Тиур - вестник Рарога. Часть восемнадцатая

Тиур и Зяблик ошеломлённо смотрели, как старая хибара, в которую час назад вошла Нельва, превращается в огромный кусок льда. Облезлые стены и окна с перекошенными ставнями сперва угадывались в зеленовато-мутной толще, а потом исчезли. Зяблик поёжился от холода и зачем-то постучал пальцем по гладкой поверхности.
- Всю жизнь мечтал на айсберги поглазеть! - ляпнул он. - Да судьба так далеко не забрасывала!
Тиур с размаху отвесил ему оплеуху, заставив замолчать.
- Что ты - балабол, каких мало, я догадывался! - прошипел ведьмак в лицо перепуганному менестрелю. - Но как можно рассуждать о прелестях северных долин, когда Нельва погребена заживо в этом ледянике?!
Он стукнул себя кулаком по лбу:
- У, дурень! Ведь знал же, что Нельву от смерти отделяет шерстяная нитка, и разрешил пойти на риск!
Его глаза засветились красным, словно у волка Тьепилля из гномьих сказов. Шверкикл и его лакей, связанные по рукам и ногам, обмерли, ожидая, что это чудище сожрёт их, не используя обеденные приборы и ломоть хлеба с горчицей. Но ведьмак не обратил на них внимания и уставился на торос. Вокруг его головы закружились искры. Амулет со знаком сокола раскалился добела, оторвался от серебряной цепочки, взмыл вверх, где оборотился живой птицей. С пронзительным криком сокол ударил огненными когтями по льду, заставив толщу покрыться глубокими трещинами. Глыба стала разваливаться, тая так быстро, словно её поместили в гигантскую печь. Несколько томительных мгновений, и на земле осталась яма с горячей водой. Но чародейки рядом с ней не было.
- Растаяла, - прошептал Зяблик, пытаясь снять с головы зелёный бархатный берет.
Но трясущиеся руки не слушались его, и берет сполз ему на уши, скрыв слёзы. Шверкикл, уразумев, что обвинить его в преступлениях против города, теперь будет затруднительно, рявкнул:
- И доколе проходимцы будут изгаляться над почтенными горожанами?!!! Доколе колдовству станут потворствовать власти? Я подниму этот вопрос на заседании городского совета! И тогда поглядим, усидит ли бургомистр в своём кресле!
Ведьмак поднял голову и неожиданно усмехнулся. Сокол, паривший высоко в небе, бросился вниз, прямо на орущего богача. Его когти почти коснулись красного капюшона, когда Тиур щёлкнул пальцами и птица исчезла. Серебряный медальон вновь висел на шее ведьмака. Зяблик развязал "пленных" , позволив лакею увести домой хозяина, впавшего в слабоумие.
- Вот и нет больше ласковой Ведьмы, - сказал менестрель, коснувшись плеча ведьмака. - А, ведь, только она понимала мои песни и не бранила за выходки. Ты теперь куда отправишься? На запад, где можно срубить деньжат, особо не утруждаясь, или в юго-восточные леса? Там, говорят, маги совсем оборзели, отрабатывают колдовские умения на древних дольменах.
Тиур молчал, стараясь не вспугнуть отчётливое видение. В пещере, укрывшейся в дикой чаще, сияло зеркало. Из его глубины смотрела Нельва и шевелила губами, словно читала заклинание. Платье с левой стороны было надорвано, но волшебный амулет, по-прежнему, защищал чародейку. Перед зеркалом, яростно уставившись на женщину, стоял колдун. У его ноги, тесно прижавшись к колену, примостился голый карлик с ножом в руке. Видение задрожало и исчезло, но ведьмак уже знал, куда он направится.
- К горе Приор-гардли, - ответил он Зяблику. - Нельва, живая Нельва, там.