по белому:



                BDSM (Бунюэль, Джакометти, Селин, Мариен [Марсель])

                «Да, целый год я взвешивал,
                Но не понять мне моего искусства»
                К.К.Вагинов

Риомбилический сад своими иссиня-серыми красками окружал старый полуразрушенный дом. Вдалеке виднелось море, похожее на «картины» испанского художника-абстракциониста Антонио Тапиаса. Элегантно-обвислые небеса, словно ташистские опусы Жан-Поля Риопелла, эротично касались хаосоликих скал с одинокими фантомно-японскими соснами. За ними внизу в долине расстилались, словно абстракции Вольса, вспаханные поля. Утром в густом тумане всё это напоминало планету перевёрнутых зеркал. Сонно летали птицы, фатальнолунно порхали бабочки и стрекозы тофтофорно облепливали шуушауфные камыши, сжимавшие кольцом циклопоглазое озеро. Симиоканнибальные щупальца касались своими желеподобными присосками подножия скульптурных комплексов с дадаформами и дадафрагментами трёх граций в римских копиях с греческого оригинала четвёртого века до нашей эры. Откуда-то доносились какафониды Throbbing Gristle (концерты 1976 – 1979 гг.)… Фантомные космогриффы прочерчивали от созвездия Кассиопея до созвездия Гончих Псов изодады спиральных каннелюр на ресницах дремлющих титанид.