Последняя электричка. Фантастический роман. Гл. 25

Мы с Петей осторожно прошли метров пятьдесят вперед. Впереди все так же попахивало дымком.
Опять захотелось закурить, хотя я уже давно избавился от вредной привычки.  Хорошо, хоть не хочется выпить. Хотя, неизвестно, что хуже курение, пьянки, или, не дай боже, наркотическая зависимость? Всё плохо. Но, может быть плохо и то, что мы должны, чтобы не умереть, есть пищу, и пить простую жидкость?
— Слушай, Володя, — мне так захотелось закурить… Тебе не хочется?
— И ты, Брут? — я поднял голову на Петра, который стоял на возвышении, осматривался и принюхивался к дыму.
— А я-то кто? Я ведь, как ты говорил, твоя Кровиночка. Чего бы мне тоже не захотелось закурить? Ведь ты же долго и по многу в свое время курил…
— И жалею об этом… Но что было, то было…
— Слушай, Володя, а не кажется ли тебе, что мы уже долго не у дел. Нас до сих пор не поймали, если ловят и не вернули назад, хотя, скорее всего, наблюдают.
— Я с тобой согласен, Петя, что, если мы им просто мешали, или они в Лаборатории Компилляции решили с удовольствием понаблюдать, что же с нами будет, например, через неделю-две, или через месяц,  а уже потом… — я взглянул на Петра.
— Однако мы все равно здесь… чужие. Разве я не прав? — Петр сбежав с возвышения, подошел ко мне и только вздохнул.
— И что ты увидел?
— Кроме хлиплых деревьев и высоких трав, ничего стоящего так и не увидел. Ну, ладно, пойдем потихоньку?
Я согласно кивнул. И мы начали медленно и осторожно продвигаться вперед. Вскоре я поймал себя на том, что Петр взял на себя бразды проводника. Скорее всего, его создали в Лаборатории Компилляции, чтобы он стал здесь, возможно даже за старшего. Ну и пусть.
— Ты так и не ответил мне, Володя.
— О чем ты спрашивал, — встрепенулся я, поймав себя на том, что просто «вошел» в себя.
— Да о том, что я пришел к выводу, что мы все равно здесь… чужие. Разве я не прав? — Петр приостановился.
— Ты, знаешь, прав. Чужая параллель, хотим мы того, или нет, предполагает то, что мы на самом деле чужие. Они и создали для нас с тобой определенную матрицу. Вот мы и бродим сейчас по этой матрице, возможно сновидений или чего-то иного.
— Кто Они?
Петр резко повернулся ко мне.
— Да те же, из Лаборатории Компилляции.
— Но это, как я думаю, невозможно, чтобы мы существовали в одной матрице.
— Почему невозможно, Петя? Ведь Они создали тебя, вернее, скопировали тебя с меня…
— Я рад и премного благодарен им, — язвительно сказал Петр, — но этого мне мало… Понимаешь, мало… Они нагло украли у меня мое детство…
Я в недоумении взглянул на Петра, который, как мне казалось, начал заводиться и, уже в который раз  поймал себя на том, что и он… молодеет. У Петра на бороде еще позавчера тоже была снежно-белая щетина, а сейчас… А сейчас она почти на глазах чернела, морщины под его глазами и на лбу уже начали разглаживаться. 
— Понимаешь, мы живем здесь абсолютно не так, как, думаю,  жили бы на родной Земле. Надеюсь, ты понимаешь, Володя, задумчиво продолжал Петр, а здесь нас дымком приманивают?
— И зачем это им надо? — Я рассмеялся.
— Да кто ж их знает, — тут же ответил Петр.
— И все же, кого нам винить? Как нам сделать всё от нас с тобой зависящее, чтобы не произошло с нами еще худшего? Хотя, сможем ли мы это сделать? Мы даже не знаем, чего нам следует остерегаться? Флайеров или следящих за нами коптеров, то ли этого «дымка»?
— А что, если мне захочется взять и уничтожить, стереть с лица земли, или этой параллели моих создателей? Что ты на это скажешь? — спросил у меня Петр.
— И станешь либо ненормальным, либо… Зачем всё это. Пусть себе живут.
— И плодят неизвестно зачем копии. Ладно, понимаю, когда они еще делают копии с молодежи, но зачем им сдались старики? Ты думал над этим, Володя.
Я только кивнул.
— Знаешь, Петя, я сердцем все время нахожусь дома, хотя умом понимаю, что я здесь с тобой. И мы на чужой территории. Вырвавшиеся, а, может, лишь наполовину, или меньше, чем наполовину, из рабства…
— Ничего, не переживай, будет, Володя, и на нашей улице праздник, и мы обязательно вернемся домой. Вернее, ты вернешься…
— Без тебя? — я поднял на Петра удивленные глаза.
— Да кто я для Земли? Для нее, как и здесь, я — чужой, Володя.
Петр так глубоко вздохнул, что мне показалось, что он задыхается и хочет набрать в себя как можно больше воздуха. Мне стало не по себе.
— Можно сказать, Володя, что я появился из Ничто, в Ничто и уйду.
— Ну, ты и сказанул!
— Ладно, не будем об этом. Придет время и…
— Ты так думаешь, что при такой технике, при таких знаниях, когда могут «отсканировать», разобрать на молекулы, атомы и так далее тела носителей, прости, это я о тебе, Володя, скопировать их, и собрать уже две, а, может, и много больше копий, не могут за нами следить?
— Я об этом даже и не думал, — ответил я Петру.
— А ты, Володя, не думал еще и о том, что многочисленные твои перемещения через тоннели Врат в другие параллели, могут так изменить тебя, твой мозг и всё прочее, что ты уже можешь стать не собой, а кем-то иным?
После этого вопроса я почувствовал, что мозги мои если не начали «закипать», то, по крайней мере, несколько «согрелись». А ведь и на самом деле мои «перескоки» из одной параллели в другую, могли натворить во мне, даже в моем геноме черте что. Я и сам во время некоторых переходов, распадаясь на элементарные частицы, а потом собираясь, чувствовал себя сравнительно продолжительное время словно не от мира сего. Хотя потом все проходило и возвращалось на «круги своя». Водимо в моих мозгах, в моем организме срабатывала некая защитная система, мол, «это мы позволим сделать, а этого — нет»!
— Вот, вижу, задумался, — врастяжку проговорил Петр.
— Ты это о чем? — словно проснувшись, спросил я.
— Да всё о том же подумай. Крепко подумай о том, что все не так просто, как кажется на самом деле… О том, что мы находимся здесь, в этом огромном лесу, идем по нему вот уже несколько дней без еды, и этим утром почуяли запах дыма. А может мы лежим с тобой сейчас на операционных столах в Лаборатории Компилляции, и вокруг нас бегают, крутятся и летают какие-то инепланетяне, и «сшивают» или «склеивают наши атомы один к одному, как и положено быть им на местах. Или нас уже отвезли в отделение выздоровления, или как там называется, ну, в послеоперационную палату, и мы с тобой еще в отходняке…
— Откуда ты это придумал?, — только и успел сказать я. Мы так заговорились с Петром, что я едва не упал, зацепившись о вылезший на тропинку корень. Помогла палка-дрын, которую мне нашел Петр еще в начале нашего «путешествия»… И только тогда я обратил внимание на то, что идем мы с Петром на прилично расширившейся тропе. Кем она протоптана, я не мог никак определить. Животными, местными аборигенами этой параллели? Хотя ни животных больше кошки с крыльями, ни аборигенов мы пока не заметили. Вот аборигены возможно и разожгли костер. Нет, это не могла быть созданная искусственно именно для нас эта параллель, да и зачем врачам, а врачам ли, все это надо? Или меня с Петром погрузили в какую-то питательную смесь для восстановления…
Я вдруг почувствовал, как у меня резко повышается кровяное давление и застучало в висках. Моя кровь, а, возможно и кровь Петра, если это была кровь, наверное вопреки всему, забурлила сначала ручейком, прорвавшемся из запруды, а потом вдруг упала водопадом вниз. И я стал падать. Вниз, вниз, вниз.
С трудом повернув голову, я взглянул на Петра, который медленно оседал на траву, ухватившись руками за голову.
Я тоже оседал на траву у самой дорожки. Мне было неважно, если не сказать, что очень плохо. Сердце в груди тарахтело, как устаревший трактор с подвешенным на проволоке двигателем, и словно собиралось выскочить  «на волю» из груди. Да и дышать было всё труднее и труднее. Словно я не воздух вдыхал в себя, а какой-то жидкий кисель. Руки мои дрожали, ноги подкашивались и уже не могли держать мое тело.
«Что со мной? Я умираю? — пронеслась в мозгу шальная мысль. Да нет же, еще рано! Не хочу! Хочу остаться хоть пока здесь, а затем я должен найти дорогу домой. Врата ли, червоточину, тоннель мгновенного перемещения — да всё равно. Нет, я еще сдюжу!»   
Вдруг в моих выпученных глазах буквально на несколько секунд замерцали сначала чужие созвездия, а потом я увидел и свое созвездие и даже Солнечную стаему, и всё начало «устаканиваться». Я почувствовал, что хоть и медленно, но прихожу в норму, и мне становится лучше. Я даже с трудом, но встал на ноги.
— Что это было? — спросил Петр полушепотом, поглядывая на меня  снизу.
— Кабы я знал, — ответил я словами моего дачного соседа Матвея Федоровича.  — Вставай, Петя, и пойдем. Что-то долго мы ищем костерок. Как бы его не затушили, или он сам не потух…