В. Глава 50

50


     “18 июня, вторник, половина первого дня.
     Задавал я этот вопрос просто для галочки, для начала разговора, потому что всей нужной информацией об Аркадии к тому моменту уже владел. Ничего сверхъестественного тут не было, почти все сведения находились в свободном доступе, а остальное было нетрудно узнать в комитете. И надо сказать, что внешность молодого архитектора вполне соответствовала тому образу, который у меня успел создаться за время изучения его личного дела. Высокий, в меру привлекательный, с несколько рассеянным взглядом. Должен нравиться женщинам, по крайней мере, большинству из них. Но вот для той роли, которая ему предназначена сегодня, он не слишком годится. Ну какой из него, по гамбургскому счёту, обвинитель? А ведь именно обвинителем его сделали обстоятельства этого дела.
     Да и его реакция на мой вопрос была характерной. Он вздрогнул (ну это, положим, от неожиданности, с кем не бывает), резко повернулся и уставился на меня в полном недоумении. Человек в его положении, меж тем, должен быть подготовлен к подобным ситуациям. Впрочем, Аркадий смог достаточно быстро собраться с мыслями и ответил, слегка запинаясь:
     – Да-да, это… это именно я.
     – Очень приятно, – моя протянутая рука зависла в воздухе. Аркадию потребовалась пара секунд, чтобы отреагировать на неё, и его пожатие мне не понравилось: уж слишком невнятным оно было. – Меня зовут Освальд, Евгений Борисович. Не исключено, что вам приходилось слышать моё имя.
     По лицу молодого конструктора пробежала  т е н ь  у д и в л е н и я. Пожалуй, следует выделить эти слова особо. То не было удивление в полном смысле слова. Я сразу понял, что имя моё ему хорошо знакомо. Но он удивился не тому, что встретил меня в такой момент и в таком месте. Потому что в этом случае его бы выдали брови и скулы. Когда человек в недостаточной мере контролирует себя, его всегда выдают именно они. Однако брови Аркадия остались на месте, а скулы лишь слегка пошевелились. Такого не происходит, когда видишь человека, которого видеть вовсе не ожидал. Тут было нечто иное, какая-то иная причина, позволившая Аркадию почти полностью скрыть своё чувство. И от любого другого он бы его скрыл. Но у меня слишком намётанный взгляд.
     Впрочем, я начинаю вдаваться в излишние подробности. Это происходит как-то само собой, поневоле. Представляю, как буду читать свой дневник лет этак через десять. Соскучусь уже на пятой странице.
     – Да, я кое-что слышал, – ответил Аркадий, всматриваясь в меня внимательнее. – Ума не приложу, почему вы решили… почему вас так это заинтересовало.
     Ну вот тут он себя и выдал. Вот, значит, о чём ты сразу подумал, решил я. Считаешь меня засланным казачком. Интересно, интересно! Высокого же ты, оказывается, мнения о Войнове и его возможностях, раз на полном серьёзе допускаешь мысль, что столица может за него вступиться.
     Я рассудил, что раз Аркадий так думает, то не стоит его переубеждать. Всегда лучше, если люди, вместе с тобой задействованные в той или иной комбинации, в чём-то заблуждаются. В таком случае у тебя гораздо больше возможностей для манёвра. Собственно, для создавшейся ситуации это не было особенно важно. Все ходы, которые я мог сделать, я уже сделал, и теперь оставалось просто наблюдать за развитием событий. Приёмов, позвонивший мне за пару часов до этого, вполне однозначно заявил, что в качестве эксперта намерен выступать он сам. Я отнюдь не возражал, да и зачем было бы мне возражать? Роль стороннего наблюдателя – одна из моих любимых. Особенно в том случае, когда многие элементы сценария мною предварительно подготовлены.
     Все эти мысли, изложение которых занимает немалое время, пронеслись в моей голове мгновенно. И я ответил Аркадию со сдержанной улыбкой:
     – Ну что вы, Аркадий Сергеевич, интересные события могут происходить и далеко за пределами нашей столицы.
     Он не нашёлся, что ответить, и только пожал плечами. Зато очень быстро нашлась стоявшая рядом с ним журналистка. То, что она являлась представительницей именно этой профессии, я определил сразу. Есть у них у всех нечто общее, какая-то хищная импульсивность, как я бы это определил. Только и ждут, в какую бы новую жертву поглубже вонзить свои когти. Ну или коготки, это у кого как.
     – Позвольте, позвольте, – ринулась она вперёд. – Значит, вы тот самый Освальд, заместитель начальника столичного стройкомитета?
     От подобного сокращения я невольно поморщился, но щелкопёрку это совершенно не смутило.
     – Да, я тот самый Освальд.
     Ну а что ещё можно было сказать?
     – И вы приехали к нам сразу же, как узнали, что у нас тут происходит?
     Она буквально нацелилась на меня, ожидая ответа. У неё были резкие, словно обрезанные черты лица, неприятный, жёсткий взгляд. И очень высокие каблуки, что я также не преминул заметить. На них она была почти одного со мной роста, хотя на самом деле в ней было сантиметров сто шестьдесят, не больше.
     – А что у вас тут происходит? – применил я хорошо зарекомендовавшую себя тактику “вопросом на вопрос”.
     Однако девушка не растерялась, как частенько бывало с теми, на ком я этот метод испытывал. Не исключаю, что она и сама им пользовалась.
     – У нас здесь намечается большой скандал, – с вызывающим видом заявила она, глядя на меня в упор. – И я бы сказала вам гораздо больше, если бы смогла проникнуть на предстоящее заседание комитета.
     Я мысленно даже зааплодировал её смелости и здоровому нахальству. В конце концов, у неё были известные права на подобного рода заявления. Другое дело, что мало кому удаётся грамотно ими воспользоваться.
     – Вы хотите, чтобы я обеспечил вам аккредитацию? – иронически осведомился я.
     – Разумеется, ни о какой аккредитации речи не идёт, – с лёгким презрением отвергла она это предположение. – Вы прекрасно знаете, что заседание закрытое и журналистов туда не допустят. Но вы – человек влиятельный, и не вздумайте это отрицать! Одного вашего слова будет вполне достаточно.
     – Вот как? И вы думаете, я его скажу?
     – Почему бы и нет? Вам это ничего не будет стоить.
     На этот довод даже у меня не нашлось возражений. Потому что наглая журналистка была права. Мне это и правда ничего не стоило.
     Я улыбнулся, вынул из кармана визитку и свою любимую маленькую серебряную ручку и написал несколько нужных слов.
     – Держите, – протянул я визитку девушку. – Этого должно быть вполне достаточно.
     – Вы чудо! – порывисто воскликнула она, вырвала у меня заветный кусочек картона и, бросив торжествующий взгляд на Высокова, устремилась к дверям горкомитета. Я смотрел ей вслед не без удовольствия – и вовсе не потому, что юбка на ней была не самая длинная. Нет, просто в этом юном создании было столько жизненной энергии, столько стремления к своей цели… Я же, нужно сказать откровенно, стал в последнее время ощущать в себе известный недостаток этих качеств.
     Аркадий, напротив, был отнюдь не впечатлён моим поступком.
     – Ну и зачем вы это сделали? – неприязненно заметил он, даже не особо заботясь о вежливости. – Не стоило давать ей такую возможность!
     – А в чём проблема, Аркадий Сергеевич? – повернул я к нему свою улыбку.
     – Неужели вы не понимаете? Она растрезвонит по всему городу бог знает что!   
     – Что ж из того? Это её профессия. И потом, почему “бог знает что”? Не думаю, что она станет высасывать информацию из пальца. А данному делу освещение в прессе может пойти только на пользу.
     Я видел, что Аркадий меня не понимает. Впрочем, ничего удивительного тут не было: мне сразу стало ясно, что он воспринимает всё происходящее слишком лично.
     – Мне кажется, такое освещение всё испортит, – произнёс он упавшим голосом.
     Я с любопытством разглядывал его тонкие, красивые черты. Люди с таким лицом редко бывают по-настоящему сильными. Ирония природы, если угодно.
     – Послушайте, Аркадий, – уже совсем иным, подчёркнуто серьёзным тоном заговорил я, отбрасывая ненужное теперь отчество, – вы неправильно смотрите на всю ситуацию. Слишком много думаете, как посмотрят на это другие люди. Забудьте о них! Забудьте о том, что они могут решить или сказать. Какое вам может быть до них дело? Ваша задача – максимально чётко и точно изложить факты. Дальнейшее от вас не зависит и зависеть не может. Так почему вы беспокоитесь об этой журналистке и о том, что она напишет? Информация всё равно тем или иным способом просочилась бы в прессу. Лучше дать одному из них возможность получить её из первых рук. Разве я не прав?
     На лице молодого архитектора отражалась вся гамма его чувств: недоумение, возбуждение, раздражение. Да, ещё раз отметил я про себя, не в лучшем виде он подходит к исполнению своей роли.
     – Возможно, что правы, – сказал он, помедлив. – И всё равно это ни к чему, мне кажется.
     Я демонстративно взглянул на часы. 
     – Так или иначе, нам нужно спешить. Осталось пять минут.
     Аркадий моментально позабыл обо всех своих сомнениях и чуть ли не бегом кинулся к входу. Я неторопливо последовал за ним. Разумеется, спешить нужно было только ему, а я мог позволить себе расслабиться. Но сделать этого мне не удалось.
У самых дверей, повернувшись ко мне спиной, стояла женщина. У неё были длинные каштановые волосы, яркого, сочного оттенка, почти переходящие в рыжие. Я заметил её метров за пятьдесят, и сразу ощутил какое-то непонятное беспокойство. Как будто мне уже приходилось встречать её совсем недавно… но когда? где? – этого я вспомнить не мог. Необходимо было взглянуть ей в лицо, необходимо, чтобы она обернулась. Мне вдруг стало это принципиально важно. Под ложечкой засосало, сердце начало колотиться, как будто после нескольких чашек кофе. И, ещё не дойдя до входа, я уже  з н а л, что это была за женщина. Да, конечно, иначе и быть не могло! Та самая фигура из моего сна… вот только был ли это сон? Теперь я уже сильно сомневался. На протяжении всего времени, прошедшего с воскресной ночи, я старался как можно меньше думать о привидевшемся кошмаре. Просто потому, что размышления ни к чему бы не привели. Какой смысл пытаться вникнуть в нечто нерациональное, не поддающееся анализу? В таких случаях я предпочитаю отложить мысль в самый дальний из возможных ящиков памяти. Там она некоторые время попылится, а потом и вовсе забудется, вытесненная другими, более важными и насущными. Подобным образом я намеревался поступить и со своим ночным кошмаром. И вот, в самый неожиданный момент, мне вдруг встречается эта женщина!
     Впрочем, “встречается” было, пожалуй, неверным словом. Люди встречаются лицом к лицу, и благодаря этому узнают друг друга (да-да, я знаю, что пишу банальности). Но в данном случае произошло нечто странное: я видел девушку лишь со спины, но сразу же проникся уверенностью, что это именно она, героиня моего сна. Довольно интересный выверт, учитывая, что во сне я как раз видел её только в профиль и фас. Впрочем, я уже понял, что в таких делах логика и последовательная связь явлений не играют никакой роли.
     Девушка стояла неподвижно, и это тоже было странным. Чего или кого она ждала? Входная дверь горкомитета по строительству – далеко не лучшее место, чтобы просто стоять возле неё. Может быть, дело снова во мне? Она снова хочет со мной поговорить? Это было бы вполне объяснимо, учитывая, что я не последовал её
 с о в е т у. Говоря простым языком, она велела мне убираться и не вмешиваться во всю эту комбинацию. Что ж, в некотором роде – кто бы или что бы она ни была – эта девушка может быть довольна. На данный момент моя роль оказалась сведена к чисто технической функции наблюдателя. Вот только меня эта мысль вовсе не успокаивала. Не исключено, что ей требовалось нечто большее, возможно, мой немедленный отъезд. В противном же случае… ну, а что могло произойти в противном случае?
     Да, сознаюсь, я дошёл в своих размышлениях даже до этой, отнюдь меня не возвышающей, черты. Хотя, опять же, трудно назвать то, что творилось у меня в тот момент в голове, размышлениями в полном смысле слова. Скорее это походило на чисто инстинктивный порыв, желание обеспечить свою безопасность. Именно так, потому что от неподвижной фигуры у входных дверей веяло угрозой. И это не было плодом моего воображения, напротив: у меня обострённое, очень хорошо развитое чувство опасности. Кошмары кошмарами, но сейчас всё происходило наяву. Уже в следующий момент я вдруг поймал себя на том, что протягиваю руку и пытаюсь взять таинственную женщину за плечо. Вот уж это было совсем не в моих правилах: подходя к человеку сзади, я всегда обращаю его внимание окликом или каким-нибудь остроумным замечанием (да-да, я вовсе не скромен). Просто тронуть кого-либо за плечо я почитал весьма неприличным. Но в тот момент, кажется, все привычные для меня нормы отошли на второй план. Мне необходимо было увидеть её лицо, и я не находил в себе сил противиться этому желанию. До плеча оставалось совсем немного, каких-нибудь десять сантиметров, но странное дело – моя рука никак не могла преодолеть этого расстояния. Я тянулся и тянулся, буквально выворачивал плечевой сустав изо всех сил, но девушка каким-то непонятным образом всё-таки оставалась недосягаемой. Мне подумалось, не заснул ли я опять, потому как подобные вещи не могут же происходить наяву, но в этот момент дверь горкомитета открылась, и на пороге появился Виталий.
     – Маргарита? – удивился он, заметив её. – Что ты здесь делаешь? Тебе… тебе совсем ни к чему тут сегодня быть.