Маяковский юность

МОСКВА
В Москве начались годы лишений, полуголодного существования. Скудной пенсии не хватало на жизнь. Чтобы дети могли продолжать учение, мать сдавала комнату, готовила обеды для жильцов; Володя и сёстры за гроши выжигали и разрисовывали коробочки, рамки и другие вещи. Жили трудно, но дружно. Для Маяковского это было время первых жизненных испытаний, быстрого созревания характера, формирования гражданского самосознания. Не по годам выросший, возмужавший; он сблизился с революционно настроенными студентами, которые жили у Маяковских, увлёкся философией, политэкономией, естествознанием, начал изучать марксистскую литературу, и скоро сам принял непосредственное участие в революционной деятельности.

ПЕРВЫЙ АРЕСТ
На рубеже 1907-1908 годов Маяковский вступил в партию большевиков. Товарищи по партии не знали, что энергичному, политически подготовленному, умевшему отстаивать свои убеждения юноше, тогда ещё не было 15 лет.
В ту пору партия находилась в глубоком подполье. Ссылки и аресты вырвали из её рядов многих революционеров.
Недолго довелось работать и «товарищу Константину», под этим именем Маяковский выступал в качестве пропагандиста и был введён в состав Московского комитета РСДРП. 3 марта 1908 года он был арестован в подпольной типографии.
Недостаток улик и несовершеннолетие Маяковского позволили родным добиться его освобождения из тюрьмы до суда.
За юным революционером был установлен полицейский надзор.

ВТОРОЙ АРЕСТ
За участие в организации удачного и смелого побега 13 политических заключённых из Новинской тюрьмы Маяковский подвергается 2-ому аресту.
Первые несколько дней Володю держали в части на Басманной. Однако он так бушевал и скандалил там, что начальство испугалось беспокойного арестанта и постаралось от него избавиться. Маяковского перевели в Мясницкую часть и посадили в отдельную камеру.
Политзаключённым сразу пришелся по душе новый товарищ. Он был смелый забияка, умел весело острить, и всегда заступался за обижаемых. И когда стали выбирать старосту, все заключённые в один голос закричали: «Маяковского, Пусть Маяковский будет старостой!».
Новый староста проверял – из свежей ли крупы варится суп для заключённых, чисто ли убрано в камерах, все ли выведены на прогулку. Он тыкал надзирателю в нос грязную швабру, он скандалил с караульными, он узнавал кто как себя ведёт на допросах, и устанавливал связи с волей. Словом, это был ужасно неудобный и беспокойный арестант.
С некоторого времени петушиные нотки в его голосе почти исчезли, и у Володи образовался густой бархатистый бас, очень похожий на отцовский. Володе это ужасно нравилось. Было приятно рявкать на смотрителей и видеть, как от его голоса они бледнеют и теряются. За один организованный Маяковским инцидент, по распоряжению охранки, его переводят в одиночную камеру Бутырской тюрьмы.

БУТЫРКА
Да, это была настоящая тюрьма. Здесь в Бутырках, за малейшее неповиновение сажали в карцер или переводили в тёмные сырые камеры-погреба. Ни в камере, ни на прогулке он не видел людей.
В Бутырской тюрьме в камере № 103 Маяковский провёл 11 месяцев. Дежурный надзиратель привык, что все заключённые в Бутырках много читают. Но 103-й приводил его в изумление: так много ещё никто не читал. Каждый день из одиночки приходили длинные списки требуемых книг. В глазок одиночки часовой видел большую взлохмаченную голову с утра до вечера, склонённую над книгами.
Маяковский попросил родных принести ему тетрадь. В этой тюремной тетради Маяковский и начал писать свои первые стихи.
Володя писал и радовался: «До чего же нетрудно писать стихи!» Рифмы напрашивались сами собой и текли непринуждённо.
В золото, в пурпур леса одевались,
Солнце играло на главах церквей,
Ждал я: но в месяцах дни потерялись
Сотни томительных дней…
Но утром он перечитал свои стихи и сморщился: «Вот гадость плаксивая! Нет, это не стихи, а рифмоплётство».
Он исписал всю тетрадь: Нет, стихи решительно ему не нравились.
«Нет, нельзя писать сладкозвучные стихи об ананасах и умирающих лебедях, когда кругом происходит такое, сказал он себе, - надо писать так же хорошо, но про другое.»
Между тем охранка продолжала деятельно расследовать «побег 13»
Почти всем бежавшим удалось переправиться за границу, и полиция намеревалась свести счёты со всеми подозреваемыми организаторами побега.
Маяковского несколько раз допрашивали, он всё отрицал.
Вскоре пришло постановление охранки: «Выслать Владимира Маяковского под надзор полиции на 3-и года в Нарымский край.»
Он был совершенно спокоен, но мать не хотела так легко отдавать сына охранке. Она поехала в Петербург, хлопотала, напоминала о заслугах покойного мужа, просила, требовала…
Он ворвался в дом, как весёлый вихрь, подбросил мать чуть не к потолку, оглушил всех радостным басом, затормошил и зацеловал сестёр, помчался умываться, вернулся и опять стал обнимать всех намыленными руками. Он на свободе! Он в Москве! Радость распирала его.
Но, когда улеглась первая радость, домашние начали замечать, что Володя ходит молчаливый, сумрачный. Книги, прочитанные в одиночке, оставили в нём глубокий след. Он понял, что ему нужно учиться. Он прервал подпольную работу, чтобы засесть за учение.

УЧИЛИЩЕ ЖИВОПИСИ, ЗНАКОМСТВО С БУРЛЮКОМ
После ареста ему была закрыта дорога в высшие учебные заведения. Свидетельство о благонадёжности не требовали в училище живописи. И осенью следующего года Маяковский поступил туда.
В училище он с жаром принялся за рисование. Преподаватели находили, что он чувствует линию и краски, что у него верный глаз и смелый карандаш. Его хвалили. Но Маяковского не радовали эти похвалы. Ему вскоре стало скучно в училище. Он вдруг понял, что от всех богов и богинь веет мертвечиной, что в классах пишут никому ненужных коровок и овечек.
Нет, не такой живописи хотелось Маяковскому. Он мечтал, чтоб на картинах по-новому изображалась настоящая жизнь.
Однажды в коридоре училища Володя столкнулся с толстым человеком в мешковатом сюртуке. Вид у него был вызывающий. Он рассматривал всех встречных в лорнет. Звали его Давид Бурлюк. Он долго, не стесняясь рассматривал Маяковского.
Володю это взорвало.
-Не пяльте на меня ваши рачьи глазки, не то я выправлю вам ваши буркалы! – резко сказал он Бурлюку.
-Во-первых, не буркалы, а бурлюкалы, - невозмутимо ответил тот, - А во-вторых, молодой невежа, - учитесь уважать старших.
Они стояли друг против друга, словно готовые подраться. Их развели, за драки начальство исключало из училища.
С тех пор, встречаясь, они всегда отпускали друг другу какие-нибудь обидные словечки.
Но, встретившись как-то на концерте, который им обоим показался скучным, они разговорились. Оказалось, что и Бурлюк томится в училище, что и он хочет писать по-новому. Он показал Маяковскому свои картины: улицу с громоздящимися друг на друга домами, летящий поезд. Показывая картины, Бурлюк с опаской поглядывал на Маяковского, он привык, что над его полотнами обычно смеются. Но Маяковский не смеялся. Он понял, что Бурлюк в обеих картинах хочет изобразить движение вещей, стремительную городскую жизнь. Это было ново, необычно и нравилось Маяковскому именно своей новизной.
Бурлюк не только рисовал, но и писал стихи. Но, когда Володя прочитал ему свои, Бурлюк восторженно рявкнул: «Да, вы ж гениальный поэт!»

ФУТУРИЗМ
Маяковский не желал писать сладких и напомаженных произведений, потрафляя вкусу «чистой публики». Он предназначал свои стихи для улиц, для народа. Выбирал самые тревожные темы и язвительные слова.
Своими стихами он кричал прямо в уши сытым, берегущим своё спокойствие, господам, что, кроме них, есть ещё люди – нищие, голодные, утверждал, что придёт время, когда эти люди станут хозяевами земли.
Ух, какое возмущение поднялось против Маяковского.
«Грубиян, некультурный, хулиган, ничего не признаёт», - захлёбывались криком одни. «Разве это стихи? - подхватывали другие, - В стихах всё должно быть красиво, музыкально, певуче. А у этого верзилы каждое слово, как удар хлыста.
Никто не хотел издавать стихи Маяковского. Он мог печататься только в тех сборниках, которые издавали его друзья. А друзей у Маяковского оказалось довольно много. Они называли себя футуристами (от латинского слова «футурум» - будущее)
Футуристическая бравада, эксцентрические образы, рассчитанные на «эпатирование вкуса буржуа» (от французкого – дразнить, возмущать), не могли заслонить демократизма поэзии Маяковского, выделявшего его стихи среди произведений футуристов.
Маяковский в плотную подошёл к большим темам искусства «Чувствую мастерство… Ставлю вопрос о теме, о революционной» - так охарактеризовал поэт свои настроения в канун Первой империалистической войны. В это время он пишет статьи о кино, театре, живописи, поэзии.
Поэт смело поднял голос протеста против всемирной бойни.
«Я от первых дней войницу эту проклял, плюнул рифмами в лицо войне».
Во время войны группа футуристов распалась.

ПОЭТ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ПРЕДЧУВСТВИЙ
Дружеское сближение с М.Горьким, знакомство с Блоком, Куприным, Брюсовым, художником Репиным, критиком Чуковским ввели Маяковского в круг более широких общественных и литературных интересов.
В 1915 ГОДУ Маяковский Создал большую поэму «Облако в штанах». Основную направленность этого произведения поэт подчеркнул словами: «Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой ваш строй, долой вашу религию – четыре крика четырёх частей.

Где глаз людей обрывается куцый,
главой голодных орд,
В терновом венце революций
Грянет шестнадцатый год.
А я у вас – его предтеча;
Я – где боль, везде;
На каждой капле слезовой течи
Распял себя на кресте.

Вчитайтесь, вдумайтесь, вчувствуйтесь в каждую строчку, в каждый образ и вы увидите, что под пёстрой оболочкой футуристических бравад пылало сердце гуманиста, наполненное горячей любовью к человеку улицы, замордованного несправедливым общественным строем. Это была активная, призывающая к действию, к восстанию, любовь поэта-гражданина, поэта-революционера.

Чтоб флаги трепались в горячке пальбы
Как у каждого порядочного праздника, -
Выше вздымайте, фонарные столбы,
Окровавленные туши лабазников.

Маяковский поэт революционных предчувствий, - как огромный одинокий утёс над цепью холмов, возвышался над духовной средой своих единомышленников. И не случайно, что его именем обозначена вся плодотворная работа по обогащению содержательных, формотворческих и языковых возможностей русского языка в предшествующие Октябрьской революции и послеоктябрьские годы.

А вы могли бы?

Я сразу смазал карту будня,
Плеснувши краску из стакана;
Я показал на блюде студня
Косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
Прочёл я зовы новых губ.
А вы ноктюрн сыграть могли бы
На флейте водосточных труб?
1913