Жизнь моя - жестянка Часть 11

(часть 11 - "Второй раз в седьмой класс или незаслуженные обиды")

Итак, в нашей квартире появились новые соседки. Полина Васильевна, - чернявая симпатичная бабёнка, и её четырнадцатилетняя дочь Любка.

Характер у тёти Полины был довольно-таки вздорным и в то же время весёлым. Вот такой, вот, парадокс. Родилась и выросла она в деревне под Нагинском, и хоть давно уже жила в городе, но с деревенскими ухватками, как и мой отчим, распрощаться так и не смогла и благополучно передала их своей доченьке, которую без памяти любила и всячески баловала.

А ещё она была до ужаса бесцеремонна. При знакомстве сразу же стала звать мою маму Галей, отчима Борей, а бабу Асю "Яковлевной", чем та была очень недовольна.

К чужим вещам обе новенькие относились с такой же бесцеремонностью. Если, к примеру, все собственные столовые приборы, или посуда у них были грязные, они просто брали их из чужих столов, а затем эти предметы благополучно перекочёвывали к ним в кухонный шкафчик, откуда мы потом и извлекали их, когда в собственных ящичках не оставалось ни одной вилки и ложки, но скандалов по этому поводу никогда не возникало. Ну было бы из-за чего шуметь. )

Очень скоро тётя Полина для всех взрослых превратилась просто в Полю и квартира зажила в прежнем ритме.

Потом наступило лето, а за ним и осень; пора было идти в школу.

Встретили меня в новом классе вполне ожидаемо; то есть вполне равнодушно. А вот классная руководительница Светлана Александровна почему-то сразу же невзлюбила меня. То ли потому, что одета я была не по форме и поэтому сильно выделялась своим нестандартным видом, то ли по какой другой причине, но придираться начала почти сразу же как я появилась в её классе.

Однажды просто взяла и при всём классе унизила меня, заявив что я "спасибо должна ей сказать, что она меня, второгодницу, взяла в свой класс", словно ей и невдомёк было, что на второй год я осталась исключительно по болезни. Были и другие случаи, когда она вот так же, по пустякам, унижала меня.

Помнится однажды я сильно простудилась и лежала в постели с высокой температурой, а она вдруг припёрлась к нам домой, чтобы разоблачить "симулянтку". Оказывается в школе был какой-то вечер и кто-то из ребят сказал ей, что меня видели на этом вечере. И как я не уверяла её, что это враньё и что я уже несколько дней не встаю с кровати, она продолжала твердить, что я вру. А тут ещё с кухни вернулся отчим и присоединился к этой травле, хотя прекрасно знал, что в те дни я из дома никуда не выходила.

В общем вдвоём они успешно довели меня до слёз, после чего эта мымра с чувством полного удовлетворения удалилась, а отчим продолжал монотонно изводить меня попрёками.

Господи, до чего же мне было обидно ! И даже не потому, что на меня возвели напраслину, а просто потому, что даже если бы я была здорова, то всё равно никогда не смогла бы пойти на тот проклятый вечер по причине отсутствия хотя бы одного мало-мальски приличного платья, ведь всё, что у меня тогда было из одежды - это тёткины обноски, которые она сама же и сшила из старого пальто и летнего сарафана. Низ был драповый, а верх из лёгкого сатина. Этакое комбинированное убожество, которое ей надоело и она отдала его мне. Поверх я надевала старый, выношенный и выцветший от старости, свитер, который когда-то давно связала мама.

Вот в этом я и ходила в школу; ведь больше в этаком-то "наряде" никуда было и не сунуться. К тому же, в сущности, мне вообще нечего было делать на подобном мероприятии, ведь всё равно никто из мальчишек никогда не приглашал меня танцевать, потому что я и фигурой не вышла.

Нет, я не была безобразной толстухой, но была полненькой и, как считали мальчишки, совсем не симпатичной. Этакий гадкий утёнок, который никому не был нужен.

Но с одним мальчишкой из нашего класса, Димкой, я всё же поддерживала вполне нормальные отношения. Может быть потому, что мы с ним жили на одной лестничной площадке и я иногда забегала к нему, что бы списать физику и химию, в которых я абсолютно "не рубила".

А с Любкой у нас сложились весьма странные отношения. Общаясь, мы частенько ссорились, а врозь - обеим было скучно. Да, собственно говоря, и с ней было не особенно-то весело, потому что вечные разговоры о мальчишках и тряпках меня ни сколько не занимали, а больше с ней разговаривать было не о чем.

А тряпок у неё действительно было очень много; трёхстворчатый шкаф от них буквально ломился, потому что бедняжка ну никак не могла несколько раз показаться на глаза друзьям и знакомым в одном и том же наряде, и матери приходилось срочно покупать что-то новенькое своему обожаемому чаду.

Я сначала всё никак не могла понять; почему Любка с матерью так хорошо живут, хотя жили они только вдвоём и в семье работала одна тётя Полина, а в нашей семье работали двое, причём деньги ни на что не тратились и не откладывались, а жили мы бедненько, хотя отчим, работая грузчиком, очень неплохо зарабатывал, да ещё, при случае, когда разгружал вагоны с овощами или фруктами, таскал их домой.

А оказалось всё проще пареной репы. Оказывается тётя Полина работала "пивницей", то есть трудилась в пивном ларьке, разбавляя и недоливая в кружки страждующим мужикам пиво, то есть имела сверх основного заработка ежедневный и весьма приличный денежный "навар".

По вечерам вся квартира помогала ей считать и заворачивать в бумажки мелочь, которую она приносила домой в мешке. Мы сидели на кухне за своими столами и считали монетки разного достоинства, аккуратно складывая их в стопочки и заворачивая в бумажки, на которых надписывали номинал и количество штук.

Вот так незаметно и промелькнула та осень, а что было дальше я расскажу уже в следующей части...

P.S. - На снимке класс, в который я пошла учиться в качестве второгодницы. В центре двуличная мымра со своим любимчиком - идиотиком Сашенькой, ну а меня, я думаю, вы без труда узнаете по совсем не школьному прикиду )

Ирина Королёва-Алексеева