Драконье сердце

Тропические дожди славятся своей внезапностью и скоротечностью: не успеешь и глазом моргнуть, как крупными увесистыми каплями он обрушится на плечи, в два счёта промочив тебя до нитки и тут же улизнёт, практически бесследно. Последние капли незаметно испарятся с раскалённого полотна асфальта, превращая и без того влажный воздух в парную.
Порой, после длительного дождевого воздержания, налившиеся соком небеса заряжают на весь день, с утра до ночи, практически не переставая, если только с остановками на дозаправку. Тогда-то город буквально утопает в стоковых реках и грязи: никаких больше разграничительных линий и дорожных полос, стёрты улицы, бурный поток поглощает любое движение и поднимается всё выше, непрошеным гостем врывается в дома, хватает за ноги, в своём неспешном ритме плывут кораблики из мусора.
А в другой раз небо подолгу дразнится: хмурые, чернильные тучи лениво повиснут на одном месте и выжидающе смотрят сверху вниз, наблюдают, дремлют на мягких облачных перинах. И невозможно спрогнозировать, когда начнётся дождь и будет ли вовсе. Так можно весь день убить в догадках и ожиданиях, а небо ни одной капельки не проронит. Сегодня выдался именно такой день.
                * * *
Линь сидела на каменистом обрыве и задумчиво смотрела вдаль. Солёный ветер, пробираясь сквозь холодные глыбы, словно иней ложился на кожу. Влажный воздух бросал в дрожь и дрожал сам. Лёгкий шёлковый шарф развевался будто воздушный змей, как те, что вечерами кружат над городской площадью у моря. Высоко в небе, над хранящей спокойствие бухтой парили ласточки: дождя сегодня не будет.
Ещё недавно пышущий бурной жизнью город-муравейник разбежался по своим норам, воцарился городской штиль: вокруг не было ни души. И Линь вкушала этот момент слияния с природой, её стихией: девушку манило небо и лёгкое беззаботное движение ласточек.
- Как же легко обрести свободу, - подумала Линь, продолжая воодушевлённо наблюдать за ласточками. Спустя несколько мгновений все они потянулись к своим гнёздам, - И так просто её потерять, - вздохнула она.
Осиротевшее небо стало тяжёлым, давящим гнётом и бесконечно серым, словно клубящийся дым пепелищ.
                * * *
Солнце, будто на поклон, вынырнуло из-за серой облачной завесы и спряталось за горизонтом. Водная гладь покрылась серебром, отражая тусклые огни вечернего города. Небо оставалось хмурым и звёзд было почти не разглядеть в небесном тумане. Но немного погодя, словно по волшебству, показалась величественная Луна: полная, багровая, словно наливное яблочко. Ветер успокоился и стих, только гул каменных глыб казался плачем влюблённых сердец, будто красавица Фея по-прежнему тоскует на берегу в ожидании своего возлюбленного. Пожалуй, это самая романтическая городская легенда.
«Давным-давно, в этих краях жила невиданной красоты Фея. По вечерам, пряча от посторонних глаз и холодных морских ветров, каменный мыс заботливо укрывал её в своих объятиях, превращаясь в колыбель, где Фея любила искупаться. Опоённая Лунными отсветами, нежно-блеклой, словно припудренной кожей она впитывала свечение далёких звёзд. Море было ласковым, спокойным и молочно-тёплым: свежей взбитой морской пеной оно робко касалось тонкого бархата её кожи и неспешно поднималось всё выше, словно укутывая поцелуями. И Фея окуналась в эту молочно-пенную негу с головой.
Как-то раз, пролетая над сонным заливом, прекрасную Фею заметил Дракон. Даже с высоты небес было невозможно оторвать глаз от её пленяющей, невиданной красоты и он, могучий и непобедимый Дракон не смог удержатся. Словно невесомый, сорвавшийся с горных вершин лёгкий ветерок, он украдкой скользнул на каменные глыбы мыса, чтобы посмотреть на неё поближе. И с замиранием бесстрашного драконьего сердца, чуть дыша, Дракон любовался каждым её движением: необычайно плавным, мелодичным, словно песня. С тех пор он ни дня не мог прожить, чтобы не увидеть прекрасной Феи.
Но в один из вечеров Дракон так жадно придавался любованию: увлёкся, склонив горемычную голову над обрывом, и не смог удержаться - сорвался вниз с каменных глыб, оставив огромный отпечаток своей драконьей лапищи на одном из валунов, который и по сей день хранит этот след. Смущённый, будто поверженный Дракон не стал таить своих пылающих чувств пред прекрасной Феей и к его неожиданной радости она ответила ему взаимностью.
Теперь наравне с каменной стражей мыса он охранял покой прекрасной Феи, всё также любуясь её чарующей красой. Он трепетно ждал, пока его возлюбленная искупается, а затем забирал её с собой, высоко-высоко в небо, где звёзд можно было коснуться рукой, а Луной любоваться как в зеркало.
- Это всё, о чём я только могла мечтать! - по-девичьи восхищалась Фея и голова её кружилась от счастья. Касаясь его холодной грубой драконьей кожи кончиками пальцев, прильнув щекой к щеке, она разжигала в нём неведомой силы и страсти пламя!
Но Боги, проведав о том, воспротивились такой любви, прогневались: мол, где это видано, где это слыхано, да ещё и без их воли и согласия такое творится! В наказание за это, они наслали на них неведомой силы бурю и разлучили влюблённых, заточив в неволе обессиленного Дракона, укрывшего собой прекрасную Фею. Это было самое тяжёлое и невыносимое испытание! Каждый вечер горюющая Фея возвращалась на берег и ждала своего возлюбленного, вглядываясь в неведанные дали. И ничто без него больше не было в радость: ни Луна, ни звёзды, ни ласковое пенное море… Не выдержав горя разлуки, она окаменела, возвысившись холодной каменной глыбой над бушующим морем.
Когда окрепший, как прежде могучий Дракон всё же смог вырваться из плена, огненной молнией он устремился к берегу, где тёплыми вечерами ждала его прекрасная Фея. Но среди бушующих волн, леденящего свечения звёзд и снующих коварными змеями ветров, Дракон увидел лишь силуэт окаменевшей любимой… Едва коснувшись её, он и сам превратился в камень.
С тех пор море здесь обузданное, тихое. Лишь горячее багровое пятно Луны, словно драконье сердце, отражается на его глади.
                * * *
Линь очнулась от внезапного дикого ветряного вихря, уносившего ночь, словно на огромных, крепких крыльях. Первые нежные лучи известили о восхождении Солнца и заиграли в бурлящей морской заводи. Возвышавшаяся над ней гора Ко-Тянь напоминала женскую фигуру. С самой её вершины серебристой струйкой заблестел тонкий ручеёк: Фея плакала…
Линь вся продрогла, словно этот вихрь пронёсся сквозь неё. Она потянулась, чтобы укрыть оголённые плечи тонким шёлковым платком, но его нигде не было.