Повесть Солдаты ДОТа 205. Глава 5

Глава пятая

Подарок деда Голуба. Немецкий эшелон пущен под откос.

Солнце стояло над головой. На голубом небе ни одного облачка. В воздухе, трепеща крыльями, висели жаворонки и струили на землю свои бесконечные звонкие песни. Щербаков уже вдоволь наслушался этих милых трелей. Он поднялся бы и ушёл, но друг так сладко спал, что жалко было его будить. Колебался недолго.

– Вставай, Михаил. Вставай! Давно уж пора, – тихонько будил он Ахмеда. – Ребята подумают, что с нами что-то случилось. Вставай!

Ахмед проснулся, потянулся:

– Ах, как хорошо спалось, товарищ командир!

По тропинке они вышли на широкий луг, через который проходила железная дорога. Вскоре тишину нарушил отдалённый гул, и на горизонте показался чёрный дым.

– Поезд идёт, – сказал лейтенант, – ныряй в лозовый куст!
Раздвинув ветви, они стали наблюдать за приближающимся составом. Через несколько минут, пыхтя дымом и паром, прошёл товарный поезд. На платформах под брезентом стояли танки, а в товарных вагонах было полно немецких солдат.

– На Витебск прёт, окаянный! – сердито промолвил Щербаков.

– Что же нам делать, товарищ командир? Неужели спокойно глядеть будем?

– Как это, спокойно глядеть? – недовольно буркнул лейтенант. – Будем рвать пути. Не солдаты мы, если не сбросим несколько эшелонов под откос.

– Вот я и спрашиваю, товарищ командир, чем рвать будем? Тола у нас нет.

– Люди, когда ремонтируют дорогу, без тола обходятся.

– Так у них же инструмент на то имеется.

– И нам надо инструмент раздобыть. Видишь там домишко?
– Вижу будку железнодорожную, – сказал, улыбаясь, Ахмед. Он понял, что можно и без тола сбрасывать с рельсов вражеские поезда.

Вскоре прошёл и второй состав, весь замаскированный зелёными ветвями. На платформах стояли танки. Из приоткрытых дверей вагонов слышались звуки губных гармошек и чужие непонятные песни.

Щербаков и Ахмед пошли среди кустарников к одинокой железнодорожной будке.

Ахмед остался под ёлками придорожной зелёной полосы, а Николай подошёл к будке и, постучав, открыл дверь. Возле стола сидел старик с рыжей бородой.

– Дедушка, можно воды попить? – поздоровавшись, спросил Щербаков.

– Пейте на доброе здоровьице, – ответил старик, внимательно разглядывая нежданного гостя. – Небось, домой подаётесь? Теперь все домой идут.

– Нет, отец, домой нам ещё рановато. Воевать надо.

– Как же воевать? Ведь уже и Витебск занят. Узловая станция, а вот, на тебе, не удержали. Что ж это делается, сынок? – старик уставился выцветшими глазами в лицо Щербакова.

– Остановим, верь мне, дедушка! Переломим ему хребет и назад погоним. Дай только с силой собраться.

– Дай-то бог. Несметная сила прёт. Все поезда фашистом  забиты. А танков да пушек – счёта нет. Глядеть страшно. Где ж тут такую силу сломишь?

Старик рассказал о том, что здесь, в этой будке, сын его служил обходчиком. Как пришли немцы, сын с женой да с детьми к нему в деревню примчался. Вот и пришлось ему, старому человеку, в ту же ночь сюда приехать и за сына службу нести.

– Им всё равно, кто здесь в будке, лишь бы поезда жёлтым флажком встречал.

– Немцы у вас тут бывают?

– Один раз были. Приезжал на дрезине* дорожный мастер, а с ним – два немца. Мастер и пристал ко мне: «Где сын? Куда ушёл? Не вернётся на службу – плохо будет!» Я говорю ему: «Заболел сын, я за него послужу». Вы думаете, мне эта служба нужна? Думаете, продался старый пёс фашистам? Мне эта служба нужна, как петля на шею. А вот не появись я тут с флажком перед поездом, сейчас же разыщут сына и увезут вместе с детками незнамо куда.

– Дай мне, дедушка, гаечный ключ и лапу**, которой костыли*** вытаскивают.



* – дрезина – железнодорожная тележка, передвигается с помощью мотора или вручную
** – лапа – инструмент для ремонта железнодорожных путей
*** – костыль железнодорожный – большой гвоздь для крепления рельса к шпалам


– Зачем это вам наш дорожный инструмент?

– Вы же говорили, что много поездов идёт с военной техникой и солдатами. Вот я и думаю этим инструментом кое-где пути «подремонтировать». Мы – солдаты. Без дела нам отступать не годится.

Старик достал кисет с табаком, вынул из кармана нарезанную газетную бумагу и протянул листок Щербакову. Закурил и о чём-то задумался. Николай тоже закурил и внимательно глядел на старика, стараясь угадать его мысли.

– Ну, коли на такое дело решились, берите. – С трудом разгибая спину, старик поднялся из-за стола. – Да, сынок, солдатам негоже без дела отходить. Только прошу: не ломайте путь близ будок – будочников к ответу возьмут. А это верная погибель.

– Мы это понимаем, отец.

Старик, выйдя из будки, внимательно огляделся и, убедившись, что ни поезда, ни людей не видно, повёл Щербакова в сарай.

– Вот этот возьми, – показал он на один из ключей. – С ним сын пути ремонтировал. А лапу выбирай, которая сподручней.

– Как вас зовут, дедушка?

– Тимофеем зовут, а фамилия – Голуб.

– Мы вас, товарищ Голуб, в свой отряд почётным солдатом зачислим.

– Какой из меня солдат? – махнул рукой старик. – Я своё в японскую войну отслужил. Таким же молодым, как ты, был.

Когда Щербаков и Голуб вышли из сарая, к ним подошёл Ахмед.

– Э, вас тут двое! – удивился старик.

– Одному в разведку не полагается ходить, – ответил Ахмед, протягивая старику руку.

– Приходилось и мне в разведках бывать. Давненько то было, а вот всё помню, будто вчерась совершалось. Сховайтесь под ёлками, я вам картошки накопаю.

– Не найдется ли у вас, товарищ Голуб, лишнего ведёрка? Не в чем нам картошку варить. Да и спички у нас кончаются.

– Есть вёдра, уступлю одно. А спичек нет. Вот кресало вам подарю, им всегда огонёк добудете. Махорки пачечку дам.

Щербаков и Ахмед поблагодарили Тимофея Голуба и ушли. Хотя и тяжелы были их ноши, они остались довольны своим походом: у них теперь есть картошка, ведро, кресало, махорка и новое, ещё не испытанное оружие.

Военфельдшер Василий Орехов больше всех беспокоился о том, что командир и Ахмед долго не возвращаются: «Что с ними? Не случилось ли чего?» Уже не один раз он удалялся от места стоянки отряда, подходил к полю, вглядывался вдаль, прислушивался и, расстроенный, возвращался к солдатам. Было уже около пяти часов вечера, когда заметил он приближающихся разведчиков.

– Всё в порядке, Василий! – бодро сказал Щербаков подбежавшему к ним Орехову. – Продукты добыли, оружие достали. Вот, держи! – Он передал Василию тяжёлую железную лапу.

– Ничего себе оружие, увесистое, – удивился военфельдшер. – Дашь гитлеровцу по кумполу – добавки не попросит.

– Это оружие более грозное, чем ты думаешь, – пояснил Щербаков. – Оно вроде волшебной палочки. Выйдешь на железную дорогу, помашешь ею: «Сгинь, нечистая сила!» – и вражеского эшелона как не бывало. А ты говоришь «по кумполу». Соображать надо, товарищ Орехов.

– Уже сообразил, товарищ командир, вещь стоящая и на данном этапе самая для нас необходимая, – улыбаясь ответил военфельдшер.

– Нагнись-ка, Василий, – сказал Ахмед, – я тебе по секрету скажу что-то.

Военфельдшер нагнулся, думая услышать что-то интересное от шутника Ахмеда, но тот толкнул плечом свой мешок с картошкой, который сразу же перелетел на спину Орехова, пригнув его к земле.

– Это тебе гостинец от твоего земляка Тимофея Голуба, он и ключ вот этот дал. «Пусть, говорит, мой земляк, Василий Орехов, за поясом носит этот ключик. Он от счастья народного».

Ахмед, видя, что у Орехова уже заняты руки, засунул ему гаечный ключ за ремень.

Солдаты обрадовались возвращению Щербакова и Ахмеда. Окружив их, рассматривали железнодорожный инструмент, передавая ключ и лапу из рук в руки. Ахмед повествовал о том, как прошла их разведка. Рассказывал он с подробностями, пересыпая всё шутками и прибаутками. Курят солдаты одну на троих цигарку дедовой махорки и слушают Ахмеда.

– Как отдохнули, товарищи? – обратился Щербаков к солдатам.

– Хорошо отдохнули, товарищ командир, – ответил за всех Лазаренко. – Можно и за дело браться.

– Вечером пойдём на большое дело. Сейчас варите картошку, а нам с Ахмедом надо отдохнуть. Орехов, смотри, чтобы всё было хорошо.

– Есть смотреть, чтобы всё было хорошо! – бойко отрапортовал военфельдшер. – Не беспокойтесь, товарищ командир. У нас посты расставлены.

Вскоре под кустом орешника, накрывшись плащ-палаткой, уснули два боевых друга – командир и солдат. После ночного похода и разговоров со стариком Голубом у них ясно определилась цель: «Отступая, нападать на врага, бить его здесь, в тылу, чтобы там, на фронте, нашим воинам легче дышалось».

С наступлением сумерек Щербаков, выслав вперёд дозорных, повёл солдат вдоль железной дороги, идя примерно на расстоянии полукилометра от неё, не приближаясь и не слишком удаляясь. Обойдя местечко Шумилино с южной стороны, они оказались уже далеко от будки Тимофея Голуба. Пора было подумать о деле.

– Почему тишина на железной дороге, товарищ командир? – спросил Фомин.

– Сколько идём, а ни одного поезда ещё не прошло.

– Боятся они ночью ездить. Где-то, видимо, их уже угостили. Голуб говорил, что пятые сутки, как перестали по ночам ездить.

Пройдя ещё километра два, солдаты подошли к узкому, но глубокому ручью. Посланные вдоль ручья разведчики вскоре вернулись и доложили, что на дороге находится мост длиной в пятнадцать метров, и что ручей этот протекает под мостом.

Щербаков приказал Лазаренко увести солдат километра на два вперёд и там, отойдя от железнодорожных путей, остановиться в удобном месте на отдых. Орехову же он велел взять двух пулемётчиков и, перейдя ручей, занять выгодную позицию на случай, если придётся прикрывать отход его и Ахмеда.

Щербаков и Ахмед, держа в руках ключ и лапу, пошли берегом ручья к мосту.

Ночь – тихая, звёздная... Ах, как хороша ты, летняя тёплая ночь, благоухающая душистыми травами! Так и ходил бы по лугам до зари, дышал бы запахом трав, любовался бы звёздным небом! И вот в такую прекрасную ночь надо идти разрушать железную дорогу. Сколько в неё вложено человеческого труда! Сколько отдано ей любви, как долго она служила нашим людям, принося им счастье, а вот пришло лихое время, враг везёт по её стальным рельсам смерть.

Щербаков и Ахмед подошли к небольшому, окрашенному в серый цвет мосту. Они ползком поднялись на насыпь, лёжа огляделись, вслушиваясь в ночную тишину. Ахмед приложил ухо к рельсу, затем к одной, к другой шпале, к земле между шпал.

– Ничего не слышно, товарищ командир.

– Приступим! – прошептал Щербаков.

Нащупав стык рельсов, он стал отвинчивать гайки. Ахмед здесь же, рядом, действуя тяжёлой стальной лапой, как заправский дорожный рабочий, выдёргивал костыли с наружной стороны рельса. Не прошло и часа, как рельс был «обработан». Хотя и оставался он на своём прежнем месте, но лежал уже не скреплённым со шпалами.

– Давай сдвинем рельс, – предложил лейтенант, вытирая рукавом вспотевший лоб.

– Да, надёжнее будет, – согласился Ахмед.

Подложив под конец рельса лапу и ключ, они сдвинули рельс с его прежнего места.

Довольные своей работой Щербаков и Ахмед спустились с насыпи и вскоре пришли к своим товарищам, которые ожидали их в кустах с пулемётами, наведёнными на железную дорогу.

– Отдохните, товарищ командир, – сказал Орехов, – до рассвета ещё далеко. Чуть что заметим, сразу же разбудим.

Но никому не спалось. Часы и минуты казались бесконечными. Не увидев результата своего труда, уходить не хотелось.

Летняя ночь коротка. На востоке показались проблески утренней зари.

– Поднимается туман, ничего не увидим, – встревожился Щербаков.

– Туман в низинах держится, – пояснил Павел Фомин. – Сюда, к нам на пригорок, не дойдёт.

Лейтенант заметно волновался. Раздвинув куст, он пристально вглядывался в железнодорожное полотно и, приставив ладонь к уху, старался уловить отдалённые звуки, но дорога молчала.

– Неужели, Михаил, мы с тобой зря трудились?

– Мы трудились, товарищ командир, вечером, а теперь уже утро. «Утро вечера мудренее» – учит поговорка, – ответил Ахмед. – Вот я сейчас землицу прослушаю. – Он лёг и приложил ухо к земле. – Идёт! Честное слово, идёт!

Щербаков, Орехов и Фомин припали к земле, но ничего не услышали.

– Почудилось тебе, Михаил, – возразил лейтенант. – Нас трое, и ничего не слышим.

– Нет, не чудится. Вон, смотрите, – показал Ахмед на запад, где вдалеке исчезали железнодорожные пути, – смотрите, дым показался!

– Да, Ахмед прав, – подтвердил Щербаков, – я тоже вижу облачко дыма.

– Видим, видим, – произнесли все сразу.

– Пулемётчики, держать мост под прицелом! – приказал командир. – Без моей команды не стрелять.

На горизонте уже ясно виднелся густой чёрный дым, и вскоре показался состав. Поезд шёл тихо, как бы разглядывая, куда ему двигаться.

Впереди паровоза – две платформы, груженные щебнем и кирпичом. Позади него на платформах находились танки, укрытые пятнистым зелёным брезентом. В середине состава было два пассажирских вагона.

– Да, состав ценный, – сказал Щербаков.
Все внимательно наблюдали за поездом. Вот он уже подходит к мосту. Вот платформы со щебнем взошли на разобранный участок пути, вот они зашатались из стороны в сторону, но успели въехать на мост и там, сбившись с рельсов, затарахтели по шпалам. Паровоз, попав на разобранный участок пути, пошатнулся и стал вырывать колесами шпалы, вздыбливая их, ломая и отбрасывая далеко в стороны. Паровоз сначала накренился, затем повалился на бок и полетел под откос. Платформы с танками, сломав железные перила моста, со скрежетом и грохотом полетели в ручей. Задние вагоны, налезая на передние, становились на дыбы и сваливались следом за паровозом и танками, ломая дощатую обшивку и хороня под своими обломками солдат и офицеров. Слышались стоны и страшный крик.

– Спасибо Тимофею Голубу за его оружие. Узнает старик – обрадуется.
Покинув свою наблюдательную позицию, маскируясь в кустарниках, командир повёл своих товарищей туда, где ожидали их Лазаренко и его группа.

– За нами может быть погоня. Надо быстрее уходить подальше отсюда! – продолжал Щербаков. – Не забудь, Орехов, занести в свой походный журнал события сегодняшнего дня.

Солдаты поспешно собрались и цепочкой, ступая след в след за своим командиром, пошли дальше на восток.