Прекрасны русские болота

До того, как начать играть в "Что? Где? Когда?" на стороне зрителей, Агроном Какадуев графоманил помаленьку. То есть писал околофантастические миниатюры. Некоторые из них читал и Жорка Блаженный, и зоотехник Каллистратыч... Почему же, спосите вы, зоотехник с маленькой буквы, а Агроном с большой?.. Да потому, что Агроном - это творческий псевдоним, а может даже и имя. Но о том история умалчивает...
Вот образчик литературного творчества нашего персонажа:


Агроном Какадуев
Прекрасны русские болота!
Рассказ болотолюба

… Когда весна вступит в свои права, когда взопреют озимые, растает наст на бурых кочках, тогда, будто по мановению волшебной палочки чудесным образом преображается унылая в зимнюю пору картина болот. Сапоги мерно урюпают по разверстой грязи. Куда ни брось взгляд, всюду вспроснувшаяся ото спячки жизнь, из рыжей тины выползают погреться на солнышке гады и лягушки. Но летом картина болот ещё прекраснее. Все они покрыты сочной зеленью, сдобренной красными нитями клюквы и морошки, наполненной болотными ароматами. И над всем этим великолепием стоит тишина… Лишь изредка лопнет в смрадной трясине пузырь, напоив воздух сероводородом, закричит провалившийся в трясину путник, али взыграет коростель-дергач, пьяный от портяночного запаха ветерка.

С крестьянского гумна тянет добрым навозцем, перепревшими онучами и свиньями. Мужичок в лаптях, армяке и малахае затягивает на своем Савраске супонь, трогает вожжи и, чмокнув эндак по-особенному губами, валится на телегу. И вот на болота опускается ночь, глазастая звездами. И снова тишина, прерываемая лишь воплями выпи. Но вот над елями появляется некое розовое сияние — то Ярило-Солнце встает красной головкой голландского сыра в тяжелом терпком тумане.

Когда на болота приходит осень, прогулки по ним становятся ещё романтичнее. Отправимся на дальние болота к дровосекам. Сапоги хлюпают по зловонной жиже, и то и дело по очереди наполняются ею. Идти становится все труднее, сапоги нехотя, с тяжким стоном, выходят из грязи, оставляя после себя черные отверстия во мху, тут же наполняющиеся болотной водицей.

Но чу! Запахло дымком. А вот и костер, над которым сушится промокшее белье, распуская окрест трели аромата жилья. Благодать! Можно снять заскорузлые носки и поставить их сушиться у огня. Вот и чаек поспел, настоенный на болотных травах. Закрыв от удовольствия глаза, втягиваешь огненное пойло, на ходу сплевывая залетевших в рот, ещё живых комаров, и постепенно погружаешься в тяжелый сон, навеянный трясинными испарениями.

А придет пора, и прибегут на болота крестьянские дети с туясками да лукошками собирать ягоды, пьянящие богульниковым запахом.

Пусть и утонет один-другой. Ничто не сможет испортить чудной картины русских болот!

Москва и область, 1987