Апрельское прозаическое

Ты знаешь, я не очень люблю перемены, не очень люблю новизну, особенно в таких вещах как литература, наверное, потому и пишу всегда о вещах рутинных, прозаических порядком поднадоевших тем не менее близких, вещах, /не материального плана/, тех без которых жизнь наша не имела бы никакого смысла.
Что ж до жизни, она знаешь, как. Вроде бы и стремишься к чему-то высокому, какие-то цели пусть даже и неопределённые, но выстраиваешь и выписываешь, а по существу втягиваешься в бытие, именно такое каким оно есть, а не таким как хотелось бы.
Конечно же вокруг чего-то происходит, какие-то то застои, то перестройки, кризисы, войны, да вот ещё и короновирус нарисовался. Всё это требует какой-то сублимации, вложенных сил, здоровья что ли.
А я сижу на солнце апрельском и думаю насколько же всё это мелочи в соотношениях временных. Ещё когда было сказано, что всё пройдёт и через сто лет неважно будет кто от короновируса, а кто ещё от чего помер, кто от страха перед реальностью, и только лишь солнце апрельское будет так же светить каждую весну. И если не будет меня кто-то другой будет сидеть под тёплыми солнечными лучами и думать о том же, ибо нет и не будет ничего и быть не может ничего нового под этим самым солнцем.
В общем как-то так. Иными словами, слишком уж крепко в этом мире переплетены смысл и бессмыслица. И как-то до поры, до времени не задумываешься об этом, /и правда зачем усложнять, всему своё время/.
Как знать может быть именно и сейчас тот самый момент, когда время пришло, /и карантин как раз очень кстати/, всё к лучшему.
Я не знаю на каком временном и прочим расстоянии ты, /читатель/, в данный момент от меня находишься, да оно и не важно, всё в этом мире относительно. Было время и я любил читать такие вот опусы с претензией на откровения и размышления.
На самом деле для тебя они совсем не то, что для меня значат, в этом деле если что и могло бы иметь значение, то только своё, болезненно-выстраданное.
Тем не менее если уж мы начали этот разговор отчего б не продолжить.
Что ж до вещей, более приземлённых. И культурный ландшафт не очень не очень в соотношении разных там Лондонов и Парижей, но тем не менее привыкаешь, /ко всему привыкаем/.
Обычная вроде улица тысячи раз вдоль и поперёк пройдена, да и ты сам не очень-то отличаешься от этой улицы, серый невзрачный, никому, если вдуматься не нужный, а навстречу такой самый, как и ты, идёт, /тоже невзрачный и никому не нужный/. Таково жизнь, смею тебе заметить и в других частях мирозданья она ничуть не лучше, /если не хуже/, таково оно жить в этом мире, заметим, что это не самое страшное.
Иногда мне хочется себя спросить, а зачем всё это, /я пишу, а ты читаешь/, что это причастность к миру, или наоборот протест устоявшемуся положению вещей.
Толковать можно по разному, только вот что изменится. Бог и Диавол субстанция более внутренняя, чем внешняя и цвет окружающего мира целиком от тебя и зависит, я имею в виду всё то же добро и зло. И это я к тому, что все мы хотим быть другими, в смысле хорошими, нужными, полезными и что самое главное любимыми, а забиваем себе, /и окружающим/, голову ненужными прожектами изменения этого мира, общества, себя любимого наконец. А не с этого ли надо было начинать, спросит любопытный читатель. Отвечу, когда я начинал писать этот опус сам не знал к чему дойдёт, так уж извиняй, что получилось, то получилось.


13.04.20

***