Первомай 1943 года

Жена моего брата Галина родом из деревни Застаринье Барановичского района Брестской области, расстрелянной и сожжённой 2 мая 1943 года 57-м украинским полицейским батальоном. Через 40 дней после Хатыни… 

В 1943 году Евгении Васильевне, матери Галины, было 11 лет. Она хранит в памяти события того страшного дня и рассказывает о них своим детям и внукам, чтобы знали и помнили. Все знают о трагедии Хатыни, но не все слышали о трагической судьбе деревни Застаринье.

Евгения Васильевна вспоминает...
*

1 мая 1943 года в нашу деревню открыто вошёл взвод партизан из отряда Стрелкова*, воевавшего в барановичских лесах. Вражеский гарнизон стоял в Барановичах, у нас же не было ни немцев, ни полицаев.
 
Партизаны провели митинг, посвящённый 1 мая, поздравили сельчан с праздником, рассказали о событиях на фронте. Наверное, не обошлось и без чарки. На ночь остались в деревне. Почти в каждом доме разместился кто-то из стрелковцев. Нашей многодетной семье на постой досталась лошадь.

Рано утром 2 мая мама отправила старшего Арсения пасти корову. Младшие дети спали. Мама заглянула в сарай и увидела, что лошадь растоптала сито для просеивания зерна. Она расстроилась и высказала претензию отцу:

– Что же ты не посмотрел, не проверил? Где я теперь возьму другое сито? 

– Не о том думаешь, мать, – остановил её обеспокоенный отец. – Слышишь выстрелы? Порохом пахнет. Стреляют рядом, в Буневичах. Поднимай детей, надо спасаться, пока есть время! – Моего отца, прошедшего гражданскую войну, чутьё не подвело.

Мама бросилась в дом, разбудила меня, приказала одеть младших детей и отвести к мосту через небольшую речку. Я прижала к себе годовалого Володю, четырёхлетнюю Феофанию взяла за руку, и мы с семилетним Толиком поспешили к мосту. Отец тем временем запрягал партизанскую лошадь. Родители погрузили в телегу швейную машинку «Зингер», бросили подушки и другие необходимые вещи и помчались вдогонку за детьми. У моста они перехватили нас и усадили в подушки.

Лошадь бежала быстро, мама едва успевала за повозкой.
Нам предстояло пересечь поле, за которым начинался густой лес. Односельчане, услышав стрельбу, тоже побежали в сторону леса. Все мы выбрали густой лес, хотя гораздо ближе находился перелесок. Многочисленные межи и борозды тормозили наше движение к спасению. Телега то и дело подскакивала на ухабах, кренилась в разные стороны, а отец всё подстёгивал и подстёгивал бедную лошадку. Возле мамы оказалась Данилевич Нина, а возле лошади – женщина из отряда в кожаной куртке, наверное, жена партизана.

Полицейские уже въехали в деревню, а мы всё ещё находились на открытой местности. Они не оставили без внимания людей, бежавших в лес. Свистели пули, рвались снаряды, непрерывное «тра-та-та-та» наводило жуть. Поле так мощно обстреливалось, что шансов уцелеть было мало. От страха мы вжимались в подушки.

За нашей повозкой погнались два конных полицая. Враги всё ближе, ближе... Папа, мама, дети – что с нами будет? Преследователи неминуемо схватили бы нас, если бы не случилось непредвиденное: между нами и полицаями разорвался снаряд. Облако дыма накрыло лошадь, телегу и маму. Испуганное животное рвалось вперёд, по инерции бежала мама. Нина в это облако не попала, полицаи развернули её и погнали назад в деревню. Они не полезли за нами в дым и не стали стрелять наугад. Непостижимым образом распоряжается судьба: всего каких-то два метра между нами и Ниной…

Женщина из отряда, бежавшая по ту же сторону телеги, что и мама, тоже оказалась в спасительной дымовой завесе. После того как облако рассеялось, она рывком обогнала лошадь и побежала прямо перед животным, чтобы защититься от пуль и чтобы в бинокль её не опознали по кожанке. Отец кричал на неё, угрожал кнутом, требовал уйти с дороги и не мешать лошади. Он очень переживал за нас. Одна пуля всё-таки зацепила макушку Толика. Брат отделался испугом: несмотря на то, что пуля сорвала шапочку с головы, рана оказалась лёгкой, поверхностной, вот только шрам остался на всю жизнь. И всем нам повезло: позже из подушек извлекли несколько пуль. Так мы добрались до леса, он принял нас и укрыл от врагов.

Что бы мы делали без лошади? Никто бы нас не пощадил – батальон пришёл уничтожить всех без разбора.

Деревня полыхала, по-прежнему строчили пулемёты, держа под прицелом поле, усеянное телами людей, которым не суждено было пересечь заветную черту, – телами мирных жителей деревни Застаринье. Вечная память невинно убиенным!

Ночь провели в лесу. Проснулись утром, а вокруг красота весенняя и тишина необыкновенная. Однако память безжалостно вернула нас в действительность. Отец решил пробраться в деревню – отыскать Арсения, узнать, что стало с деревней, можно ли семье выйти из леса. Он взял меня с собой.

Зашли в деревню с той стороны, где компактно проживала родня моего будущего мужа Николая. То, что мы увидели, заставило нас содрогнуться. Можно ли описать ужас, охвативший ребёнка одиннадцати лет? Погибли целые семьи, их двоюродные родственники… все расстреляны, убиты штыками… у пенька ребёнок сидит как живой, а тронешь его рукой – падает… Погибли мои подруги… вчера мы играли вместе, а сегодня их нет… Господи! Господи!

Во дворе своего дома погибла мать Николая, Зинаида Степановна Евлаш – бабушка, которую вам, внукам, не довелось узнать. Её муж Флор и трое сыновей – Миша, младшие Коля и Володя – убежали в лес и спаслись. Они не смогли убедить свою маму немедленно покинуть дом. «Меня не тронут, я ничего плохого никому не сделала», – она верила в порядочность врагов и спасала не себя, а сечкарню и огромное старинное зеркало в оправе, которое бережно спустила во двор через окно. И это промедление стоило ей жизни: Зинаиду убили штыком в голову возле милого сердцу предмета.

Наш дом находился в низине, в центре главной улицы, на перекрёстке, где прошёл митинг. За домом возвышалась гора Стрёма с лощинами по обе стороны. Красивые места у нас… Как стало известно позже, захваченные врасплох партизаны бросились к Стрёме. Силы были неравны, и им пришлось отступить. Миномётный огонь вывел из строя 28 бойцов. Партизаны отходили к болотам Петринки, унося пятерых раненых, далее – Голевичи, Пархимовщина, к озеру Свитязь, к Новогрудку – в вековые партизанские леса.   

С жителями деревни расправлялись жестоко. Всех, кого поймали в поле, застали в огороде или нашли в подвале, кто попросту не успел собраться, кто верил, что ничего страшного не случится – всех сгоняли в дома по 15-20 человек, расстреливали, а потом сжигали. Погибли 382 человека, 70 из них – дети в возрасте до 10 лет.

Семья дяди Афанасия (брата отца) уцелела вся, с детьми, а у брата Юстина погибли одиннадцать человек – все из одного дома. Дети лежали во дворе… Господи, Боже мой!

Деревня превратилась в пепелище. На чёрной земле сиротливо стояли печи с высокими трубами – то, что осталось от Застаринья. Мы подошли к своему двору, а там стоит наша корова у печки и мычит, зовёт хозяев. Скотина пришла вечером с поля, никто её не встретил – ни души в деревне. Все, кому удалось выбраться живыми из ада, старались уйти подальше от деревни. Так и простояла всю ночь наша кормилица. Взяли её с собой, пошли по деревне.

Встретили односельчанина Костика, остановились. Он показал содержимое своей котомки:

– Вот, нашёл в золе косточки своей Олечки… похоронить надо…

Все живые: единицы, чудом уцелевшие в пекле, и те, кто успел добежать до леса, кто отлучился к родственникам в соседнюю деревню, – все стекались на пепелище в надежде на встречу с родными и близкими. Ленько Василий отыскал свою окровавленную, еле живую мать Пелагею в зарослях у реки. Полицаи схватили её на улице и затолкали в чужой дом, там на полу уже лежали женщины с детьми и старики, около двадцати человек. Приказали лечь на пол и ей, лицом вниз… Раненая Пелагея с трудом выбралась из дома до того, как его подожгли; истекая кровью, она поползла к реке.

Живые оплакивали многочисленных погибших, собирали их останки и хоронили на горе, а потом разбредались кто куда, в основном к родственникам в соседние деревни. Всего за один день у нас появилось кладбище, которого до трагедии не было. 

Наш Арсений вместе с товарищами пас корову в кустах на Емельяновских хуторах. Дети видели, как задымилось Застаринье. Они побоялись идти домой, остались ночевать у бабушки Сымонихи, проживавшей на хуторе. Дети спали поперёк кровати – много их сбежалось к бабушке. Коровы сами отправились домой вечером, когда пришло их время, а утром на пепелище появился Арсений. Там мы и встретились.

На первых порах сердобольная Сымониха приютила у себя всё наше семейство. Позже мы перебрались в землянку. На хуторах обосновалось ещё несколько семей. Под жильё использовался любой развалившийся сарайчик, а их было не так уж и много. 98 домов сгорели дотла, уцелело всего лишь три дома, в одном из них проживало пять семей. В основном люди жили в землянках.

После войны власти всем выписали лес, и деревня начала потихоньку отстраиваться. Отец поставил маленький домик, с пристройкой для коровы. Землянка стала погребом. В 1958 году выстроили хороший дом благодаря Арсению: после окончания Слонимской школы ФЗО он работал трактористом на целине и копил деньги на новый дом для семьи.

Дядя Миша, брат вашего отца, добрался до действующей армии. Дошёл до Берлина. Имел большие льготы. Вырастил пятерых детей, всем дал образование.

В 1983 году в память о жертвах фашизма установлен новый памятник – скульптура партизанки со знаменем и винтовкой, а также стела с именами погибших. В братской могиле сразу за памятником похоронены 28 партизан, погибших в неравном бою с карателями. Пока в деревне была школа, за мемориалом ухаживали учащиеся. После её закрытия обязанности по уходу перешли к жителям деревни. Кроме меня здесь проживают ещё две пенсионерки – очевидцы жуткой трагедии, тогда им было не более пяти лет. Возрождённая деревня свято чтит память погибших партизан и односельчан.

Старожилы деревни были уверены, что рядом с нами жил осведомитель – предатель, он-то и доложил своим хозяевам о первомайском митинге. Такие поступки не прощались. Каратели пришли по наводке и сожгли деревню, которая не считалась партизанской.





*Степан Константинович Камышев (партизанская кличка – Михаил Стрелков) – лейтенант РККА, из окруженцев, создал первый в Барановичском районе партизанский отряд, который так и назывался – имени Стрелкова. Руководил отрядом с мая 1942 по июнь 1943. Погиб в бою в возрасте 23 лет.


Коллаж: эти рисунки участвовали в Барановичском районном конкурсе, проведённом в связи с 75-летием трагедии Хатыни. День памяти прошёл в символичном месте – в д. Застаринье. Информация из интернета.